Интервью с добровольцем: «Все успехи СВО держатся исключительно на героизме русского солдата»

Автор канала Голос государствообразующего национализма Дмитрий Бобров взял интервью у Дениса Гариева [на фото – слева], соратника Русского Имперского Движения, командира Имперского Легиона, участвовавшего в войне на Донбассе в 2014-2015 годах, а сейчас вновь только вернувшегося на небольшой отдых с фронта.

Салют, Денис! Когда я собирал вопросы для тебя в своём телеграм-канале, я не конкретизировал твой нынешний статус. Написал, что буду говорить с добровольцем и всё. Можно подробности?

Моё подразделение относится к ВС РФ.

Просто доброволец ВС РФ?

Сейчас добровольцами считается БАРС (Боевой армейский резерв страны МО РФ, — Д.Б.), но фактически добровольцев в прежнем понимании этого слова нет, все работают в структуре, везде люди заключают контракт, везде одинаковые гарантии и социальные выплаты, хотя и не везде равные, что зависит от конкретной структуры. Есть структуры, которые подчиняются Министерству обороны, но в него не входят.

А твоё подразделение относится к какому роду войск?

Дело в том, что с самого начала кампании разведчики используются активно, как штурмовики и как пехота, и наоборот. Мы относимся к разведке, но задачи бывают совершенно разными. И штурмы, и иногда второй эшелон зачистки.

Люди интересуются: нет ли такого, что добровольцами иногда затыкают какие-то дыры и вообще по-другому относятся, чем к профессиональным военным?

Обязательно.

Потому что за них не надо отчитываться?

Нет, отчитываться надо за всех. Но для некоторых командиров иногда количество потерь является показателем эффективности, как во времена Второй мировой войны, что нас, конечно, напрягает.

Чем больше потерь, тем больше эффективность?

Да. Значит ты реально воюешь. Есть и такое. Но так как нас считают особенными, хорошо мотивированными в отличие от штатных вооружённых сил некоторых подразделений, у которых меньше понимания, что они там делают, естественно, что мы выполняем особые задачи.

Как вообще настроение у местных жителей? Часто ли удаётся с ними пообщаться?

Там, где мы находимся, а это фактически центр Новороссии, там местные жители, которые остались, это в основном старики, либо одинокие люди. Скажем, в Изюме больше людей осталось, там сейчас даже молодёжь появилась. Настроение у местных настороженное. Люди понимают, что война это такое дело, что сегодня пришли одни, а завтра другие. У местных, к сожалению, ещё нет понимания, что Россия пришла надолго.

Война — это тоже работа. Как организован быт после работы, где и как поспать, где и как помыться, побриться, почистить одежду или переодеться, туалет в конце концов? 

По хозяйственно-бытовым вопросам: всё зависит от того, на каких позициях мы находимся. Бывают позиции, где жилая застройка одноэтажная, там достаточно комфортно. Либо в подвалах проживание, если сильно плющит арта, либо в домах. Последний раз там, где мы стояли, вообще была баня и мылись фактически через день. А до этого было такое, что одиннадцать дней не снимали обувь. Грубо говоря, снимали только для того, чтобы влажными салфетками протереть ноги. То есть ни броня, ни обувь вообще не снимаются, спишь в окопе, в каких-то выкопанных щелях, и там, конечно, было и с водой плохо. Было такое, когда выделялось только поллитра в сутки воды на человека.

Питьевой?

На всё. То есть, грубо говоря, почистил зубы и эту же воду и выпил для того, чтобы хоть как-то утолить жажду. В этом плане сейчас спасение — это влажные салфетки, которые позволяют хотя бы немного привести себя в порядок.

Как организована сменяемость на позициях и чем заполнен перерыв в работе (чистка оружия не в счет)?

Всё что касается быта, того, чем мы занимаемся вне выполнения боевых задач — в свободное время занимаемся хозяйственной частью, пытаемся готовить еду, организовать помывку. На самом деле бойцы очень много читают. Потому что интернета нет, сотовой связи нет, а книги есть. Несмотря на то, что на Украине с этим вопросом тоже не очень хорошо, но бывают разбомбленные школы, где можно найти русскую классику. В домах в большей степени, конечно, это детективы. А вот русская классика очень хорошо пошла.

А ты сам что прочитал за последнее время?

Я прочитал двухтомник Николая Гумилёва. Там и поэзия, и его очень интересные африканские рассказы, и дневниковые записи. Прочитал также историческую книгу о второй мировой войне, посвящённую ленд-лизу, английским морякам, которые возили к нам грузы. Также прочитал роман Вячеслава Шишкова «Угрюм-река», произведения русской классики. В общем удаётся читать больше, чем здесь. Хотя времени и немного, но когда его продуманно используешь, то есть возможность для чтения.

Встаёт вопрос: сейчас многие собирают и отправляют на фронт различную гуманитарку — экипировку, дроны и т.д., может туда ещё и книжки надо докладывать ко всему этому?

Смотря какие. На самом деле очень не хватает идеологического материала. Потому что нужно понимать, что там ниша, незаполненная идеологией. То есть война идёт, армия воюет, а идеологии нет вообще. Больше всего это касается российских военных и в меньшей степени околоЧВКшных структур, где более мотивированные люди, и встречаются идейные. В войсках это, конечно, всё необходимо, чтобы люди понимали за что воюют.

Такой вопрос: насколько вредит делу российская потупчик-пропаганда? Видимо тут имеется ввиду то, что возможно не доходит до фронта в полном объёме, но что мы здесь наблюдаем воочию. Это полнейшая рассогласованность между армией, государством (чиновниками) и пропагандой. Что приводит к ситуациям таким как с Тайрой, которую раскрутили по телевидению, как опасную убийцу, которая чуть ли не органы у детей изымала, в то время как уже видимо велись переговоры об её обмене, и она была в итоге возвращена киевскому режиму. Это очень деморализует людей в России. А что об этом думают на фронте?

На самом деле есть уже такое слово, которое стало нарицательным с негативным подтекстом, это «охранители». Понятно, что есть охранители просто тупые, а есть те, кто получает зарплату. Они, конечно, оказывают нам медвежью услугу тем, что постоянно кричат, что у нас всё хорошо, что наша армия всех сильней, а в итоге те, кто должен принимать решения, сами ведутся на эту пропаганду и ничего не меняют. То есть в течение четырёх месяцев на большинстве позиций, которые нужно было менять в плане связи, тактики, управления, взаимодействия с мирным населением, не делается никаких выводов. То же самое в плане боевой подготовки войск.

Из этого логически вытекает вопрос: есть ли ощущение, что противоположные действия, то есть критика в обществе каких-то ошибочных моментов СВО, может влиять на то, чтобы руководство принимало какие-то правильные решения?

Безусловно. Общество может воздействовать на правительство. Чиновничья система так привыкла работать — если сильно шумят по поводу какой-то проблемы, то принимаются меры.

Получается, что как в мирной жизни, так и во время войны, в этом отношении ничего не меняется?

Абсолютно. Операцией управляют те же самые ребята, которые проворачивали коррупционные схемы на протяжении десятков лет. А со стороны армии это люди с полностью подавленной инициативой, привыкшие без рассуждений подчиняться. Эта система неэффективна, а все успехи в СВО идут только от мужества и героизма русского солдата, и от офицерского корпуса на местах.

Как часто происходит ротация «Передовая—Отдых»?

На самом деле по-разному. У нас, например, за три месяца не было ни одного выходного. Сейчас мы впервые с марта отдыхаем.

Большой отпуск?

Две недели. А там постоянно идёт, хотя порой и облегчённая, но всё равно служба. Облегчённая в том плане, что не всегда мы стоим на передовой. Кроме того, любое время у отряда, которое не связано с участием в боевых действиях, занимают тренировки, полигоны, занятия.

Что с вооружением?

На самом деле с вооружением всё нормально. Мы — это не «железные каски», которые с винтовками Мосина воюют.

Но это, я так понимаю, резервисты ДНР, которые не находятся на передовой?

Они могут находиться на передовой, и у них будут АК и два магазина. А там, где они будут стоять и где-то охранять блокпосты, то вы можете остановиться и увидеть несколько резервистов с винтовками Мосина.

Мы видели эти видео.

Все мои бойцы мне задают вопрос, а что это происходит? У нас что, автоматы Калашникова закончились? Но в нашем подразделении с вооружением всё нормально.

Насколько решились проблемы со снабжением (экипировка, броня, шлемы, аптечки, рюкзаки и т.д.)?

Всё решается самостоятельно. Всё в основном наше, то, что мы привозим с собой. Мы сами себя обеспечиваем этим всем. Средствами бронезащиты и т.д.

А зарплаты, компенсации своевременно ли выплачиваются? Нет ли задержек, непоняток?

Нормально. В этом отношении всё нормально.

Какой настрой и впечатления от руководства? Как думают: надо ли идти до конца или останавливаться после освобождения ЛДНР?

Настрой у тех кто воюет, чтобы получить лёгкое ранение и свалить с тремя миллионами, соответствующий, а у тех, кто планирует воевать всерьёз — идти до конца. Они не воспринимают никаких мирных переговоров. Договорняки воспринимаются такими людьми как предательство.

А чьё вооружение лучше: наше или украинское натовское?

На самом деле мы воюем примерно одним и тем же оружием. Сейчас появились натовские противотанковые средства, они, конечно, более качественные, потому что новее. Наши ПТУРы, которыми мы воюем, созданы в 1960-е годы. Более современные вещи встречаются реже. В основном работа идёт со штатным вооружением: АК, СВД. Единственно, украинская армия насыщена более качественным снайперским оружием, приборами ночного видения. У них этого больше, так же, как и беспилотников.

Не будет ли проблем в связи с нарастанием накачки Украины западным оружием? Сам противник постоянно говорит о том, что скоро будет вооружён качественным иностранным оружием и тогда начнёт побеждать. 

На самом деле я думаю, что их цель — дождаться внутренней бучи в России. Для этого они хотят добиться больших, неприемлемых для РФ потерь среди российских войск и затерроризировать мирное население. Но с последним история двоякая, потому что, чем больше они будут бомбить Белгородскую область, тем больше поддержки народ России будет оказывать нашей армии, тем больше будет отправляться на фронт добровольцев. В этом плане они ошибаются. Но кроме того существует опасность серьёзных контрнаступлений со стороны украинской армии. Новое западное оружие, в том числе иностранные артиллерийские системы, которые уже вовсю работают, может создать серьёзные проблемы для русской армии.

Дополнительный вопрос к предыдущим: есть ли прогресс со стороны госснабжения по сравнению с началом войны?

Я его не заметил. На самом деле везде по-разному, разные подразделения, разные места. Куда-то легко довезти, а куда-то очень сложно. Поэтому какое-то время можно вообще питаться подножным кормом. Думаю, что у каких-нибудь кадыровцев с обеспечением всё хорошо.

Тут нет сомнений. Вот ещё вопрос об уровне организации на всех направлениях.

Всё зависит от подразделения. Есть светлые головы-командиры, у которых хорошо организовано. А бывает и наоборот. Так как мы более свободные художники, то у нас с обеспечением где-то может быть и полегче, потому что этим занимаются наши же товарищи, которые подвозят оперативно нам на передовую всё необходимое. Это у нас налажено лучше, чем у ряда подразделений. Конечно, у каких-то дэнээровских «железных касок» может быть с этим намного хуже, но с другой стороны, они местные, у них особенный менталитет, они всё везде находят, отстреливают, охотятся и т.д.

Философский вопрос: Страх гибели, и как он существует в условиях перманентной опасности жизни? Ведь одно мгновение всё решает, можно даже не осознать, что жизнь сейчас внезапно прервётся. Как с этим естественным человеческим чувством/инстинктом бороться в себе, как с ним идти в полымя?

Здесь опять же вопрос идеологии. Если человек воюет за деньги, то при первой серьёзной опасности у него система мотивации полностью рушится. Он понимает, что деньги он не получит, что их получит кто-то другой, но не он, поэтому ему становится грустно, страшно, и он перестаёт выполнять задачи. Так как у нас идейное подразделение на основе христианских ценностей, монархизма, то здесь религиозная мотивация всегда была самой сильной. Страшно всем, я за всё время не видел ни одного полностью отмороженного человека, которому не было бы страшно. В условиях боя от того, насколько сильная у вас мотивация, зависит то, как вы преодолеваете эту угрозу. Конечно, со временем чувство опасности притупляется. Поэтому считается, что через какое-то время подразделение обязательно нужно выводить, иначе у них начинаются большие потери. Потому что люди просто перестают бояться. Скажу без лишнего бахвальства, но было такое, когда просыпались от того, что не работала артиллерия. Не прилетает, не свистят над тобой снаряды, и тебя это уже беспокоит.

Мотивация там присутствует в нескольких видах. Как я уже сказал, самое основное — это религиозная мотивация, мотивация денежная, которая в общем-то самая слабая и идейная мотивация. Кстати, идейных коммунистов я там не видел, хотя есть такие непонятные люди, которые за всё хорошее и против всего плохого. Что касается ребят с Донбасса, с кем приходится работать, они, конечно, воспринимают эту войну очень серьёзно, они хотят победить, они ненавидят укропов, они часто настроены никого не брать в плен, то есть присутствует сильное ожесточение, которое тоже является мотивацией — это месть. У нас чувство мести, несмотря на то, что у нас есть «двухсотые» в отряде, слабее. Мы, как христиане, умеем отделять человека от его греха и понимаем, что это только проводники. Конечно, для того, чтобы победить нужно уничтожить противника. Но самое главное — его нужно идеологически сломить. Пока мы этого не сделаем, война не закончится.

Спрашивают про пленных. У вас в подразделении были пленные? Мы здесь, конечно, видели кадры с пытками и убийствами украинцами наших пленных. Может быть на фронте об этом больше известно?

У нас в подразделении люди попадали в плен, но до нашего прихода, в самом начале. Если их и поменяли, то мы не знаем про это. Тех, кого мы взяли в плен, кормили, поили, угощали сигаретами, обращались с ними по-человечески.

Последний вопрос про ментальное отличие русских и украинцев в условиях военного конфликта. Жестокость и умение оставаться человеком на войне.

Сложный вопрос. Народ у нас один. С той стороны воюют упорно, там явно видно присутствие идеологии, что с людьми поработали, что многие, хотя далеко не все, знают за что они воюют. Некоторые не сдаются в плен, подрываются, чтобы не быть пленёнными. Это высокая степень мотивации. Но есть, конечно, и другие. Это так же, как и в нашей армии. Там есть люди, которых просто поймали на границе, забрили и прислали на фронт, люди разных возрастов. А есть заряженные подразделения, в которых есть уже своя выработанная культура, свои кодексы, понятия о чести, сформирована идеология. Они, конечно, по-другому работают.

По поводу превращения людей на войне в зверей: оно есть и на той, и на другой стороне, но безусловно нужно говорить о том, что ожесточение с украинской стороны значительно больше, чем с российской. Поэтому отношение к пленным может, мягко говоря, отличаться. Одна история, поразившая меня ещё в 2015 году, во время дебальцевской операции, ещё когда не было этих восьми лет пропаганды. Когда мы взяли штурмом украинский блокпост, то выяснилось, что за неделю до этого проезжал гражданский автомобиль, где сидел за рулём мужчина примерно 55 лет и старуха лет под 80. Мужчина вышел, украинцам что-то не понравилось и они застрелили его, а потом в упор через стекло застрелили старуху. При этом в течение наверное недели или даже больше, они даже их не убирали, они просто так на блоке у них и стояли и когда их оттуда выбили, мы вместе с вывозом наших «двухсотых» занимались и телами этих гражданских. То есть, что это: ожесточение либо какая-то безумная агрессия? Это есть, и в Изюме такие тоже были истории, что ВСУ стреляли по гражданским.

Есть такое мнение, что юго-восток украинцы уже не воспринимают как свою землю и потому действуют как каратели: разрушают инфраструктуры, обстреливают жилые дома, прикрываются мирными, убивают гражданских и т.д. Это так?

На самом деле война на Украине — это война гражданская. Если это понять и обратиться к истории гражданской войны в России, то можно осознать, что ничего нового не происходит. Всё происходит один в один. Один террор рождает другой, методы террора тоже повторяются. Поэтому страшно, что мы вступили опять на этот путь, и путь это будет долгим. Я сегодня был в Левашовской пустоши (бывший специальный расстрельный полигон НКВД под Петербургом, где захоронено около 45 тысяч жертв репрессий 1937—1953 годов, — Д.Б.), где всем советую побывать. Там вся история гражданской войны, хотя это уже и 1937 год. Но война на самом деле продолжалась, и расстреливали целыми семьями за одну принадлежность к Церкви, к зажиточным слоям, к интеллигенции и т. д. Сейчас снова запущен этот маховик. Не нами, русскими людьми, а теми ребятами, которые с 1917 года курируют все эти процессы и с той, и с другой стороны. Но это не значит, что нужно сложить оружие. У нас на сегодняшний момент другого выбора нет, кроме как выигрывать в этой войне. Иначе война продолжится уже на территории Российской Федерации.

Источник: Интервью с добровольцем: «Все успехи СВО держатся исключительно на героизме русского солдата».

Официальная информация от РИД.

Руководство Русского Имперского Движения приняло решение объявить частичную мобилизацию Имперского Легиона в связи с изменениями на фронте войны с украинскими сепаратистами. В настоящее время восстановлен созданный РИДом в 2014 г. курс Партизан-Доброволец для подготовки и обучения кандидатов в легионеры. Отличием сегодняшнего призыва от легионера образца 2014 г. будет его официальный статус при Министерстве обороны РФ с соответствующими выплатами и гарантиями. Легионеры, помимо прохождения соответствующей подготовки, полностью обезпечиваются обмундированием, оружием и боеприпасами. За справками обращаться в Главный штаб РИД или базу Имперского Легиона на Дрезденской в Санкт Петербурге. Контактный телефон: 8 951 653 56 79, Александр.

См. также: США ввели санкции против двух сторонников «Русского имперского движения»