Какова действительная роль Сталина в войне?

Какова действительная роль Сталина в войне?

К очередной годовщине начала войны.

( К очередной годовщине начала войны  публикуем одну из статей в периодической печати русской эмиграции о роли Сталина в победе)

Какова действительная роль Сталина в войне?

Сталиным восхищался и Гитлер. Об этом, между прочим, рассказывает его долголетняя секретарша (рассказ запротоколен Albert Zoller-ом. «J’ai vecu douze ans avec Hitler.» Constellation, Октябрь, 1949 г.):

«Гитлер никогда не скрывал своего уважения и восхищения, какие он питал по отношению к Сталину. Это был единственный из иностранных государственных деятелей, с которым он хотел сблизиться. Каждый раз, когда кто-либо из посланных в Россию возвращался с поездки, он заставлял его подробно, до мельчайших деталей, рассказать свои впечатления и очень часто не мог удержаться, чтобы в порыве восхищения не заявить: «Сталин, конечно, бестия, но ей-Богу, надо признать — он «хлопец, хоть куды, казак» (Ein Biest, aber ein ganzer Kerl).

«Особенно Гитлера занимала манера публичных выступлений Сталина. Создавалось впечатление, что Гитлер постояно сравнивает его с собой. В течение короткого периода пакта о взаимном ненападении с Россией, Гитлер тщетно искал почву для личного сближения со Сталиным»

Бывший советский полковник Токаев в своей книге «Вожди» («Часовой», № 281, январь 1949 г.) дает такую характеристику Сталину и его ближайшим сотрудникам:

«Самым умным среди них я считаю Анастаса Микояна; самым подлым, лицемерным, вероломным, лживым и двуличным — Молотова; самым упрямым, опытным и* выдающимся военно-комиссарским деятелем — Сталина; самым неспособным во всех отношениях — Ворошилова» и т. д.

Дальше он пишет: «Самым выдающимся качеством Сталина является его военный ум. Ему лично принадлежит огромная заслуга в деле создания советских вооруженных сил. В этом вопросе он явно превосходит любого из расстрелянных, умерших и еще живущих советских вождей» …

Характеристика полковника Токаева не вполне  ясна. Что он понимает под словом «военный ум», какой смысл вкладывает? Считает ли он его выдающимся стратегом, полководцем или администратором? Судя по тому, что он оценивает его организаторские дарования («огромная заслуга в деле создания советских вооруженных сил»), Токаев отмечает лишь дарования Сталина как военного министра. Но он не высказывается, какую роль играл Сталин в деле руководства и ведения военных операций, — тогда портрет Сталина обрисовался бы рельефней и полней.

Все же до сих пор истинная роль Сталина как в деле руководства операциями и войсками, так равно и в организации победы, остается загадочной, и до тех пор, пока не вскрыты архивы и нет откровенных и достоверных показаний ближайших военных сотрудников Сталина, нельзя судить, насколько обоснованы мнения американцев, приписывающих Сталину роль национального русского вождя, и на каком основании советские современники возводят его в ранг великого полководца.

Его преступления, приведшие Россию к страшным поражениям в первой половине войны, слишком очевидны, его грехи несоразмеримы, а заслуги нуждаются в доказательствах, и по-настоящему, повторяем, только нелицеприятная история может ответить на вопрос, кто такой Сталин, как он в действительности руководил войсками, в какой мере он принял участие в организации русской победы и насколько стратегические идеи и замыслы, которые ныне приписываются Сталину (как, например, окружение немцев под Сталинградом), являются плодом его творчества, а не его маршалов, ибо без этих данных нельзя составить себе правильное мнение.

Керенский признает Сталина если не стратегом, то организатором армии, т. е. военным министром «огромного таланта». Вот что он сказал («Часовой» № 263, май 1947 г.):

«Для того, чтобы спасти на будущее диктатуру компартии, Сталин как будто забыл свою клятву мертвому Ленину и отдал весь свой огромный организаторский талант армии. Армия же и народ, спасая страну напряжением всех своих последних сил, признали Сталина своим военным вождем, как-то даже отделяя его иногда от прочих ненавистных обитателей Кремля» …

Токаев, говоря о Сталине, пишет: «. .. безудержная пропаганда ЦК ВКП(б) вокруг имени Сталина на протяжении десятилетий, понятно, не могла не отразиться на умах части населения страны. В СССР есть не мало людей, которые от души и искренне верят в гениальность и мудрость Сталина. Я мог бы привести здесь десятки примеров того, как простые люди, никогда не видевшие Сталина, но знающие его по портретам и газетам, по докладам и кино, по книгам и нелепым рассказам, прямо-таки обожествляли его. Но я мог бы привести массу и таких примеров, когда люди официально восхищаются «гениальностью» Сталина, а в душе его ненавидят.»

Во всяком случае «… крушение сталинской военной машины, — пишет Токаев дальше, — в 1941— 1942 годы раз и навсегда поколебало доверие армейских масс к военному авторитету Сталина; большие отрицательные психологические последствия имел и приказ Сталина от августа 1942 года о создании в тылу советских армий карательных органов для расстрела отступающих частей» …

«Крушение сталинской военной машины» свидетельствует, однако, о порочности всей советской системы и крупных изъянах советской организации и, в первую очередь, об ответственности Сталина. Как же это сопоставить с его гениальностью? Токаев обходит этот вопрос молчанием.

Тем не менее пропаганда о гениальности Сталина сделала свое дело, и писатель Роман Гуль, возражая в одной из своих статей Е. Кусковой, пишет (Новое Русское Слово, 25. 6. 1950): «Вспомним тогдашнее (в 1943—1944 г.г.) настроение во всей Европе. Оно было везде интенсивно просоветское, больше того — просталинское. Настроенные резко антисоветски, попавшие в такую Европу советские люди оказались тогда в трагическом положении. От иностранцев они только и слышали, что «Сталин великий патриот, спасший Россию и человечество». Ставшие советскими патриотами старые русские эмигранты говорили то же самое. Что это? Мистика? Массовый гипноз? Или просто человеческая глупость?

Попробуем теперь подъитожить мнения о Сталине и выявить его истинное лицо в деле организации победы и ведения войны. Мы уже сказали, что главными его помощниками в этом деле были с одной стороны Молотов, а с другой — маршалы Шапошников, Жуков и Василевский. Молотов своей .напористой политикой добывал у союзников заграницей средства, необходимые для ведения борьбы, а маршалы использовали эти средства для достижения победы.

Действительно, напористый Молотов во всех политических делах Сталина, связанных с войной, явился незаменимым помощником и проводником сталинских идей, желаний и воли. Это был неутомимый и точный работник, способный сидеть ночами напролет над подготовкой к какой-нибудь международной конференции.

Все американские, английские и французские дипломаты, имевшие случай встретиться с Молотовым на дипломатическом поприще и померяться с ним силйми в прениях на конференциях, совещаниях, заседаниях, все единогласно признают, что Молотов страшный партнёр, очень умный и очень искусный, умеющий резко защищать интересы своей страны и политики и беспощадно разить едкой критикой своих противников. Об этом свидетельствует Штеттиниус (американский министр ин. дел) наблюдавший его в Ялте, Д. Фостер Даллес (посол США в Москве), Черчилль (премьер-министр Англии), часто встречавшийся с ним во время войны, Жорж Бидо (французский министр ин. дел), Бернс (американский министр ин. дел после Штеттиниуса) и др.

А между тем с внешней стороны Молотов с иностранцами на конференциях — воплощенная любезность и корректность. Но тем больнее и неотвратимее его ядовитые уколы и удары, которые он наносит Своим противникам под маской вежливого бесстрастия. А как он сам отражал удары, можно судить по его полемике с Троцким. Троцкий, не выносивший Молотова и раздражавшийся его бесстрастной медлительностью и чрезмерной пунктуальностью, раз как-то на заседании в бешенстве запальчиво ему бросил:

— Товарищ Молотов, вы — воплощенная посредственность!

На что Молотов с невозмутимым хладнокровием спокойно ответил:

— Товарищ Троцкий, не всем же на свете быть гениями. Мы можем похвалиться зато тем, что имеем волю, выдержку и мужество.

В общем, надо признать, что лучшего помощника себе Сталин не мог найти. Молотов сумел подготовить почву и обеспечить все притязания СССР к союзникам в смысле снабжения Красной армии и СССР всем необходимым для ведения войны. Черчилль сам признает, что военное снаряжение, заготовленное в США и спервоначалу предназначенное

Англии, было передано в 1941 году Советскому Союзу по настояниям Москвы, т. е. иначе говоря Молотова, ведшего переговоры с представителями США и сумевшего доказать предпочтительное преимущество Советского Союза и его первенствующее право на военное снабжение, и это в ту пору, когда Англия вела тяжелую борьбу в Сев. Африке и с трудом отбивалась от яростных ударов Роммеля.

Таким образом, Молотов успешно выполнил свою задачу и проложил торную дорожку Сталину для достижения им поставленных целей и использования военных требований в области политики. Такую же торную дорожку проложили Сталину советские маршалы в деле оперативного руководства, выдвигая его имя на первый план и сами стушёвываясь в тени, вследствие чего и создалось впечатление военной и полководческой гениальности Сталина.

Заслуга Сталина только в том, что он сумел подобрать себе в военном деле даровитых помощников. Я не буду останавливаться здесь на личностях маршалов Шапошникова, Жукова, Василевского и иных, характеристики коих даны в другом месте. Скажу лишь, что Шапошников, талантливый военный писатель и стратег, — кадровый офицер генерального штаба старой царской армии, один из очень немногих уцелевший в чистках, и уцелевший исключительно потому, что Сталин нуждался в нем,  как неоценимом военном советнике, для разработки оперативных идей, планов, задач и целей и для координации военных действий, а для руководства операциями и выполнения боевых задач служили маршал Жуков и другие советские маршалы, вышедшие из революции. Василевский же сначала был помощником у Шапошникова, а потом, когда он заболел и сошел со сцены, Василевский его заместил.

Из всего изложенного следует, что главная роль Сталина сводится к организации советской армии и её вооружению, и эту роль он смог успешно выполнить во вторую половину войны только благодаря стихийному подъему и духовной дисциплине русского народа, который на своих плечах вынес всю тяжесть войны и покорно выполнял все приказы и требования ненавистной советской власти и того же Сталина, имевшие в виду усиление армии. В армию, в бой безропотно шли, в особенности после Сталинграда, все призываемые в войска, в тс-м числе пожилые ветераны 1-й Мировой войны, люди старше 50 лет, увечные, но еще пригодные к службе, израненные, еще не оправившиеся от ран и болезней, словом все те, кто в нормальных условиях были бы признаны непригодными, а теперь посылались в бой. И они шли, потому что надо было спасать Россию.

Конечно, не без того, чтоб не было дезертиров. Дезертиры были, как о том свидетельствует б. советский летчик Н. Пирогов в своей книге «За курс». Но их было немного, они составляли незначительный процент из самых непримиримых, из тех, кого особенно беспощадно придавила ненавистная советская власть, под красными знаменами коей они не хотели сражаться и мстили за себя и за умученных родных тем, что уклонялись от службы в совестной армии. Однако народная масса в громадном большинстве, без всяких понуканий и репрессивных мер, добросовестно выполняла свой долг и становилась в ряды, облегчая тем задачу Сталина по организации армии и борьбы с внешним врагом.

Как организатор, надо признать, что он проявил непреклонную волю к борьбе и в самые критические моменты не растерялся, не сдал (как о том, между прочим, свидетельствует в своих мемуарах польский генерал Андерс, описывая совещания в Кремле в трагические дни 3—4 декабря 1941 года, когда, казалось, немцы вот-вот возьмут Москву, а Андерс вовсе не поклонник Сталина), а довел борьбу до конца, но это была борьба не за Россию, не за русский народ, не за веру православную, не за то, что дорого каждому россиянину, а прежде всего и больше всего за собственную шкуру, за компартию, за дело мировой революции, которая в данный момент была тесно связана с делом спасения России, служившей основной базой революции.

Фанатик мировой революции, Сталин, ради этой цели, ловко преобразился в русского патриота и под этим лозунгом вёл и провёл «Вторую Отечественную войну», так как в данный момент интересы России и мировой революции по разгрому германского империализма совпадали.

Что касается стратегических и полководческих дарований Сталина, вопрос остается открытым. Возможно и даже вероятно, что его роль в деле стратегических и оперативных решений ограничилась лишь санкцией разработанных и предложенных на его одобрение и утверждение проектов и планов, представленных маршалами Шапошниковым, Жуковым и Василевским, и в этом смысле надо признать, что Сталин оказался трезвее и зорче Гитлера, действовавшего в разрез с докладами и мнениями своих генералов и вопреки складывавшейся обстановки. Таким образом, Гитлер невольно, сам того не желая, оказал большую услугу Сталину, способствуя его успехам своей упрямой несговорчивостью и нежеланием прямо взглянуть в глаза действительному положению дел. »

Сталин присвоил себе титул генералиссимуса. Но уж кто-кто, а подлинное право на этот титул имел император Александр I, истинный вдохновитель борьбы до победного конца в 1812 году и организатор победы над Наполеоном, и однако же он скромно остался в тени, выдвинув вместо себя Кутузова, потому что он знал, что истинным победителем был в сущности русский народ. Такой скромностью и чуткостью Сталин не обладает, а между тем если кто и заслужил в войне с германцами титул генералиссимуса, так это сам великий русский народ, которому одному принадлежит честь и слава победы над могущественным врагом.

В. Замбржицкий

ПЕРЕКЛИЧКА. Военно-политический журнал, № 33 (1), Нью-Йорк, 15 марта 1954 г