О Русской литературе и советской литературе

Недавно один распиаренный младосоветский литератор изволил написать статью о превосходстве литературы советской над литературой Белой эмиграции. В существе своём данный материал представляет расширенный плагиат «разговора» Алёхина и Куприна в советском фильме «Белый снег России». Именно там звучал тезис о том, что именно в советской России возрастает сейчас наша новая литература, над которой плачет эмиграция, а в эмиграции же ничего не создается, и даже Бунин исписался. Т.ч. «удалой комбат» из парижских и прочих рестораций ничего своего даже по такой теме придумать не смог. А по советской традиции – «позаимствовал».

Просто тезисно комментировать упомянутое изложение – дело неблагодарное, поэтому поговорим о проблеме в целом. Литература советская и литература русского зарубежья… Начнём с того, что разделение это само по себе грешит лукавством. Ибо – а что считать советской литературой? Всю литературу, которая создавалась в подъяремной России? Против этого возразят, в первую очередь, многие поэты и писатели, которые сознавали себя в первую очередь Русскими поэтами и писателями.

Были ли советскими поэтами Есенин, Клюев, Ганин, Клычков, Васильев? Нет, они были поэтами Русскими. (А Клычков – и самобытным писателем русским). Властью советской истреблёнными. Была ли советской вечно запрещаемая и изгнанная из союза писателей Ахматова? Казненный Мандельштам? Убитый при «невыясненных обстоятельствах» поэт-фронтовик, сказитель русской истории Кедрин? Был ли советским бывший белогвардеец Ян, чья жена осталась в эмиграции, в Сербии? Он писал романы о нашей древней истории, уходя в неё от кошмара советской яви, и оставался русским писателем. А белогвардеец-сказочник Евгений Шварц с его «Каином 18-м» и «Убить дракона»?! Был ли советским Михаил Булгаков? Младосоветский литератор поминает ему некролог Ленину. Да, было. У большинства живших под гнетом террористического государства деятелей искусства вообще хватало грехов по части вынужденных славословий «вождям». Вот, только сами по себе отдельные эти славословия можно отнести к малодушию, к страху, к искательству, наконец, но никак не к приверженности советской власти. А Платонов, зачисленный Сталиным в негодяи, и уморенный вместе со своим сыном? Да, Платонов в молодые годы был искренним поборником революции. Но поборников, разочаровавшихся и ставших затем писать вещи совсем противоположные, возможно ли назвать «советскими» писателями? Никак невозможно. А потому проведём разделение истинное, а не лукавое: была у нас литература русская и литература советская.

Что такое литература советская? Это, в первую очередь, литература, следующая «передовому учению», литература, в основе которой лежит основополагающий принцип собственно советской литературы – социалистический реализм. Вот, скажем, товарищ Кочетов – это истинная советская литература, её классика. Плакат, пропаганда, агитка (подчас вовсе не лишённая таланта) – это и есть настоящая советская литература. Пролетарские поэты, которых старательно взращивали, чтобы они заменили «есениных» — это советская литература. Также к советской литературе должно отнести писателей, ставших идеологической обслугой партии, всецело принявших большевистский строй, служивших ему и соучаствовавших его преступлениях.

В первую очередь, это советский геббельс Максим Горький, граф-мародёр Толстой и дезертир Маяковский. Сочинения Горького большей частью (не считая ранних произведений) являются как раз «соцреализмом». Т.е. не литературой вообще. А агитацией и пропагандой, причём исключительной по своей тотальной лживости и озлобленности. Антилитературой. «Хождения по мукам» Толстого также не имеют отношения в настоящей литературе. Они начинались как таковая. Первым томом, написанным в эмиграции. А затем, по возвращении в СССР, литературу заменил соцреализм с беспардонной пропагандистской ложью и пошлым электрификационным «хэппи-эндом». Про украденного Пиноккио (к вопросу о детской литературе, которого мы отдельно коснёмся дальше) говорить неприлично вовсе. Да, был «Пётр Первый». Ну, так недаром славили его товарищи «первым большевиком»… Это была единственная проходная царственная особа в советской литературе.

Ещё один весьма существенный момент. «Советской» справедливо именовать ту литературу, которая рождена была собственно СССР. То есть писателей, сформировавшихся уже в Советском Союзе. Но, простите, писатели, сформировавшиеся в Российской Империи и лишь продолжавшие творить в СССР, отчего же вдруг скопом стали «советскими»? Вне зависимости от оценки их творчества не Советы сформировали их, и их творческие достижения к заслугам партии уж точно не имеют никакого отношения.

Козырной картой всех неосоветчиков является Шолохов. На его примере, между прочим, особенно ярко проходит грань между литературой русской и советской. «Тихий Дон» — это, безусловно, русская литература. А, вот, «Подлинная целина» — классика литературы советской. Доныне идут споры, являлся ли Шолохов автором «Тихого Дона»? Или же отправной точкой для романа стали попавшие в его распоряжение наброски Фёдора Крюкова? Последняя версия кажется достаточно убедительной. И, кстати, она не «обнуляет» таланта Шолохова. Потому что на основании черновиков, которые по объективным причинам (ранняя смерть Крюкова) могли послужить лишь для первых частей романа, развернуть столь масштабную эпопею – это нужно иметь серьёзный талант и трудоспособность. А воровство… В советском обществе это было нормой. Послушайте, к примеру, советские песни той поры, и окажется, что они списаны либо с дореволюционных, либо с западных оригиналов. Но вернёмся к Шолохову, автору или соавтору «Тихого Дона». В случае если крюковская версия верна, мы имеем дело с лежащей в основе романа дореволюционной литературой, традицией. Если же Шолохов автор единственный, то должно признать это чудом (такое тоже случается) и… ужаснуться, какой же чудовищной была советская система, что такой дивный талант сумела сломать и довести до уровня «Поднятой целины»! И ведь ничего, сколь-либо близкого по уровню «Тихому Дону», уже никогда не вышло из-под пера прожившего долгую жизнь Михаила Александровича…

Перейдём теперь к литературе Русского Зарубежья, которую воспеватель литературы советской, по-видимому, знает весьма посредственно. Бунин, Набоков, Бальмонт, Аверченко… Набоков, как писатель, по крупному счёту имел к русской литературе отношение отдалённое. Это был уже скорее писатель европейский, «общечеловеческий», чем он сам, писавший на двух языках, даже гордился. Правда, в стихах проступало иное: «Бывают ночи: только лягу, / в Россию поплывет кровать»…

Но речь не о Набокове, а о Русской литературе. Отнюдь не Буниным единым исчерпывается она. Творил, и необычайно плодотворно, в Русском зарубежье великий писатель русский – Борис Зайцев. Бóльшая и лучшая часть творчества Ивана Шмелёва была написана в изгнании. А забытый и до сих пор не изданный порядочно в России непревзойдённый кудесник русского слова Леонид Зуров? Евгений Гагарин? Ремизов, названый Цветаевой «живой сокровищницей русской души и речи»? А Дмитрий Мережковский, чьи исторические романы отнюдь не уступают толстовскому «Петру»? Трижды выдвигавшийся на Нобелевскую премию Алданов? И насчёт опыта войны, которого якобы (кроме Газданова) не имели эмигрантские писатели в отличие от советских бабелей и им подобных. Это северо-западник Зуров опыта не имел? Это первопоходник Борис Ильвов не имел его? А, может быть, братья Туроверовы? Или мученик Иван Савин, поэт-воин, четыре брата и две сестры которого погибли в пламени гражданской войны? Арсений Несмелов? Николай Кудашев? Владимир Смоленский? Генерал Туркул? Иван Шмелёв не воевал, правда, но ад, пережитый им в Крыму, но казнь единственного сына чекистами – неужто недостаточный «опыт» по меркам ряженого «комиссара»?

Есть в Русской литературе, Белой литературе ещё одно имя, которое одно перекрывает всю советскую и русско-советскую литературу. Пётр Николаевич Краснов. В его произведениях найдём мы всё – и увлекательные романы и повести из жизни дореволюционной России, и масштабно-эпические романы о Русской Трагедии 17-го года (какие там ещё «Хождения…»!), и отменные сочинения из русской истории. Краснов, один из самых плодовитых и читаемых писателей своего времени, являет собой уже целую литературу. Великую литературу. Русскую литературу. Белую литературу. «Да он же фашист! Предатель!» ‒ раздадутся сейчас крики. Крики эти вполне несправедливы, но в данном случае это неважно, ибо мы говорим о литературе. Искусстве. Можно как угодно относиться к личности Краснова и его взглядам, но это никоим образом не изменяет ценности его литературного наследия, не умаляет его писательского гения. И одно только его имя способно было бы успешно «конкурировать» со всей советской литературой. Но, как уже было показано выше, Пётр Николаевич был далеко не один.

Младосоветский литератор утверждает, что только в СССР были такие жанры, как сатира, фантастика, детская литература, а также литература криминальная. Белоэмигранты не ведали нашей уголовщины, а потому в их среде не могло явиться на свет «Вора»! – заявляет любитель социально-близких. Пожалуй. Но кто сказал, что уголовщина – это приобретение для литературы? Нет, товарищи, это ещё одна примета дегенеративности «передового общества», в котором столь значимое место стали занимать криминальные элементы, воровские малины, блатная «романтика»… Эта «романтика» ещё как разовьётся в СССР и, наконец, помоями зальёт не только литературу, но и экраны, и сцену, и радиоволны. И эту литературу мы охотно признаем советской и запишем её и весь торжествующий «блатняк» в достижение большевизма.

Что касается сатиры, то русская эмиграция стала родоначальницей такого явления как комикс, русский комикс – уникальный двухтомник несколько лет назад был издан «Чёрной сотней». Наряду с Аверченко в жанре сатирическом работала Надежда Тэффи и авторы менее знаменитые… Что же касается, сатиры советской, то… Зощенко, пожизненно травимый и исключённый из членов союза писателей, с какой же радости «советский»? Ильф и Петров – да, не отнимешь. Советские писатели. Сатирики. Несомненно, талантливые. Вот, только… Знаете ли, что отличает настоящую сатиру от пусть и талантливой, но подделки? Направленность смеха. Возьмём сатиру русскую. Кого обличала она, над кем потешалась? Над бюрократами, чиновниками-лихоимцами и т.д. Над сильными мира сего. Но никогда над поверженными. Кого избрали своими мишенями остроумные Ильф и Петров? Затравленных «бывших людей». Дворян, священников и т.д. Те же «12 стульев» смешны лишь поверхностно, а если задуматься, то вспомнятся издевательские плакаты советских демонстраций с «попами» и «помещиками» — ату их, ату! Товар один, производители разные… И уже не хочется смеяться остроумным придумкам советских сатириков. Советская сатира против «бывших людей» ‒ это не сатира, это один из инструментов расчеловечивания тех, кого обрекли на уничтожение…

Что касается фантастики, то она как раз развита была в эмигрантской литературе. Это жанр вообще характерен для литературы того времени – в мировом масштабе. Можно вспомнить, к примеру, «Диктатора мира» Ренникова… Да эмигрантская фантастика ныне плотно забыта, но должно иметь ввиду, что эмигрантские писатели в большинстве своем издавали свои книги очень небольшими тиражами, очень скромно, и широкого выхода к читателям большая часть из них не имела. И эти тиражи, расходившиеся в своей среде, невозможно сопоставить с многомилионными тиражами советского гослитиздата! Говоря же о советской фантастике, вновь зададимся старым вопросом. А насколько советской она была? Грин, гонимый, непечатаемый, голодавший и сведённый в могилу? Грин, открыто посещавший церковь и заявлявший о своей вере? Грин, чьи книги цензуировались даже после его смерти – каким чудом может называться советским фантастом? Нет, Грин, в молодости бывший «романтиком революции», никогда не был советским. Скорее, совсем напротив.

Наконец, обратимся к литературе детской. Советский младолитератор утверждает, будто бы она появилась лишь в СССР, а в царской России её не было вовсе, «кроме святочных рассказов». Посочувствуем «комиссару», столь ограбленному в своем литературном развитии. И обратимся к литературе, которой у нас «не было». Русские народные сказки и былины. Сергей Тимофеевич Аксаков. «Аленький цветочек», «Детские годы Богрова-внука»… Василий Андреевич Жуковский и его поэтические сказки. Александр Сергеевич Пушкин, создавший один целую детскую и подростковую литературу. Гоголевская «Диканька». Иван Андреевич Крылов. Петр Павлович Ершов. Непревзойдённая Александра Ишимова, писатель-историк, о которой Пушкин сказал, что именно так должно писать для детей. Никто по сей день не написал для детей истории лучшей, нежели она. (А в СССР такое и невозможно было писать ввиду тотального оплёвывания нашей истории и искоренения памяти о ней…) Наконец любимица детей и юношества Царской России, русская Астрид Линдгрен, Лидия Чарская. Спрос на её книги (исторические романы, сказки, романтические повести и рассказы) был фантастическим, лишь Пушкин и Гоголь пользовались бóльшим. Русскую Линдгрен запретили большевики и затравили советские писатели, Чуковский, Маршак и др. – с трибун высоких и с газетных передовиц. Автор «Крокодила» обвинил её в том, что она распространяет «сифилис патриотизма». Дети же и тогда продолжали читать любимую писательницу. И годы спустя фронтовики Васильев и Друнина скажут, что на фронт их привели герои Чарской, что любовь к истории Отечества заронила в них она…

Нет спора, советская подростковая литература успешно создавала привлекательных для юношества «мускулистых» героев, каких не хватало литературе прежней. «Неуловимые», персонажи «Кортика» (эти книги, впрочем, относятся к более позднему периоду) — отбрасывая идеологию, нельзя не признать, что образы их вдохновляли, вызывали стремление подражать им. Особняком в этом ряду стоят каверинские «Два капитана». Особняком не только потому, что это объективно одна из лучших книг своего жанра, но потому что, её герои – это всё ещё герои русской литературы. Их борьба – это не борьба за социальную справедливость, мировую революцию, не против «буржуев» и прочих «врагов». Но – за любовь, за правду, за добро, за Родину, за мечту. За всё, что вечно и свято.

Русская литература – это литература любви, совести и милосердия. Литература советская – в большей или меньшей степени, литература ненависти и лжи. Ненавистью сочатся сочинения горьких, маяковских, демьянов бедных, из ненависти соткан сумасшедший Корчагин, пафосом революционной борьбы со всевозможными «врагами» распаляют своих читателей воинственные герои…

В чём сильнее оказалась литература России подъярёмной, нежели литература России изгнанной, так это в живучести. Литература Русского зарубежья по крупному счёту завершилась с уходом тех, кто «унёс Россию на подошвах своих башмаков». Кто ещё жил там живой памятью о ней. Новые поколения, знавшие свою Родину лишь по рассказам, уже не имели такого творческого потенциала. Послевоенные годы – время заката литературы Русского Зарубежья.

В России же, несмотря на гнёт антирусского режима, вызревали русские таланты. Как ни корежила русскую душу господствующая идеология, но почва оказывалась сильнее, сильнее даже свободы, которой (сравнительно) могли пользоваться русские изгнанники и их потомки. Русская почва вспаивала русских гениев. Не советских, а именно русских. Солженицына. Астафьева. Белова. Можаева. Распутина. Бородина. Рубцова… И ныне, век спустя после русской катастрофы, продолжают – ростками сквозь асфальт – пробиваться русские таланты. Не слышат их, не печатают их – они точно эмигранты в чужой стране, и на широкое признание и славу сложно рассчитывать им. Но созданное ими сохранится и придёт к читателю, как сохранились и приходят теперь книги Зайцева, Савина, Туроверова, Краснова. А младосоветские сочинительства канут в лету, как канули в неё «пролетарские поэты», Кочетовы и Алексеевы, Фадеевы и Островские – вся истинно-советская литература. Останется литература Русская. Вечная. От «Слова о Законе и Благодати» до Карамзина, от Пушкина и Достоевского до Шмелёва и Краснова, от Астафьева и Рубцова до…

Елена Семёнова
Русская Стратегия

См. также на эту тему:
В книге «Миссия русской эмиграции», гл. 22: «Контурная карта» эмигрантской литературы.
О «культурном шоке» в СССР от знакомства с творчеством русской эмиграции. Беседа М.В. Назарова с доктором философских наук проф. В.Ю. Даренским.
А.М. Любомудров. О литературной классике с точки зрения Православия. (О шеститомном труде М.М. Дунаева, в котором представлен православный обзор русской литературы в ее целостности: дореволюционной, эмигрантской, советской.)