Родился 10/22 июля 1886 г. в мест. Коростышев (Коростошев) близ Киева. Окончил в 1907 г. Императорское училище правоведения. Занимал ряд должностей на государственной службе. В эмиграции с 1922 г. Жил в Германии, в Югославии и в Австрии. Активный член православного Свято-Князь-Владимирского братства в Германии. В 1940-е гг. староста храма св. архистратига Михаила в г. Зальцбург и Свято-Покровской церкви в г. Парш (Австрия). Один из лидеров Высшего монархического совета. Постоянный сотрудник газеты (впоследствие журнала) «Отечество» (1921-1927). В 1950 г. переехал в США. Историк Церкви. Преподавал в семинарии при Свято-Троицком монастыре в г. Джорданвиль (шт. Нью-Йорк, США). Скончался 29 мая 1967 г. (по ст. ст.) в Нью-Йорке. Похоронен на кладбище Свято-Троицкого монастыря в Джорданвиле.

«Религія опіумъ для народа» — провозгласили, овладѣвъ властью большевики. Наряду съ грубыми насильст­венными дѣйствіями — закрытіемъ храмовъ, кощунствами, изъятіемъ церковныхъ цѣнностей, производилась сатанин­ская работа и по взрыву церковнаго управленія внутри. Насаждались живоцерковство, обновленчество, самосвятство въ Малороссіи. Слѣдовали аресты, ссылки, убійства духовенства. Лишенъ былъ свободы патріархъ Тихонъ, без­боязненно анаѳематствовавшій большевиковъ въ концѣ 1917 г.

По освобожденіи патріарха, вызванномъ взрывомъ не­годованія западнаго міра, тогда имѣвшаго еще мужество обличать неистовства поработителей русскаго народа, «цер­ковный» отдѣлъ ГПУ, существовавшій и ранѣе, провелъ своихъ агентовъ въ ближайшее окруженіе патріарха, пользовавшагося только относительной свободой.

Имѣется свидетельство объ этомъ, исходившее отъ А. Д. Самарина, бывшаго московскаго губернскаго предводите­ля дворянства, оберъ-прокурора Свят. Сѵнода, виднаго чле­на Всероссійскаго Церковнаго Собора 1917-1918 годовъ, знатока церковныхъ дѣлъ. Находившійся въ Парижѣ прот. Сергій Булгаковъ, получилъ, черезъ посредство надежнаго лица, отъ него письмо отъ 18 мая 1924 г., ставшее извѣстнымъ ряду церковныхъ и общественныхъ дѣятелей, въ частности митр. Евлогію. Копія этого письма имѣлась тогда и у меня. Въ письмѣ Самарина содержались слѣдующія строки: «Я нарисовалъ Вамъ печальную картину патріаршаго управленія. Въ такихъ условіяхъ действитель­ное управленіе Церковью невозможно даже и въ предѣлахъ совѣтской республики. Епископы, назначаемые Патріархомъ въ епархію, хотя за ними и идетъ весь народъ, по большей части высылаются, заключаются въ тюрьмы или отправляются въ ссылку. Объ управленіи же заграничны­ми церквами и говорить нечего. Патріархъ окруженъ шпіонами, и каждое его движеніе извѣстно въ ГПУ. Сношеніе его съ міромъ, лежащимъ по ту сторону границы, невоз­можно. Каждый оффиціальный актъ, посылаемый туда, не можетъ укрыться отъ правительства и тогда возникаетъ вопросъ о способѣ его передачи за границу». Можно себѣ представить насколько, въ послѣдующіе тридцать семь лѣтъ былаусовершенствована система воздѣйствія ГПУ на цер­ковное управленіе, а, съ развитіемъ сношеній съ восточ­нымипатріархами и инославнымъ заграничнымъ міромъ, налажены и всѣ виды проникновенія заграницу его агентовъ.

Подтвержденіе сообщеннаго Самаринымъ довелось мнѣ слышать въ тридцатыхъ годахъ отъ одного толковаго иностраннаго дипломата, нѣсколько лѣтъ прослужившаго въ Москвѣ. Правовѣрный католикъ, отлично владѣвшій русскимъ языкомъ, расположенный къ подлинной Россіи, умилявшійся видомъ богомольцевъ, притекавшихъ къ закры­той ракѣ преп. Сергія Радонежскаго въ Троицкомъ мо­настыре, онъ отмѣчалъ проникновеніе ГПУ въ церковное управленіе.

Среди тогдашнихъ дипломатовъ господствовало мнѣніе, что главнымъ агентомъ большевиковъ считался архіеп. тверской Серафимъ, которому придумали даже «титулъ» Лубянскаго. Объ таковой роли архіеп. Серафима (Але­ксандрова) упоминаетъ въ своемъ письмѣ и Самаринъ.

Конечно, въ ГПУ былъ разработанъ и планъ удара по Зарубежной Церкви, возглавлявшейся въ то время митрополитомъ Антоніемъ (Храповицкимъ), убѣжденнымъ и стойкимъ монархистомъ, непримиримымъ врагомъ сатанин­ской коммунистической власти. Выполненіе имъ весной 1922 г. постановления Зарубежнаго Церковнаго Карловацкаго собора 1921 г. объ обращеніи къ иностраннымъ державамъ съ призывомъ не приглашать, обагренную кровью русскаго народа, совѣтскую власть на международную конференцію въ Генуѣ, вызвало особое озлобленіе Москвы. Патріархъ вынужденъ былъ выступить противъ зарубеж­наго Высшаго Церковнаго Управленія, отлично понимая, что вынужденность этого будетъ ясна заграничнымъ іерархамъ. Тогда ясно это было и митр. Евлогію. Онъ писалъ 3/16 іюля митрополиту Антонію: «Указъ этотъ поразилъ меня своею неожиданностью … Несомнѣнно онъ данъ былъ подъ давленіемъ большевиковъ». Позднѣе, когда митр. Евлогій учинилъ позорный и вреднѣйшій расколъ въ Зару­бежной Церкви, именно этотъ указъ ему понадобился для обоснованія своего положенія. Указъ сталъ для него уже въ противуположномъ смыслѣ «яснымъ и недопускающимъ никакихъ кривотолковъ».

Патріархъ, подписывая указъ, могъ быть спокойнымъ относительно бытія Зарубежной Церкви. Этимъ постановленіемъ доказывалось, что онъ не свободенъ. Тѣмъ самымъ для митр. Антонія и остальныхъ заграничныхъ іерарховъ получало всю свою силу мудрое постановленіе Выс­шей Церковной Власти отъ 20 ноября 1920 г. обязывавшее архіереевъ, въ случаѣ невозможности сношенія съ нею, управлять соборно, отлагая отчетъ о своей дѣятельности до того времени, когда Высшая церковная власть снова будетъ свободной. Такъ и поступилъ Соборъ заграничныхъ епископовъ, въ составѣ котораго были и тѣ, которые потомъ учинили расколъ.

Внутри Россіи, послѣ кончины въ 1925 г. патріарха Тихона (возможно, ускоренной), положеніе церковнаго управленія еще ухудшилось. Роковое значеніе имѣло пре­словутое посланіе Временнаго Патріаршаго Сѵнода отъ 16/29 іюля 1927 г., подписанное замѣстителемъ патріарпіаго мѣстоблюстителя — тогда пребывавшаго въ ссылкѣ на далекомъ сѣверѣ Сибири страдальца митрополита Петра — митр. нижегородскимъ Сергіемъ. Церковь ставилась въподчиненіе Совѣтской власти. Посланіемъ этимъ Церковь объявляла, въ числѣ прочаго, угоднаго болшевикамъ: «радости и успѣхи» совѣтскаго союза «наши радости иуспѣхи,- а неудачи — наши неудачи».

Съ того времени ГПУ, черезъ подчинившееся митр. Сергію духовенство, создало особое наблюденіе за поли­тическими взглядами пасомыхъ. Объ этомъ свидѣтельствовалъ покойный владыка Венедиктъ, архіеп. германскій и берлинскій. Когда въ 1939 г. совѣтскія войска заняли старыя русскія земли, захваченныя послѣ первой міровой вой­ны Польшей, онъ вызванъ былъ въ 1940 г. въ Москву и поставленъ тамъ во епископа для отобраннаго края. Передъ отбытіемъ туда, онъ получилъ отъ своего духовнаго началь­ства приказъ издать распоряженіе подведомственному ему духовенству, чтобы оно дѣлало регулярныя сообщенія мѣстнымъ совѣтскимъ властямъ о настроеніяхъ своей паствы, т. е., иными словами, стало бы нести службу т. н. «сексотовъ».

Удрученнымъ прибылъ владыка въ епархію. Оттягивалъ онъ изданіе распоряженія, противнаго его совести. Послѣдовало грозное напоминаніе. Начавшееся наступленіе нѣмцевъ противъ СССР спасло его отъ неизбѣжнаго возмездія. Объ этомъ владыка Венедиктъ потомъ разсказывалъ ряду духовныхъ лицъ въ Германіи.

Сатанинская власть уже въ ранніе годы своего властвованія, понимая трудность сокрушить вѣру народа, крѣпко державшагося своего духовенства, таило замыслъ своихъ людей вводить въ его составъ.

Следователь ГПУ допрашивалъ псаломщика, арестованнаго за непризнаніе деклараціи митр. Сергія 1927 года. Выведенный изъ себя упорствомъ допрашиваемаго, онъ началъ кричать: «То, что мы теперь дѣлаемъ съ вами, это — только цвѣточки, а вотъ ягодки будутъ впереди, когда мы войдемъ въ ваши алтари и начнемъ проповѣдовать вамъ съ амвоновъ. Вотъ тогда — вы увидите».

Въ 1944 г. въ Бѣлградѣ находилось некоторое число совѣтскихъ солдатъ, попавшихъ въ плѣнъ къ нѣмцамъ и, по ихъ согласію, включенныхъ въ составъ Русскаго Охраннаго корпуса, боровшагося съ местными коммунистически­ми бандами. По почину командира корпуса, покойнаго ген. Штейфона, намѣчено было чтеніе нѣсколькихъ докладовъ по исторіи Россіи. Мнѣ довелось прослушать первую лекцію ихъ. По окончаніи ея шли разговоры съ солдатами. Заговорилъ и я съ однимъ молодымъ солдатомъ, казавшимся мнѣ толковымъ. На мой вопросъ, изъ какихъ онъ мѣстъ, цослѣдовалъ отвѣтъ: «Я черниговецъ, украинецъ». — «Но вы такъ хорошо говорите по русски», за­метить я. — «Какъ же могло быть иначе, я вѣдь русскій». Должное назиданіе нашимъ заграничнымъ щирымъ сепаратистамъ, пенавистникамъ Россіи. Затѣмъ спросилъ я его, вѣрны ли свѣдѣнія о смягченіи политики сов. власти въ отношеніи Церкви. Недоумевающе и, пожалуй, даже пре­зрительно взглянувъ на меня, онъ произнесъ: «Да, чекистамъ приказано надѣть рясы».

Въ послѣдующіе годы, тщательно слѣдя за происходившимъ въ церковной жизни на Родинѣ, вспоминалъ не разъ я эти слова. Все замѣтнѣе было проникновение чекистовъ въ ряды духовенства. Вглядываясь иногда въ появлявшіяся въ журналахъ лица упитанныхъ монаховъ Троицко-Сергіевой Лавры, вспоминалъ я соддата, а так­же, позднѣе ставшее мнѣ извѣстнымъ назиданіе, сдѣланное сдѣдователемъ псаломщику. А сегодня, пишу эти строки, а цередъ глазами у меня № 7 «Журнала Московской патріархіи» этого года, и тамъ фотографію такого подготовленнаго «духовнаго» лица — теперешняго фактическаго главы церковной организаціи въ СССР, архіепископа Никодима (Ротова).

За 17 лѣтъ, протекшихъ съ 1947 г. ГПУ достигло, конеч­но, многаго. Тогдашнихъ новичковъ изъ чекистовъ или изъ дадежныхъ партійцевъ начинаютъ теперь продвигать уже на ецископскія мѣста, какъ въ самомъ СССР, такъ и заграницей. Яркимъ образцомъ является Никодимъ. Въ 16 дѣтъ ему устроенъ былъ постригъ; обучался онъ, какъ указывалось въ его біографіи, «заочно» (не существуютъ ли и сдеціальныя тайныя «академіи»?), быстро продвигался. Теперь онъ архіепископъ и предсѣдатель отдѣла внѣшнихъ сношеній. Личность его настолько не загадочна, что въ немъ разобрались и іерархи восточныхъ цатріархій, имѣвшіе съ нимъ въ послѣднее время дѣдо. Проявилъ онъ себя соответственно и на недавнемъ Родосскомъ совѣщаніи.

Для уясненія нынѣшняго «церковнаго» курса сов. вла­сти, доказательно устраненіе митрополита крутицкаго Ни­колая, который долгое время съ такимъ исключительнымъ рвеніемъ служилъ Сталину и Хрущеву. Іерархи стараго времени, хотя и признавшіе своими радости и горести советскаго союза, все же богоборцами достаточно надежными не признавались. Ихъ терпѣли пока не подготовлена была смѣна. Теперь же, поскольку они сами не умираютъ, кое кому помогутъ умереть, нѣкоторыхъ увольняютъ на покой, противъ другихъ возбуждаютъ судебныя дѣла…

Проведеннаго Сталинымъ въ патріархи Алексія тер­пятъ. Учитывается навѣрное, его очень старый возрастъ, главное же то, что имя его широко извѣстно Восточнымъ церквамъ и инославному міру. Въ Восточныхъ Церквахъ большевики пока нуждаются, пытаясь вооружить ихъ противъ Зарубежной Церкви. Экуменисты имъ нужны, какъ пріемлющіе всѣ виды соглашательства и сосуществованія и распространяющіе внушаемое имъ освѣдомленіе о положеніи Церкви въ СССР.

Въ той борьбѣ, которую вожаки СССР ведутъ теперь противъ свободнаго Запада, большевиками используются и церковныя организаціи, насаждаемыя ими во многихъ мѣстахъ. Епископскія канцеляріи, духовныя миссіи, въ осо­бенности на Ближнемъ Востокѣ оказываются удобцымъ мѣстомъ, откуда могутъ вести свою работу разведчики и пропагандисты. Въ послѣдніе годы заинтересовалъ ихъ и Св. Аѳонъ, расположенный въ сравнительной близости отъ военныхъ базъ ихъ противниковъ. Направляетъ же всю теперь эту работу, явную и тайную вполнѣ «свой» человѣкъ. Митрополитъ Николай для такого рода дѣятельности, оче­видно, сочтенъ недостаточно опытнымъ и надежнымъ, Никодимъ же вполнѣ подходящимъ.

Наряду со всей этой разлагательной организаціонной работой, въ особенности заграницей, въ самой Россіи исчезаетъ тотъ церковный НЭП, который, во время опасной для него войны, завелъ Сталинъ. Все болѣе увеличиваются свѣдѣнія о новыхъ гоненіяхъ противъ духовенства, о закрытіи церквей и монастырей. Знаютъ объ этомъ и иностранцы, но, за рѣдкими исключеніями, предпочитаютъ молчать. Духовныя же лица всѣхъ вѣроисповѣданій и сейчасъ не считаютъ зазорнымъ засѣдать съ духовенствомъ новаго образца и ѣздить на поклонъ въ Москву.

Н. Тальбергъ.

Православная Русь, № 20, 1961 г.