Что значит быть русским?

В. Антонов

Сегодня этот вопрос звучит как один из самых насущных, ибо после долгого периода официального интернационализма в русском народе все сильнее пробуждается национальное самосознание, и он начинает ощущать собственное своеобразие, его исторические предпосылки и формы проявления. Пробуждается это самосознание тем быстрее, что ему в наши дни бросают резкий вызов соседи, которые подчас самоутверждаются за счет или на фоне самой разнообразной критики всех сторон многовекового бытия русского народа. Однако в происходящей полемике наш соотечественник, лишенный почвы и исторической памяти, чаще всего затрудняется ответить на, казалось бы, очень простой вопрос: что значит быть русским?

Образованный или верующий человек обычно отвечает на него по Достоевскому: русский — это прежде всего православный. Действительно, Православие решающим образом определило и нашу историческую судьбу и наш культурно-психологический тип, а поскольку религия — это душа народа, то Православие, несомненно, является душой всего русского племени, включая великороссов, малороссов, белоруссов и карпатороссов. Но к православным ведь принадлежат также греки, румыны и грузины, которые в это племя не входят. А если в Православие переходит китаец, он что же, превращается в русского? Из этого логического рассуждения видно, что вышеприведенное определение правильнее звучит в следующем виде: русский ДОЛЖЕН быть православным, потому что без Православия он теряет душу и стержень своего бытия, а также его необходимую полноту. Недаром слова «православный» и «русский» стали почти синонимами и сей исторический факт уже не удастся отменить никаким современным неоязычникам.
Сразу слышу возмущенный вопль: выходит, неправославные — это уже не русские люди, и, следовательно, миллионы атеистов в нашей стране тоже не могут ими именоваться? Не имея духовного (а не псевдодуховного!) наполнения, неправославный человек, действительно, не может считаться полноценным (именно ПОЛНОЦЕННЫМ!) русским, как таковым не может считаться и русский, изменивший Православию и перешедший в другую веру. Встречаясь с русским баптистом или католиком, в них сразу замечаешь явно нерусскую психологию и отдельные черты, порожденные совершенно другим духовным содержанием, ибо «Дух животворит» как отдельного человека, так и народ в целом.
А неверующие русские справедливо назывались — и могут называться и сейчас — советскими людьми, которым подлинно национальная самоидентификация удается крайне трудно и болезненно, да и то лишь при обретении православной веры. Ведь атеизм и интернационализм тесно взаимосвязаны и обуславливают друг друга. И чем быстрее будет возвращаться народ к православной вере своих предков, тем быстрее будет восстанавливаться в народе полнота его русскости. И возвращаться он должен не просто к вере, но к вере святоотеческим церковной с ее таинствами и обрядами, к вере, которой жил и живет истинно русский человек.
1) На вопрос, что значит быть русским, многие, не раздумывая, отвечают также: «Разве не видишь, что я русский?» т.е. ссылаются, выражаясь по-научному, на свой духовно-психологический склад, который действительно у каждого народа самобытен и при общении быстро в основных чертах распознается. Встречаясь с поляком, немцем или финном, мы всякий раз быстро обнаруживаем, что нас от них отличает и что роднит, что привлекает и что отталкивает. И мы живо чувствуем фальшь, когда инородец или иноверец подделывается под русского. «Русский дух», русская психология — это вполне определенные понятия, хотя последней — как психологии любого большого народа — присуща двойственность и противоре-чивость, которые тем не менее не разрушают целого, сформированного нашей верой, историей и славянским происхождением .
Славянское происхождение, безусловно, роднит меж собой, в психологическом отношении, русских и поляков, русских и сербов. Однако вера все-таки заметно разделяет их меж собой, и потому русский имеет больше общего с православным сербом, чем с католиком—поляком. Как перемена веры меняет психологию народа, хорошо видно по боснякам — сербам, обратившимся в мусульманство, потуреченным болгарам и галичанам — украинцам, принявшим унию. Разве по-западному напористый униат из Галиции похож характером на добродушного жителя полтавщины? Со временем духовно-психологические отличия могут сделаться столь сильными, что, изменяя национальную психологию, могут привести к появлению новой этнической общности.
Если чужая вера распространяется в мононациональной стране на какой-то значительной территории, то эта территория со временем начинает стремиться к отделению. Так случилось в боснийской Сербии, так будет, вероятно, с униатской Западной Украиной, так рано или поздно произойдет в Германии и Венгрии, где католики соседствуют с протестантами. Утрачивая стержневое единство веры, нация в конце концов теряет единство своего духовно-психологического склада, а затем и единство территории. Поэтому нынешнее нашествие иноверцев на Россию таит в себе не только огромную духовную опасность, но и угрожает территориальному единству страны.
Следовательно, религиозное мировоззрение в значительной мере творит духовно-психологический склад народа, воплощенный к языке, культуре, во множестве обычаев и традиций, которыми приходится жить даже людям, утратившим отеческую веру. Обладая великой инерционной силой, традиционная среда просто не дает этим людям выйти, «выпасть» из своего народа, держит и скрепляет их. Советский период доказал это экспери-ментально.
В наши дни данная среда во многом формируется культурой, в которой наряду с религиозными представлены и секулярные начала. Вне русской (в том числе бытовой) культуры немыслим, разумеется, русский человек. Пребывая вне родной культуры или теряя ее в инородной среде, мы легко усваиваем чужой образ мышления и поведения, что неизбежно ослабляет национальное самосознание и ускоряет ассимиляцию. Важно при этом принять русскую культуру во всей ее полноте, а не только в одной либерально-демократической традиции и интерпретации, которая ныне — как и в советские времена — усиленно навязывается нам. Марксистский диктат сменился либеральной «промывкой мозгов», когда некоторые имена и достижения нашей культуры по-прежнему шельмуются и преподносятся как «реакционные», хотя без них русский не может считать себя не только культурным, но и образованным человеком.
Но является ли культура определяющим признаком русскости, как иногда — и очень настойчиво — утверждается? В других странах живет немало иностранцев (особенно ученых-славистов), которые прекрасно знают нашу культуру. Ну с ними все ясно. Они — специалисты по этой культуре, а не русские. Но и в самой России есть множество людей нерусского происхождения, которые не только хорошо знают русскую культуру, но и воспитаны в ней. Иная культура им зачастую просто неведома. В этой связи нам сразу напоминают Даля, Куинджи и Фета, Мандельштама, Левитана и Пастернака и ехидно спрашивают: их, выходит, тоже нельзя считать русскими?
Да, все они — представители русской культуры, но не русские, ибо и русский дух и русское мироощущение не пропитали их творчество. Проникновенно и остро почувствовав, они всё-таки не восприняли в полной мере этот дух и это мироощущение, так как еще недостаточно «обрусели», обрели русский характер, хотя и прилагали для этого большие усилия. В первом поколении человеку вообще невозможно ассимилироваться настолько, чтобы полностью утратить родовые признаки своего племени и нации. Необходимо время, желание и длительное целенаправленное воспитание, предпочтительно в условиях этнической изоляции. Если этой изоляции нет, то правило «плавильного котла» действует медленно и национальная самобытность может сохраняться довольно долгое время. Пример: немцы в России, японцы в США, китайцы в Таиланде, турки в Германии.
Если без родной культуры нельзя именовать себя русским, то без языка и подавно. Не знающий русского языка, даже если он остается православным, настоящим русским быть не может. Это относится прежде всего к эмигрантам, которые, не зная, например, ни слова по-русски, почему-то настаивают, будто они — «русские» хотя им правильнее было бы говорить: «мы — русские но своему происхождению». Духовные и культурные традиции передаются нам прежде всего через язык, однако знание русского языка не всем дает право называться русским человеком. И нашей стране миллионы людей свободно владеют русским, оставаясь татарами, литовцами, казахами, евреями или якутами. Те из них, кто забыл или не пользуется родным наречием, ныне прозваны «русскоязычными».
2) Итак, ни язык, ни культуру нельзя полагать основными признаками русскости. И культуру, и язык можно очень хорошо усвоить и освоить, сохраняя при этом свое иное племенное и национальное мироощущение, т.е. не меняя в сущности своей этнической идентификации, страдая лишь определенным психологическим раздвоением. Для большинства таких людей рано или поздно встает проблема выбора: остаться со своим или чужим народом. В чужой национальной среде русским тоже приходится делать этот выбор и, как показывает ассимиляция русских эмигрантов за рубежом, выбор этот делается зачастую не в пользу родного народа.
Русские за рубежом быстрее ассимилируются там, где они живут рассеянно, некомпактно. Это — общий закон. В рассеянии любой народ обречен на постепенную утрату своих национальных признаков, поэтому важное значение для народа имеет земля, на которой он живет. Земля не только способствует его самосохранению, но и своей топографией, рельефом и климатом определенно влияет на особенности народного характера. Русские — это народ равнины, лесостепи и умеренно-континентального климата. Хотя в ходе своего исторического развития русские расселились широко за пределы своего первоначального обитания, создав огромную державу, ее ядром по-прежнему остается центральная часть Европейской России, прости-рающаяся от Киева до Вологды.
Но не место рождения делает русского русским: миллионы русских живут за границами России, а в ней обитают миллионы нерусских. Сейчас делается попытка всех жителей страны назвать по территории»россиянами», дабы вообще исключить из употребления слово «русский», которое содержит в себе определенный национально-образующий смысл. Уезжая на время или навсегда из России, мы, естественно, продолжаем оставаться русскими, но вскоре у многих из нас появляется тоска но Родине, хотя вне ее наша жизнь может протекать гораздо спокойнее и благополучнее. Потеряв связь с родной землей, мы, как древний Антей, лишаемся живительных сил, питающих наш ум и сердце, делаемся изгнанниками и сиротами.
По истории русской эмиграции мы видим, что если эмигрантское поколение, выросшее на Родине, было творчески полнокровным и сильным, то уже следующее — более хилым и худосочным. Потому русский вне России чувствует, что ему чего-то не хватает, даже если за рубежом живет среди своих, слышит русскую речь, ходит в православный храм, читает русские книги. Не хватает родных полей, лесов, родных улиц, воздуха, неба, словом, родных мест. Недаром, изгнание издревле считается для человека одним из суровейших наказаний. Только для кочевых по жизни или духу народов Родина там где они живут в настоящее время. Для подлинно русского человека Отечество — это только Россия.
Если я живу в России, знаю язык и культуру, исповедую православную веру, разве этого мало, чтобы считаться русским? Безусловно. Нужны еще любовь к своей Родине, к своему народу, их благу, желание разделить судьбу России и нести крест, дарованный ей Богом. Без этого нет настоящего русского человека, а есть лишь житель страны под названием Россия. Нет даже россиянина, а есть гражданин некоего Российского государства. Сегодня именно врожденные чувства любви к Отечеству и народу столь сильно подорваны в русском человеке из-за долгих на них гонений, что о них приходится просто напоминать как о важнейших и необходимых для всякого, кто именует себя русским. Трагедия сегодняшней России во многом объясняется ослаблением или даже исчезновением названных чувств в довольно широких слоях, в этом случае уже не народа, а населения.
Провозглашая доминирующее значение духовно-культурных и духовно-психологических факторов в ответе на вопрос: что значит быть русским, следует выяснить, как и сколь сильно эти факторы связаны с нашим племенным и национальным происхождением. Отрицать значение этого происхождения столь же неверно, как объявлять его главнейшим признаком нашей русскости. Разумеется, чисто русские дети рождаются только от русских родителей. Но будут ли эти дети действительно русскими, зависит от того, в какой вере, среде, культype и обычаях они вырастут или, став взрослыми, сами себя воспитают. Русским мало родиться, им надо еще стать, так же, как надо, например, каждому человеку стать личностью. И как может неполноценной быть личность, так же неполноценным может быть русский, лишенный национального самосознания, веры и культуры. Сколько таких «русских» сегодня вокруг нас!
Родившись от русских родителей, мы естественным образом наследуем не только черты их внешности и характера, но и русский (и шире — славянский) облик и духовно-психологический склад, который в своей жизни мы можем раскрыть, исказить и даже, увы, утратить. Человеку, русскому по происхождению, не надо задумываться, кто он, как это приходится делать родившемуся от смешанного брака, а таких браков в XX веке у нас стало довольно много. Были, конечно, эти браки и раньше, но до революции они в какой-то степени ограничивались запретом на брак с нехристианами. Кроме того, по закону Российской империи, если один из родителей был православным, то дети должны были воспитываться в православной вере, что существенно облегчало им выбор или самоопределение своей национальности.
3) Не надо доказывать, что для сохранения любого народа число смешанных браков в нем не должно превышать определенного уровня, иначе национальные черты начинают ослабевать или стираться. Вот почему во все времена и у всех народов браки с иноземцами и иноверцами, рассматривались как нежелательные, хотя и допустимые при определенных условиях. Только секуляризация общества ослабила эту традицию, хотя и теперь 85 процентов русских в России женятся или выходят замуж за своих соплеменников: русских, украинцев или белоруссов. Именно такие смешанные браки предпочтительны, ибо в этом случае вопрос национальной самоидентификации стоит не так остро, а порой даже драматично, как при браках с другими народами, населяющими Россию.
Итак, суммируя размышления о том, что значит быть русским, можно утверждать: настоящий русский — это человек православный, русский по характеру и духу, воспитанный в русской культуре, рожденный от русских родителей, любящий свое Отечество и народ, разделяющий их судьбу и работающий для их блага. Именно этот комплекс признаков с дополнениями, от них производными, дает, по-моему, более или менее точный ответ на поставленный вопрос. Отсутствия хотя одного из названных признаков делает из русского национально ущербного или неполноценного человека, лишает силы и зрелости его национальную суть, требует длительной работы по восполнению неполноты и смыканию разлома.
В этом неразрывном соединении духовных и физических свойств, их взаимопроникновении и взаимодействии, духовное, а именно православное начало, является, несомненно, стержневым и наиважнейшим. Им все крепится, многое дышит, разнородное сглаживается. И когда русского попытались в нашем веке отделить от Православия, воспитать его безбожником, оказалось, что это грозит национальной катастрофой, утратой или ослаблением не только чувства патриотизма, но даже врожденного инстинкта самосохранения. И пережитый трагический опыт показал, что невозможно полноценное возрождение нашего народа без обращения к взрастившей и воспитавшей его вере предков.
Слава Богу, это обращение происходит, хотя и медленнее, чем хотелось бы. Видимо, Господь помиловал Россию за перенесенные ею тяжкие беды и испытания, если при веро-отступничестве и безнравственности, которые наполняют мир, миллионы русских людей снова обретают православную веру, сделавшую их великим и богоносным народом, сделавшую их русскими.
Виктор Антонов (СПб)
Альманах «Вече» №62, 1998 г., Издатель : Российское Национальное Объединение в ФРГ.