Ю.Ю. Булычев: Православие, Россия и современная цивилизация (Часть1)

Ю.Ю. Булычев: Православие, Россия и современная цивилизация (Часть1)

Название данной статьи подразумевает актуальнейший вопрос русской мысли. Недостаточная проясненность отношения православной традиции и современной цивилизации усугубляет принципиальный раскол сфер церковной и социально-культурной жизни в России и в других православных странах. При этом Православие остается как бы неким заповедником христианской духовности вне практической связи с социальным бытием, а последнее оказывается под властью отчужденного экономико-технологического механизма, предоставленного самому себе (то есть определяющегося только материально-прагматическими критериями) и тем самым отрицающего какое-либо духовно-смысловое, собственно человеческое содержание социальных процессов. Чем обусловлено глубокое расхождение Православия и современной цивилизации? Возможно ли возрождение былой культурной связи христианства и общества, сближение церковной духовности и светской культуры? Должна ли Православная Церковь сознательно влиять на характер окружающей политической и социально-экономической жизни, проявлять цивилизационную инициативу или призвана ограничиваться только отвлеченной религиозно-нравственной проповедью миру? Автор полагает важным обсудить эти вопросы хотя бы в самом общем концептуальном смысле и в тезисной форме, предполагаемой ограниченным пространством журнальной публикации.

 

1. Приступая к делу, необходимо разобраться в том, что мы понимаем под Православием и что под современной цивилизацией.

В самом общем смысле, Православие есть наиболее традиционная и мистически глубокая разновидность христианства. Славянское слово «Православие» (правильное славословие Бога) по сути дела равнозначно греческому понятию «ортодоксия» (правильное мнение). Ортодоксальность Православия воплощается в его церковности и в твердом хранении Православной Церковью истин Откровения. Стало быть, Православие есть церковь Христова на земле, неколебимо приверженная религиозному учению, полученному апостолами от Иисуса Христа. Важнейшие критерии православного христианства – строгое соблюдение в церковной жизни догматических и канонических положений, утвержденных Вселенскими соборами, Поместными и Архиерейскими соборами автокефальных церквей, строгая преемственность к богословскому наследию святых отцов, в котором утверждается главенство апофатическогопринципа богословия и придается основополагающее значение мистическому началу богопознания. Православные ортодоксальность и традиционализм сочетаются с постоянным духовным обновлением опыта христианской веры и жизни в подвигах святости иноков, духовенства, мирян. Животворение и обновление мистического богосознания Церкви осуществляется в значительной мере благодаря харизматической, неформальной традиции старчества, транслируемой в межличностных отношениях подвижников, защищаемой преданием Церкви и почитанием старцев церковным народом. Поэтому в Православии немыслимо укоренение каких-либо внешне авторитарных идеологических и организационных форм, типа общеобязательной богословской доктрины или догмата о непогрешимости Папы Римского. Здесь традиционно отсутствует приверженность к строгой формальной упорядоченности, идеологической четкости и законченности вероучения. Восточное христианство избегает умножения догматов под влиянием «актуальных задач» и потребностей «современности». Во многих важных проблемах богословия и церковной жизни оно предоставляет большую свободу мысли и мнения, стремясь создать не столько мировоззренческую систему, сколько разработать методы, приспособленные для решения определенных богословских и религиозно-нравственных задач.

Эта жизненная объемность и смысловая многогранность Православия ярко отражается разнохарактерностью православных святых и наиболее чтимых существ ангельского мира. Среди них мы видим и самоуглубленных аскетов (Антоний и Макарий Египетские, Григорий Синаит, Нил Сорский), и государственных мужей (Константин Великий, Владимир Святой, св. благоверный князь Александр Невский), и беззащитных «страстотерпцев» (Борис и Глеб), и выдающихся подвижников мысли (Григорий Богослов, Григорий Нисский, Григорий Палама), и парадоксальных юродивых (Симеон, Андрей, Василий Блаженный, Ксения Блаженная), и воинов за Правду Божию (Георгий Победоносец, Архангел Михаил).

Православная Церковь, с присущим ей акцентом не на нормативно-моральной стороне, а на духовно-энергийной основе христианства как религии благодати, избегает строить, в отличие от Римско-католической Церкви, свою внутреннюю организацию на юридических принципах, взятых из опыта государственной жизни. Она тяготеет к типу патриархально-семейного союза, проникнутого чувством сердечно-духовной общности архиереев, священства и мирян. Важнейшим организационным признаком стремления Православия к идеалу семейности, духовной органичности и жизненной естественности является автокефальное устройство Вселенской православной Церкви, в соответствии с пределами тех национальных и государственных единств, которые сложились в ходе самобытного движения культурно-исторической жизни. Восточная Церковь не только не покушается на общественно-историческое многообразие, духовную суверенность народов и национальных путей в истории, но, наоборот, благословляет всякую национальную самобытность, стремясь просветить и бережно приобщить ее к источникам благодати. Вселенская универсальность Православия базируется не на унификации церковной структуры, не на унитарных идеологических формах и моделях религиозной жизни, а на сознании глубокого, воплощенного во Христе единства человеческой природы, на вере в способности всякой личности воспринять дары благодати, на уповании в грядущее обожение всей твари. Столь характерная для Православия потребность соединить Божественное и человеческое, небесное и земное, бережно преобразить все естественное и самобытное, воплощается в особом, трепетном и сердечном почитании Богородицыи святых. Крайне существенное отличие Православия от западного христианства (более моралистичного и нормативного, чем духовно-интуитивного) определяется традиционно укоренившейся способностью православного человека лицезреть «умную красоту» образов ангельского мира и стремлением к эстетическому преображению земного бытия энергией этой высокой и тонкой духовно-телесной красоты.

Отсюда вытекает особое значение культовой стороны в православном жизнепонимании, где культ является отнюдь не условно-символическим действием, подобным светскому обряду, но «мистическим методом» сочетания посредством церковных таинств начал Небесного и земного мира, способом преображения сил и сущностей последнего духовной энергией Божества. Православие из всех христианских конфессий наименее демифологизировано и десакрализировано, верно замечает известная православная писательница Татьяна Горичева. Оно стремится освятить всю жизнь, внести литургически-ритуальное измерение в повседневное бытие, а понятия «добро – зло» зачастую вытесняет другим, более сакральным отношением: «чистое – нечистое».

Так в лоне Православия развивается особый, далеко не характерный для других, более обмирщенных христианских конфессий, сакрально-символический взгляд на мир. Понятие святой духовной чистоты, жизненно-практические критерии пребывания человеческого духа в истине первостепенны для православного сознания, довольно равнодушного к внешней убедительности и логической доказательности воззрений. Взгляд не из ума, не из чувства, а из сердца крайне характерен для православной точки зрения на мир. Этим объясняется то, что ценность целомудренности, уравновешенной трезвенности миросозерцания, в котором не должно быть уклонений в сторону неразумной чувственности или отвлеченной умственности, является наиважнейшей для восточного христианина. Его стремление совершенствовать не только нравственные начала человеческого существования, но и сами духовные силы-побуждения, лежащие в основе нравственных начал, его глубокая богословско-мистическая сосредоточенность заставляют искать не внешнего знания, а способов сокровенного приобщения к истине, духовного зрения, сердечного ведения.

Не прекращающиеся предложения реформировать Православие в сторону упрощения богослужебного языка, литургических форм и догматического учения свидетельствуют об особой труднодоступности православного духовного опыта тем, кто рационалистически разрывают дух и материю, мыслят с позиции «исторического прогресса» и руководствуются всякого рода «актуальными требованиями современности». Ибо основные положения христианства вневременны, являясь выражением Откровения о Божественной природе человеческой личности, о пути ее спасения, о земных судьбах тварного мира и его небесном предназначении. Православиекак наиболее традиционное христианское исповедание устремлено не в будущее, не в прошлое, а в каждый данный момент времени озабочено воспроизведением изначального религиозного опыта и сохранением церковных возможностей приобщения к нему верующих.

2. Переходя теперь к сжатой характеристике нынешней цивилизации, следует напомнить, что она родилась под влиянием секулярной идеологии историцизма и прогрессизма, утвердившейся в процессе разложения христианских принципов мировоззрения западного общества и обусловившей культ «передового», «современного» ценой отрицания органических связей с прошлым, а также с вневременными началами человеческого бытия. Устои этой цивилизации были оформлены Великой французской революцией, заложившей базовые институты того, что можно назвать «современным миром». Французская революция и ее кульминация – казнь короля – положили начало светской псевдорелигии Запада, которая определяется верою в высшую ценность мирского комфорта, личной свободы и демократии. Отказавшись от подданства Отцу Небесному и от Богооткровенных, традиционных начал в области общественной, государственной, культурной жизни, сугубо земной, греховный человек начал опыт устроения своего существования на началах корыстолюбивого рассудка. Демократический социум – носитель духа народовластия – подменил собою Церковь. Отныне обителью истины стала воля народа, а критерием истинности идей и ценностей степень их конвенциональности (от лат. conventio – согласие, договор), то есть общепринятости, общедоступности. Трансцендентное, эзотерическое, харизматическое в социальной жизни, духовно-ариcтократический архетип «малого стада» посвященных, глубоко хранимые всякой Традицией и придающие культуре мистическую глубину, со времени утверждения демократической эпохи вытесняются сугубо профанными, секулярными ориентирами. В новой либерально-буржуазной цивилизации сакральной личности монарха не остается духовного пространства, и потому французский король уничтожается (а там, где монархия сохраняется, монарх начинает играть конституционно ограниченную, культурно-декоративную роль). Отныне «быть» для «демократического человека» означает существование только в рамках трехмерного мира материальных явлений и функционирование в качестве члена гражданского общества. Рассудочность буржуазного социума влечет атрофию всех высоких и тонких способов восприятия духовных оснований бытия. Главным средством самоутверждения индивидуума становятся деньги, выражающие культ расчетливости и практической пользы. Новая вера в то, что денежный капитал есть выражение социальной ценности личности, что человеческий рассудок – единственное мерило истины, что от лица истины глаголет большинство, что человек есть полный хозяин своей судьбы, а демократия (как неограниченное господство воли наличных поколений над судьбами нации и культуры) – высшая форма организации общества обрела свое священное предание, формы социального воздействия, вошла в плоть и кровь Запада.

В наше время очерченные выше принципы мировоззрения стали глобальными установками «современного духа», распространившись и в контекстах незападных культур. Буржуазная же цивилизация приобрела ныне черты тоталитарно-либералистской модели жизнедеятельности общества, навязывающей отрицание всякого рода объективных ценностей и культивирующей принципы коммерческого успеха, материалистического гедонизма, самовозрастающего потребительства, индивидуализма как единственно истинные, прогрессивные, продуктивные, отрицание которых несовместимо с современностью и является якобы уделом неполноценных «наций-изгоев».

Итогом эволюции западной цивилизации к одномерной, тоталитарно-либералистской модели является распад человеческой души, вырождение творческой воли, потребности и способности свободной самореализации личности. Это разложение человеческой духовной сущности в рамках современного мира отмечается самыми разными мыслителями, говорящими, как и Ж. Бодрийяр, что «у нас теперь поистине царство свободы – всеобщей ни–к–чему–не–привязанности, никому–не–обязанности, ни–во–что–не–верия…».

По общему признанию видных отечественных и зарубежных мыслителей у истоков духовного кризиса современного мира лежит рационалистическая дереализация всех объективно значимых ценностей (прежде всего, Бога, души, совести, правды, смысла бытия), не поддающихся верификации научными методами. Итогом освобождения личности от традиционных ценностных представлений стали глубокий субъективизм и практицизм Запада, воплотившиеся в идеологии «прав и свобод», отрицающей социальное значение каких-либо высших (сверхиндивидуальных) императивов и тем самым ориентирующей массовое сознание на самовозрастание потребления и «качества жизни». Эту ценностно-уклончивую формально-правовую доктрину уместно назвать «идеологией» пустых норм, поскольку она представляет собой «идеологию» без идей, без идеалов. Теоретически последняя претендует ориентировать процесс социализации на развитие автономной личности, способной повсеместно проявлять самодеятельность и свободу выбора, но практически приводит индивидуума, потерявшего духовное основание внутренней жизни, к подчинению внутренне обезличивающим нормам «политкорректности» и потребительского существования. У человека с таким, либерально выхолощенным самосознанием нет достаточно высоких ценностных устоев самобытности духа и атрофирована воля к персональной самореализации вопреки внешнему социальному давлению. А потому он не имеет необходимых мировоззренческих мотивов и духовно-волевых ресурсов для творческого саморазвития и действительной реализации своих прав.

Разложение духовно-волевого начала личного бытия приводит к тому, что человек современного мира оказывается марионеткой, опутанной паутиной тотальной зависимости от систем информационно-политической манипуляции, страхования и кредита, от банковских счетов, курса валют и валютных махинаций, от давления моды, рекламы, мнения массмедиа и т.д. и т.п. И никто ничего не в силах сделать для разрыва этой паутины и освобождения от нее. Хотя все понимают, что прогрессирующее потребление далеко не необходимых, избыточных товаров, произведенных за счет затрат невосполнимых природных ресурсов и навязанных людям давлением психологически изощренной экономической пропаганды, ведет социально-экономическое развитие современного мира к неминуемой экологической катастрофе.

Во многом благодаря своей безыдейности идеология либерализма и потребительства оказывается весьма способной к глобальной экспансии, ибо соблазняет каждого отдельного человека опытом внутренне распущенного, порой даже разнузданного бытия (согласно принципу: «расслабляйся и получай удовольствие!»), а также образамиидеализированного и мистифицированного товара на уровне инстинкта и подсознания, независимо от вероисповедания, расы, национальной принадлежности людей. Либеральная потребительская идеология именно соблазняет, а не принуждает, ибо делает свое дело не через внешне принудительное навязывание тех или иных понятий, а посредством всемирного, тотального культивирования ложных потребностей – потребностей существовать, мыслить, чувствовать в согласии с известными рекламными образцами «качества жизни». «Жить и трудиться, чтобы жить качественнее; жить, чтобы потреблять лучший и совершенный товар» – такова абсурдная суть идеологии без идеалов.

Осмысливая антигуманные следствия опыта либерально-капиталистической цивилизации, необходимо очертить парадокс трансформирования технологической рациональности в иррациональную репрессивную технологию социальной жизни, направленную на лишение человека духовного существа и свободы воли. Об экономически обусловленных предпосылках данного процесса говорил еще К. Маркс. На духовные стороны подобной трансформации рациональности обратил внимание Вернер Зомбарт в своей классической книге «Буржуа». Там он обозначил перспективу отчуждения деловой рассудочности от индивидуального и социального субъектов и превращения ее в некое самостоятельное существо («дух капитализма»), противостоящее хозяину и принуждающее последнего действовать в нечеловеческих и даже бесчеловечных интересах этого существа. Развитую форму анализа подобной метаморфозы можно найти в работах Герберта Маркузе, который раскрыл мировоззренческие предпосылки и социально-историческую логику превращения частичного и внешнего управления человеком в систему «преформирования» потребностей, интересов, ценностных предпочтений, тотально манипулирующую людьми через управление их внутренним миром. В итоге утверждается принцип бесчеловечного функционирования либеральной рыночной цивилизации, который можно уподобить типу существования глобального, самодовлеющего технотронного Механизма, требующего, чтобы народы планеты стали однообразной биологической массой, необходимой Ему в качестве средства обеспечения Его непрерывного саморазвития; чтобы своим потреблением они расчищали Ему рынок для производства продукции, а своим производительным трудом приводили в движение Его технологические мощности.

3. Данные нами определения характерных особенностей Православия и современной цивилизации приводят к мысли об их принципиальной несовместимости, не в силу того, что православное мировоззрение отрицает ценность науки и технического прогресса, а в силу различия вероисповедных оснований Православия и либерально-капиталистической социальной модели. Наиболее явные точки противоречия первого и второй определяются тем, что

Православие настаивает на принципе недоверия всему человеческому и необходимости упования на спасительную Божию благодать во всех наших начинаниях. Современная же цивилизация базируется на ложной вере в самодостаточность человеческого разума, культе научного расчета и практической пользы, якобы способных гарантировать счастливое существование рода человеческого.

Православие утверждает первенство духовных целей жизни, ценностей строительства христианской личности и спасения ее души. Современная цивилизация – принцип удовольствия в этой жизни и безответственности за душу личности.

Православие учит о борьбе со страстями как средстве усовершенствования человека. Современный мир культивирует разного рода похоти и страсти, как факторы формирования эгоцентричного потребителя и стимулы развития потребительской экономики в качестве высшей цели социальной жизни.

Православие подчеркивает духовную опасность богатства, его порабощающие потенции и видит его оправдание только в служении общественным целям и задачам благотворительности. Современная цивилизация под влиянием протестантизма культивирует самоценность денежного капитала как символа богоугодности личности и утверждает либералистский принцип безответственности капитала перед обществом, согласно тезису: «деньги мои, что хочу, то с ними и делаю».

Православная вера и установка на ее открытое исповедание предполагают легальное иерархическое строение общества по типу организма, чья жизнедеятельность должна быть подчинена духовным целям, освещена традиционными ценностями православной и национальной культуры и призвана направляться выражающим эти цели и эти ценности просвещенным руководящим слоем – подлинной элитой народа. Современная цивилизация же продуцирует формальную демократию, негативный отбор правителей и нелегальную, тайную, глобальную их иерархию, складывающуюся преимущественно на основе власти паразитарного и преступного денежного капитала.

Осуществленное нами сопоставление позволяет заключить, что если современная цивилизация имеет под собой определенные вероисповедные устои, явно противоречащие православно-христианскому учению, то и Православие имеет свои определенные цивилизационные ориентации. Далеко не всякий тип организации общества обладает легитимностью и оправданностью в свете православной традиции. Это обстоятельство заставляет нас поставить вопрос о необходимости и содержании православной цивилизационной инициативы.

4. Проблема построения православной цивилизации в России наших дней весьма сложна, подразумевая целый комплекс вопросов, касающихся состояния российского общества в контексте современного мира. Тем не менее, взятая в принципиальной сути своей, эта проблема предполагает возможность позитивного решения. Православие остается высшим выражением истины христианства на земле, сохраняя притягательную силу для всякой искренней человеческой души. На российской почве же оно более чем религия, поскольку определяет духовный код русской культуры и архетипы русского национального самосознания. Восточно-христианская традиция, в отличие от западно-христианских исповеданий, не располагавших значительными ресурсами богословско-мистического опыта и давно истощивших свои жизнестроительные потенции, обладает неисчерпаемыми возможностями общественно-культурной актуализации. По словам современного греческого богослова Христоса Яннараса, высказанных в его известной книге «Вера Церкви», отсутствие актуального воплощения Православия в конкретной, исторически динамичной культурной «плоти» вовсе не означает, что семена церковной истины погибли, а заключенный в них живительный сок иссох. Противостояние Запада и Православия только на первый взгляд кажется чудовищно неблагоприятным для последнего, однако «в действительности речь идет о зерне, погребенном и умершим в земле: вот что представляет собой Православие наших дней. Но в самой этой смерти – надежда и вера православных христиан. Задача православного свидетельства сегодня заключается в различении между животворным погребением “пшеничного зерна”, и безнадежной и необратимой коррозией, открыто разъедающей структуру еретической цивилизации».

Следует отметить, что в наши дни все более отчетливо проявляется ослабление мировоззренческих функций идеологии позитивной научности. Научное знание, в силу его глубокой специализации, разрывающей связь ученых с обществом, ввиду антигуманных тенденций научно-технического рационализма, а также неспособности научными методами разрешить экзистенциально-смысловые проблемы человеческого существования, уже не воспринимается как панацея от неясности смыслов и несовершенств жизни. В этой ситуации религия вновь становится общественно востребованным фактором мировоззрения, восстанавливая свою традиционную социальную роль в современной культуре.

Стало быть, объективные условия для активизации православного просвещения складываются достаточно благоприятные. Перспектива общественно-культурной актуализации христианских ценностей в России наших дней во многом определяется субъективной способностью священнослужителей и деятельных мирян преодолеть наследие синодального и коммунистического периодов (повлекших атрофию соборно-общественных начал церковного бытия, ослабление собственной роли Церкви во всех процессах жизни российского общества), дабы начать готовить мир к новому восприятию вечной истины христианства. Этого требует православная традиция, понимающая Церковь отнюдь не в качестве секты или некой специфической частной «конфессии», обособленной от проблем мира, национальной жизни, культуры и государственности. Православие, как отмечали мы ранее, есть учение об одухотворении и преображении тварного бытия в его конкретном многонародном, многокультурном разнообразии. Уход от мира, однозначное осуждение его в глухой оппозиции современности – не православная установка, чреватая маргинализацией христианской традиции. Также и одна только моральная проповедь христианских добродетелей, вне учета состояния мира и действительных духовных потребностей людей, обречена оставаться «гласом вопиющего в пустыне», будучи бессильной предотвратить процесс мумификации и стагнации Православия. Проповедь и всякого рода христианское служение, не проникнутые надеждой привести мир к лучшему, то есть более одухотворенному и справедливому состоянию, окажутся малодейственной моралистической практикой, лишенной социального влияния. Только позитивное восприятие Православием нужд мира сего, задач строительства одухотворенной культуры и человечной цивилизации, лишь установка на усовершенствование не одной личной души, но и общественных отношений способны вдохнуть новые силы в восточное христианство, вновь превратить его из зерна, спящего в земле, в силу духовно-историческую. Отказ же от такой деятельной позиции, от органической связи Веры и Правды обрекает Православие на исторический упадок. Если православные перестанут видеть перспективу своей социальной миссии, то они неизбежно скатятся на положение одной из сект и впадут в противоречие с фундаментальной православной идеей преображения мира (а не ухода от мира или отрицания его).

Нет сомнения, что Русская Церковь в наши дни начинает остро сознавать свою ответственность за состояние общества, государства, культуры, цивилизации, а не только отдельной человеческой души. Свидетельством того являются многообразные социально-культурные инициативы церковного руководства, а также принятие Юбилейным Архиерейским собором 2000 года «Основ социальной концепции Русской Православной Церкви».

Однако это только первые, не вполне уверенные шаги к возрождению должной жизнестроительной роли церковных сил в современной России. Впереди нас ожидает более конкретная и четкая программа движения нашей страны в духе Православия на ее самобытном историческом пути. При этом следует видеть определенные принципиальные и культурно-исторические трудности, ожидающие православную цивилизационную инициативу.

Прежде всего, следует учесть, что Православие как учение об ином мире, о Царстве Божием принципиально не может быть сведено к роли некой «методологии», предназначенной для решения проблем бренной, земной жизни. Христианству, как известно, свойственен довольно пессимистический взгляд на перспективы развития земного мира со всеми его собственными началами рационального расчета и технологической гарантированности социального существования. Цивилизационная проблематика относится к периферии православного мировоззрения, центральное содержание которого определяется задачей спасения человеческой души и преображения мира силою Божественной благодати. Поэтому в буквальном смысле слова православной цивилизация быть не может. Слишком многое из инструментария земного бытия людей не имеет значения в эсхатологической перспективе нового неба и новой земли, к чему духовно устремлено Православие. Мы полагаем, что со сферой цивилизации (включающей типы государственности, права, экономических систем, науку и технологию, разного рода социальные институты) Православие связано не непосредственно, а посредством православной культуры, отвечающей за актуализацию христианской духовности в формах свободного человеческого творчества. Именно православная культура, воплощенная в достаточно современной христианской философии, христианских государствоведении, социальной и экономической теориях, должна проводить православный дух в сферу цивилизационного развития общества.

Православная культура призвана активно содействовать прорастанию зерна истинной веры в современной социальной среде, пробуждая во всякой неравнодушной душе сердечную способность восприятия истины христианства, доводя до смысла принципы христианского мировоззрения, а в их свете и основания культурно-исторической самобытности нашей страны. Уразумение при этом глубинных судеб нашей Родины способно стимулировать православное обращение русских людей, поскольку чувство родного необходимо для понимания подлинности человеческого бытия, нравственных оснований Божия мира, где любовь, единодушие, взаимопомощь, а не ненависть и вражда, являются жизнетворческими силами. Именно через связь с Родным активизируются органы сердечного восприятия Истины и прозревается природа Божественного Абсолюта как триединства Отеческого, Сыновнего и любовно-духовного начала.

Конечно, современный мир будет всячески противодействовать активизации христианского просвещения, широко предлагая религиозно восприимчивым людям разного рода сектантские пути и оккультные суррогаты подлинной религии. Надо заметить, что сектантство и оккультизм – органические элементы современной цивилизации, духовно близкие ее существу. Ибо секта есть своего рода выражение либерального партикуляризма, приоритета частных интересов над идеями народной духовной общности, Традиции, культурно-исторической органичности общественного бытия. Оккультное же мировоззрение, с его отрицанием начал личного Бога, личной свободы и духовной благодати, с принципами безликой целокупности мира, с верой в магическую возможность пользоваться тотальными духовными связями для достижения практического успеха, – принципиально родственная параллель позитивистско-научного мировоззрения.

Учитывая сказанное выше, а также слабость культурной актуализации Православия и зачаточное состояние этого процесса в нашей стране, нетрудно понять, сколь многообразны социально-исторические препятствия в деле строительства христианского общества. Чтобы дать возможность его развитию, необходимо переломить инерцию современного мира, взять под разумный и нравственный контроль его стихийное саморазрушительное функционирование, для чего требуются огромные духовно-волевые ресурсы, которыми пока не располагает наша незначительная по числу и влиянию христианская общественность.

Поэтому формирование христианского и национального самосознания общества на путях строительства православной культуры, накопление ресурсов духовно-консервативного авторитаризма, способного преодолеть функциональное самодовление современной цивилизации, а затем подчинить цивилизационный механизм служению человеческим, духовно и нравственно обоснованным целям, – основополагающие задачи мыслящих и деятельных православных в наше время.

http://chri-soc.narod.ru/bul_pravoslavie_rossia.htm