А. А. Смирнов
Борьба производственно-торгового и спекулятивного интересов во всемирной истории
«…деньги не только «движут миром» (money makes the world go round), но вновь и вновь вызывают разрушительные кризисы»[1].
Деньги в качестве универсального эквивалента разнородного труда призваны обслуживать продуктообмен в процессе общественного воспроизводства. обеспечивая более высокие темпы продуктообмена по сравнению с максимально достижимыми в меновой торговле, деньги являются ускорителем экономического развития. В то же время они отчуждают человека от сущности труда, разрывая единство обязанности созидать и права потреблять. Потребление становится возможным без созидания, а категория потребности вытесняется категорией платежеспособного спроса.
Там, где спрос не отражает физически и нравственно здоровых потребностей, образуется теневая экономика: ростовщичество, наркобизнес, проституция, работорговля. Эти явления оказывают неизменно негативное влияние на общественную нравственность и экономику государств. Поэтому не случайно все мировые религии относятся к ним с осуждением. но осуждение действенно лишь до тех пор, пока товарное производство не становится господствующим.
Теневая экономика начинается с того, что на рынок в качестве товара выносятся вещи, которые по своей природе товарами быть не могут: деньги, земля и люди. Спекуляция этими псевдотоварами и составляет экономическую основу социального паразитизма или того, что позднее было названо капитализмом.
Капитал давно определен как самовозрастающая стоимость. По мнению К. Маркса, причина самовозрастания заключена в присвоении неоплаченного труда наемных рабочих. однако феномен самовозрастания денег замечен задолго до появления самих наемных рабочих. еще в Ветхом завете содержится упоминание о ссудном проценте, позволяющем без прямого насилия захватывать имущество отдельных лиц и целых народов. Во Второзаконии сказано: «ты будешь давать взаймы многим народам, а сам не будешь брать взаймы; и господствовать будешь над многими народами, а они над тобою не будут господствовать». (5.6: 8,–) именно ростовщичество явилось тем семенем, из которого вырос современный капитализм во главе с международной финансовой олигархией, паразитирующей на народах Земли.
Появление денег как общественных средств платежа, служащих для обмена товарами и услугами, сделало возможной специализацию и способствовало прогрессу. однако торговля деньгами, перекрывая их свободную циркуляцию и извлекая из этого выгоду, превращает деньги из слуг общества в его господ. ростовщичество создает своеобразный частный “таможенный пункт”, на котором те, у кого денег недостаточно, платят пошлину тем, у кого их избыток. Приватизация общественных средств платежа образуют тромбы в кровеносной системе хозяйственного организма. По словам американского специалиста по истории экономики Джона л. Кинга, проценты на ссуду являются «невидимой машиной разрушения».
Ссудный процент перераспределяет суммарную платежеспособность общества в пользу корпорации кредиторов. В результате растет спрос на предметы роскоши и падает на предметы первой необходимости, структура экономики перестает отвечать общественным потребностям, и масса людей становится ненужной и люмпенизируется, превращаясь в социальную базу криминалитета.
торговля деньгами, препятствует их обороту, ведет к спаду платежеспособности, который экономическая наука недобросовестно называет кризисом перепроизводства, хотя ни одна страна мира еще не познала реального перепроизводства общественно полезной продукции. Во времена хождения в качестве средств платежа монет из драгоценных металлов кризис платежеспособности общества, нарушавший продуктообмен в экономике, разрешался погромом кредиторов и уничтожением долговых обязательств. люди, не одурманенные экономическими теориями, прекрасно понимали, что дело не в избытке товаров, а в невозможности их купить, и принимали свои меры, восстанавливающие нормальное течение экономической жизни.
Духовные лидеры разных времен и народов – Моисей, Аристотель, Иисус, Магомет, Лютер, Ганди – указывали на недопустимость взимания ссудного процента. В поучениях Моисея сказано: «если даешь взаймы своему брату, бедняку, никогда не поступай с ним, как ростовщик. тебе не позволено облагать его процентами». аристотель пишет в «Политике»: «Ростовщика ненавидят совершенно справедливо, ибо деньги у него сами стали источником дохода, а не используются для того, для чего были изобретены. ибо возникли они для обмена товаров, а проценты делают из денег еще больше денег… Поэтому они всего противнее природе из всех родов занятий». если перевести дословно текст греческого оригинала, то в Евангелии от Луки можно прочесть: «и взаймы давайте, не ожидая ничего».
Запреты, налагающиеся на ростовщичество римскими папами для христиан, направили предприимчивость европейцев в сферу промышленности и торговли и превратили в ведущих банкиров мира иудеев, которым разрешалось брать проценты с людей другого вероисповедания. Но из Ветхого Завета еврейские общины знали, что проценты разрушают при длительном воздействии любой социальный организм. Поэтому с древности признавался «Святой год» – прощение всех процентов и долгов приблизительно раз в 7 лет. До победы капитализма ростовщики были париями общества, но в новое время было сказано: «деньги плодоносны по своей природе», и спекуляция ими оправдана.
Торговля землей также экономически противоестественна, как и торговля деньгами. Форма собственности на землю – проблема мировоззренческая. В мировоззрении «до рыночных» цивилизаций земля представляла собой тело, образующее с этносом единый организм. В любой земледельческой культуре земля определяет принадлежность человека к миру и к своему народу. В русском языке слово «земля» сопрягается со словами «мать» – «Мать сыра Земля». но не знавшие земледелия индейцы Северной америки тоже говорили: «Земля – наша Мать, мы не можем делить и продавать ее». Земля – это не только средство производства, но и жизненное пространство народа, его Дом.
Поэтому главная функция государства – защита территории расселения народа. Каждому народу принадлежит та земля, которую он сумел закрепить за собой в ходе исторического процесса. Следовательно, объективно как природно-историческая категория земля с ее недрами, лесами, водами, воздушным пространством и ресурсами биосферы является общенародным достоянием, принадлежащим прошедшим, ныне живущим и будущим поколениям этого народа.
Право купли-продажи земли ведет к ее изъятию у народов интернациональными денежными тузами. Спекуляция землей давно превратилась в один из основных способов полузаконного обогащения. Крупный денежный навар направляется прежде всего на скупку земли везде, где только можно. Земельные спекуляции создают благоприятные условия для расширения нелегальной деятельности по захоронению токсичных отходов, которая выросла в целую сверхприбыльную отрасль теневой экономики.
Проходившая в 1979 г. в Риме международная конференция по аграрной реформе констатировала, что проблема голода в мире связана с куплей-продажей земли, ведущей к обезземеливанию крестьянства. Поэтому борьба за землю всегда была ведущим мотивом крестьянских восстаний. английский историк Б. Мур, анализируя революции, пришел к выводу, что “главной социальной базой радикализма были крестьяне и мелкие ремесленники в городах.” Все крупные революции XX века опирались на крестьянство: в Мексике 90 г., в России 1917 г., в Китае, начиная с 1921 г., во Вьетнаме и в Алжире 1954 г., на Кубе 1958 г. По сути, все так называемые буржуазные революции в мире были антифеодальными, направленными против класса землевладельцев. третья ипостась теневой экономики — купля-продажа людей. С древности вплоть до XX в. работорговля выступала ведущим видом международного обмена. Достаточно вспомнить произведенное европейцами опустошение Африки, стоившее черному континенту миллионов жизней. Питаемое вывозимыми неграми рабство на плантациях США существовало до 1863 г. Работорговля была доходнейшим промыслом для многих кочевых соседей русского государства, продававших захваченных в набегах славян на невольничьих рынках Средиземноморья. только с XV по XVIII в. включительно Россия лишилась от 3 до 5 миллионов человек, увезенных в рабство[2].
Еще больший урон России нанес указ Петра I, уровнявший крестьян с холопами, то есть рабами. Крестьяне были лишены гражданских прав, частной собственности и всякой экономической инициативы. Дворянство могло их продавать и покупать. торговля крепостными продержалась до 86 г.
Пока свобода предпринимательства не была введена в определенные рамки, отношения между работодателем и работополучателем справедливо характеризовалась как система наемного рабства. «Свободный» рынок труда позволял доводить продолжительность рабочего дня до 8 часов и использовать детский труд, ибо «слабость детей была гарантией их послушания»[3].
Разновидностями торговли людьми выступают порнобизнес, наемничество, коррупция. теневая экономика культивирует продажность. В изданной в 1992 г. книге «Земля в равновесии» вице-президент США А. Гор в качестве одной из наиболее серьезных и наименее осознанных проблем современности называет ограбление слаборазвитых стран их собственной элитой, которая перекачивает большие суммы денег из экономик своих государств на личные счета в банках Запада. Нажива осуществляется в основном за счет дешевой распродажи природных ресурсов и разворовывания иностранной помощи. Итак, возникновение товарно-денежных отношений, укрепив созидательный потенциал человеческой деятельности, одновременно порождает экономические формы социального паразитизма.
Паразитарное перерождение экономических отношений находит политическое оформление в спекулятивном интересе социальных групп, объединяемых жаждой наживы и мафиозной спайкой. Сюда относятся дельцы теневого бизнеса их политическая «крыша», интеллектуальная обслуга и криминальное прикрытие. С тех пор экономическая история народов проходит под знаком борьбы производственно-торгового и спекулятивного интересов.
Уже Аристотель разделял два вида хозяйствования: 1) предназначенное для удовлетворения потребностей и 2) служащее приращению имущества. Первым должна заниматься наука экономика (в переводе: умение вести дом), вторым – хремастика (от введенного Аристотелем понятия хрема – имущество). В стремлении к наживе Аристотель видел извращение нормального хода общественной жизни.
По мере развития товарного производства разворачиваются противоречия между производственно-торговым и спекулятивным интересами. Это особенно наглядно прослеживается на истории Ост-индской коммерческой компании, которая была создана в Англии в 1600 г. Благодаря высоким дивидендам (до 20% годовых) она сумела привлечь средства английской аристократии и превратиться во влиятельную политическую силу. Ост-индская компания сначала добилась права управления захваченными государством территориями колоний, а затем и право вести войну, заключать мир, чеканить монету. Диктатура спекулятивного интереса в лице Ост-индской компании вела к деградации древнейшей индийской цивилизации и тормозила промышленное развитие Англии. Наводнение рынка в индии дешевыми английскими товарами разрушало местное производство и обеспечивало максимальный объем торгово-спекулятивных операций. В метрополии денежный капитал избегал промышленности, так как она не в состоянии была давать дивиденд, сравнимый с торгово-спекулятивным или ростовщическим.
В правлении Екатерины II Россия по объему промышленного производства обошла Англию. рост промышленной мощи России вызывал тревогу за международные позиции Великобритании. В этих условиях промышленные предприниматели добились реформы избирательной системы в сторону отражения интересов широких слоев народа. Законодательные акты 1773 и 1784 гг. поставили дивиденд Ост-индской компании под парламентский контроль и ограничили его 0% годовых, Совет директоров компании был подчинен государственному Контрольному Совету, а генерал-губернатор владений компании стал назначаться премьер-министром.
Наполеоновские войны и континентальная блокада грозили Британской империи полной утратой европейских рынков. Это вынудило английскую аристократию перейти на сторону промышленных интересов. Коммерческий капитал стал направляться в развитие промышленности, в первую очередь военного производства. В результате за годы наполеоновских войн объем промышленного производства в Англии вырос в 5–0 раз. В 83 г. у Ост-индской компании было отобрано монопольное право на торговлю с Индией, а в 858 г., во время индийского народного восстания, компания была ликвидирована. ее колониальные владения стали подчиняться статс-секретарю по делам индии и английскому вице-королю.
Неотъемлемой частью английской экономики в период диктатуры спекулятивного интереса был пиратский промысел. Пиратство окружалось романтическим флером, и суды открыто мирволили морским разбойникам, грабящим чужие корабли. Сама королева елизавета I вкладывала деньги в их компании и получала немалые, воистину королевские дивиденды. Пиратский промысел был настолько сильно интегрирован в экономику Британской империи, что Англия до XIX в. противилась подписанию международной конвенции, ставившей пиратство наравне с обычным разбоем.
Религиозная реформация в Европе способствовала высвобождению предпринимательской активности. центральный догмат протестантской интерпретации христианства заключался в признании того, что единственным средством быть угодным богу выступает не пренебрежение «суетной повседневностью», а добросовестное выполнение мирских обязанностей. Мирская деятельность характеризуется как существенное проявление христианской любви к ближнему. Как писал М. Вебер: «Мирская аскеза протестантизма со всей решительностью отвергала непосредственное наслаждение богатством и стремилась сократить потребление, особенно когда оно превращалось в излишество. Вместе с тем она освобождала приобретательство от психологического гнета традиционалистской этики, разрывала оковы, ограничивающие стремление к наживе, превращая его не только в законное, но и в угодное богу занятие»[4]. В то же время идеологи протестантизма Мартин Лютер и Ульрих Цвингли много раз и страстно обличали ростовщиков. Поэтому религиозное оправдание наживы в протестантизме сопровождалось требованием ввести ее в конструктивное русло. Стремление к наживе ориентировалось на решение созидательных задач.
Буржуазные революции в Европе создавали внутриполитические условия для полного высвобождения как производственно-торгового, так и спекулятивного интересов. В дальнейшем события, как правило, развивались следующим образом. Слом старых государственных институтов вел к вакууму власти и порождал центробежные тенденции, разрушавшие единое экономическое пространство. атмосфера нестабильности становилась питательной почвой для безудержной спекуляции и разворовывания имущества поверженных сословий. В обстановке политического безвластия реальную власть получал спекулятивный капитал, который инстинктивно стремился к разрушению производства, справедливо полагая в нем своего наиболее опасного противника. Для защиты награбленного спекулятивный капитал нуждался в усилении исполнительной власти и ослаблении законодательной. Устанавливалась диктатура спекулятивного интереса. однако поставленная для осуществления этой диктатуры бюрократия управлять страной длительное время была не в состоянии, ибо не имела морали, патриотизма и государственных идей. В связи с этим неизбежной становилась диктатура производственно-торгового интереса.
Наполеон, линкольн, Муссолини, Гитлер, Салазар, Франко становились во главе режимов национального спасения, выполняя одну и ту же задачу: через перерастание буржуазной революции в революцию национальную подготовить народ и государство к промышленному перевороту и конкурентной борьбе национальной промышленности на мировых рынках. Без развития национальной промышленности оказывалось невозможным сохранить политическую и экономическую независимость страны, спасти нацию от деградации в результате господства спекулятивного интереса и антинациональных сил.
Спекулятивный интерес космополитичен по своей природе, ему все равно, чем торговать, где брать товар, куда его везти. наиболее выгодна ему ситуация, когда спрос есть, а товар в недостатке: можно взвинчивать цены и получать спекулятивную сверхприбыль. В условиях господства спекулятивного капитала промышленность могла становиться на ноги только за счет сверхэксплуатации рабочих. но этим она себя и подрывала, так как напрямую зависела от культуры производства, производительности труда и спроса внутреннего рынка на свои товары.
Спекулятивному капиталу все равно, за счет чего наживаться и на каком языке говорить. он вне культуры и служит тому, кто на данном этапе оказался сильнее, кто дает ему режим наибольшего благо приятствования заниматься спекулятивной деятельностью. Поэтому он с фатальной неизбежностью отделяет себя от коренных интересов народа, в среде которого зарождается и делает первые шаги. аграрное же и промышленное производство своей сутью связаны с землей и народом. если спекулятивный капитал абстрагируется от народа и игнорирует народные чаяния, то промышленный капитал, вовлекая в свою деятельность все более широкие слои народа, напрямую зависит от качеств этого народа, его общей и производственной культуры.
Для того чтобы прорваться в ранг промышленно развитых наций, народ должен быть склонен к промышленному производству больше, чем к какой-либо иной деятельности, должен быть склонен к державному сознанию и способен ставить перед собой сверхзадачи в несколько поколений, что определяет готовность к высокой самодисциплине. чем сложнее производство и выше его технологический уровень, тем жестче требования к качеству человека и общества. индустриальное общество – это прежде всего общество высокоорганизованное. такое общество может быть только обществом национальным. Без обостренного национального самосознания и без национальной самоорганизации невозможны государственный порядок и дисциплина. только в высшей степени централизованное государство с большим влиянием армии на политику способно решать задачи промышленной революции. Как неизбежная реакция на историческую потребность в разрушении феодализма, варварства и паразитизма возникает национализм державной нации, устанавливающий диктатуру производственно-торгового интереса.
Французская революция 789 г. развалила государство на ряд автономных политических образований. Упадок промышленности, лишившейся внутреннего рынка, породил дефицит товаров первой необходимости, а с ним и спекуляцию ими. В период наступления иностранных войск остановить хаос разложения смогла только диктатура Робеспьера и революционный террор. Свержение Робеспьера привело к диктатуре спекулятивного интереса. награбив и наспекулировав, прослойка денежных тузов озаботилась самосохранением. ей настоятельно становился нужен порядок, но именно порядка не в состоянии был обеспечить коррумпированный режим Директории.
Придя к власти, Наполеон стал олицетворением диктатуры производственно-торгового интереса, связанного с наукой и армией. наполеон явился не только спасителем, но и создателем нации. Уже через полгода был ликвидирован бандитизм, сбита инфляция и наведен порядок в финансах, проведена радикальная чистка государственного аппарата. разгон провинциальной автономии и восстановление принципа централизованного государства привели к промышленному и строительному буму. на месте аморфного конгломерата провинций явилась империя великой французской нации. Во Франции культивируется сознание национального превосходства. нет больше богатых и бедных по разные стороны баррикад, но есть единая нация, согласие которой может обеспечить процветание всем. Падение режима наполеона предопределили его непомерные внешнеполитические амбиции, когда спекулятивный интерес военного грабежа возобладал над производственно-торговыми интересами страны. но французская нация, несмотря на последующую деградацию государственного управления, сохранилась, и сейчас Франция входит в семерку ведущих стран мира.
Правление линкольна способствовало национальной революции в США. После подавления сепаратистского мятежа южных штатов началось становление американского национального самосознания, американский народ преобразуется в нацию. Воспитание молодежи в духе гордости своей страной, создание мифов о динамизме и энергии американской нации, ее изменяющей форму мира предприимчивости послужили основными предпосылками бурного промышленного развития СШа. В XX в. это развитие пошло по пути формирования внутреннего ненасыщенного рынка.
Мировая индустриальная революция началась в Англии и приобрела в этой стране специфическое направление. Великобритания на тот период была крупнейшей империей мира и обладала огромными заморскими владениями. Шансов переварить эти владения в единый национальный организм (как Шотландию, Уэльс, Ирландию) не было, и они рассматривались преимущественно как объект эксплуатации. В связи с этим начавшийся индустриальный процесс получил характер широкомасштабной торговой экспансии. Великобритания стала стремительно превращать свои колонии, а затем и европейские страны в рынки сбыта растущей легкой промышленности. Причем, чтобы иметь чужие народы своими покупателями, английские банки кредитовали их. В разгар промышленной революции при многократном росте товарной массы жизненный уровень простых англичан резко опустился. Заработная плата наемных рабочих была значительно ниже прежнего дохода ремесленников, а товарный поток шел за границу. Впоследствии генри Форд прокомментировал это следующим образом: «если какая-либо страна безумно гордится своей внешней торговлей, то она, обыкновенно, находится в зависимости от ввоза чужого сырья. она превращает свое население в фабричный материал, создает класс богачей, пренебрегая своими ближайшими, кровными интересами. В Соединенных Штатах мы так заняты развитием нашей собственной страны, что долго еще сможем обойтись без внешней торговли».[5]автомобильное производство Форда сыграло роль катализатора в индустриализации СШа, создав промышленность, где кредит не имел того значения, как в английской системе. Постоянно расширявшиеся масштабы потребления фордовским делом металлов и угля обеспечивали стабильность их сбыта и так воздействовали на рынки своей сцепленной силой, что вся промышленность страны незаметно оказывалась в зависимости не от банков, а от внутреннего индустриального развития. роль кредитора промышленности взял на себя покупатель. Снижая цены на свои автомобили, Форд добивался увеличения емкости внутреннего рынка. Великая депрессия 99–933 гг. была связана с деструктивной деятельностью частных банков, сознательно лишивших американскую промышленность оборотных средств, чтобы подчинить ее своему контролю.
В 93 г. Конгресс СШа, когда большинство его членов было на рождественских каникулах, провел закон, известный под названием «Федерал резерв акт», который разрешил учреждение Федеральной резервной системы банков – «Федерал резерв Корпорейшн». Этот закон вырвал у Конгресса право выпускать или контролировать деньги и передал эти функции вновь учрежденной корпорации, которая (несмотря на название федеральная, то есть государственная) являлась частным предприятием. С тех пор дефицит государственного бюджета стал покрываться займами у «Федерал резерв Банка», в результате чего внутренний долг СШа достиг астрономической суммы и превышает в настоящее время стоимость всего национального достояния. В долгу у «Федерал резерв Корпорейшн» находится почти все крупные корпорации страны. Причем они не могут выплатить займы полностью, так как тогда их акции, больше половины которых принадлежит банкам, будут искусственно понижены и предприятия обанкротятся. Как только заем возобновляется, акции поднимаются в цене. такие манипуляции позволяют банкам контролировать корпорации и рабочие союзы. именно «Федерал резерв Корпорейшн» и организовала Великую депрессию, что стало еще одним эпизодом борьбы спекулятивного интереса с производственно-торговым.
В 1922 г. во главе правительства Италии стал бывший социалист Муссолини. Символическим шагом новой власти явился специальный декрет, которым было отменено празднование 1 мая, а национальным праздником труда объявлено 21 апреля – день основания Рима. Принятая в 97 г. «Хартия труда» провозгласила сотрудничество классов «во имя общих национальных интересов». рабочие объединялись с предпринимателями в рамках фашистских корпораций, созданных по отраслевому признаку. Корпорации получили право вмешиваться в хозяйственную жизнь и регулировать частную инициативу. Хартия, лишив рабочих права на забастовку, установила в то же время 40-часовую рабочую неделю, оплачиваемые отпуска, повышенную плату за ночную работу, материальную компенсацию в случае увольнения не по вине работающего и другие социальные гарантии.
Будучи в молодости воинствующим атеистом, Муссолини, придя к власти, выделил средства на восстановление разрушенных церквей, вернул распятие в школы и больницы, признал католический университет в Милане и увеличил жалованье десяткам тысяч приходских священников. Благодаря ему Ватикан в ответ на официальное признание итальянского государства получил статус самостоятельного государственного образования. нормализация отношений Италии с римской курией укрепило единство итальянской нации. За годы правления дуче особый фашистский трибунал осудил всего 4 675 антифашистов. около 0 тысяч человек были без суда сосланы на острова, где имели возможность переписываться с родными и близкими и зарабатывать себе на жизнь.[6]
Уже в 1924 г. Муссолини покончил с сицилийской мафией, которая сумела оправиться от удара лишь после Второй мировой войны. В Италии развернулось строительство стадионов, бассейнов, спортплощадок. Спорт стал доступен миллионам граждан. Стимулирование прироста населения Муссолини возвел в ранг государственной политики. Многодетные семьи получали бесплатную медицинскую помощь. В 93 г. Италия впервые самостоятельно покрыла свои потребности в зерне. В 1933 г. создается крупнейшее государственное финансовое учреждение – институт промышленной реконструкции, аккумулировавший ресурсы на развитие промышленности. Курс на милитаризацию экономики и сырьевую автаркию обеспечил подъем промышленного производства и превращение Италии к концу 30-х гг. из аграрно-индустриальной в развитую индустриально-аграрную страну. таким образом, в режиме Муссолини воплотилась диктатура производственно-торгового интереса.
В начале XX в. только 20% населения Италии могли изъясняться на языке, который сейчас является итальянским. Диктатура дуче с ее опорой на культ древнеримской доблести создала самосознание итальянской нации. Местнические тенденции были решительно подавлены централизованным государством, культивирующим историзм национального мышления. Итальянский фашизм дискредитировал себя союзом с Гитлером, который принес ему поражение во Второй мировой войне. Справедливости ради надо сказать, что Муссолини пошел на этот союз под давлением обстоятельств и с большой неохотой.
Возникшая в результате поражения Германии в первой мировой войне Веймарская республика представляла собой добровольное объединение германских земель прежней Прусской империи, каждая из которых кичилась своей автономией. Коммерческий капитал наживался на импорте продукции американской промышленности, разоряя при этом германскую. Диктатура спекулятивного интереса продолжалась более десяти лет, пока промышленный национальный интерес через режим Гитлера не установил свою власть. германский нацизм смог в общественном сознании отодвинуть многовековой исторический период феодальной раздробленности на второй план, выдвинув на первый древнее изначальное единство. он нанес окончательный удар по культурно-психологическому сепаратизму земель.
Всего за 5 лет пребывания у власти, Гитлер:1 ) впервые в истории по-настоящему объединил германию; 2) восстановил полновластие германии в рейнской зоне, вернул ей Судеты, Саар, Мемель, воссоединил ее с Австрией – то есть создал рейх, возвратив родину миллионам немцев; 3) мирным путем уничтожил унизительный и разорительный для германии Версальский договор; 4) вывел германию из международной изоляции, заполучив союзников в лице Италии, Венгрии, Испании, Болгарии, Румынии, а впоследствии Японии, вбив при этом клин между противниками и принудив их согласиться на раздел Чехословакии; 5) создал мощную армию, авиацию и флот, полностью перевооружив их (за 4 года вместо 7 дивизий стало 41); 6) в кратчайшие сроки покончил с 7 миллионной безработицей; 7) спас нацию от демографической катастрофы – немцы получили важнейшие социальные гарантии: отличное медицинское обслуживание, хорошо организованный отдых, систему образования и физической культуры, защиту материнства и детства.
Устранив спекулятивный капитал, Гитлер присвоил привилегию фабриковать деньги и направил финансовый механизм на пользу государству. В германии была создана крупнейшая в Европе транспортная система, что свело к минимуму издержки обращения и обеспечило динамизм промышленного развития. С 1932 по 1937 г. промышленное производство возросло на 102 %. Немцы быстро почувствовали себя единой нацией, сплоченной и могущественной, талантливой и трудолюбивой, имеющей по заслугам великое будущее. Уже в 1933 г. на выборах в рейхстаг за список нацистской партии подали голоса 92% избирателей в знак одобрения смены курса. [7]
В «Майн Кампф» Гитлер писал: «В настоящее время в Европе проживает 80 млн. немцев. Текущую внешнеполитическую деятельность можно признать правильной лишь в том случае, если через сто лет на земле будут проживать 250 млн. немцев». идея завоеваний на Востоке, к воплощению которой гитлер приступил сентября 939 г., привела германию к краху и унесла 7 миллионов немецких жизней. Спустя 70 лет после написания «Майн Кампф» немцев в германии стало не больше, чем было при Гитлере. Поэтому его политику, следуя его же критерию, надо признать негодной. Как Наполеон во Франции и Тодзио в Японии, Гитлер перенес ставку с внутреннего индустриального развития на военный грабеж. Однако стратегия захвата ресурсов способствует паразитарному перерождению и имеет обоюдоострый характер, что пришлось испытать на себе французской, японской и немецкой нациям.
Свободные от расизма и внешнеполитического авантюризма национальные доктрины салазаровской Португалии и франкистской Испании, несмотря на консервацию многих отживших общественных отношений, доказали свою жизнеспособность длительным устойчивым развитием этих стран с успешным вытеснением спекулятивного интереса из экономической жизни.
В сборнике «Доктрина и действие» (Лондон, 939) А. Салазар так выразил свое понимание национальной идеи: «Нация – хранилище духовных сил, накопленных поколениями, в них – залог будущего… Мы против всех форм интернационализма… и всего того, что может ослабить или разбить семью. Мы против классовой борьбы, безрелигиозности и нелояльности к своей собственной стране; против какой-либо зависимости от иностранных государств, против материальной концепции жизни и против преимущества силы над правом… Мы превыше всего хотим, чтобы наша система управления была национальной, чисто португальской… Мы хотим возвысить народ и спасти от рабства плутократии».
Салазар не признавал чрезмерной опеки государства над экономикой, считая, что это ведет «к нечестности и различного рода коррупции». По его мнению, «подлинный прогресс может быть достигнут только тогда, когда государство готово оставить все формы активности, которые наилучшим образом могут быть осуществлены через частные каналы… не всякое увеличение продукции означает прогресс, и отсталость может просто свидетельствовать о том, что мы придерживаемся принципов рациональной экономики». При доминировании частного предпринимательства в Португалии ограничивался кредит и иностранные инвестиции. Салазар полагал, что «недисциплинированный кредит грозит стране банкротством и может привести к порабощению наших потомков».
Салазар стал главой государства в 1932 г. через несколько лет его управленческие достижения были очевидны для всех. Страна переживала период возрождения. Реорганизованная административная система работала исправно и без всякой коррупции. автомобильные и железные дороги были восстановлены и улучшены, телефонная связь, порты реконструированы, построены электростанции, произведено осушение болотистых местностей и начались ирригационные работы. Армия была модернизирована. Возведено множество жилых массивов для промышленных рабочих. По всей стране открылись тысячи начальных школ, призванных покончить с неграмотностью. число зарегистрированных безработных на начало 1936 г. составляло меньше 1% населения. Эмиграция существенно сократилась. Если в 20-е гг. Португалия импортировала зерно, то во второй половине 30-х гг. она его уже экспортировала. Промышленность страны быстро развивалась. Национальная диктатура вытеснила теневую экономику.
Первые 30 лет XX в. Испания влачила жалкое существование нищей и отсталой страны, 60% населения которой было неграмотным. Великая депрессия привела к революции 1931 г. с упразднением монархии и провозглашением республики. Появилось множество партий, экономический кризис усилился, невероятно возросли преступность и коррупция. Провинции стали провозглашать свой суверенитет. Левые партии и сепаратисты в 1936 г. объединились в Народный фронт, одним из лозунгов которого был: «Долой Испанию! Да здравствует Всемирная республика трудящихся!» Блок националистов возглавила «Испанская фаланга». На выборах с перевесом всего в 1,1% голосов победил Народный фронт. Националисты подняли мятеж, началась гражданская война, которая в 1939 г. завершилась их победой.
Во время второй мировой войны Франко удалось сохранить нейтральный статус Испании и избежать участи побежденных стран «оси». После войны национальная диктатура продемонстрировала здоровый прагматизм экономической политики. Методы планирования и государственного заказа сочетались с признанием свободы частного предпринимательства. Привлекая в Испанию иностранные технологии, а также туристов Франко стремился ограничить приток иностранных товаров и капиталов, хотя и не отказывался вовсе от импорта.
В цифрах достижения франкистской Испании выглядят следующим образом. Если в 1950 г. валовой национальный продукт на душу населения составлял около 100 долл., то в 1960 г. – 300, а в 1985 г. – 3300 долл. В целом по объему промышленного производства к концу эры каудильо Испания вышла на 5-е место в Европе и 8-е в западном мире. По темпам промышленного роста – 7,3% в год, а в некоторые годы – свыше 10%, Испания уступала лишь Японии. Однако в отличие от Японии военные расходы Испании были всегда велики, Испания почти не брала иностранных кредитов и долгое время подвергалась международному бойкоту и санкциям. Сами испанцы, численность которых за время правления Франко увеличилась с 23 до 36 миллионов, получили плоды своего «экономического чуда», достигнув по уровню и качеству жизни западно-европейских стандартов. Если в 1960 г. лишь 1 % семей имел автомобили и 4% – телевизоры, то в 975 г. доля владельцев увеличилась соответственно до 86% и 40%.[8] национальная диктатура производственно-торгового интереса выполнила свое историческое предназначение.
Во второй половине ХХ в. политические структуры спекулятивного интереса, вытесняемые из национальных обществ, все более явно стали проявляться на транснациональном уровне, где космополитический по своей природе спекулятивный капитал получает адекватное политическое оформление. В теневой экономике находит выражение аморальное господство частного интереса над общественным. В современном мире это аморальное господство персонифицировано в противостоящей народам Земли денежной элите – международной финансовой олигархии. Видимыми организационными структурами этого никем не выбираемого мирового правительства выступают трехсторонняя комиссия, Бильдербергский клуб, Международный валютный фонд и другие.
Становление финансовой олигархии проходило следующие ступени:
- возникновение и развитие ростовщичества;
- формирование международного тайного картеля ростовщиков;
- распространение его власти на всю мировую банковскую систему в целом;
- подчинение мирового хозяйства монополизированной банковской системе.
Поскольку банковское дело есть предельно развитое во всех своих формах ростовщичество, а банковский капитал выступает донором промышленности и в качестве такового занимает командные позиции в экономике, то вполне понятно, что развитие ростовщичества и соответствующее накопление денежного капитала было необходимым предварительным условием для последующего образования финансового капитала, а стало быть, и самой финансовой олигархии. Монополия в банковском деле открыла возможность поставить под контроль всю промышленность, торговлю и транспорт. используя кредит как безотказное средство вторжения в управление предприятиями и скупая контрольные пакеты акций, банковский капитал постепенно захватил командные высоты в экономике. Посредством сращения банковского и промышленного капиталов возникал капитал финансовый, но при главенстве банковского. При этом любые выступления рабочих в защиту своих интересов (от забастовок до революций) ведут к столкновению их с промышленниками, которые и становятся объектом классовой вражды пролетариата. В то же время банкиры от такого рода борьбы не только не страдают, но даже выигрывают, так как ослабление финансовых возможностей промышленников делает их еще более зависимыми от банков.[9][10]
Самый известный промышленник Генри Форд, сохранивший в течение всей деловой карьеры независимость от банков, прямо противопоставлял промышленный капитал как конструктивную экономическую силу паразитическому финансовому капиталу. «Связь с банкирами является бедой для промышленности. Банкиры думают только о денежных формулах. Фабрика является для них учреждением для производства не товаров, а денег. Банкир в силу своей подготовки, и, прежде всего, по своему положению совершенно не способен играть руководящую роль в промышленности… и все-таки банкир практически господствует в обществе над предпринимателем посредством господства над кредитом».[10] Отсюда следует важный вывод: финансовый капитал способствует паразитарному перерождению промышленно-торговых структур.
Власть над мировыми финансами дает международной олигархии ключи к господству над миром. Сначала ростовщический капитал, наживавшийся на внешней торговле и работорговле, приобрел влияние в европейских странах и использовал их для военного грабежа отставших в техническом развитии народов, а затем перешел к экономическому грабежу через проценты по займам. развитие национальной промышленности снижает ее потребность в кредитах и подрывает позиции финансовой олигархии, которая начинает сбрасывать избыточные деньги в качестве займов в экономику стран «третьего мира».
К началу 90-х гг. внешний долг развивающихся стран вырос до 1 ,3 трлн. долл., а ежегодные выплаты только по процентам составили около 60 млрд. долл.[11] В результате растет пропасть между богатыми и бедными странами. Постоянная угроза голода толкает слаборазвитые государства в долговую кабалу. Кредиты международных банков сопровождаются следующими условиями: отмена ограничений на деятельность иностранного капитала, свертывание государственного сектора экономики и расходов на социальные нужды, замораживание заработной платы, повышение налогов и либерализация цен. В условиях обнищания населения и роста безработицы правительствам стран-должников приходится все больше рассчитывать на армию и полицию для контроля над взрывоопасной ситуацией. Растут непроизводительные расходы и социальная напряженность. Погашение задолженности становится невыполнимой задачей, и контроль над страной полностью переходит в руки международной финансовой олигархии. Сейчас в аналогичное положение попали бывшие социалистические страны, в которых начался процесс деиндустриализации. Так международное ростовщичество принимает характер глобального экономического геноцида. При этом наносится удар и по промышленному капиталу, который сталкивается с сужением рынков сбыта в странах с деградирующей экономикой.
В конце ХХ в. закономерная тенденция к обобществлению производства проявляется в двух различных формах: национально-государственной и транснациональной. В середине 80-х гг. транснациональные корпорации (ТНК) контролировали более трети промышленного производства капиталистического мирового хозяйства, свыше половины международной торговли, 80% заграничных капиталовложений и патентов на новую технологию.(6) Транснациональная форма обобществления проходит под контролером международной финансовой олигархия и закрепляет неоколониальное ограбление большинства человечества. напротив, национально-государственная форма обобществления как результат индустриализации ведет к выравниванию уровней развития промышленных стран.
Транснациональная и национально-государственная формы обобществления противостоят друг другу. Деятельность ТНК направлена на захват рынков сбыта и получение прибыли. Погоня за прибылью деконкретизирует жизнь, сводит все ее многообразие к абстрактному принципу денег и способствует перерождению производственно-торговых интересов в спекулятивные. Это исключает социально-экологическую переориентацию экономики и способствует паразитарному перерождению государственных структур, подвергающихся массированному коррумпированию в целях принятия выгодных для ТНК решений. Все попытки провести через ООН кодекс деятельности ТНК оказались тщетны. По сути, предприятия ТНК выступают анклавами в национальной экономике, обладающими в большей или меньшей степени правами экстерриториальности. Поэтому победа радикальных национально-освободительных движений сопровождается национализацией иностранных предприятий, а отказ от курса на самостоятельное национальное развитие оборачивается ликвидацией государственного сектора экономики с утилизацией его остатковТНК. Подвергая себя законам мирового рынка, всякое государство на самом деле разрушает собственный рынок и собственную экономику.
В книге У. Энгдала «Глобализация как разрушитель индустрии и могильщик производительных сил» показано, что стремление к выносу «грязных» и трудоемких производств в менее развитые страны является деструктивной альтернативой модернизации промышленного производства на местах. Вместо развития промышленности в национальных рамках происходит консервация ее технико-технологической отсталости путем транснационализации, то есть выноса в другие страны. таким образом, ТНК, находясь в плену у императива максимизации прибыли, оказывают негативное влияние на мировую экономику и экологию планеты.
Международное денежное обращение превратилось в высокоприбыльную финансовую игру, что подтверждает предсказание Дж. Кейнса о грядущем возникновении «экономики казино». В мире происходит циркуляция огромной суммы суррогатных денег, которые глубоко проникли во все поры мировой финансовой системы. По мнению председателя правления института современного развития Игоря Юргенса, они стали «Спусковым крючком мирового кризиса», поразившим сначала финансовую систему Соединенных Штатов, затем как снежный ком прокатился по мировым экономикам. Речь идет об особом виде ценных бумаг – деривативах – производных финансовых инструментах, а по сути, являющихся спекулятивными виртуальными деньгами. Сегодня их выпущено столько, что никто в мире не может точно подсчитать, сколько таких «денег» бродит по планете в поисках прибыльного помещения. Приблизительно, эксперты оценивают мировой рынок в 600 трлн. долл. Для сравнения весь мировой валовой внутренний продукт (стоимость произведенных товаров и услуг в 2007 г.) равнялся 58 трлн. долл.[12] именно деривативы, связанные с американскими ипотечными облигациями, сдетонировали нынешний мировой финансовый кризис, причинами которого, безусловно, являются интересы мировой финансовой олигархии. По оценкам Международного банка реконструкции и развития, сумма денежных операций в мировом масштабе в 5-0 раз превышает ту сумму, которая практически необходима для ведения торговли.
Переразмещение и перепродажа денег составляет 90% объема всех банковских операций, тогда как кредитование промышленности и торговли лишь 10%. такая глобализация спекулятивного интереса ставит под угрозу будущее всей мировой экономики.
На саммите в Брюсселе, в котором участвовали лидеры 7 стран – членов ЕС, был одобрен континентальный план по борьбе с финансовым кризисом. Таким образом, «лечение» европейских финансов на территории стран ЕС будет проходить, основываясь на государственных гарантиях по межбанковским кредитам и рекапитализации, то есть национализации тех банковских учреждений, которые окажутся на грани банкротства. Как заявил президент Франции Николя Саркози, «ни одна финансовая структура не должна избежать нашего контроля. нужно создать такой механизм, при котором финансы будут находиться на службе предприятий и граждан».[13] Чтобы освободить экономику от подобных потрясений в результате спекуляций деньгами, денежное обращение должно стать государственной услугой, оплачиваемую вкладчиками. Плата за пользование банковской системой стала бы выражением не частной, а общественной прибыли. ее следовало бы снова пускать в денежный оборот для поддержания равновесия между объемом денежного обращения и величиной экономической активности и использовать для покрытия затрат эмиссионного банка и расходов при обмене денег. излишки поступали бы в государственное казначейство и могли бы направляться для целевого погашения долгов. Сильвио Гезель – преуспевающий коммерсант, работающий в Германии и Аргентине, еще в ХХ в. назвал эти деньги, свободные от процентов, «свободными деньгами», так как они служат всем и не дают односторонних преимуществ.[14]
Денежная реформа должна сопровождаться земельной и налоговой. Без земельной реформы избыточные деньги, обреченные на ликвидацию, были бы использованы для спекуляции землей. налоговая реформа необходима для предотвращения серьезных экологических последствий, которые могут быть результатом экономического бума при введении свободных от процентов денег.
Предлагаемые реформы комбинируют лучшие стороны рыночной и плановой экономических систем и указывают «третий путь», который позволит личной свободе сочетаться с социальной справедливостью.
[1] Кеннеди М. Деньги без процентов и инфляции. Как создать средства обмена, служащее каждому.- М.,993.
[2] Солоневич И. Л. Народная монархия.- М., 99.
[3] Манту П. Промышленная революция ХVIII столетия в Англии.- М-Л., 1925.
[4] Вебер М., Избранные произведения.- М., 1990
[5] Форд г. Моя жизнь, мои достижения.- М., 98
[6] Белоусов Л. С. Муссолини: диктатура и демагогия.- М., 1993
[7] Севастьянов а. Уроки Гитлера // Завтра.-1995.- № 4
[8] Лебедев С. Испанский вариант // Русский собор.-1995.- № 10
[9] Шиманов Г. О тайной природе капитализма // Молодая гвардия.- 1993.- № 11-12.
[10] Форд Г. Моя жизнь, мои достижения.- М., 1982
[11] Белоусов л.С. Муссолини: диктатура и демагогия.- М., 993
[12] Белоусов Л. С. Муссолини: диктатура и демагогия.- М., 1993.
Отправляя сообщение, Вы разрешаете сбор и обработку персональных данных. Политика конфиденциальности.