ЕСТЬ ЛИ У ЗАПАДА СВОЯ ИДЕЯ?

ЕСТЬ ЛИ У ЗАПАДА СВОЯ ИДЕЯ?

Кому-то покажется странным появление на нашем сайте статьи Юлиуса Эволы, известного своими нехристианскими воззрениями. Однако, во-первых, в данной статье он излагает положения работы Вальтера Генриха (Хайнриха) с одноименным названием, которого никак не отнесёшь к противникам христианства. Чтобы в этом убедиться достаточно посмотреть опубликованную на нашем сайте другую его работу «Адамитская и каинитская экономика». Во-вторых, по моему мнению, Эвола в своих произведениях достаточно убедительно раскрывает уязвимость не основанных на трансцендентных основах человеческих сообществ, а также  логику выстраивания во внешнем мiре обществ, основанных на метафизических религиозных основах, частным случаем чего и могут в этом отношении рассматриваться государственно-политические сообщества христиан.

Отсутствие желаемой обеими авторами  идейной основы у Западной Европы  наглядно показало прошедшее с написания  работ время.

Прот. Георгий Титов    

ЕСТЬ ЛИ У ЗАПАДА СВОЯ ИДЕЯ?

Проблема, которая связана с этим вопросом «Есть ли у Запада своя идея?», поистине фундаментальна для всей нашей цивилизации. Невозможно изложить её во всей глубине в коротком очерке, поэтому мы наметим лишь некоторые отправные точки и сделаем это при посредстве книги, которая так и называется (Hat der Westen eine Idee?)

Её автор — Вальтер Генрих (Heinrich).

Генрих — один из ведущих живых писателей традиционалистов, мы обязаны ему рядом работ по социологии, истории религий и критике совре менности. Его идеи продолжают линию школы авст рийского философа Отмара Шпанна, известного своей органической и антииндивидуалистической концепцией, которую он сформулировал применительно ко многим областям. То, о чем говорит Генрих в своём коротком, но очень содержательном очерке, касается самой сути аргументации, а не ограничивается общими словами и легковесными формулировками, как у большинства из тех, кто пишет на эту тему.

Генрих определяет суть этого вопроса следующим образом: ещё не объединённый мир, который противостоит «Востоку» в плоскости политических сил, не может надеяться на успех, если не будет иметь свою, истинную и специфическую идею, если он не примет её всерьёз, а не просто на словах, не будет верно следовать ей и не будет стремиться её реализовать.

Западный мир, при всем его превосходстве техническо-промышленном плане по сравнению Востоком, без такой идеи не сможет выдержать испытаний. Да, существует оборонительная, сверхгосударственная, военно-экономическая организация западных наций под знаком атлантизма, но она имеет чисто внешний и формальный характер, у неё нет идейной основы. Говорят о порядке и свободе, но не уточняют, какой цели должны служить в конечном счёте эти порядок и свобода; говорят о ценности человека, но определяют её, оставаясь на сугубо материальном уровне.

Генрих находит союзника в мире другого писателя — А. фон Шельтинга, который, следуя тому же ходу мыслей, приходит к выводу, что если «западный» мир не обретёт снова свою историческую идею, которая определяет вечное духовное значение Европы, и если эта идея не укрепится в её народах, объединяя их под своим знаком, но не смешивая их, Европе трудно будет долго сохранять позицию, которую ей отвела история, и даже защитить своё собственное существование.

На другой важный пункт указывает Г. Фрейер, говоря, что сегодня Европа должна защищаться не от вторжения извне, как во времена персов, карфагенян, сарацин и татар, а от выродившихся отростков своей собственной цивилизации, от России и Америки. Борьба идёт не с внешними, а с внутренними врагами.

Ту же идею высказал у нас в своё время Франческо Коппола. Выступая на Конгрессе Вольта, он говорил о том, что «на совести у Европы»: она предала саму себя, она несёт ответственность за возникновение тех идеологий и тех форм жизни, которые сегодня, развившись, хотя по сути это не блоки неевропейских держав, представляют собой самую большую угрозу, которая усугубляется тем, что Европа продолжает нести в себе зародыши того же зла. Точно так же смотрит на вещи и Генрих. Он добавляет, что может быть, и хорошо, что внутренний враг, так сказать, стал объектом, увеличившись и превратившись Во внешнего врага, потому что в противном случае нам грозила бы опасность, что мы не сможем распознать внутреннего врага и занять по отношению к нему оборонительные позиции.

Ясно, что эта проблема, представленная в с естественном виде, указывает на точку раскола, в которой началось отклонение внутри самой Европы. Потребовался бы широкий исторический обзор, но Генрих указал только наиболее важные моменты.

По его мнению, европейская идея соответствовала органическому порядку цивилизации и общества, разделённого на особые группы, чётко обозначенные и образующие иерархии, порядку, при определяемом которым образе жизни сохранялась связь с трансцендентными началами, поскольку разными способами временная реальность сочеталась с духовной, священной, надмирной в позитивной форме великой традиции, богатой и разнообразной в своих разных выражениях.

Генрих считает, что кризис европейской идеи начался с кризиса этого органического порядка, на первый план стал все больше выступать индивид, разрывающий связи с особыми, дифференцированными общественными группами, в рамках которых прежде развивалась вся его жизнь и деятельность Разлагающим началом был индивидуализм в самом широком смысле слова, он в конечном счёте должен был породить свою противоположность. На смену системе особых общественных групп пришла новая сила, т. н. современное государство, которое знает только аморфную и более или менее однообразную массу граждан, которую можно объединять и управ- пять ею с помощью централизованного аппарата, общественных учреждений, бюрократии, полиции, вплоть до самых жёстких, бездушных и гипертрофированных форм культа государства, тоталитаризма. Т. н. национальные государства, как правильно отмечает Генрих, ведут своё историческое начало от процесса разложения существовавшей ранее органической системы. И концепция национального суверенитета в международном плане в точности соответствует индивидуалистическому принципу внутри государства: в связи с этим отрицается любая высшая идея, способная установить порядок, полный смысла, органическое единство разных народов, то, что можно назвать европейской экуменой.

Параллелен этому отрицанию всего особенного материализм, антиметафизическое видение жизни, отрицание каких-либо высших интересов, какой-либо духовной формы власти, отсутствие чувства того, что есть нечто, выходящее за пределы конкретной реальности и царства материалистических достижений.

Идя по этому пути, Европа предала саму себя, и разлагающий индивидуализм породил, в точном соответствии со своей диалектикой, именно те течения — «социальные в их упрощённых, радикальных, коллективистских и коммунистических формах» которые, как уже было сказано выше, характеризуют мировые державы, которые сегодня в международном плане стали самыми опасными для самой Европы и того, что в ней ещё осталось от здорового и нормального порядка.

Трудно оспаривать правильность этих идей Мы сами не раз их высказывали, говорили, что ничего серьёзного нельзя достичь, если остановиться, пройди полпути, приняв в качестве нужного средства прин ципы и идеологии, представляющие то же зло, только в более расплывчатой, менее видимой форме. Таковы иллюзии и тех людей, которые дают себя соблазнить немощными идеологическими приложениями кат лантизму, т. е. демократическими и либеральными принципами, которые генетически и исторически происходят от индивидуализма и несмотря на все, что говорится о ценности личности и о «человечности», единственной основой остаётся материалистическое, эмпирическое и прагматическое видение жизни.

В этом плане Запад действительно лишён ка кой-либо идеи, достойной этого названия, способной воззвать к чему-то сверхиндивидуальному, способ ной, прежде всего, воодушевлять и объединять не на основе низших интересов или простого страха «как бы не стало хуже». И Генрих правильно говорит о разнице между коллективистским духом Востока и Запада: практический материализм Запада делает его слабее из-за его индивидуалистических, гедонистских и буржуазных аспектов.

Наоборот, идеологический материализм, присущий марксизму и коммунизму, имеет характер — хотя и искажённый сверхиндивидуальной идеи или идеала, и Москва имеет возможность злоупотребить потенциалом фанатизма и преданности в своих целях в такой мере, в какой это неспособна сделать ни одна демократия западного, либерального или социального типа.

С учётом всего этого путь к европейской реинтеграции теоретически достаточно ясен: во всех областях, включая экономику, независимо от режима и индивидуализма, образуется аморфная, коллективизированная масса. Что касается идеи Генриха, то у нас есть оговорки относительно одного пункта. Он, вслед за Шпанном, исходит из того принципа, что человек может быть личностью только в составе определенного коллектива или общины, как реальности, сущесвовавшей до неё, более древней и более высокой, чем она. Это опасная идея: идя по этому пути, органическая идея может кончить натурализмом и оправданием коллективистских форм. Человеческую личность следует считать первичным элементом бытия, она формируется сама по себе. То, что может вывести её за пределы самой себя, в более широкую систему действий, может быть только результатом свободного выбора с её стороны, а не связи с определенной общностью. (ред. Сайта АО СРН: на наш взгляд, многочисленные примеры одичания человека вне общества как раз свидетельстуют, что личность не формируется сама по себе. Её свобода состоит только в выборе тех или иных сообществ для своего формирования).  Именно исходя из определения внутренней свободы как сущности личности и следует понимать основные требования, сформулированные Генрихом, в порядке реакции против нынешнего практического материализма, т. е. профессия должна стать призванием, экономика — сферой услуг, а собственность функционально обусловленной — в былые времена такова была идея феода.

Более того, Генрих кладёт четыре принципа в основу «консервативной революции» под знаком европейской идеи. Прежде всего, это свобода, но не индивидуалистическая, а подчинённая внутреннему закону. На втором месте стоит органический порядок с широкими пределами децентрализации и частичной автономией, с условиями, благоприятными для образования новых промежуточных групп с целью реструктурированию современного общества, имеющего атомистический, уравнительный и механический характер. Третье восстановление личности во всех её руководящих функциях по принципу подлинной Власти и прямой ответственности. И наконец, как основа всего остального внутренняя стойкость, непоколебимость, отсутствие страха перед окружающим миром, предрасположенность к восстановлению связи между личностью и надмирной реальностью; если говорить более строго, духовность должна быть мужественной и позитивной.

Опираясь на такую основу, считает Генрих можно говорить об идее Запада. Задача живых европейских сил работать в этом направлении. Против всего этого почти нет возражений, и следует пользоваться любой возможностью для распространения этих идей. Генриху удалось собрать вокруг себя группу достойных личностей, которые стоят на тех же позициях и развернули деятельность, интересную со многих сторон. Но даже если практические возможности появляются, не следует впадать в оптимизм.

После европейского краха, которым закончилась Вторая мировая война, не видно никакой основы, которую можно было бы превратить в рычаг и изменить общую ситуацию. В политическом плане в Европе игры в словесную демократию могут создавать только нестабильные формы плохо организованного порядка; в Италии демократия все больше уступает давлению левых; правительство проявляет трусость, безответственность и глупость. Чем кончится французский эксперимент, пока неясно. Западную Германию удалось поставить на ноги экономически и материально, но снижение её духовного уровня, её равнодушие к любым идеям, достойным этого имени, то, что она выбрасывает без разбора в море всё своё недавнее прошлое, это тревожные симптомы.

От Англии сегодня трудно ожидать мышления и европейских масштабах, вся её история шла в противоположном направлении, она всегда искала свою выгоду. Возможности Испании ограничены. В общем, на всём европейском Западе полным ходом идёт американизация с её разрушительным и необратимым эффектом, опирающаяся на финансовую и военную мощь США.

Наконец, монархия исчезла или утратила престиж, и даже от религии, господствующей на Западе, трудно ожидать, что она займёт решительную позицию и пойдёт против течения, как в былые времена, когда она вносила ценный вклад в европейскую органическую и иерархическую идею.

Так что нельзя не видеть, сколь велико расстояние между требованиями, которые провозгласил Генрих, справедливость которых трудно не признать, и практическими возможностями эффективной деятельности маленьких групп. Но несмотря на это, хорошо, что ещё существуют те, кто сохраняет своё лицо и сознание высшей миссии; люди, чьи души остаются свободными и безразличными к непосредственным и осязаемым успехам.

 

Эвола Ю. Поиски.Люди и проблемы.- М.: Тотенбург, 2022,сс.156-163