Еще о «всенародной поддержке» советской власти

Потомки Шарикова (с поощрения правителей Олигархата) продолжают муссировать свои мантры о том, что «наш народ выбрал советскую народную власть», потому она и победила «белогвардейских наймитов» и «интервенцию 14 государств», выжила в «империалистической блокаде» и дала народу колбасу по 2-20, и это был «высший подъем российской государственности» ‒ «от сохи до атомной бомбы». Все эти тупые мантры убедительно, на фактах и документах, разоблачены многими историками (см. в Библиотеке РИ/История), но шариковцы на это лишь рычат свое сакральное: «абырвалг!».

К сожалению, даже их противники в полемике с ними обычно пользуются советской ленинской терминологией, в частности, употребляя выражение «Гражданская война», которое тоже вводит в заблуждение: якобы одна часть народа воевала с другой и победила. А ведь даже Ленин рассматривал эту «гражданскую войну» как продолжение войны Мiровой в соответствии со своим известным лозунгом, и в этом ее продолжении участвовали как немцы, финансировавшие Ленина (из еврейских кредитов) и создавшие ему Красную армию, поначалу наемную (из 300 тысяч интернационалистов), как и демократические «союзники» царской России, предательски устроившие революцию как главную цель Великой войны (по признанию Ллойд Джорджа) и затем закулисно поддержавшие большевиков в их завоевании России, считая их выгодными себе. Первая мiровая война закончилась не 11.11.1918 в Европе (там этот конец войны был назван «Компьенское перемирие«), а во Владивостоке в 1922 году. (См.: Э. Саттон. Уолл-стрит и большевицкая революция, с моим обширным издательским послесловием.)

Регулярная Красная армия была создана Троцким лишь принудительной мобилизацией: на селе – с показательными расстрелами «дезертиров» перед их одно­сельчанами; в городе – с широким применением системы залож­ничества. Главная причина, заставившая даже около 20% офицеров генштаба пойти «военспецами» на службу к большевикам, было взятие в заложники их семей. Так под угрозой расстрела близких удалось «заставить строить коммунизм тех, кто является его противником», – объяснил Ленин эффективный метод Троцкого (Троцкий Л. «Сталин»). К каждому военспецу был приставлен комиссар, без одобрения которого приказы командира не выполнялись. Комиссар имел право арестовать командира. За сдачу белым Казани были расстреляны и командир, и комиссар 5-й армии… Можно ли это считать обычной «гражданской войной»?

«Россия завоевана большевиками», – откровенно заявил Ленин в конце т.н. гражданской войны (ПСС. Т. 36. С. 128.). И это завоевание было не только в боях с Белыми армиями, но в подавлении массовых восстаний народа, которые не прекращались и всё последующее время. Не следует забывать первоначальные цели большкевиков, изложенные в «первом программном документе научного коммунизма» ‒ марксовом «Манифесте коммунистической партии, в котором провозглашалось уничтожение частной собственности, семьи, национальности, государства, религии. Причем главного противника Ленин видел в руссском народе: «Может великорусский марксист принять лозунг национальной, великорусской, культуры? Нет… Наше дело ‒ бороться с господствующей, черносотенной и буржуазной национальной культурой великороссов» (Ленин В. ПСС. 5-е изд. 1961. Т. 24. С. 120-133). И Сталин внес в это дело большой вклад: «Решительная борьба с пережитками великорусского шовинизма является первой очередной задачей нашей партии» (Тезисы к XII съезду РКП(б), одобренные ЦК партии. «Правда» № 65, 24 марта 1923 г.).

Соответственно своим гимном компартия избрала «Интернационал», сделав его в 1918 году по предложению историка-русофоба М.Н. Покровского также и гимном Советской России, затем СССР. При этом интернационализация не означала равенства в применении к русскому народу. Бухарин пояснял на том же XII съезде:

«Нельзя даже подходить здесь с точки зрения равенства наций, и т. Ленин неоднократно это доказывал. Наоборот, мы должны сказать, что мы в качестве бывшей великодержавной нации должны идти наперерез националистическим стремлениям и поставить себя в неравное положение в смысле еще больших уступок национальным течениям. Только при такой политике, идя наперерез, только при такой политике, когда мы себя искусственно поставим в положение, более низкое по сравнению с другими, только этой ценой мы сможем купить себе настоящее доверие прежде угнетенных наций» (стенограмма).

Поэтому: «Пролетарское принуждение во всех своих формах, начиная от расстрелов и кончая трудовой повинностью, является, как ни парадоксально это звучит, методом выработки коммунистического человечества из человеческого материала капиталистической эпохи» (Бухарин Н.И. Экономика переходного периода. М.: Госиздат, 1920. С. 146).

Выбирал ли всё это радостно русский народ? И терпел ли покорно?

Далее отрывки из книги «Вождю Третьего Рима», гл. III-3 «Так начинался коммунизм»:

… Нравственную суть своей диктатуры Ленин формулировал давно и неоднократно: «Научное понятие диктатуры означает не что иное, как ничем не ограниченную, никакими законами, никакими абсолютно правилами не стесненную, непосредственно на насилие опирающуюся власть»[38].

Сразу после захвата власти «диктатура пролетариата» начинает обретать свои инструменты. 27 октября/9 ноября 1917 года выходит Декрет о печати, на основании которого стали закрывать оппозиционные издания. 7/20 декабря создается Всероссийская чрезвычайная комиссия (ВЧК) по борьбе с контрреволюцией и саботажем под руководством Ф.Э. Дзержинского (воспитанный в ненависти к России, он в юности мечтал иметь шапку-невидимку для расправы с русскими[39] – и, наконец, получил ее). Один из главных чекистов М.И. Лацис (Судрабс)  определяет ЧК как «орган… пользующийся в своей борьбе приемами и следственных комиссий, и судов, и трибуналов, и военных сил»[40]…

[После разгона большевиками Всероссийского Учредительного собрания 6 января 1918 г. ] В Петрограде и Москве состоялись демонстрации в поддержку Учредительного собрания, в которых участвовали рабочие многих заводов. Они были расстреляны Красной гвардией. «Сколько бы ни лгала «Правда», она не скроет этого позорного факта»[41], – писал тогда даже М. Горький.

В ноябре 1917 года был принят декрет о рабочем контроле над производством, названный «красногвардейской атакой на капитал». Все заводы, фабрики, мастерские, ателье, пекарни и прочие средства производства были конфискованы. Но, помимо контроля и атаки, были нужны деньги для оплаты сырья, энергии, транспорта, да и для зарплаты самим рабочим. Однако банковская система рухнула и все вклады населения и предприятий в банках и сберкассах были потеряны (а золото и драгоценности конфискованы новой властью для своих нужд). Заводы и фабрики остановились, цены на товары взлетели, зарплата не выплачивалась, да и деньги обезценились…

26 марта 1918 года Чрезвычайное собрание уполномоченных фабрик и заводов в Петрограде заявляет: «Мы, петроградские рабочие, в большинстве своем приняли этот [Октябрьский] переворот, совершенный от нашего имени и без нашего участия… Но прошло уже четыре месяца, и мы видим нашу веру жестоко посрамленной, наши надежды грубо растоптанными… Новая власть называет себя советской и рабочей, крестьянской. А на деле важнейшие вопросы государственной жизни решаются помимо Советов…»[43].

Это движение рабочих-уполномоченных распространилось на другие города. 20–21 июля 1918 года был созван Всероссийский съезд, принявший резолюцию: «Должны быть прекращены опыты социализации и национализации фабрик и заводов»… Пролетариат «может и должен сообразовывать свою деятельность с усилиями других прогрессивных классов, заинтересованных в развитии производительных сил… Основная политическая задача рабочего класса ныне – борьба за низвержение Советской власти и восстановление демократического строя»[44] (курсив наш). Делегаты были тут же арестованы латышскими стрелками.

Интеллигенция тоже потрясена тем, что ее мечты о «счастливом будущем» приняли такой оборот. В 1918 году в Москве, Петербурге и других городах бастуют служащие, врачи, Всероссийский союз инженеров. Не работают транспорт, электростанции, учебные заведения.

Тогда большевики решают перейти от неудавшегося «контроля над производством» к всеобщему принудительному труду. Начинается «военный коммунизм», который, конечно, был не в силах восстановить экономику. Объем промышленного производства неуклонно снижался, составив в 1920 году лишь 4–20 % от уровня 1913 года[45] (или соответственно 3,3–16,5 % от уровня 1916 года). Ленин признавал: «Эти три с половиной года… означали собой для рабочего класса, для пролетариата, такие бедствия, такие лишения, такие жертвы, такое обострение всяческих нужд, как никогда в мiре»[46].

Кое-где рабочие поднимают восстания. Так, в августе 1918 года в Ижевске и Воткинске рабочие свергают власть местного Совета и создают Ижевскую народную армию численностью около 70 000 человек. Сто дней они ведут бои против Красной армии, но вынуждены отступить вместе с семьями на восток. (Они присоединятся к Белой армии Колчака и станут в ней одними из храбрейших частей.)

И другой «трудовой класс», крестьянство, не проявил «сознательности». Причин этому было еще больше. Во-первых, передел помещичьей, государственной и церковной земли дал не более четверти десятины на человека. Цифра в 150 млн. десятин, якобы переданных тогда крестьянству, означает, что тогда в стране всего имелось столько пахотной земли. Во-вторых, Декретом о земле вся она была объявлена государственной, крестьяне получили ее как пользователи. Распоряжаться же ею стали Советы.

К тому же развал промышленности обернулся нехваткой товаров. Не получая за свои продукты ничего взамен, крестьяне перестали их везти в город, где стал ощущаться голод. Так к «контрреволюции» интеллигенции и рабочих добавилась «контрреволюция» крестьян. Против нее уже в ноябре 1917 года открывается «хлебный фронт«: для конфискации зерна создаются вооруженные отряды, объединенные в 1918 году в Продовольственно-реквизиционную армию: «К лету 1918… формирование продотрядов и посылки их в деревню приобрели массовый характер… Численность Продармии в ноябре 1918 достигла 42 тысяч»[47].

Была введена продразверстка – принудительная сдача «излишков продовольствия»; частная торговля объявлена преступлением и каралась расстрелом. «Всюду стояли заставы, чтобы никто не мог ни пройти, ни проехать с какими-либо продуктами, – все были посажены на паек»[48], – писал Бонч-Бруевич.

Ленин дает стратегическое указание: «Задачей борьбы с голодом является не только выкачивание хлеба из хлебородных местностей, но ссыпка и сбор в государственные запасы всех до конца излишков хлеба, а равно и всяких продовольственных продуктов вообще. Не добившись этого, нельзя обезпечить решительно никаких социалистических преобразований». «Потому что, распределив его правильно, мы будем господствовать над всеми областями труда»[49] (курсив наш) – вот главная цель.

Продотрядам дали право на конфискацию имущества, взятие в заложники родственников, расстрел сопротивляющихся. Ленин понукает уполномоченного Наркомпрода Пайкеса в Саратове: «Расстреливать заговорщиков и колеблющихся, никого не спрашивая и не допуская идиотской волокиты»[50]. Так же приказывает председателю Пензенского губкома Минкину: «1) Повесить (непременно повесить, дабы народ видел) не меньше 100 заведомых кулаков, богатеев, кровопийц. 2) Опубликовать их имена. 3) Отнять у них весь хлеб. 4) Назначить заложников… Телеграфируйте получение и исполнение»[51].

В помощь продотрядам в июне 1918 года на селе создаются Комитеты бедноты. Часть конфискуемого продовольствия они имели право оставлять себе в виде вознаграждения. Так бедняки (нередко – нерадивые работники) получили право грабежа и власть над теми, кто надеялся обезпечить себе зажиточную жизнь многолетним трудом.

Вдобавок, центральная власть, обещавшая мир, стала требовать от крестьян стать солдатами в другой войне – ширившейся гражданской, «для защиты завоеваний революции». Однако в такой революции, небывало ухудшившей их жизнь, крестьяне совсем не нуждались.

После введения продразверстки, по данным ВЧК, в 1918 году «только по 20 губерниям Центральной России было зарегистрировано 245 крупных контрреволюционных выступлений»[52]. В апреле 1918 года восстает весь Дон. В начале 1919 года – Поволжье. В марте 1919 года бригада Красной армии отказывается подавлять крестьянское восстание в Полесье, переходит на сторону восставших и захватывает Гомель и Речицу. В начале 1921 года крестьянские повстанцы в Сибири занимают Тобольск, Кокчетав, большую часть Тюменской, Омской, Челябинской губерний, осаждают Ишим, Курган[53]. Наиболее продолжительным было восстание в 1920–1921 годах на Тамбовщине под руководством Антонова, он создал три армии численностью более 50 тысяч человек.

Советский историк пишет: «С уверенностью можно сказать, что не было не только ни одной губернии, но и ни одного уезда, где бы не происходили выступления кулаков, богатых крестьян и середняков»[54].

Очень часто требования восставших под влиянием эсеров, выражались в лозунге: «За Советы без большевиков!» Однако это не следует понимать как приятие крестьянами социализма. Под Советами они понимали выборные органы власти наподобие прежних общин и земств. Идеология большинства восстаний, как подчеркивает их исследователь М. Бернштам, была «глубоко консервативной и религиозной… против всей левой демократии, против всего 1917 года, начиная с февраля»[55]. Немалую роль в этих восстаниях играли преследования Церкви большевиками (о чем скажем далее).

Подавлением восстаний руководят все знаменитые советские полководцы: Тухачевский, Фрунзе, Буденный, Якир и другие – с опорой на карательные части интернационалистов (им не было жалко русского народа). Наиболее эффективным средством подавления было взятие заложников – мирных селян. При нападениях повстанцев заложников расстреливали. Против «антоновщины» Тухачевский применяет самолеты и химическое оружие: «Леса, где прячутся бандиты, очистить ядовитыми газами, точно рассчитывать, чтобы облако удушливых газов распространялось по всему лесу, уничтожая все, что в нем пряталось»[56].

Эти непрерывные восстания вспыхивали стихийно в разное время. Они не имели ни достаточного вооружения, ни общего руководства, ни общегосударственной цели,    ограничиваясь захватами местной власти. В этом была главная причина их поражения. Но это была настоящая внутренняя война, шедшая одновременно с борьбой Белых армий на окраинах страны. Люди были доведены до отчаяния, что, например, большевицкие документы описывают так: «Крестьяне озверели, с вилами, с кольями и ружьями в одиночку и толпами лезут на пулеметы, несмотря на груды трупов, и их ярость не поддается описанию»[57]…

Следует также подчеркнуть, что в восстаниях участвовало 25 % крестьян, а активными проводниками коммунистической политики на селе (члены партии и сочувствующие) были лишь около полумиллиона человек – 0,8 % населения [58]. Но эти 0,8 % были с газами и пулеметами…

Как видим, уже в первые годы советской власти проявились все черты тоталитарного репрессивного государства, в создании которого потом Хрущев, демократы-шестидесятники и советологи-меньшевики будут обвинять Сталина, «исказившего дело Ленина».

Зиновьев заявил на VII Петроградской партийной конференции в сентябре 1918 года: «Мы должны увлечь за собой 90 миллионов из ста населяющих Советскую Россию. С остальными нельзя говорить – их надо уничтожить»[59]. Эта десятая часть населения, обрекаемая на уничтожение, значительно превышала численность «эксплуататорского» класса (владельцы предприятий, земли, капитала), который был отсечен сразу: либо ликвидирован, либо бежал в эмиграцию. Речь шла о наиболее непокорной части народа, чьи жертвы за время коммунистического правления намного превысили десятую его часть.

Первая советская конституция, принятая в июле 1918 года, лишила политических прав «нетрудящиеся классы и политические группы». В их число были включены духовенство и все лица, «прибегающие к наемному труду с целью извлечения прибыли» (а ведь только крестьян, нанимающих хотя бы одного работника в уборочную страду, было около 5 миллионов). Лишение прав распространялось на всех членов семьи и означало также лишение продовольственных пайков и права на образование.

Таким образом конституция отменила само понятие личной вины человека, утверждая вину классовую и даже сословную. Врагами объявили всех, кто верно служил прежней законной власти, добросовестно трудился и разбогател при «старом режиме», кто имел несчастье родиться в «нетрудящейся» семье…

Особый размах репрессии приняли после того, как 30 августа 1918 года в Петрограде эсером Канегиссером был убит председатель петроградской ЧК Урицкий, а в Москве в тот же день ранен Ленин. Как бы в ответ 5 сентября СНК издает декрет о «красном терроре».

Соответственно член коллегии ВЧК Лацис дал печатное указание в чекистском еженедельнике «Красный террор»: «Не ищите в деле обвинительных улик о том, восстал ли он против Совета оружием или словом. Первым долгом вы должны его спросить, к какому классу он принадлежит, какого он происхождения, какое у него образование и какова профессия. Эти вопросы должны разрешить судьбу обвиняемого. В этом – смысл и суть красного террора»[60].

Вводится система заложников из гражданского населения (буржуазии), расстреливаемых после каждого убийства большевика. Это становится и обычным методом управления: 15 февраля 1919 года Совет обороны приказывает «взять заложников из крестьян с тем, что если расчистка снега не будет произведена, они будут расстреляны»[61]…

Все шире используется еще одно новшество большевиков: концлагеря. На фоне террора сначала оно выглядит мягким, ибо Ленин применяет его к «сомнительным»: «Провести безпощадный массовый террор против кулаков, попов и белогвардейцев; сомнительных запереть в концентрационный лагерь вне города»[62]. Затем декрет о «красном терроре» узаконивает этот вид репрессий по огульному «классовому» признаку: «Необходимо обезопасить Советскую Республику от классовых врагов путем изолирования их в концентрационных лагерях»[63]. Часто под лагеря отводили монастыри. Самым страшным стал Соловецкий концлагерь, где были замучены десятки архиереев.

Даже после практически выигранной т.н. гражданской войны в мае 1922 года Ленин требует от наркома юстиции: «Тов. Курский! По-моему, надо расширить применение расстрела…» (в предоставленном ему проекте кодекса вождь собственноручно добавляет шесть расстрельных статей). Он требует узаконить террор «принципиально, ясно, без фальши и без прикрас. Формулировать надо как можно шире, ибо только революционное правосознание и революционная совесть поставят условия применения на деле, более или менее широкого»[64]…

Подробности о некоторых восстаниях из календаря «Святая Русь»:
27.6.1918. — Антибольшевицкое восстание полковника Ртищева в Ставрополе
6.7.1918. — Начало Ярославского антибольшевицкого восстания
8.7.1918. — Начало Муромского восстания против большевиков
1.12. 1918. — Началось Шекснинское восстание в нескольких волостях Вологодской и Череповецкой губерний
19.08.1920. — В Тамбовской губернии вспыхнуло крестьянское восстание под руководством А.С. Антонова, жестоко подавленное Красной Армией
31.1.1921. ­ Начало вооруженного Западно-Сибирского восстания против коммунистов
28.2.1921. — Началось Кронштадтское восстание против коммунистов
4.1.1924. ‒ Начало антисоветского Зазейского восстания в Амурской области

+ + +

С началом коллективизации крестьянские восстания вспыхивали повсеместно:

За один лишь 1930 год ‒ 13754 восстаний при участии почти 2,5 млн человек.

На протяжении почти всего 1930 г. террор, массовые выступления, распространение антисоветских листовок держатся на значительно более высоком уровне, нежели во все предшествующие годы.

Количество массовых выступлений в 1930 г. только в декабре ниже уровня 1929 г., но намного больше 1928 г. Количество террористических актов в 1930 г. ниже уровня 1929 г. только в июне, в сентябре, октябре и ноябре, а по листовкам — соответственно, в октябре, ноябре и декабре.
Источник

Несмотря на жесточайшее подавление восставших частями Красной армии, восстания против коллективизации продолжались все 1930-е годы, вот только один пример:
Д.М. Калихман. Восстание в Дагестане 1934-1935 годов в зеркале истории

А чем, как не восстанием против антинародного режима, была Русская Освободительная Армия в годы Второй мiровой войны?.. Если называть это «предательством», то чем объясняется столь массовое уникальное предательство своей власти ее народом, было ли подобное в истории России, да и другого народа, участвовыавшего в этой войне?