Игорь Андрушкевич: Теория политики

Игорь Андрушкевич: Теория политики

Значение политики

В наши дни говорить о политике трудно, ибо даже само слово политика очень часто воспринимается как синоним чего-то плохого или грязного. Однако, как раз в наши времена, иногда небесполезно задуматься поглубже над самыми обыденными и, казалось бы, привычными явлениями, для того, чтобы проверить на деле, является ли привычное нормальным. Поэтому можно поставить следующий вопрос: отталкивание от политики не является ли чьей-то политикой?

Другими словами, если мы будем заранее отказываться от политики и от разрешения политических проблем хотя бы в области теоретической, то не будет ли это самая плохая политика, а именно политика капитуляции? Вообще, аполитичность есть тоже своего рода политика.

Да и сам человек не может никогда полностью отказаться от политики, потому что он по своей природе существо политическое. На Западе очень любят пользоваться двумя определениями: человек — общественное животное (по Аристотелю) и человек — рациональное животное. Но оба определения можно сократить в одно, сказав, что человек — существо политическое. В действительности у Аристотеля так и сказано, да и общество в древнем мире мыслилось только в рамках «полиса». Что же касается «рациональности» человека, то этот термин происходит от «речи», по-латыни «ратио», так же как «логичность» происходит от «глагола» или «логоса». Где же глаголать человеку, как не в городе, в обществе? Сократ говорил, что ему нечего делать в поле, ибо он не дерево и не животное, но ему есть что делать в городе, с людьми, с себе подобными.

Город и есть новое, человеческое измерение пространства: вместо бесконечного поля — поле ограниченное, огороженное, город. В городе человек поворачивается спиной к полю и смотрит в лицо своим согражданам, смотрит в центр города, на городскую площадь. Там и развивается политическая жизнь, но также и цивилизация, ибо «civis» и есть город. Даже школа имеет политическое происхождение: только оградившись стенами города, в полисе, человек может организовать свой досуг, а досуг (по-латыни «отиум» и по-испански «осио») по-гречески и есть школа, «схолэ».

Когда человек, благодаря достижениям цивилизации, может оторваться хотя бы временно от активной борьбы за жизнь, он во время своего завоеванного досуга творит дальше цивилизацию, замыкая таким образом спираль усовершенствований, что и есть школа. В противоположность возделыванию полей, земледелию (agricultura), в полисе человек «глаголя» культивирует свой собственный дух. (Испанский философ начала XVI века Хуан Луис Вивес впервые употребил слово культура в нашем современном понятии, но именно как «культура духа», «cultura animi». Это и дает исторической обоснование нашему русскому толкованию этого термина как раз в смысле «культуры духа», в противоположность западному толкованию, почти не отличающему культуру от цивилизации).

Отрицание политики очень часто сопровождается отрицанием и школы, а отрицание школы и есть «нег-отиум» (буквально: «отрицание досуга, школы»), то есть просто дела, «бизнесы». Поэтому, когда голый активизм и материалистический экономизм (будь то с упором на накопление, распределение или производство) вытесняют культуру и школу (в высшем смысле этого слова), тогда и человек как существо политическое вырождается и превращается просто в мещанина.

Что такое политика?

Политика является одновременно искусством, наукой и техникой. Но в данном случае мы попытаемся подойти только лишь к самой сущности политики, не останавливаясь на ее разнообразных формах проявления в жизни. По Козьме Пруткову, нужно «зреть в корень»

дела. (На современном философском языке, Ортега-и-Г ассет это называет «видеть коренную реальность»).

Если политика происходит от «города-государства», то, казалось бы, политика и будет наукой, искусством, техникой для создания и сохранения государства, и вообще «деланием исходя из государства», fare dallo Stato. Но кто создает государство, кто является его субъектом? Да и само государство является ли настоящим деятелем истории, в которой оно движется?

Государства создаются народами, и народы же являются настоящими деятелями истории, как это правильно отметил в свое время А. С. Хомяков. (Хомяков говорит, что народ это «единственный и постоянный действователь истории», однако, вместо слова «действователь» я употребляю слово «деятель», следуя в этом случае терминологии Н. Лосского. Называя народ «деятелем», в согласии со своим учением о субстанциальных деятелях, Н. Лосский говорит, что «каждый народ есть живое органическое целое, во главе которого стоит Личность народа, субъект всей народной жизни»).

Поэтому политика относится к государству, но имеет своею целью не само государство, а народ. Не могу не привести тут несколько выражений на эту тему испанского философа Ортега-и-Гассет: «Если бы было необходимо определить политику одним лишь свойством, я бы не колеблясь предпочел следующее: политика — это значит иметь ясное представление о том, что должно быть сделано в нации при помощи государства». И дальше: «Ибо действенная историческая реальность — это нация, а не государство… Государство — это только инструмент для национальной жизни… Политическая мысль должна подойти с другой стороны к этому вопросу (а именно): как организовать государство, чтобы нация усовершенствовалась?…Большая политика сводится к приведению народного организма в такое положение, чтобы он мог действовать сам по себе», («fare da se», а не «fare dallo Stato»). И наконец: «Государство совершенно, когда оно, предоставляя себе минимум необходимых преимуществ, содействует жизненности (витальности) граждан». (1)

Выяснив таким образом цель политики, теперь необходимо также выяснить ее основную функцию. Эта основная функция политики заключается в собирании, интегрировании граждан государства в народном организме.

В каждом языке имеются некоторые особо меткие, точные, но в то же время полные глубокого смысла слова, только этому языку присущие. Так, например, у нас есть замечательное слово «соборность», от «собирать». В романских языках такого ясного, глубокого и красивого слова нет. В области религии оно заменяется у них им непонятным, или, вернее, неправильно понимаемым словом «католичность», но это другая тема. Зато в испанском языке есть другое производное слово от глагола «собирать», juntar, а именно: Ayuntamiento, что значит и собрание людей, и собрание домов, и просто «муниципалитет».

Так оно и есть: собрание людей и собрание домов и есть город, муниципалитет.

В древних Афинах само зарождение города связывалось с таким собранием домов и людей, которое называлось «синекия», что значит «сожительство» («син» это «со», а «екос» это «дом»). Момзен, получивший в начале ХХ века Нобелевскую премию по литературе за свою «Историю Рима», говорит: «История каждой нации… это широкая система синекизма». В дальнейших изданиях слово «синекизм» переводится как «включение», «инкорпорация».

Это интеграционное начало лежало также в основе многих народных учреждений древнего Рима. Возможно, что название первейших римских народных учреждений, «курий», происходит от того же корня, что и «со-бир-ать», т. к., по-видимому, «курия» это сокращение от «ко-вир-ия»). (2)

Собрание домов производится так, чтобы в середине осталось место для собрания людей: площадь, форум, агора, двор. У нас в Киеве и в Новгороде вече собиралось на «дворе у Святой Софии», причем в обоих городах эти места назывались «Ярославль двор», а в Киеве также и «великий двор». Это последнее название указывает на возможность существования и других, «малых» дворов, для той же цели: для общественных собраний и для ведения «речи», беседы. В Киеве даже было урочище под названием «Пасынча беседа», т. е. место для собраний и бесед «пасынков» (дружинников).

Таким образом, если слово «политика» этимологически происходит от слова город, то смысл этого слова заключается в «собранности» граждан. Но для такой «собранности» недостаточно одной только территориальной (земской) концентрации, необходимо еще и религиозное объединение. Поэтому основание городов носило почти всегда религиозный характер, так же как и дальнейшее их существование ставилось в тесную зависимость от местных культов. Но не только религия в узком смысле слова, а вообще все мироощущение объединяло политически граждан между собой, было как бы общей почвой, общим знаменателем под всякими второстепенными разногласиями, могущими возникнуть в городегосударстве. Другими словами, политика, с одной стороны, возникла на почве соборности верований на определенной территории, а с другой стороны, имеет своей основной функцией творчески сохранять и развивать эту изначальную соборность верований.

Ф. М. Достоевский, в «Дневнике писателя» за 1880 год, высказывает следующим образом это чрезвычайно важное положение о начале национальностей:

«При начале всякого народа, всякой национальности, идея нравственная всегда предшествовала зарождению национальности, ибо она же и создавала ее. Исходила же эта нравственная идея всегда из идей мистических, из убеждений, что человек вечен, что он не простое земное животное, а связан с другими мирами и с вечностью».

Одна это фраза нашего действительно великого провидца и мыслителя заслуживала бы самого пространного изучения и анализа в рамках более широкого теоретического исследования о том, что такое политика, общество, народ и государство. В данном случае можно лишь отметить три момента: 1). Идея, создающая народы, является как бы «идеей в квадрате», так как это «нравственная идея, исходящая из идей мистических»; 2). Эта идея больше, чем мысль, она является «убеждением»; 3). Эта идея имеет трансцендентный характер, то есть она выходит за узко-человеческие рамки.

Такие «трансцендентные убеждения — идеи в квадрате» я и предлагаю для технического упрощения терминологии называть верованиями.

Отметив вкратце цель политики (делание для народа при помощи государства), ее функцию (сохранение и развитие соборности народных верований), необходимо указать на одно золотое правило, которое должно ею руководить.

Это золотое правило относится к характеру власти в государстве. Дело в том, что «центром тяжести» всякого государства и всякой политики является власть. Митрополит Анастасий говорит, что «властвовать, как показывает самый корень этого слова в разных языках (латинский potestas, французский puissance, английский power, а также немецкое Koenig, король) — значит мочь». Можно добавить, исходя из лингвистических исследований Ортеги, что от этого же корня «мочь» происходят не только немецкое Macht, английское may, might, но и римское magistratus. Таким образом, само имя, титул носителей государственной власти связано в своих истоках с идеей мощи, силы. И в конечном итоге, все проблемы политики сводятся к проблеме применения этой силы, крепости, «кратос»-а в человеческом обществе. Превосходная степень этого применения силы достигается тогда, когда сила стоит на службе всего общества, не одаряя привилегиями самих ее носителей. И, кроме того, когда эта сила базируется не сама на себе, а на источниках трансцендентного характера, то есть когда она исходит из источников, находящихся вне внутри-общественных комбинаций. Такая власть будет легитимной. Если же власть будет оправдывать себя только лишь своей эффективностью и иметь своим источником лишь согласие большинства, то это будет легитимностью второго сорта. Кроме того, в действительности существует еще несколько разных типов нелегитимной власти.

Вопрос о легитимности власти является самым важным вопросом для теории политики и заслуживает самого подробного разбора. В моей статье «Монархия будущего» («Наша Страна» № 1049 от 31-го марта 1970 г.) я вкратце касаюсь этого вопроса. В данном случае, нет возможности дальше останавливаться на этой теме, так как она была затронута только для того, чтобы указать на вышеупомянутое золотое правило политики, которое можно выразить следующим образом: «Политика должна постоянно и неуклонно стремиться к увеличению и консолидации легитимности государственной власти».

Пути анти-политики

Учитывая вышеизложенные определения необходимых атрибутов настоящей политики, сравнительно легко выяснить признаки плохой политики или же просто анти-политики.

Анти-политика отличается от политики отклонением, несоблюдением или извращением указанных атрибутов, которые и являются лакмусовой бумагой для того, чтобы отличать политику от анти-политики.

Анти-политикой будет всякая тенденция усовершенствовать государство за счет народа, превратить народ в инструмент для государства. Другими словами, поставить соотношение народ-государство вверх ногами.

Анти-политикой также будет всякое стремление к устранению или к недопущению легитимного начала власти в государстве. Оправдание самой государственной власти одной лишь нуждой администрирования без учета высших судеб страны, в свою очередь исходящих из народных верований, тоже будет анти-политикой.

Но самую широкую практику анти-политики в наши дни мы наблюдаем в области борьбы с верованиями.

В моих статьях «Сущность современных идеологий» («Наша Страна» № № 1105, 1106, 1107 от 27.4, 4.5 и 11.5.71) я довольно подробно указываю на разные типы идей, существующих в человеческих обществах. Идеи глубокие, почвенные, как бы прирожденные, хотя иногда и подсознательные, это — верования. Идеи же служебные, частные, придуманные, как рабочие гипотезы для разрешения тех или иных человеческих временных проблем, это — идеи-домыслы. Между этими двумя разнородными типами идей существует еще как бы промежуточный тип: это коренные или живые идеи, которые хотя и принадлежат к типу идей- домыслов, но базируются или исходят из верований. Теперь для краткости и для удобства я их предлагаю упрощенно называть «традициями».

Так вот, вытеснение верований и традиций в государстве путем массированного внедрения разных домыслов, идеологий или просто «измов» является одним из основных путей современной анти-политики. Для этого применяются следующие методы:

1. Подмена соборной политики партийностью. Где брали верх партии, там всегда рано или поздно умирал «полис». Место политики занимало политиканство.
2. Инсценировка борьбы между «измами», причем так, как будто бы никаких верований вообще нет. Затем, народ вынужден «выбирать» между лансированными вариантами «измов». Выборы превращаются в опцион между суррогатами разных видов.
3. Если верования нельзя еще совсем «сдать в багаж», то тогда иные «измы» наряжаются временно в некоторые из внешних атрибутов верований, для обмана и приманки.
4. Если же верования оказываются сильными, и даже преодолевают отрицательную сторону этих «измов», находя здоровый синтез с имеющими относительную ценность служебными идеями-гипотезами технического характера, тогда анти-политика напрягает все свои силы для того, чтобы любыми средствами такому синтезу воспрепятствовать.

(Например, убийство Столыпина).

5. Если же синтез все-таки достигнут, или по крайней мере взято правильное на него направление, то тогда анти-политика стремится сделать это достижение временным, путем извращения этого синтеза всеми способами. Подменить и скомпрометировать — вот излюбленная техника в данном случае. Для иллюстрации, можно условно привести два современных примера: первоначально выраженное стремление Латинства к сближению с Православием превратилось в сближение с Реформаторством, стоящим в противоположном от Православия направлении, а попытки поисков «третьего пути» для выхода из современного международного кризиса (пути немарксистского и нелиберального) с самого начала вылились в то, что теперь известно под именем «третьего мира».

Что делать?

Каким же способом можно попытаться преодолеть анти-политику? Что для этого надо делать? Ответить на эти вопросы не так легко. Даже можно сказать, что лёгкие и упрощенные ответы и будут одним из проявлений анти-политики.

Дело в том, что политика — это часть самой жизни человека, хочет ли он этого или нет. А все, что является частью жизни, по самой своей природе имеет сложный характер. Подходить к жизни, к истории, к политике с четкими и ясными схемами, как в геометрии, невозможно. Вообще легче достигнуть ясности в точных науках, чем в науках исторических. Поэтому мы гораздо больше видим «ясных голов» в науках, чем в политике. Математические науки занимаются проблемами вне пространства и вне времени, физические науки занимаются проблемами в пространстве, а исторические науки занимаются проблемами во времени. Но проблемы во времени имеют сложный характер хотя бы потому, что в историческом времени сосуществуют вместе и настоящее, и прошлое, и будущее, причем их соотношение не поддается точному измерению. Вообще же человек, как говорит Ортега, живет не в природе, как животное, а в истории.

Поэтому в политике надо опасаться простых объяснений, упрощений и вообще чётких схем. Уже не одна диктатура была построена на четких схемах. В жизни могут быть вехи, направления, контуры, но не четкие схемы (как «Die erste Kolonne marschiert» в «Войне и Мире»). Человек по своей природе свободен, и поэтому его можно только силой втиснуть в схему. Он не может жить в схеме, так же, как он не может жить в муравейнике, пусть даже хрустальном.

Политика должна носить собирательный характер, должна стремиться к синтезу. Даже можно сказать, что синтез и есть задание политики. Но в поисках синтеза никоим образом нельзя упускать из виду два необходимых условия для его достижения. 1). Невозможно обойтись без почвы, без исторических корней при любом политическом построении. 2). Невозможно достигнуть синтеза со злом.

Обойтись без почвы, без исторических корней в политике невозможно потому, что, как выше сказано, это бы противоречило самой природе, самой сущности этого проявления человеческой жизни. Нельзя отрезать прошлое от настоящего. То есть можно, но лишь путем насилия. Но это не будет политика, потому что политика чисто технически является таким расположением сил в человеческом обществе, при котором не должно быть насилия по отношению к этому обществу. Значит, преодоление анти-политики требует отвержения таких политических рецептов, которые исходят из одной теории, без учета реальной исторической почвы и традиций, пустивших корни в эту почву, ибо эти рецепты могут быть осуществлены только путем насилия. Беспочвенной политики нет, ибо беспочвенная политика это и есть анти-политика.

Что же касается невозможности синтеза со злом, то, несмотря на всю очевидность этого положения, оно все же слишком часто забывается. Все особенно «хитрые» и «ловкие» приемы «временного» попустительства по «тактическим причинам» или «выгодам» являются, в лучшем случае, просто наивностью. А тут необходимо еще одно добавочное определение: политика несовместима с наивностью. В политике тоже необходимо отсеивать семена от плевел. А для преодоления наивности очень помогает понимание путей и методов, которыми пользуется анти-политика, и которые я выше частично перечислил.

Что касается России, то нет русской политики без достижения синтеза с нашими тысячелетними историческими традициями. Мы не можем отбросить ни Новгород, ни Киев, ни Владимир, ни Москву, ни Петербург, но мы можем принять любую служебную технику, если она не идет против наших верований и традиций. На эту тему можно привести слова Достоевского из программной статьи журнала «Время»: «Наша задача — создать себе новую форму, нашу собственную, родную, взятую из почвы нашей, взятую из народного духа и из народных начал». Однако, это не значит, что необходимо отметать все чужое только потому, что оно чужое: «Характер нашей будущей деятельности должен быть в высшей степени общечеловеческий… Русская идея, может быть, будет синтезом всех тех идей, которые с таким упорством, с таким мужеством развивает Европа, в отдельных своих национальностях».

Но центральное место в этом синтезе должна занимать наша Русская Правда, ибо «Сион спасется правосудием, и обратившиеся сыны его — правдою» (Исаия, 1, 26).

1. Известный французский специалист по вопросам стратегии, генерал Боффр, в своем докладе о «Политике, стратегии и их соотношениях», прочитанном в Буэнос-Айресе 9го ноября 1971 г., определил «большую политику» как «все то, что касается интересов города-полиса», и как «общую ориентацию деятельности государства». В свою очередь, «малая политика» включает в себя «действия, направленные на завоевание общественного мнения и на достижение избирательных успехов». Однако такое определение является ограниченным, ибо оно не выходит за рамки формального описания содержания политики, и ничего не говорит ни о ее истоках, ни о ее задачах. Современные технократические описания методов очень часто упускают из виду, что метод — это «путь к цели» (мета-одос), то есть дорога, которая куда-то метит. Нельзя же описывать дорогу, ничего не сказав, откуда и куда она ведет. Точно так же недостаточно говорить об «общей ориентации деятельности государства», не сказав, по отношению к чему происходит такая ориентация, ибо нет ориентации без «ориента» (востока).
2. См. мою статью «Сущность современных идеологий», «Наша Страна» № 1107 от 11.5.71. Вообще мы часто очень мало знакомы с происхождением и первичным значением многих юридических и государственных терминов древнего Рима, которые мы, однако, продолжаем употреблять в том или ином виде. Например: адвокат, император, империя, капитолий, кворум, класс, колония, командовать, комитет, конституция, консул, корпус, легат, милиция, орден, провинция, прокурор, пролетарий, сенат, трибуна, трибунал, царь, цензура и т. д.

И. Андрушкевич

(Данная статья является сжатым изложением доклада, прочитанного перед группой русской молодежи в буэносайресском пригороде Villa Ballester. Тема доклада была выбрана самой молодежью).

 

(«Наша Страна» № 1137, 07 декабря 1971).