Об утрате осознания миссии удерживающего  Третьего Рима в петербургский период русской истории как причине революции

 

Сегодня  понятие «Москва ‒ Третий Рим» почти всеми учеными преимущественно рассматривается как реалия далекого прошлого Московской Руси на уровнях историографии, источниковедения, археологии, храмостроительства, культурологии, мифологии, государственного и церковного права, общественно-политических особенностей эпохи и т.п.; политиками и идеологами оно используется на уровнях геополитики и величественной или наоборот «экспансионистской» имперской (или «империалистической») идеологии, но не на богословском уровне православной историософии ‒ что было главным для старца Филофея и русского общества того времени, и именно в этом суть данного понятия.

Сразу после возвращения в начале 1990-х годов из эмиграции в Россию, мне довелось много общаться с видными патриотическими деятелями, и я был удивлен, что духовный смысл идеи Третьего Рима как ключ применительно к историософии ХХ века был им практически не известен, а некоторыми даже православными отвергался как ересь и гордыня. Например, известным православным писателем, ‒ причем он вовсе не был либералом, но Риму как понятию земному противопоставлял Иерусалим как символ Царства Небесного. Я ему возражал, что одно другому не противоречит как неслиянно-нераздельные человеческая и Божественная природы во Христе. Однажды об этом мы так увлеченно спорили, направляясь в 1990 году из Мюнхена на русский съезд в Бельгию (а он проходил под девизом «Какой быть России?»), что я забыл следить за указателем бензина, и машина заглохла прямо на автобане, ‒ тем самым напомнив и о необходимости правильной организации земного…

В те годы горбачевской «перестройки» в СССР шла идеологическая война между западниками и почвенниками, и целью того съезда было оказать информационную поддержку нашим единомышленникам. Тем более что на противоположном фланге господствующие СМИ чернили их как «мракобесов», «нацистов», «фашистов», а на американском Радио «Свобода» в программе «Русская идея» традиционная русская идеология подвергалась шельмованию, в том числе с опасением возрождения «нехристианской гордыни Третьего Рима». И этот аргумент «гордыни» жив по сей день.

Однако в Московской Руси осознание себя Третьим Римом изначально не было гордыней. Это ‒ ответное осознание русским народом отведенного нам Богом места в истории, осознание своего исторического задания: на духовном уровне ‒ как обязанности и ответственности в хранении истинного Христианства, на земном уровне ‒ как преемника вселенской православной Империи, защищающей христианский народ и противостоящей мiровому злу. В сочетании того и другого суть русской национальной идеологии, преемственной от Второго Рима, выраженной в понятии симфонии церковной и государственной властей.

В петербургский период истории и особенно к концу XIX века значение этой не просто идеологии, а историософской сущности России как Третьего Рима, оказалось в забвении даже у наших видных богословов и историков. Потому и пал наш Третий Рим как «не нужный» тогдашнему российскому обществу, но и Богу была не нужна Россия, отказавшаяся от своей миссии…

И если мы всё-таки дорожим этой идеей и хотим ее восстановить, то есть вновь сделать нашу страну богоугодной в согласии с Божием Замыслом о нас (а его исполнение зависит от ответной свободной воли людей), ‒ нам необходимо осознание причин и последствий уклонения нашим народом от этой обязанности и ответственности. Без этого невозможно восстановление исторической России, потому что в виде «страны как все» она Богу не нужна.

Однако восстановление ‒ это не показательный акт. Оно невозможно без востановления соответствующего правосознания народа, чего, к сожалению, нет. Нет его и у властей РФ. Основной закон РФ, конституция 1993 года, прямо запрещает нам иметь государственную идеологию (ст. 13) и государственную религию (ст. 14), тем самым насаждается идеология равнодушия к добру и злу, причем даже самая антихристианская религия провозглашена «традиционной». И это тоже идеология, только враждебная Божию Замыслу о России. Но какова власть ‒ такова и ее идеология.

Поэтому позвольте предложить продолжение размышлений о восстановлении самосознания Третьего Рима, о чем было мое выступление на Юбилейных XV Рождественских чтениях в 2007 году.

1. Сущность Римской империи как преемственного вселенского «удерживающего»

Прежде всего мне хотелось бы показать онтологическую основу историософской идеи Третьего Рима, то есть ее укорененность в бытии нашего грешного земного мiра, по отношению к чему имперская историософия является логическим следствием.

Поскольку человек был «венцом творения», после злоупотребления первыми людьми дарованной им свободой воли они утратили первоначальную Божию благодать, тем самым ее утратил и весь созданный для владения человеком земной мiр: в него было впущено зло. Для продолжения жизни в таком мiре в надежде на будущее избавление от зла (обещание этого упомянуто уже в книге «Бытие») была необходима организационная структура человеческого общества для обороны от зла на всех уровнях жизни: в виде патриархально родового, племенного, затем и государственного устройства. То есть был необходим принцип богоугодной организующей власти. И на всех этих ступенях как наиболее эффективный выявился принцип единовластия, то есть монархический принцип, обуздывающий силы хаоса, разброда, своеволия, упорядочивающий разделение труда в обществе, препятствующий произволу сильных над слабыми ‒ и все это основывалось на определенных справедливых законах и соответствующей морали.

Первым таким государством, объединившим под одной властью многие народы, в котором они осознали наиболее благоприятное для себя общественное устройство, стала Римская империя. В религиозной терминологии она названа вселенской не потому, что географически охватывала всю вселенную, а потому что выражала общий для всего человечества должный принцип совместной обороны от мiрового зла для подготовки будущего спасения от него через Мессию-Спасителя, обещанного Богом.

И не случайно Спаситель явился именно в этой вселенской Империи ‒ Палестина как место пребывания еврейского народа к этому времени стала ее частью. В этом было отличие Римской империи от всех могущественных империй древности. Предсказанный Богом и пророками Мессия-Помазанник (по-гречески Христос) не разрушил Империю, как на это надеялись тогдашние вожди богосозданного для Его воплощения Народа Божия, жаждавшие избавления от римской власти над ними, а внес в нее должный духовный смысл: основал в Империи Свою Церковь как «врата спасения», которой к IV веку удалось христианизировать государство и власть, то есть наполнить их должным сознанием духовной цели.

Для нас важно, что благодаря воплощению Мессии-Христа, Его распятию и Воскресению в провинции Римской империи с ее центром в Европе, именно европейским народам, потомкам младшего Ноева сына Иафета, было суждено стать главной преемственной территорией распространения христианства, то есть преемственного вселения нового Народа Божия в «шатры Симовы» (его старшего сына) бывшей Ветхозаветной Церкви ‒ как предсказано в книге «Бытие» (Быт. 9:27). Изменившие своему призванию потомки Сима, иудеи, по определению Христа, были лишены Божиего избранничества («Се, оставляется вам дом ваш пуст». ‒ Мф. 23:33–38; «Я пришел во имя Отца Моего, и не принимаете Меня; а если иной придет во имя свое, его примете». ‒ Ин. 5:43). Таким образом, они стали народом, готовящим царство «иного мессии» ‒ антихриста, который будет внешне подражать Христу, в том числе и в созданном для этого подобия римской империи к концу времен. Это нам также чрезвычайно важно сознавать, чтобы различать духов и правильно обороняться от антихристовых угроз, правда, состояние сегодняшнего мiра уже таково, что такое православное осознание мiровой расстановки сил все чаще карается властями как «экстремизм», ‒ хотя именно оно предохраняет от впадения в утопические виды экстремизма: от марксистского богоборческого до оккультно-сектантского. (Прообраз империи антихриста сегодня вполне отчетливо узнается в иудаизированных США, происшедших из Европы как ее колония и превративших ее ныне в свою колонию, уже даже не постхристианскую, а все более антихристианскую.)

Власть Римской империи имела важное организующее значение, охватывая все Средиземноморье – тогдашний историософский центр стержневой человеческой цивилизации (с которым связан смысл истории как противоборство сил Христа и антихриста). Большинство отцов Церкви очень логично считали и завещали нам, что именно власть Римской империи апостол Павел назвал «удерживающим» от пришествия «иного» мессии, сатанинского: «тайна беззакония уже в действии, только не совершится до тех пор, пока не будет взят от среды удерживающий теперь…» (2 Фес. 2:7).

Трудно согласиться с встречающимся поныне антимонархическим благочестивым толкованием «удерживающего» как Святого Духа, который будет отнят от среды. Несомненно, что первична Божественная удерживающая сила, Она могла бы удерживать мiр безконечно, однако для Бога имеет смысл удерживать грешный мір от саморазрушительного конца ради кого-то достойного и посредством кого-то в этом земном міре, кто своею волею ответно содействует этому, ради спасения всех способных спастись (но не всех без разбору и вопреки их воле). Этому наилучшим образом и служит имперская власть. Когда на земле уже не будет никого пригодного для спасения – именно тогда удержание закончится, иначе для кого оно будет нужно сверху Святым Духом вопреки воле самих людей?

Полагаю что повторять сегодня мнение об именно таком назначении Святого Духа, с высоты завершающейся истории, ссылаясь при этом на давно уточненные суждения отдельных благочестивых, но еще не столь обогащенных историческим опытом богословов далекой древности, является признаком утраты удерживающего самосознания. Нам, современникам, особенно русским, уже воочию, на судьбе Первого Рима, Второго Рима, Европы и Российской империи (в том числе «репетиции апокалипсиса» на ее территории), открыто бóльшее.

Восприятие Русью преемственной идеи Третьего Рима обычно связывают с посланиями старца Филофея, но эта идея не могла быть создана одним лицом. Она отражала ощущение русскими смысла истории (с учетом пророчества Даниила о последнем земном царстве, после которого наступит вечное царство Христа).

Поскольку Русь в результате Крещения в Х веке стала церковной частью Империи Второго Рима, сознание преемственности от него возникло естественным образом сразу после падения Константинополя в 1453 году, то есть еще до Филофея и до женитьбы в 1472 году Царя Иоанна III на Софье Палеолог, передавшей свои наследственные права Русскому Царству. В числе первых таких русских письменных источников можно назвать «Повесть о Флорентийском Соборе» Симеона Суздальца (около 1441 года – то есть, это была реакция уже на Флорентийскую унию 1439 года). Затем известны «Повесть о белом клобуке» и «Повесть о взятии Царьграда» (обе – вторая половина XV века), послание ростовского архиепископа Вассиана Ивану III на Угру (1480). Еще более конкретно эта мысль выражена в Пасхалии митрополита Зосимы 1492 года.

На этом фоне знаменитые слова старца Филофея из псковского Спасо-Елеазарова монастыря о «Москве – Третьем Риме» в посланиях Великому Князю Василию III и дьяку Мунехину (первая четверть ХVI века, как это уточнила Синицына Н.В.: Третий Рим. М., 1998) прозвучали как само собой разумеющиеся, и идея преемственности от Второго Рима была в виде официальной идеологии Руси занесена в Степенную книгу (1560–1563) и в текст Уложенной грамоты (1589) об учреждении русского патриаршества. Таким образом, Третьим Римом назвал Москву сам Константинопольский Патриарх Иеремия, приехавший для поставления первого русского Патриарха Иова. То есть порабощенный турками Второй Рим (надеясь на русское избавление от турецкого гнета) сам признал Русь своей преемницей, а ее Царей – преемниками ромейских Императоров.

Так что вряд ли в этом главной причиной была предполагавшаяся близость конца земной истории в связи с ее 7000-летием в 1492 году по древнему исчислению от Сотворения мiра (как это объясняли и объясняют некоторые ученые). Ведь послания старца Филофея были написаны после этого года, и не только они свидетельствуют о преобладавшей духовной атсмосфере тогдашнего русского общества.

2. Идея Третьего Рима в старообрядческом расколе

В XVII веке идея Москвы, то есть Русского государства, как Третьего Рима была одной из причин старообрядческого раскола, что негативно сказалось на ее дальнейшем восприятии в России. Выступив против книжной справы и обрядовых реформ, староверы настаивали на том, что именно русские особенности богослужения ‒ истинные и свидетельствуют об избранности Руси как последнего Третьего Рима, поэтому их недопустимо исправлять в угоду грекам. Не Русь, а греки исказили Православие под влиянием католиков, потому и пало их царство. Признать реформу патриарха Никона ‒ значит, предать удерживающую миссию Третьего Рима, приблизить пришествие антихриста. Этим старообрядцы, будучи самой стойкой к апостасии частью русского народа, к сожалению, совершили фальстарт, объявив официальную Церковь предателями Православия, а себя его последними носителями и фанатичными его защитниками до смерти.

По причине узости своего исторического кругозора они не увидели, что Патриарх Никон был именно сторонником идеи русского Третьего Рима как единственного в то время независимого православного Царства. При этом он «понимал это как задание для осуществления, а не как уже нечто исполненное», поэтому он хотел привести русское богослужение в соответствие с другими Поместными церквами. В частности, он поместил в Кормчей «Известие об учреждении Патриаршества в России», где мысль о Третьем Риме «выражена совершенно явственно в устах Константинопольского Патриарха Иеремии, говорящего [это] царю Феодору Иоанновичу». Так в его защиту писал историк Церкви М.В. Зызыкин (Патриарх Никон, его государственные и канонические идеи. Варшава, 1931‒1938, Ч. II, с. 48-49, 135, 160-161; Ч. III, с. 204, 360).

И поскольку тогдашняя боярская аристократия не симпатизировала Никону, желавшему ограничить ее стремление к шляхетским вольностям (она и поссорила его с Царем), так получилось, что идея Третьего Рима оказалась прочно связана со старообрядцами и тем самым приобрела в дальнейшем в высшем обществе маргинальный как бы «сектантский» характер…

3. Провозглашение Империи, в которой «Великая Россия заслонила собою Святую Русь»

В 1721 году Северная война со Швецией завершилась важной русской победой, Россия присоединила Прибалтику и тем самым вернула себе выход в Балтийское море, «прорубив окно в Европу». Окончание войны отмечалось чередой празднеств, и Сенат в согласии со Святейшим Синодом решил, что и Царь заслуживает должной почести: единогласно решили наградить его титулом «Отца Отечества, Императора и Петра Великого». Так Московская Русь стала Российской Империей (подробнее: https://rusidea.org/25110405).

Б.-К. Растрелли. Конная статуя Императора Петра I, 1744 г.

К сожалению, западнический склад ума Петра в его представлении ставил Россию ниже Запада не только в техническом  отношении (вполне правильным было его стремление укрепить оборону), но и в культурном, и в религиозно-историософском статусе. Цари Московской Руси понимали и ценили духовную преемственность Третьего Рима от православного Второго Рима, нисколько не страдая от высокомерия и претензий Европы на «римское наследие», отвергая порою предлагавшиеся королевские титулы, – тогда как Петр принял европейскую иерархию ценностей и именно в ней стремился застолбить для России почетное место как «европейской страны». Из этого комплекса неполноценности происходили все его западнические реформы в администрации, культуре, языке, даже в быту (мода и обычаи). И к сожалению, в церковной организации: прежняя симфония властей была заменена подчинением Церкви государству наподобие религиозного министерства (названного Святейшим Синодом), как у европейских протестантов.

Для Петра важно было именно политическое признание России в Европе, чему должен был служить и императорский титул. Однако Европа сама претендовала на роль империи, преемственную от первого Рима, провозгласив «Священную римскую империю», поэтому Европа не сразу признала и Великую Россию империей, тем более что европейские претензии на римскую премственность поддерживала Западная церковь с центром в первом Риме, епископ которого (папа Римский) гордо претендовал на первенство во Вселенской Церкви, а затем, после откола от Православия (1054 г.), и на земную политическую власть.

А ведь русский титул «Царь» происходил от слова «Цезарь» (имя римского полководца и правителя Цезаря, ставшее впоследствии титулом римских и византийских Императоров). Так что титул «Император» (в переводе с лат.: повелитель) означал то же самое, что Царь, но в западном латинском варианте, который был в эту эпоху менее легитимен, поскольку Русский Царь был законным преемником Императоров первого и второго Рима.

Как пишет исследователь этой темы О.Г. Агеева (хотя и не со всеми ее оправдательными замечаниями можно согласиться):

«…При составлении церемонии в петербургском Троицком соборе были использованы реминисценции раннего светского римского коронования и современный западный текст возглашения. При этом… подданным русского монарха не сообщалось об упразднении не имевших западного аналога царских инсигний «византийского» происхождения: св. креста, венца – шапки Мономаха и барм (диадемы), представлявших собой оплечье с образами… Отмена византийско-русских знаков власти означало обесценивание идеи византийского наследия и косвенно принижало царское достоинство предшествующих веков…».

Так что принятие императорского титула Петром I с одной стороны отражало усиление мощи России и ее влияния в европейских делах, с другой стороны – свидетельствовало о духовном снижении самосознания Империи как удерживающего Третьего Рима в самой России. В представлении Петра Россия перестала быть единственным истинным христианским Царством, удерживающим мiровое зло. «Истинными» в представлении Петра были европейские государства с развитой наукой и утонченным светским искусством, куртуазным этикетом, мощными флотами, колониальными владениями, фабричной промышленностью и глобальной торговлей. В этот «истинный» центр мiра Петр кнутом стал загонять русский народ, усугубляя церковный раскол и создавая новый раскол – культурно-социальный.

4. Почему XIX век не стал возрождением государственной историософской идеи Третьего Рима

Неудивительно, что в петербургский период идея Третьего Рима почти угасла и если упоминалась, то на уровне ее политических трактовок. Например, Карамзин отмечал, что упоминание Третьего Рима в XVI веке имело целью поддержать создание Русского патриархата ‒ и только.

Победа над Наполеоном сделала Россию самой влиятельной державой в Европе. Выражением этого стало создание «Священного союза» монархов против революции (1815 г.), затем помощь Астро-Венгерской монархии против революции в 1948 году. Удерживающую миссию России тогда точно выразил Тютчев в работе «Россия и революция». Также и Маркс в своих известных русофобских статьях видел в России колосса, препятствующего мiровой революции. Рос­сии в этой борьбе неизбежно предстоя­ло при­нять вызов Запада, ибо ей была уготована всемир­ная удер­живающая роль, но образ Третьего Рима в этих верных оценках отсутствовал.

Сла­вянофилы, в споре с западниками писавшие об особой миссии России, о возрождении самосознания Третьего Рима тоже не упоминали: это понятие для них оставалось в допетровской Руси, хотя по смыслу у них речь шла именно об этом ‒ о всемiрной миссии России. Славянофилы (да и Достоевский) видели эту миссию в будущем, но весьма оптимистично и прекраснодушно вне координат православной эсхатологии: сказать «новое слово мiру», «снять все противоречия европейской цивилизации», спасти ее и т.п. Хотя европейская цивилизация вследствие антимонархических «буржуазных» революций уже была под контролем мiровой антихристианской силы иудейского «Финансового Интернационала»…

Крымская война укрепила русское национальное самосознание как отдельной от Запада и не совместимой с ним православной цивилизации. Именно в последующие годы происходит первая публикация писем старца Фи­лофея. В 1861 г. в журнале «Православный собеседник» было опубликовано послание к дьяку М.Г. Мунехину «на звездочетцев и латинян». Через два года (в 1863 г.) в том же журнале ‒ послание к Великому князю Василию Ивановичу.

Но ни Данилевский в книге «Россия и Евро­па» (1869), ни авторы-почвенники, размышлявшие об особенности России, не использовали эсхатологические координаты и соответственно образ Третьего Рима. Они утверждали только культурно-историческую самобытность российской (славянской) цивилизации. В конце ХIХ века многие в России еще острее почувствовали пагубность ширившегося либерально-эгалитарного прогресса (Катков, Леонтьев, Победоносцев), видели спасение России в укреплении монархии, но скорее в утилитарно-политическом плане, например, Леонтьев находил удерживающее от «прогресса» начало и в мусульманских деспотиях, и во властном католицизме.

Наиболее известный наш философ B.C. Соловьев не любил Империю Второго Рима («Византию», как тогда уже привилось это западное ее название), понятие Третьего Рима трактовал как национальную гордыню (хотя отчасти был в этом прав на фоне тогдашнего политического приземления этой идеи) и выводил отсюда необходимость воссоединения с католиками, в чем и видел вселенское призвание России. («Византизм и Россия», 1896)

Крупнейшие российские историки XIX века (Н.М. Карамзин, С.М. Соловьев, В.О. Ключевский) в своих фундаментальных трудах вообще осмысляют русскую историю и свою эпоху не с духовной точки зрения Третьего Рима, а скорее с западнической.

Идея Третьего Рима отчасти воскрешается во второй половине XIX века в связи с русско-турецкой войной (1877‒1878 гг.) из-за порабо­щенных турками христиан с вполне реальной возможностью взятия Константинополя, ‒ но только как геополитическая идея, именно так обосновывавшая всемiрно-историческую задачу Русского государства. В сущности, в этом не было ничего плохого, завоевательно-«империалистического», в чем любят упрекать Россию наши недруги на Западе, пытаясь этим компенсировать свои намного худшие подобные агрессивные цели расово-эксплуататарской колонизации мiра. Но эта идеология в сущности ограничивалась только региональным геополитическим уровнем понимания миссии России. Соответственно публицистами если и обсу­ждается миссия Тре­тьего Рима по отношению ко Вто­рому, ‒ то лишь в политичес­ком аспекте: «Константино­поль должен быть наш!».

Некоторые современные авторы почему-то утверждают, что в те годы историк В.С. Иконников в своей докторской диссертации «Опыт исследования о культурном значении Византии в русской истории» (Киев, 1869 г.) впервые (?) дал наиболее обоснованное изложение идеи Третьего Рима как русской преемственной идеи в духе эсхатологии старца Филофея. Но в его книге этому посвящено всего лишь несколько строк с упоминанием послания Филофея в сноске (на стр. 364) как факта без всякой идеологии и тем более эсхатологии, сама книга у него посвящена «византийскому» влиянию на образование в Русском государстве, что подробнейше рассматривается.

Можно было бы ожидать восстановление духовного самосознания Третьего Рима от Церкви. Но и этого не было. Даже в редких богословских работах Третий Рим  упоминали неохотно, возможно, чтобы это не выглядело одобрением старообрядческого раскола. Так, профессор Московской духовной академии А.Д. Беляев в своем эсхатологическом двухтомнике «О безбожии и антихристе» (Сергиев Посад, 1898), писал: «В старину иные русские Москву и Россию называли третьим Римом; но это название не привилось. В настоящее время никто из ученых не употребляет этого названия, а народу оно даже совсем неизвестно. Да и действительно, что общего у православной России с Римом?..» (с. 508). И такая равнодушная позиция богословов того времени и церковных властей, заботившихся в основном о личном благочестии паствы, конечно, не могла остановить скольжение русского общества в апостасийное западное русло… Можно сказать, что революция началась уже тогда ‒ в умах ведущего слоя российского общества.

Удерживающее эсхатоло­гическое значение Третьего (и по­следне­го) Рима оставалось не осмысленным даже в эту эпоху назревающей Мiровой войны объединенных антихристианских сил против России, препятствующей их геополитическим планам мiрового господства.

Так, в ХХ веке в годы начавшейся революции эсхатологическая идея Третьего Рима, насколько я помню (читал давно), не упоминается даже в глубокой монографии «Монархическая государст­венность» (1905) Тихоми­рова, хотя удерживающее значение монархической власти им проанализировано очень подробно… Впрочем, и этот его труд остался практически не замеченным в «образованном обществе»… Об удерживающей роли русского Царя (опять-таки без упоминания Третьего Рима) говорили немногие духовные лица: такие, как свт. Феофан Затворник и св. прав. Иоанн Кронштадтский, но они оставались гласом вопиющего в увеличивавшейся пустыне…

Сегодня мы отмечаем в последнюю предреволюционную эпоху как примечательные для этой проблемы книги: В.Н. Ма­ли­нина «Ста­рец Елеа­за­ро­ва мо­на­сты­ря Фи­ло­фей и его по­сла­ния» (1901 г.) и старообрядца И.А. Кириллова «Третий Рим: Очерк исторического развития идеи русского мессианизма». М., 1914) с подробнейшим обоснованием истории идеи Третьего Рима как «вечного мессианского царства». Но старообрядчество считалось в «образованном обществе» маргинальным проявлением фанатизма и невежества. И эти книги, разумеется, не отражали настроения, преобладавшие в самосознании ведущего слоя. Даже в годы начавшейся судьбоносной Мiровой войны по установлению Нового мiрового порядка патриоты в ведущем слое Российской империи не простирали свое видение смысла исторической эпохи далее присоединения к России даже не Константинополя как столицы Второго Рима, а просто стратегически важных Проливов… И потому, видимо, Господь лишил Россию этой, казалось уже близкой победы в 1917 году…

По известному выражению архимандрита Константина (Зайцева), в петербургский период русской истории идеал Святой Руси оказался заслонен идеалом Великой России (Чудо русской истории. Джорданвиль, 1970. С. 68), которая в своем верхнем общественном слое все больше уподоблялась апостасийному Западу. Это не могло не привести к новой, самой страшной, утрате Россией оправдания своего существования перед Богом и, несмотря на противодействие здоровой части низового церковного народа и общества, такой упадок самосознания закончился сокрушением православной Империи в 1917 году.

5. Революция и идея Третьего Рима в русской эмиграции…

Почему и для чего было попущена Богом эта сокрушительная революция: Господь Бог попускал такие национальные падения и связанные с ними катастрофы не потому, что Россия была грешнее других стран и народов (как самонадеянно думали, например, католики о разгуле большевизма). Наоборот, Господь это попускал, потому что Россия отличалась от всех своим важным вселенским призванием – быть удерживающим Третьим Римом. И «от всякого, кому дано много, много и потребуется; и кому много вверено, с того больше взыщут» (Лк. 12:48). Тому приходится и больше платить за свои ошибки – чтобы выносить из них должный урок для дальнейшего удержания зла во всемiрном масштабе, для этого и была попущена революция. А на период опамятования мiр, следовательно, удерживается Богом ради праведников (наподобие того, как десять праведников могли «удержать» от разрушения Содома и Гоморру, но их не оказалось…). Праведников же и Новомучеников русский народ дал в это время неисчислимое множество. Так ими в Катакомбной (и от них в Зарубежной) Церкви было воспринято явление Державной иконы Божией Матери в Коломенском с царскими регалиями в день отречения от власти Государя Мученика.

На опыте революции и произошло осознание этого удерживающего качества Третьего Рима ‒ произошло в русской эмиграции, на основании ее опыта и в условиях свободы философского и богословского размышления и исследования ‒ в этом была главная миссия русской эмиграции. Я постарался отразить ее в своей одноименной книге (том II).

Однако приходится сделать оговорку: эмиграция состояла из разных составляющих. В ее лево-либеральной части, к которой принадлежали и православные авторы демократического фланга (юрисдикция митр. Евлогия в Европе и американская в США), в отношении к идее Третьего Рима было либо равнодушие, либо критика.

Даже И.А. Ильин не интересовался идеей Третьего Рима, ‒ как это подчеркнул издатель его Полного собрания сочинений Ю.Т. Лисица на одной из предшествовавших таких же конференций.

Бердяев дошел даже до апологии коммунизма как выражения идеи Третьего Рима в виде Третьего Интернационала:

«На Третий Интернационал перешли многие черты Третьего Рима. Третий Интернационал есть тоже священное царство, и оно тоже основано на ортодоксальной вере. На Западе очень плохо понимают, что Третий Интернационал есть не Интернационал, а русская национальная идея. Это есть трансформация русского мессианизма… Западные коммунисты, примыкающие к Третьему Интернационалу… не понимают, что присоединяясь к Третьему Интернационалу, они присоединяются к русскому народу и осуществляют его мессианское призвание… Поражение советской России было бы и поражением коммунизма, поражением мiровой идеи, которую возвещает русский народ» (Бердяев Н. Истоки и смысл русского коммунизма. Париж, 1955. С. 117–118)…

С православной же точки зрения, это была не «трансформация русского мессианизма», а его кощунственное извращение в полную противоположность: в прообраз царства антихриста – вот куда логично приводит бердяевское отрицание «удерживающей» монархии. Этот свой извращенный антирусский постулат Бердяев пропагандировал с 1930-х гг. в статьях, а книгу тогда опубликовал на главных европейских языках (кроме русского, первое русское издание вышло в лишь в 1955 г.), чем внес свой вклад в западную русофобскую советологию, отождествляющую зверства, богоборчество и агрессию большевицкого марксистского режима с «традиционным русским варварством». (Причем в другой своей работе, в противоречие с этим, Николай Александрович назвал коммунизм правильно: «репетицией апокалипсиса»…)

В русской эмиграции идея Третьего Рима с должным духовным ее пониманием рассматривалась только церковными авторами Русской Зарубежной Церкви.

«Святые Отцы под «удерживающим» понимали Римскую Империю, а под «держащим» – римских императоров; в широком смысле слова под этими выражениями понимались законный государственный правопорядок на земле и представители его – законные государи, как обуздывающие на земле проявления зла. Великие отцы и угодники Божии нашей Российской Церкви понимали под этим Российское Государство и Российских Государей, как законных правопреемников Римской империи, а потом византийского Второго Рима («Москва – Третий Рим»)» (Современность в свете Слова Божия. Слова и речи. Джорданвиль, 1975. Т. I. С. 68–69), – это всегда подчеркивал архиепископ Аверкий (Таушев).

Подобные слова об «удерживающей» миссии русского Царя можно найти у епископа Сеатлийского Нектария (Концевича), епископа Венского и Австрийского Нафанаила (Львова), у князя Н.Д. Жевахова ‒  и. о. товарища обер-прокурора Синода, у третьего декана Свято-Троицкой духовной семинарии в Джорданвиле Е.Е. Алферьева, у видного деятеля РПЦЗ, князя П.С. Лопухина и многих других авторов РПЦЗ. М.В. Зызыкин в связи с этим отмечал значение Новомучеников Российских: «В истории гонения на христианство Москва явилась действительно Третьим Римом, и страдания Русской Церкви получили Вселенское значение по своему масштабу и внутреннему смыслу…» (Зызыкин М. Земский Собор или Учредительное Собрание // Наша страна. 1949. № 33).

Архиепископ Серафим (Иванов) Чикагский и Детройтский опубликовал и очень древнее восточное пророчество, ставшее ему известным в 1950-е гг., об удерживающей миссии будущей России, о революции в ней и о ее восстановлении: «Верую, что эти пророчества относятся к нашему русскому народу и что он, таким образом, является третьим богоизбранным народом. Верую, что в этих удивительных пророчествах явлены грядущие судьбы русского народа, и все так и совершится, как в них предсказано тысячу лет тому назад» ) Серафим (Иванов), архиеп. Судьбы России. Чикаго, 1959. С. 24–30).

Разумеется, пророчества не автоматизм, они всегда обусловлены. Вот что о восстановлении российской монархии говорил архиепископ Феофан (Быстров), в прошлом духовник Царской семьи:

«Я не сам от себя говорю, а сообщаю откровение старцев. А они передавали мне следующее: пришествие антихриста приближается и оно очень близко… Но до пришествия антихриста Россия должна еще восстановиться, конечно, на короткое время. И в России должен быть Царь, предъизбранный Самим Господом. Он будет человеком пламенной веры, великого ума и —железной воли. Так о нем открыто.
Будем ждать исполнения открытого. Судя по многим признакам, оно приближается, если только по грехам нашим Господь Бог — не отменит и не изменит обещанного. По свидетельству Слова Божия и это бывает» (архиепископ Феофан [Быстров], 1930).

В Священном Писании также неоднократно говорится, что исполнение пророчеств зависит и от поведения людей: «Иногда Я скажу о каком-либо народе и царстве, что искореню, сокрушу и погублю его; но если народ этот… обратится от своих злых дел, Я отлагаю то зло, которое помыслил сделать ему. А иногда скажу о каком-либо народе и царстве, что устрою и утвержу его; но если он будет делать злое пред очами Моими и не слушаться гласа Моего, Я отменю то добро, которым хотел облагодетельствовать его» (Иерем. 18: 7,10).

Для меня наиболее важными были труды архимандрита Константина (Зайцева), собранные в книге «Чудо русской истории». В частности, он не признавал претензии потомков Великого князя Кирилла Владимiровича на престол и наставлял его сторонников, требовавших того от РПЦЗ, таким аршументом: «Русская Зарубежная Церковь должна провозгласить определенное лицо, которое… явится тем будущим Православным Царем, с чьим провозглашением впервые получит право на существование самая Святая Русь, самое Православие, самая Православная Церковь!..». Однако «Россия не просто «монархия», которую можно восстановить выдвижением «легитимного» претендента на вакантный Русский Престол. Это все – чужое. А уж не только ошибочно, но и греховно представление, будто Россию создал Царь. Самого Царя – кто создал? Церковь его создала! В этом – содержание всей Русской истории. И склонилась перед Царем Церковь как перед своим не только покровителем, но и служителем, Ею помазываемым на Царство и перед Нею свою «программу», неотменную и неизменную, возглашающим – Символ Веры. И перед каким Царем склонялась Церковь? Перед Тем, кто преемственно несет державное послушание Кесарево как Царь, возглавляющий Третий Рим!.. Вот что должно восстановиться! Россия покаянно возвратиться должна в Церковь!.. И только служение этой Истине способно привести нас к тому времени, когда законно для Церкви будет думать о том, кто способен законно сесть на вымоленный у Бога наш Царский Престол» (Константин, архимандрит. Что для нас есть Истина? // Православная Русь. Джорданвиль, 1962. № 21).

Что касается «утопизма», то примечательны такие «программные» слова архимандрита Константина:

«Мы можем расходиться в наших симпатиях и убеждениях, но мы солидарны в том, что жить так, как все вокруг живут, нельзя. Чтобы жизнь могла продолжаться, она должна стать иной. Если такого радикального изменения не произойдет, значит жизнь кончается. Мiр идет к своему концу!» Поэтому борьба русской эмиграции должна вестись «во имя восстановления Удерживающего». Эта борьба заключается прежде всего в том, чтобы через покаяние в своем отступлении от миссии Исторической России вновь стать подлинно русскими, нести подвиг верности русскому ее историческому предназначению. «Только так можем мы оказаться годным материалом в Руках Божиих и, в потребный момент, стать точкой приложения каких-то, нам сейчас неведомых явлений, так или иначе связанных с возникновением чаемой спасительной катастрофы» (Константин (Зайцев), архим. Чудо русской истории).

6. Советская империя как пробраз анти-Рима

На Западе богословская идея Третьего Рима часто называется «доктриной русского мессианизма» и «имперского экспансионизма», и даже в коммунистическое время, в годы Холодной войны, советологи находили корни идеологии коммунизации всего мiра (открыто изложенной в Программе КПСС) в «агрессивной идеологии» старца Филофея. В этом им очень помогли меньшевики, бывшие соратники большевиков, разошедшиеся с ними после революции, например: «В тоталитарной России в царствование Сталина воскрешается Московская Русь XVI—XVII веков со всем ее тягловым вкладом… Музыка Филофея играет, гремит на весь мир, особенно после второй мировой войны» (Е. Юрьевский. «От Филофея в наши дни» //Социалистический Вестник. Н.-Й, 1956, № 1).

Однако даже в 1930‒1940-е годы происходившая тогда сталинская тактическая национальная мутация коммунизма понятие Третьего Рима не использовала, не желая нарушать образ мракобесной «тюрьмы народов» ‒ разве что мельком: так в фильме Эйзен­штейна «Иван Грозный» царь свою политику объединения русских земель подкреплял фразой «Два Рима пали, третий стоит, а четвертому не бывать». Эта православная эсхатология марксизму была совершенно чужда и как русская национальная, поскольку в коммунистическом будущем на всей планете предстояло отмереть и семье, и нации, и государству, и религиии, ее объяснение смысла мiра запрещалось, и уже вместо национальной выковывалась «новая историческая общность» ‒ советский народ манкуртов-атеистов, не помнящих родства.

Скорее эта советская империя была одним из прообразов «железного зверя», который будет убит Христом во Втором пришествии в конце земной истории, после чего наступит вечное Царство Христа: «зверь четвертый, страшный и ужасный, и весьма сильный; у него — большие железные зубы; он пожирает и сокрушает, остатки же попирает ногами; он отличен был от всех прежних зверей, и десять рогов было у него…» (Дан. 7). В книге «Тайна России» я предлагаю возможную трактовку этого зверя как анти-Римскую империю сатаны, но отождествляю ее с иудаизированными США, которые в своем масонском проекте анти-Рима одержали победу над конкурентом ‒ марксистским СССР… Сейчас этот победивший американский анти-Рим ведет превентивную Мiровую войну против РФ, опасаясь возрождения у нас настоящего Третьего Рима. Но до его реального восстановления нам очень и очень далеко…

К тому же государственная идеология ресоветизации в нынешней РФ усердно подпитывает информационную войну западных СМИ, которые утверждают, что якобы и сегодня «агрессивная политика» РФ состоит в восстановлении советской империи. Наши либералы-западники ссылаются, в частности, на подобную концепцию американского историка Маршалла По,  написавшего в 2001 году статью «Изобре­тение концепции «Москва ‒ Третий Рим»» («Moscow, the Third Rome: The Origins and Transformations of a „Pivotal Moment“»). Или издают книги с такими названиями: Люкс Л. «Третий Рим? Третий рейх? Третий путь?» Исторические очерки о России, Германии и Западе. М., 2002.

7. Искажения смысла Третьего Рима в постсоветской РФ

Работы эмигрантских авторов о Третьем Риме были постепенно, в ходе Великой криминальной революции 1990-х годов, восприняты и в постсоветской РФ как либеральными православными авторами с соответствующим «разоблачительным» отношением, так и «православными», воспринявшими идеологию Русской зарубежной Церкви.

Остаются верны себе православные либералы ‒ точнее манкурты, называющие себя «православными». Например, пишет бакалавр богословия, преподаватель в православной гимназии:

«В наше время в обществе витают самые разные идеологии, мировоззренческие модели и концепции. Одна из них (и довольно старая!) – идеология «Москва – третий Рим». Суть ее в том, что столица нашего государства, да и вся наша страна воспринимается как центр Православного мира, прямая наследница священного прошлого Византии, с одной стороны, а с другой – политического и военного гения «Вечного города». Когда, как и почему эта мысль пришла кому-то в голову, и, главное, как так получилось, что ее подхватили и до сих пор поддерживают совершенно разные люди?.. Порой различные государственные лидеры прибегают к реинкарнации отдельных частей или даже к полноценному воскрешению в своих речах концепции «Москва – третий Рим», преследуя собственные корыстные цели. Эту идеологию пытаются выдать за консервативную в противовес «новомодным либеральным течениям», чтобы благодаря конфликту либералов и консерваторов привлечь внимание к себе. Или же целые группы людей заражаются тлетворным и негативным влиянием современного толкования этой идеи и уклоняются в ереси монархизма и царебожничества.
К сожалению, людям порой очень не хочется слушать Христа, а ведь Он четко говорит нам о недопустимости такой сакрализации: «отдавайте кесарево кесарю, а Божие – Богу» (Мк. 12:17). Увы…»
https://vera21.ru/moskva-tretij-rim/

В русском патриотическом движении, в отличие от упомянутых мною первых послекоммунистических лет, идея третьего Рима стала общепринятой. Однако многими патриотами она используется гордо и всуе, как награда нашему народу от Бога на все времена, с любованием нашей великой историей как оплота истинного христианства и подчеркиванием отличия России от прочих народов и особенно от апостасийного Запада. Порою это трактуется как автоматически осуществляемое Божественное обетование, в котором видится гарантия возрождения Великой России с чертами хилиазма (ереси о Тысячелетнем Царстве праведников перед концом времен). При этом распространено муссирование пророчеств, в том числе сомнительных, приписываемых прп. Серафиму Саровскому, которые он никак не мог произносить (см.: Чего не изрекал Преподобный Серафим. К вопросу о псевдоцерковном мифотворчестве.)

Не менее удручающим является использование идеологии Третьего Рима в нынешней государственной политике ресоветизации, то есть «примирения белых и красных», защитников исторической России и ее разрушителей, на основе советских научно-технических и прочих успехов, и особенно на победе в ВОВ, перманентное празднование которой превратили в главное средство «отмывания» богоборческого режима. Нынешние правители избрали эту государственную идеологию из эгоистичных соображений легитимации своей власти как преемственной от СССР и чтобы лично не каяться в коммунистических преступлениях. Разумеется, восстанавливать коммунистический СССР правители не желают, иначе весь правящий класс был бы подвергнут экспроприации, природные ресурсы были бы национализированы и т.д.

Но в русле этой государственной ресоветизации возникают как бы новые, совпатриотические имперские идеологии. Отмечу две из них.

Евразийская Империя, главный идеолог которой основывается на наследии не столько эмигрантских евразийцев 1920-х годов (начинавших все-таки с Православия), сколько на советской инерции интернационализма. Не удивительно, что этот идеолог высказывается в защиту Сталина. Но так же, как и эмигранты-евразийцы, он уклоняется от христианской историософии, которая только и объясняет противоборство мiровых сил добра и зла. Если первые еврацийцы надеялись спастись от предсказаний Апокалипсиса в утопии евроазиатской географической резервации, то нынешний Предводитель евразийского движения вообще проповедует суть мiрового противостояния не между силами Христа и антихриста, а между «сушей и морем». Злые «атлантисты» (море), готовящие Новый мiровой порядок, борются против хороших «евразийцев» (суша), ‒ в этом его «смысл истории». Для противостояния «атлантистам» нужно создание евразийской сверхдержавы, в которой он предлагает объединить православных, мусульман и даже иудеев (!).

Поскольку линия фронта в мiре, по этой доктрине, проходит географически между «атлантистами» и «евразийцами» ‒ «Все остальное – вторично. Евразийцем может быть любой – православный и мусульманин, буддист и атеист, синтоист и язычник, хасид и марксист… Геополитический закон доминирует надо всем остальным» («Завтра». 1999. № 16. С. 6). Поэтому существенную часть этой евразийской идеологии составляет сотрудничество с иудейскими фундаменталистами наподобие Эскина, ждущими мошиаха-антихриста и готовящими его пришествие.

Сам Предводитель, похоже, воспел мошиаха в этой статье «Магический властелин» в газете «Завтра»: «Одна из главных причин поражения современного патриотического движения состоит в том, что его возглавляют «профаны», всерьез верящие, что без оккультной поддержки… они способны добиться чего бы то ни было в области большой политики… Магический властелин Евразии должен водвориться в пробирках национальной лаборатории… Скрытый Царь. Спящий Император виртуальной континентальной Империи».

Этот идеолог ныне в РФ слывет главным философом «Русского мiра», причем его оккультизм не ушел в прошлое, в последнее время он маскируется под древние «сокровенные знания», которые превосходят «узость» христианства. Терминология сего главного философа пестрит языческими эзотерическими терминами ‒ и этой «ученостью» он бравирует перед теми, кто сам с этой иностранной литературой не знаком и вообще духовно не образован. Правда, эта «ученость» опадает как шелуха в глазах грамотного православного человека, но сколько у нас во властных сферах грамотных православных?

Другой идеологический проект, паразитирующий на имперской идее ‒ Пятая империя, призванная объединить нашу православную удерживающую ‒ и богоборческую историю с нынешней олигархической и с обильной приправой «космизма» и оккультной мистики.

«Пять русских империй было явлено в российской истории.
Первая ‒ Киево-Новгородская, олицетворением которой стал князь Владимир Святой.
Вторая империя ‒ Московское царство с его создателем царём Иваном Васильевичем Грозным.
Третья ‒ Романовская империя с её могучим правителем Петром Великим. Четвёртая ‒ Красная империя Иосифа Сталина.
И сегодняшняя ‒ Пятая империя, творцом которой явился Владимир Путин».
https://izborsk-club.ru/23407?ysclid=l8y4y4c9oo745231280

Сформирован и штаб этой империи ‒ Изборский клуб изготовивший себе «икону» маршала Победы Сталина. В заседаниях клуба принимают участие министры, губернаторы, депутаты. Одним из главных рупоров этого «православного сталинизма» является также сайт «Русская народная линия», на которой Сталин почитается как «Удерживающий»…

Хочется все же верить, что  Россия до сих пор сохраняет по крайней мере право на продолжение существования в глазах Божиих только тем, что есть еще у нас и малое число праведников-молитвенни­ков, и немалое число неравнодушных людей, любящих Святую Русь как идеал и стремящихся восстановить его, сколько бы утопичной эта цель ни казалась другим. Полагаю, что именно это малое число подвижников с Божией помощью и помощью наших святых Новомучеников удерживает сегодня нашу страну и мір от окончательной катастрофы, признаков которых, предсказанных в Священном писании, открывается все больше. Терпение Господа не может быть безконечным, оно ограничено Им текущим историческим временем, которое имеет конец, ибо «тайна беззакония» в действии. Нам ведь все равно не удастся стать такими «как все», ибо кому много дано, с того много спрашивается, и те отступления, которые сходят с рук другим народам, у нас оборачиваются катастрофами ‒ вот чем объясняется периодическая катастрофичность русской истории. Катастрофы происходят тогда, когда удерживающий народ пытается отказаться от своего удерживающего призвания, от Замысла Божия о себе. Мало нам последней страшной катастрофы ХХ века? Мы хотим из нее плавно перейти в глобальное царство антихриста, так и не поняв, чего же хотел и хочет от богоносного народа Господь Бог? Если политика властей нашей страны не изменится, то исполнение предначертанного конца истории мы, возможно, увидим вскоре своими глазами, так и не выполнив своей последней возложенной на нас Богом миссии. Давайте же выносить с таких конференций не только теоретические изыскания о прошлом и благие само собой разумеющиеся пожелания, но и волю к ответственному православному действию как народа Третьего Рима, на котором лежит огромная ответственность.

Иначе пророческой реальностью может стать стихотворение В. Соловьева «Панмонголизм»:

ПАНМОНГОЛИЗМ

Панмонголизм! Хоть слово дико,
Но мне ласкает слух оно,
Как бы предвестием великой
Судьбины Божией полно.

Когда в растленной Византии
Остыл божественный алтарь
И отреклися от Мессии
Иерей и князь, народ и царь,-

Тогда Он поднял от Востока
Народ безвестный и чужой,
И под орудьем тяжким рока
Во прах склонился Рим второй.

Судьбою павшей Византии
Мы научиться не хотим,
И всё твердят льстецы России:
Ты – третий Рим, ты – третий Рим.

Пусть так! Орудий Божьей кары
Запас еще не истощен.
Готовит новые удары
Рой пробудившихся племен.

От вод малайских до Алтая
Вожди с восточных островов
У стен поникшего Китая
Собрали тьмы своих полков.

Как саранча, неисчислимы
И ненасытны, как она,
Нездешней силою хранимы,
Идут на север племена.

О Русь! забудь былую славу:
Орел двухглавый сокрушен,
И желтым детям на забаву
Даны клочки твоих знамен.

Смирится в трепете и страхе,
Кто мог завет любви забыть…
И Третий Рим лежит во прахе,
А уж четвертому не быть.

1894

ПС. Этот текст доклада был подготовлен для конференции «Москва ‒ Третий Рим» в Пскове. Приглашая меня к участию, ее организаторы вспомнили о моем участии в самом начале этих конференций около 20 лет назад, учрежденных по инициативе настоятельницы Спасо-Елеазаровского монастыря м. Елизаветы (Беляевой), ныне покойной. Доклад был мною прочитан в последний день конференции (31 мая), но из-за ограничения времени не в точности по тексту, а в пересказе основных его положений, и, к сожалению, по этой причине особенно последние пункты 6 и 7 получились в реальности скомканными, хотя затем в ответах на вопросы я смог их расширить.

В виде иллюстрации к нему, одновременно и карикатурной и удручающей, СМИ сообщили, что в первый день этой конференции (28 мая) певец сталинского анти-Рима и идеолог упомянутой «Пятой империи» был в монастырском храме награжден орденом Святого благоверного равноапостольного князя Александра Невского, орден ему вручил митрополит Псковский и Порховский Тихон. Мне это стало известно из СМИ только вечером в день приезда в Псков, накануне моего выступления, что стало шоком, но я решил, несмотря на это кощунство в моем восприятии, «броситься на амбразуру» и донести до участников и слушателей свою точку зрения, которая, к моему удивлению, была воспринята почти без возражений и многими даже благосклонно. Научные руководители конференции принципиально не вводили цензуры на состав и мнения участников и, разумеется, не имели никакого отношения к церемонии награждения. (Впрочем, главных оппонентов в день моего выступления в зале уже не было, того же идеолога «Евразийской империи», который читал свой доклад двумя днями ранее.) Как мне сообщили другие участники этого в целом полезного мероприятия (всего 52 доклада за 4 дня), награждение мистика-сталиниста, не имеющего никакого отношения к Православию и к Церкви (он и на самой конференции доклада не читал, а приехал для получения патриаршей награды на святом историческом месте), было воспринято без энтузиазма как спущенное приказом сверху ‒ явно государственной властью, к 85-летию красного трубадура… Это, однако, еще один показатель сущности нынешней государственной идеологии РФ, которой якобы нет согласно конституции…