О роли евреев в СССР и о «жидоборческих заслугах» Сталина

О роли  евреев в революции (ее финансировании, идеологической пропаганде и руководящем составе революционных партий), в завоевании России большевиками и в большевицком терроре (Русском холокосте) написано множество серьезных трудов и свидетельств. Роль сего самого антихристианского народа в Русском холокосте безспорна. Это покаянно признала даже группа честных еврейских публицистов (И.М. Бикерман, Г.А. Ландау, И.О. Левин, Д.О. Линский, В.С. Мандель, Д.С. Пасманик) в сборнике «Россия и евреи» (Берлин, 1923):

«Теперь еврей – во всех углах и на всех ступенях власти. Русский человек видит его и во главе первопрестольной Москвы, и во главе Невской столицы, и во главе красной армии, совершеннейшего механизма самоистребления… Русский человек видит теперь еврея и судьей и палачом…». «Советская власть отождествляется с еврейской властью, и лютая ненависть к большевикам обращается в такую же ненависть к евреям. Вряд ли в России остался еще такой слой населения, в который не проникла бы эта не знающая границ ненависть к нам», – констатировали эти еврейские публицисты в обращении «К евреям всех стран!». Один из них даже признал, что «клич «бей жидов, спасай Россию» получает освящение» (Россия и евреи. Берлин. 1923. С. 22, 6, 78)…

И сами большевики это тоже признавали.

Так, глава Еврейского Комиссариата С. Диманштейн передавал благодарность Ленина евреям: они «сорвали тот генеральный саботаж, с которым мы встретились сразу после Октябрьской революции и который был нам крайне опасен. Еврейские элементы, хотя далеко и не все, саботировали этот саботаж и этим выручили революцию в трудный момент» (Ленин. О еврейском вопросе в России. М., 1924. С. 17. Цитата из вступления С. Диманштейна). Ленин отмечал, что «евреи составляли особенно высокий процент (по сравнению с общей численностью еврейского населения) вождей революционного движения. И теперь евреи имеют, кстати сказать, ту заслугу, что они дают относительно высокий процент представителей интернационалистского течения по сравнению с другими народами» (Ленин В. Полн собр. соч. Т. 30. С. 324). (Ленин и сам имел еврейское происхождение по линии матери, урожденной Бланк.)

Ю. Ларин (Лурье), член президиума ВСНХ, один из авторов проекта передачи Крыма евреям, подчеркивал, что «среди революционного актива еврейские революционеры играют более крупную роль, чем во всей революционной массе… чем дальше вглубь советской истории – тем выше был процент евреев в партии вообще и в партийном активе в частности» (Ларин Ю. Евреи и антисемитизм в СССР. М.–Л., 1929. С. 257-258; курсив Ларина).

Действительно, дело было даже не в процентном количестве евреев в партии, а в том, какие посты они заняли. Троцкий – нарком иностранных дел, нарком по военным делам и создатель Красной армии, глава Комиссии по конфискации церковных ценностей, председатель Реввоенсовета, имевший чистые бланки с подписью Ленина, заранее одобрявшего все решения Троцкого (См.: Троцкий Л. Портреты революционеров. М., 1991. С. 353, 176). Свердлов был главою ВЦИК: «Та работа, которую он делал один в области организации, выбора людей, назначения их на ответственные посты… будет теперь под силу нам лишь в том случае, если на каждую из крупных отраслей, которыми единолично ведал тов. Свердлов, вы выдвинете целые группы людей…» (Ленин В. Полн. собр. соч. Т. 38. С. 79), – писал Ленин. Далее по влиянию шли столичные начальники: Радомысльский-Зиновьев (глава Петроградского Совета и Исполкома Коминтерна, во время болезни Ленина возглавлял правительство), Розенфельд-Каменев (глава Московского Совета, председатель Совета труда и обороны, еще при Ленине председательствовал на заседаниях Политбюро).

Практически отождествляя советскую власть с еврейской, Ларин определил «антисемитизм как средство замаскированной мобилизации против советской власти… орудие контрреволюции… Поэтому противодействие антисемитской агитации есть обязательное условие для увеличения обороноспособности нашей страны» (Ларин Ю. Указ соч. С. 238, 24, 25; выделено в оригинале), – констатирует Ларин и настаивает на обширном применении ленинского декрета от 27 июля 1918 г. «О пресечении в корне антисемитского движения»: «Ставить «активных антисемитов вне закона», т.е. расстреливать» (Ларин Ю. Указ соч. С. 259).

Помимо их ведущей роли в партийно-правительствен­ных и карательных органах, они возглавили СМИ и культуру (составляя от трети до половины членов творческих союзов), на тысячу евреев было 268 со средним образованием и 57 с высшим, тогда как у русских соответственно 81 и 6 челове Всесоюзная перепись населения 1939 г. Основные итоги. М. 1992. С. 86). Евреи с полным правом могли считать, что это «их страна», в которой они стали привилегированным слоем. Как раз на эти годы приходятся два новых спаренных акта геноцида русского народа: коллективизация (с искусственным голодом) под руководством наркома земледелия Я.А. Яковлева-Эпштейна (и М.М. Хатаевича на Украине) и «безбожная пятилетка» под руководством Е.М. Ярославского-Губельмана, уничтожившие около 10 миллионов наиболее трудолюбивых крестьян и более ста тысяч священнослужителей.

«Пусть ростки коммунизма произрастают на полях России». Литография на идише, призывающая евреев поддержать коллективизацию. Впрочем, любовью к земледелию евреи никогда не отличались, крестьян среди них не было, это призыв к самим себе – к пропагандистам коллективизации.

Однако количественные данные о евреях во власти приводятся очень разные.

В 1920-е годы в правых кругах был популярен список евреев в советском и партийном руководстве, в дипломатии, внешней торговле, идеологических структурах, карательных органах (возможно, составителем был английский журналист Роберт Вильтон, корреспондент газеты «Таймс», подсчитавший, что «из 556 лиц, занявших руководящие посты во всех отраслях администрации, 447 были евреи»). Эмигрант Андрей Дикий (Занкевич, член Совета НТС) привел этот список в своей известной книге «Евреи в России и в СССР» (Нью-Йорк, 1967).

Похоже, данный список, скорее всего, был составлен выборочно и не отражал реальной статистики. Как и заявление президента Путина 13 июня 2013 г. при открытии «Еврейского музея толерантности», что в первом советском правительстве было «от 80 до 85% евреев». Хотя Путин сказал это в признательность их больших заслуг и потому, вероятно, несколько преувеличил. Вряд ли вообще можно установить точные цифры, поскольку не все евреи указывали свою национальность, многие записывались русскими, тем более из смешанных браков (как Ленин, а Дзержинский считался «поляком»).

Разумеется, в отличие от Путина, еврейские публицисты старались эти цифры приуменьшить, и их подсчеты тем более не могут быть достоверными. В частности, этому посвящен сборник «Евреи и русская революция» (Москва–Иерусалим, 1999. American Jewish Joint Distribution Committee).

Не станем сейчас уточнять именно цифры. Обратим внимание на другое: красные патриоты одну из основных заслуг Сталина в его терроре 1930-х годов видят «чистку руководства от евреев». Об этом периоде приведем из указанного сборника заключительную часть работы: Кричевский Л.Ю. «Евреи в аппарате ВЧК – ОГПУ в 20-е годы». Автор, разумеется писал свою работу в опровержение черносотенных мифов. В тоже время она показывает отношение к евреям со стороны партийного руководства и, в частности, Сталина. Выделим в тексте Кричевского некоторые места и прокомментируем их.

+ + +

«…Представления о большом количестве евреев в ЧК тем не менее бытовали весьма и весьма широко», ‒ отмечает Кричевский…

«Проблему особенностей национального состава аппарата ВЧК‒ОГГТУ на первый взгляд можно было бы легко свести к вопросу участия различных этнических групп российского населения в аппарате советской власти. Подобный подход был бы верен, если бы ЧК можно было поставить рядом с любым другим советским, партийным, хозяйственным учреждением или даже с Красной Армией. Однако такое сопоставление представляется не вполне правомерным.

В отличие от любых других советских органов и учреждений, ЧК с первых же дней своего существования, а особенно после объявления красного террора осенью 1918 г., стала объектом массовой неприязни. ЧК боялись и не любили не только противники большевизма, что было вполне естественным. В самой партии, чаще всего среди рядовых ее членов, большевиков со стажем, укоренилась глубокая антипатия к карательному органу и, как следствие, к его сотрудникам. Неприятие ЧК и ее методов нередко приводило к неприятию новой власти. И в этом нет ничего удивительного. Многие в Советской России, начиная от Ленина, заявившего, что «хороший коммунист в то же время есть и хороший чекист»(8), и заканчивая рядовыми обывателями, полагавшими, что понятия «коммунист» и «чекист» мало чем друг от друга отличаются(9), видели в ЧК олицетворение большевистского режима….

Что привлекало люд ей на службу в эту организацию? Можно, конечно, предположить, что среди чекистов попадались революционные романтики, идеалисты, настоящие фанатики своего дела. Но большинство источников свидетельствует, что таких людей в ЧК было ничтожно мало, а по мере развития системы органов госбезопасности разговоры о чистом энтузиазме их сотрудников вообще теряют смысл. Многие попадали на работу в ЧК по направлениям партийных и советских организаций, из действующей армии. При всех недостатках чекистской службы существовала достаточно сильные стимулы, которые привлекли к ней многих людей делать выбор в пользу этой работы.

Работники ЧК освобождались от призыва в армию, приравниваясь к мобилизованным на фронт, а позже считаясь военнослужащими действующей Красной Армии(13). Чекисты получали оклады, превышавшие зарплаты красноармейцев и сотрудников большинства советских учреждений, продовольственные и промышленные пайки(14). Меньшевик Григорий Аронсон, сидевший в ЧК в Витебске, Орле и Москве в 1918‒1921 гг., наблюдал чекистов вблизи и пришел к таким выводам о причинах, приводивших рядовых сотрудников на службу в карательный орган: «Кто освободился таким путем от мобилизации на фронт, кто соблазнился двумя фунтами хлеба в день и жалованьем, кого потянуло русское озорство, а кто по неспособности к производительному труду пошел в чекисты. Одному льстит, что его сверстники, с которыми он в детстве играл в гайки, сейчас его побаиваются, а другого прельстила легкая жизнь и безнаказанность человека с ружьем»(15).

Мотивы могли быть и другими. Часто они зависели от социальных, национальных и культурных факторов…

Горький, вообще считавшийся юдофилом, очень болезненно воспринимал рост антисемитских настроений в послереволюционной России и одну из причин этого видел в сотрудничестве евреев в органах ЧК. В мае 1922 г., в интервью корреспонденту нью-йоркской еврейской социалистической газеты «Форвертс» Якову Лещинскому Горький сказал: «Я верю, что назначение евреев на опаснейшие и ответственные посты часто можно объяснить провокацией, так как в ЧК удалось пролезть многим черносотенцам,., реакционные должностные лица постарались, чтобы евреи были назначены на опаснейшие и неприятнейшие посты»(26).

С первых же дней работы ВЧК столкнулась с серьезными проблемами комплектования своих кадров. В отличие от большинства государственных органов, ВЧК не могла рассчитывать на помощь в работе со стороны старых специалистов. (Известное мнение о широком сотрудничестве в органах ЧК работников дореволюционных жандармских и полицейских учреждений не подтверждается имеющимися источниками.) Вынужденный отказ от привлечения дореволюционных кадров являлся, с точки зрения властей, положительным моментом и позволял укомплектовать аппарат карательных учреждений «здоровыми» социальными элементами и партийной прослойкой…

[В 1918 г.] cреди  следователей-чекистов заметно возросла доля евреев. Можно предположить, что такая работа требовала наибольшей квалификации, и этим требованиям, благодаря своему более высокому образовательному цензу, часто могли отвечать именно евреи. Примечательно, что из12 следователей отдела поборьбе с контрреволюцией‒ наиболее важного в структуре ВЧК ‒ половину составляли евреи…

Представления о большом количестве евреев в ЧК тем не менее бытовали весьма и весьма широко. Небезынтересно вчитаться в строки есенинской поэмы «Страна негодяев», где фигурирует комиссар с «говорящей» фамилией Чекистов.

Слушай, Чекистов!
С каких это пор
Ты стал иностранец?
Я знаю, что ты еврей,
Фамилия твоя Лейбман,
И черт с тобой, что ты жил за границей.
Все равно в Могилеве твой дом.
Чекистов: Ха-ха!
Нет, Замарашкин!
Я гражданин из Веймара
И приехал сюда не как еврей.
А как обладающий даром/325/
Укрощать дураков и зверей,
Я ругаюсь и буду упорно
Проклинать вас хоть тысячи лег.
Потому что…
Потому что хочу в уборную,
А уборных в России нет.
Странный и смешной вы народ!
Жили весь век свой нищими
И строили храмы божии.
Да я бы их давно-давно
Перестроил в места отхожие…(23)

Комиссар из «Страны негодяев» — это собирательный образ еврея-коммуниста, презирающего все русское. Есенину кажется ясным, почему инородцы пришли в революцию. Они не чувствуют своей связи с русским «народом-дикарем», им чужды русская земля, культура, русская духовность. Приобщение к власти дает этим людям возможность «укрощать» русских «зверей»…

Интересно, что значительная часть тех чекистов-евреев, кто по возрасту мог быть политически активными еще до революции, вплоть до начала 1920-х являлись членами небольшевистских партий. В 1929‒1930 гг. эти люди составили около 30% евреев ‒ членов ВКП(б), служивших в аппарате ОГПУ. Более половины из них (16%) в разные годы были членами еврейских партии: Бунда, Еврейской социал-демократической рабочей партия «Поалей Цион», левой сионистской партии «Цеирей Цион». Из других небольшевистских партий евреи-сотрудники ГПУ ранее состояли в партиях эсеров, украинских левых эсеров-боротьбистов, анархистов-коммунистов. Польской социалистической партии (ППС-левица).

Несмотря на высокий процент бывших членов национальных партий, чекисты-евреи, судя по имеющимся данным, не были особенно тесно связаны со своей национальной средой, не являлись членами Еврейских секций РКП (б) и не стремились сотрудничать в еврейских учреждениях. Отметим, что степень знания родного языка евреями-сотрудниками ГПУ, определяющая уровень их аккультурации, вполне сравнима с этим показателем для евреев предреволюционной России. В 1924 г. из 204 евреев, служивших в аппарате ОГПУ, языком идиш владели 190 человек, то есть 93%(48).

Достаточно сложно определить, как рассматривали себя с национальной точки зрения сами чекисты-евреи. Один из источников позволяет лишь отчасти осветить этот вопрос. 13 апреле 1919 г. заведующий Инструкторским отделом ВЧК Г.С. Мороз составил и передал в ЦК РКП(б) доклад «О положении еврейских масс в Западном крае». Незадолго до этого Мороз оказался первым евреем, назначенным членом Коллегии ВЧК(49). По делам службы ему пришлось за короткий срок посетить ряд городов и местечек Западной области (западные районы РСФСР и Восточная Белоруссия). Столкнувшись с повсеместными проявлениями антисемитизма, Мороз убеждает ЦК партии в необходимости принять меры для борьбы с ним. Член Коллегии ВЧК обращает внимание на тяжелое экономическое положение евреев, предлагает шаги по его улучшению (помощь еврейским организациям в поселении евреев на землю), призывает к проведению соответствующей агитации и пропаганды, рекомендует провести кадровые перестановки, официально убрав евреев в городах бывшей черты оседлости, наиболее зараженных антисемитизмом, с ответственных «комиссарских» постов, советует влить евреев-коммунистов в ряды Красной Армии в качестве рядовых и т.д. Для нас наибольший интерес представляет заключительная часть документа, в которой Г.С.Мороз стремится объяснить причины, побудившие его написать и отправить в ЦК доклад, не имеющий непосредственного отношения к его служебным обязанностям: «Думаю, что настоящий доклад не вызовет обвинений меня в чем-либо. Нахожу нужным отметить, что сам я ‒ еврей, работавший и работающий все время среди еврейского пролетариата, с коим я связан тесными узами. Как бы мне не хотелось писать обо всем изложенном, но преданность Революции подсказывает мне это сделать(50).

Характерно, что член руководства одного из самых влиятельных учреждений страны должен оправдывать свое вынужденное обращение к еврейской теме и разъяснять свой интерес в этой области, дабы не быть неверно понятым в ЦК РКП(б). Проблема присутствия евреев на «комиссарских» постах, в том числе и в ЧК, волновала не только члена Коллегии ВЧК. В Киевской ЧК в 1918 г. образовалась оппозиция евреям, «в результате чего последовала команда не назначать более евреев на видные должности, а в агитационных целях приказывалось расстрелять кого-либо из евреев, что и было сделано»(51). Известна позиция по вопросу о представительстве евреев в ЧК и в различных советских органах Л. Троцкого, полагавшего, что присутствие заметного числа инородцев среди советских работников дает повод для широкой шовинистической агитации против советской власти(52).

На заседании Политбюро 18 апреля 1919 г. в присутствии Ленина, Крестинского и Сталина Троцкий поднял вопрос о представительстве национальных меньшинств в советских учреждениях и ЧК: «Огромный процент работников прифронтовых ЧК, прифронтовых и тыловых исполкомов и центральных советских учреждений составляют латыши и евреи… процент их на самом фронте сравнительно невелик и… по этому поводу среди красноармейцев ведется и находит некоторый отклик сильнейшая шовинистическая агитация… Необходимо перераспределение партийных сил в смысле более равномерного распределения работников всех национальностей между фронтом и тылом»(53). По этому вопросу участники заседания Политбюро постановили: «Предложить т. Троцкому и Смилге составить соответствующий доклад и сообщить этот доклад как директиву ЦК комиссиям, распределяющим силы между центральными и местными организациями и фронтом(54).

Однако данные о том, что такая директива ЦК была издана, отсутствуют. Вероятно, Троцкий несколько сгущал краски, говоря об огромном проценте работников-евреев (в том числе и в ЧК). Представляется верным вывод о том, что подобная «озабоченность» Троцкого этим вопросом может быть объяснена главным образом «еврейским комплексом» самого Троцкого(55).

Очевидно, что отдельные попытки регулировать национальный состав центральных и местных учреждений и органов госбезопасности не доводились до конца и не смогли, судя по имеющимся источникам, серьезно повлиять на этническую структуру советских учреждений, в том числе и на представительство евреев в аппарате органов ЧК.

У нас нет достаточных сведений, чтобы ответить, как относилось к чекистам, представлявшим национальные меньшинства, руководство ВЧК‒ОГПУ, в частности Ф.Э. Дзержинский. Из анкет переписи служащих ВЧК 1918 г. известно, что некоторым сотрудникам-полякам, которых Дзержинский, очевидно, знал по более ранней деятельности, председатель ВЧК сам давал рекомендации на службу.

Вероятно, Дзержинский ценил своих ближайших сотрудников-евреев. Из четырех помощников Дзержинского на посту председателя ОГПУ трое были евреями ‒ второй заместитель председателя Г.Г. Ягода, секретарь председателя ВЛ. Герсон и особоуполномоченный при председателе М.М. Луцкий. Дзержинский должен был обладать собственным мнением о евреях ‒ свои юность и молодость он провел в Вильно и Ковно с их многочисленным еврейским населением, а в его идейном развитии определенную роль сыграла полемика с Бундом, которую вел молодой социал-демократ Дзержинский. В молодые годы он был близко знаком с многими деятелями Бунда ‒ одной из самых влиятельных социалистических организаций в Литве и Польше. В автобиографии Дзержинского можно встретить ряд свидетельств того, как бундовцы и даже еврейские контрабандисты неоднократно помогали молодому Дзержинскому бежать за границу ‒ организовывали переправы, доставали документы, устраивали на квартиры и т. п.(56).

Сохранилось несколько документов, проливающих свет на отношение Дзержинского к евреям вообще и косвенным образом ‒ на отношение главы ВЧК к евреям, работавшим у него в аппарате.

В марте 1924 г. Дзержинский пишет записку своим заместителям по ОГПУ В. Менжинскому и Г. Ягоде, непосредственно касавшуюся вопроса о преследовании сионистов. Поводом к ее написанию, как отмечает сам Дзержинский, послужило его знакомство с сионистскими материалами (вероятно, нелегальными изданиями действовавших в СССР групп сионистов, присланными одним из подразделений ОГПУ для сведения председателю). Дзержинский заявляет, что не считает разумным преследование сионистов ‒ оно делает их только опаснее для властей, давая повод для шума и криков, которые долетают «до банкиров и «евреев» всех стран и навредят нам немало»(57). Руководитель ОГПУ полагает, что деятельность сионистов для советской власти не опасна, поскольку находит отклик только среди «еврейской мелкой и крупной спекулирующей буржуазии и интеллигенции» (отметим, что речь идет об СССР 1924 г.). «Программа сионистов нам не опасна, ‒ прямо пишет Дзержинский, ‒ наоборот, считаю [ее] полезной»(58). А дальше он делает несколько неожиданное (для одного из первых людей в государстве) заявление: «Я когда-то был ассимилятором, но это «детская болезнь». Мы должны ассимилировать только самый незначительный процент [евреев], хватит. Остальные должны быть сионистами. И мы им не должны в этом мешать, под условием не вмешиваться в политику нашу. Ругать евсекцию разрешить, то же и евсекции». Дзержинский иронично заключает: «Пойти также сионистам навстречу и стараться давать не им должности, а считающим СССР, а не Палестину своей родиной»(59).

В этой записке Дзержинский демонстрирует, что ему не чужд распространенный набор стереотипов относительно евреев, их роли в обществе и их «истинной сущности». Дзержинского явно раздражают еврейские массы вообще и еврейские коммунисты в частности («ругать евсекцию разрешить»). Он просто не доверяет евреям, подозревая большинство их в нелояльности советскому строю. У нас нет оснований считать, что подобная позиция председателя ВЧК‒ОГПУ когда-либо проявлялась в практических действиях по формированию аппарата вверенного ему органа. В то же время нельзя сказать, чтобы Дзержинский совершенно забывал о еврействе своих даже ближайших сотрудников. Записка, о которой шла речь выше, адресована двум его заместителям ‒ В. Менжинскому и Г. Ягоде. В последние годы своей жизни (Дзержинский умер в 1926 г.) он, будучи загруженным еще и на постах наркома путей сообщения, а затем председателя ВСНX СССР, фактически перепоручил руководство ОГПУ своему первому заместителю Менжинскому, часто посылая тому записки по разным вопросам деятельности органов безопасности. Цитированная выше записка первоначально также была адресована «т. Менжинскому». Слова «и г. Ягоде» появились, судя по почерку, уже после того, как Дзержинский закончил писать этот документ. В компетенцию второго заместителя председателя ОГПУ не входили вопросы определения или изменения политической линии карательного органа. Дзержинский, вероятно, посчитал, что Ягоде как еврею будет небезынтересно и полезно ознакомиться с мнением своего руководителя о сионизме и евреях.

Попытки анализа социального состава представителей еврейского меньшинства, находившихся на службе в ЧК‒ГПУ, позволяют сделать некоторые выводы. Чекисты-евреи широко представляли основные социальные группы еврейского населения России. В то же время о латышах в ЧК этого сказать нельзя, что объясняется особенностями состава латышского населения, оказавшегося на территории России в годы мировой войны и революции. Этими же особенностями латышской диаспоры в России можно объяснить внутриэтническую сплоченность кадров латышей, находившихся на службе в ЧК‒ГПУ. Важную роль в работе и быту чекистов-латышей играл латышский язык, в аппарате ВЧК активно функционировала латышская секция РКП (б).

Напротив, чекисты-евреи, будучи выходцами из традиционной национальной среды, попадая на службу в советские учреждения, в том числе и в ЧК, постепенно утрачивали многие черты национального сознания и быта. В послереволюционные годы «национальное», «традиционное» в еврейской среде чаще рассматривалось как пережиток старого времени, а отказ от него обешал новые возможности в интернационализированном советском обществе. Двойственность положения евреев в Советской России сказывалась в том, что обращение к еврейским проблемам часто могло рассматриваться как проявление национализма, поэтому чекисты-евреи не стремились к национальной самоидентификации.

В 1930-х советские карательные органы, их цели и задачи формы и методы работы претерпели заметные изменения. Изменения коснулись структуры аппарата органов ОГПУ, вошедших под названием Главного управления государственной безопасности (ГУГБ) и его местных органов в состав НКВД (с 1934 г.), повлияв и на характер этнического состава этого аппарата. Первая половина 30-х характеризуется увеличением роли евреев в аппарате государственной безопасности. Оно было тем более заметным, что проходило па фоне снижения роли и численности в аппарате латышских кадров, многие из которых пришли на службу советской власти с первой революционной волной. К весне 1937 г. национальный состав местных органов госбезопасности (без ГУГБ) выглядел так (приводим первые десять позиций): русские ‒ 15 570 человек (65%), украинцы ‒ 2509 (10,5%), евреи — 1776 (7.4%), белорусы — 980 (4,1%), армяне ‒ 426 (1,8%), татары ‒ 363 (1,5%), грузины ‒ 298 (1.2%), латыши ‒ 256 (1,1%). казахи ‒ 169 (0.74%), поляки ‒ 144 человека (0,60%)(60).

Изменения второй половины 30-х были связаны с волной репрессий, обрушившихся на НКВД после крупных политических процессов 1936‒1937 гг. Так, были арестованы и уничтожены почти все начальники управлений НКВД, их заместители, следователи ‒ все принимавшие непосредственное участие в подготовке и проведении московских процессов 1936 г. знали или могли знать тайны этих процессов, хорошо разбирались в механике набиравшей невиданные обороты репрессивной машины. По делам арестованных сотрудников НКВД обычно не велось никакого серьезного следствия. Стандартными были обвинения в троцкизме и шпионаже, за которыми следовал расстрел без суда.

Первые крупные репрессии внутри аппарата НКВД существенно повлияли на национальный состав карательных органов. Характерно, что в ходе этих репрессий национальное происхождение сыграло в судьбе многих чекистов роковую роль. А. Орлов (Л. Фельдбин), являвшийся в 30-х резидентом советской разведки в ряде стран Западной Европы и укрывшийся в 1938 г. в США, свидетельствовал: «Тем сотрудникам, кто был или считался польского происхождения, объявляли, что они польские шпионы, латышам ‒ что они шпионы Латвии, русским ‒ что они шпионы Германии, Англии, Франции»(61).

Судя по имеющимся данным, одним из немногих национальных меньшинств, принадлежность к которому в конце 30-х не являлась для сотрудника НКВД «составом преступления», были евреи. В органах госбезопасности еще не действовали те установки по национальной и кадровой политике, которые стали характерны для всего советского общества в конце 40-х ‒ начале 50-х. Этот факт способен объяснить существовавшую накануне наиболее массовых репрессий картину национального состава руководящих органов НКВД. Представление об этой картине может дать список награжденных к 20-летию ВЧК‒ ОГГТУ‒НКВД их 407 ответственных сотрудников, опубликованный в центральной печати(62). Среди награжденных ‒ 56 евреев (13,8%), 7 латышей (1,7%), 5 армян (1,2%).

Новая волна репрессий 1938‒1939 гг. практически смела старые чексистские кадры, значительно изменив соотношение национальных меньшинств в аппарате государственной безопасности. К началу 1940 г. национальный состав центрального аппарата НКВД имел следующий вид: русских ‒ 3073 человека (84%), украинцев ‒ 221 (6%), евреев ‒ 189 (5%), белорусов ‒ 46 (1,25%), армян ‒ 41(1,1%), грузин — 24 (0,74%), татар ‒ 20 (0,5%), прочих ‒ менее 0,5%(63). На протяжении 1940-х роль евреев в карательных органах оставалась весьма заметной и сошла на нет лишь в послевоенные годы, в ходе кампании по борьбе с космополитизмом.

Итак, на начальном этапе деятельности караульных органов, в эпоху красного террора, национальные меньшинства составляли около 50% центральною аппарата ВЧК. При этом доля национальных меньшинств на ответственных должностях в аппарате достигала 70%. Национальные кадры занимали должности, не пользовавшиеся особенной популярностью в партии большевиков. Возможно, евреи и представители других национальных меньшинств были в меньшей степени подвержены общему негативному настрою по отношению к ЧК.

Постепенно к середине 20-х доля представителей национальных меньшинств в аппарате снизилась. В целом по ОГПУ этот показатель упал до 30‒35%, а в руководстве и среди ответственных работников ‒ до 40‒45%. Отмечалось уменьшение процента латышей и увеличение процента евреев. Снижение роли латышей в ОГПУ к концу 20-х объясняется в первую очередь отсутствием притока свежих латышских кадров при постоянном росте аппарата(64). Напротив, 20-е были временем значительного притока еврейских кадров в органы ОГПУ. Этот период характеризуется активным включением евреев в социалистическое строительство. Наблюдался их массовый приток в крупные города. Евреи стремились реализовать свои возможности, не востребованные в дореволюционный период. С учетом углублявшейся профессионализации органов госбезопасности евреи часто лучше других отвечали требованиям, предъявлявшимся к кадрам ОГПУ в новых условиях. При этом интересно отметить, что годы увеличения роли евреев в аппарате ОГПУ были и временем борьбы с оппозицией, имевшей определенный антисемитский подтекст(65).

Руководители партии и самих карательных органов обращали внимание на несбалансированное представительство национальных меньшинств (особенно в местных органах) и на использование этого факта для ведения шовинистической пропаганды, но не предпринимали достаточно настойчивых попыток, чтобы изменить сложившуюся ситуацию. Изменение в представительстве евреев, латышей и других национальных меньшинств в органах государственной безопасности являлось не результатом целенаправленной кадровой политики, а следствием объективных социальных изменений в советском обществе.

Евреи и другие национальные меньшинства, представленные в аппарате ЧК‒ГПУ, могут быть по-разному охарактеризованы с точки зрения их социального облика и степени связей внутри своей национальной общности. Так, чекисты-латыши представляли собой достаточно сплоченную в национальном, сравнительно однородную в социальном отношении группу. В то же время сотрудники ВЧК ‒ евреи в меньшей степени стремились к открытой национальной самоидентификации и представляли собой пеструю, весьма репрезентативную для своей национальности социальную группу.

Участие евреев в деятельности ВЧК‒ОГПУ не может быть истолковано как национальный феномен. С одной стороны, это явление стало результатом социальных, политических и культурных процессов, происходивших в среде российского еврейства в пред- и послереволюционные годы. С другой стороны, свою роль сыграли особенности формирования аппарата карательных органов (кадровые сложности, невозможность привлечения старых специалистов, система личных рекомендаций). При этом в 20-е доля евреев в аппарате ВЧК‒ОГПУ, как правило, была сравнима с их долей в партии большевиков». (Конец статьи Кричевского)

+ + +

Итак, что касается пресловутых сталинских антиеврейских чисток 1930-х гг., столь любимых совпатриотами, приходится их сильно разочаровать.

Красные патриоты тут идут на поводу у еврейских советологов, для которых Сталин ужасен именно тем, что в 1937 году двадцатилетний террор против русского народа впервые охватил и еврейскую ленинскую гвардию – иных жертв они не видят. Но так получилось потому, что евреев было очень много в числе соперников Сталина в верхах. Кроме того, многие евреи были несогласны и с попыткой Сталина подружиться с «антисемитом» Гитлером – их приходилось вычищать из наркоматов иностранных дел и внешней торговли, где они занимали большинство должностей. Согласные со Сталиным евреи (Каганович, Берия, Лозовский-Дридзо, множество политруков во главе с Мехлисом, даже садистки Землячка-Залкинд и Мейзель-Пластинина) оставались на высоких постах и продолжали вместе со Сталиным яростную войну против русского народа.

Помимо Кричевского, и другое еврейское издание признает: В ЦК ВКП(б) на март 1939 года «количество евреев по сравнению с февралем 1934-го даже незначительно возросло – с 10 до 11», а в общем числе репрессированных «евреи занимали тогда одно из последних мест. Всего в 1937–38 годах их было арестовано НКВД 29 тыс., что составляло приблизительно 1 % от общей численности этого нацменьшинства» (Костырченко Г.В. Тайная политика Сталина. М., 2001. С. 200, 132).

«Краткая еврейская энциклопедия» также отмечает: «Многие евреи, добившиеся в 1920–30 гг. социального успеха, были репрессированы в 1937–38. Однако именно в конце 1930-х гг. роль евреев в различных сферах жизни советского общества достигла своего апогея… [государственные] служащие составляли свыше 40 % всего самодеятельного еврейского населения… В 1939-41 гг. явных проявлений антисемитизма в СССР не было, политика властей характеризовалась своеобразным «антисемитизмом»: полным игнорированием всего, что касалось положения евреев» (Краткая еврейская энциклопедия. Иерусалим. 1996. Т. 8. С. 191, 207).

Правда, Кричевский полагает, что многие евреи денационализировались: «Участие евреев в деятельности ВЧК‒ОГПУ не может быть истолковано как национальный феномен… чекисты-евреи, судя по имеющимся данным, не были особенно тесно связаны со своей национальной средой … чекисты-евреи, будучи выходцами из традиционной национальной среды, попадая на службу в советские учреждения, в том числе и в ЧК, постепенно утрачивали многие черты национального сознания и быта… чекисты-евреи не стремились к национальной самоидентификации».

Тем не менее, даже отходящие от иудаизма евреи, как отмечала известная еврейская писательница Х. Арендт, сохраняют идею национальной исключительности: «…представление об избранности евреев превратилось в фантастическую иллюзию особой интеллигентности, достоинств, здоровья, выживаемости еврейской расы, в представление, что евреи будто бы соль земли. Именно в процессе секуляризации родился вполне реальный еврейский шовинизм… С этого момента старая религиозная концепция избранности перестает быть сущностью иудаизма и становится сущностью еврейства» (Арендт Х. Антисемитизм // Синтаксис. Париж. 1989. № 26. С. 152). Приятные для неевреев исключения из этого факта не отменяют самого факта. Так что интернационализирующиеся евреи-атеисты ни в ЧК-НКВД лучше к русским не относились, ни их вклад в русскую культуру не был национальным, наоборот ‒ денационализирующим, атеизирующим, аморальным.

Писатель Б. Хазанов (Файбусович, эмигрировал в 1982 г.) признает, что в результате большевицкого террора, «заполнив вакуум, образовавшийся после исчезновения русской интеллигенции, евреи сами стали этой интеллигенцией. При этом, однако, они остались евреями» (Хазанов Б. Запах звезд. Тель-Авив 1977. С. 278). В огромной мере «советская культура» создана евреями и несет на себе отпечаток их менталитета. Таким образом, разрушительный вклад евреев в жизнь советского общества не сводился лишь к карательным органам: они считали эту страну своей, покровительствовали своим во всех сферах и вели себя соответствующе ‒ по кодексу «Шульхан арух», даже не будучи верующими иудеями, верно служили антирусскому богоборческому режиму. И при этом они искренне не понимали своей разрушительной роли.

Так, отсидевшая 10 лет в лагерях при Сталине, «исказившем дело Ленина», Евгения Гинзбург (мать писателя В. Аксенова) в книге «Крутой маршрут» писала: «И даже сегодня, после всего, что было уже с нами, разве мы проголосовали бы за какой-нибудь другой строй, кроме советского, с которым мы сроднились, как с собственным сердцем, который для нас так же естественен, как дыхание. Ведь все, что я имела – и тысячи прочитанных книг и воспоминания о замечательной юности, ведь все это мне дано революцией, в которую я вошла ребенком. Как нам было интересно жить! Как все было хорошо! Что же, что же это такое случилось?» (Гинзбург Е. Крутой маршрут. Гл. 39 «На будущий – в Ерусалиме». Франкфурт-на М. 1967. С. 228).

+ + +

Что касается послевоенных сталинских антиеврейских чисток, столь любимых совпатриотами, тоже приходится их разочаровать.

Именно Сталин сыграл решающую роль в создании государства «Израиль» в 1948 г. (за что там его долго почитали – справа плакат к его 70-летию): СССР официально признал еврейское государство уже через два дня после провозглашения и защитил его в ООН от «агрессии арабских стран» (США признали де-юре только в начале 1949 г.). По инициативе Сталина Чехословакия стала главным поставщиком оружия евреям для завоевания Святой Земли, и все восточно-европейские страны соцлагеря открыли туда массовую еврейскую эмиграцию. Сталин надеялся этим упрочить советское влияние на Ближнем Востоке.

Однако он просчитался: во-первых, еврейское государство ориентировалось на США как мiровой оплот еврейства с его финансами. Во-вторых, возникновение этого государства стало катализатором нелояльности советского еврейства. В сентябре 1948 г. произошло событие, ставшее переломным в отношении Сталина к «еврейскому вопросу»: московскую синагогу посетила первый «израильский» посол в СССР Голда Меир, и в ее лице советские евреи многотысячными манифестациями выразили свои симпатии «Израилю». Таким образом, «Израиль стал для советского режима фактором не столько международного, сколько внутренне-политического характера, как моральная притягательная сила для советского еврейства… Еврейское население Советского Союза, с его глубокой привязанностью к Израилю и сильными симпатиями к Западу, рассматривалось как явно «неблагонадежный элемент»» (Шехтман И. Cоветcкая Роccия, cионизм и Израиль // Книга о руccком еврейcтве. 1917–1967. Нью-Йорк. 1968. C. 333-334), – пишет видный еврейский деятель. Советские евреи стали подавать заявления о выезде на историческую родину. Еврейская энциклопедия торжествует: «Национальные чувства проснулись даже у полностью ассимилированных представителей советской элиты, например, у Полины Жемчужиной (Перл Карповская, 1897–1970), жены В. Молотова; жены маршала К. Ворошилова Е. Ворошиловой (урожд. Голда Горбман), сказавшей своим  родственникам: «Вот теперь и у нас есть родина»» (Краткая еврейская энциклопедия. Иерусалим, 1996. Т. 8. С. 240).

По этой причине антиеврейские нотки впервые в сталинской политике начинают проступать в кампании против «космополитов» в 1949 г., после арестов членов «Еврейского антифашистского комитета», который во время войны вел в США агитацию за поддержку СССР. Теперь в деятельности комитета (например, проект Еврейской республики в Крыму после высылки оттуда татар) был очевиден дух международной еврейской солидарности.

Однако были ли еврейские активисты единственными репрессируемыми, чтобы говорить об «жидоборчестве»? Одновременно в 1949–1950 гг. шел гораздо более обширный погром русских партийных кадров во главе с Н.А. Вознесенским (заместитель главы правительства, член Политбюро) и А.А. Кузнецовым (секретарь ЦК КПСС, курировавший армию и госбезопасность) в рамках «Ленинградского дела», по которому было расстреляно около 2 000 управленцев по обвинению в «великорусском шовинизме» (так пишет Краткая еврейская энциклопедия, Т. 8. С. 248), и многие тысячи отправлены в заключение. Это были те, кто поверил в сталинский военный «русский патриотизм» и пытался руководствоваться им дальше, фактически подрывая марксистский интернационализм с другой стороны. Те красные патриоты, которые плодят мифы о планах «православного» Сталина восстановить монархию и т.п., должны изучить «Ленинградское дело» и начатое сразу же после войны притеснение временно реабилитированной Церкви: новые аресты духовенства, закрытие тысяч храмов, усиление атеистической агитации.

В 1951-1952 гг. прошли еврейские чистки в МГБ, СМИ, творческих союзах. Членам Еврейского комитета были вынесены смертные приговоры: Лозовскому, Феферу и еще 11 активистам. Сталин готовил и новую чистку партийного руководства, привычно начав ее с расширения состава руководящих органов. В январе 1953 г. в газетах было объявлено о «заговоре врачей», хотевших отравить советских руководителей. Большинство арестованных были евреями; их обвинили в связи с западными разведками и сионизмом. История эта, как и дореволюционные погромы, и пресловутые «антисемитские» чистки 1937-го, выглядит сильно раздутой, как это у евреев часто бывает по методу «Гевалт! гевалт!». Еврейские авторы утверждали, что всё это «антисемит» Сталин устроил для того, чтобы выслать евреев в Сибирь, «спасая их от народного гнева», однако документальных доказательств этому нет (а они должны были бы остаться при подготовке такой грандиозной операции).

Конечно, ради сохранения власти Сталин был готов на любые преступления. В начале советско-германской войны он превентивно выслал в Среднюю Азию поволжских немцев как возможную предательскую среду. С началом Холодной войны он мог так рассуждать и применительно к евреям в руководящих структурах. Однако главная цель Сталина всегда была – именно сохранение власти, и для этого совсем не требовалось устраивать поголовную высылку евреев. Верных ему евреев, тоже готовых на любые преступления партии, всегда было немало.

Было ясно и то, сколь опасную реакцию подобная депортация вызвала бы со стороны США и международного еврейства. Уже в связи с «делом врачей» была организована всемiрная кампания давления на СССР. Конгресс США выпустил осуждающую резолюцию; в западных столицах прошли демонстрации перед советскими посольствами. В Тель-Авиве в посольство была брошена бомба (после чего СССР разорвал отношения с «Израилем»). Следует учесть, что тогда уже произошло военное столкновение с США (война в Корее 1950-1953 гг.). Известно, что в то время в США рассматривали вопрос о превентивной ядерной атаке на СССР, против которой у СССР тогда еще не было средств обороны.

Сталин пошел на попятный, и в феврале 1953 г. антиеврейские намеки исчезли из СМИ. Однако он уже непоправимо навредил себе, вызвав противодействие еврейства. Многие признанные на Западе советологи пришли к выводу, что Сталину помогли умереть те члены Политбюро, от которых он хотел избавиться. Например, А. Авторханов писал, что «из 11 членов Политбюро пять оказались еврейскими родственниками (Молотов, Маленков, Ворошилов, Хрущев, Андреев), один – евреем (Каганович), один «полуевреем» (Берия)» (Авторханов А. Загадка cмерти Cталина. Франкфурт-на-М., 1976. C. 154); для них было естественным защищаться. Главную роль в этом сыграл Берия, который удалил из окружения Сталина преданных ему сотрудников и заменил своими. «Гипотеза об убийстве Сталина основана на серьезных доводах» ( Геллер М. Вехи 70-летия. Лондон, 1987. C.67-68), – считает также историк из «третьей эмиграции» М. Геллер. Через месяц после смерти Сталина все арестованные по «делу врачей» были полностью реабилитированы…

(Подробнее на эту тему: «Миссия русской эмиграции», гл. 23. «Третья эмиграция» как духовный феномен и еврейский вопрос в русском зарубежье)

М.В. Назаров

+ + +

Таким образом, сами еврейские историки опровергают совпатриотический миф про «жидоборческие заслуги» Сталина, за что его особенно превозносит О.А. Платонов…