О «цареборчестве» и о «деканонизации Новомучеников»

Сначала отрывок с сайта «Credo.Press».

ИНТЕРВЬЮ: Доктор исторических наук, профессор МИХАИЛ БАБКИН о втором — исправленном и дополненном — издании своей легендарной монографии «Священство и Царство…»

От редакции Кредо-пресс: Увидело свет 2-е, исправленное и дополненное, издание монографии доктора исторических наук, профессора РГГУ Михаила Бабкина «Священство и Царство (Россия, начало XX века – 1919 год)» (М.: Индрик, 2021). 12 сентября, в день празднования 10-летия подписания Томоса единения Истинно-Православных Церквей (репортаж с места) в подмосковном Денежникове, Портал «Credo.Press» взял у автора книги это интервью.

Портал «Credo.Press»: От души поздравляем Вас с выходом книги, с долгожданным переизданием «Священства и Царства». Наш Портал обратил пристальное внимание на эту книгу сразу после выхода её первого издания в 2011 году. Интерес к монографии был огромным!

Профессор Михаил Бабкин: Действительно, монография «Священство и Царство» вызвала интерес среди учёного сообщества, у духовенства и широких кругов православной общественности. На неё вышло свыше 20 рецензий, 12 из которых – в ВАКовских журналах, в том чиле 5 – в издаваемых Российской академией наук («Государство и право», «Реферативный журнал», «Вопросы философии», «Социологические исследования» и «Российская история»). Рецензии по своему содержанию отражали широкий спектр реакций: и явно отрицательные, и однозначно положительные, и нейтральные. На мой взгляд, это является показателем того, что книга многих не оставила равнодушными, что вокруг неё шли дискуссии. Разумеется, это хорошо. Ибо, по слову Апостола, «разногласиям подобает быть, да явятся искуснейшие». (…)

— Второе издание является «исправленным и дополненным». Расскажите, пожалуйста, об основных изменениях в книге.

— По причине желания минимизировать затраты… было принято решение выпустить монографию, не нарушая её основной макет. Ведь если вносить радикальные дополнения, то «сдвинутся» страницы макета, как следствие – страницы указателей и т.д. То есть работы будет, примерно как если сделать новую книгу. Потому если что-то и было внесено в текст, то за счёт убирания такого же по объёму материала. Исключение – внесение дополнений в самый конец книги.

В целом, во 2-м издании исправлены опечатки и неточности, учтены почти все замечания рецензентов. Вместо аннотации и оглавления на английском языке – появилось четырёхстраничное «Из отзывов о 1-м издании «Священства и Царства»». В самый конец внесены перечни рецензий на мой сборник документов «Конфессиональная политика Временного правительства России», на 1-е издание «Священства и Царства», дополнены библиографическая, архивоведческая справки и прочее. Изменилось и посвящение книги. Я счёл своим долгом посвятить 2-е издание памяти моего друга со времён учёбы на физфаке МГУ – кандидата физико-математических наук, библиофила и энциклопедиста Александра Цыганкова, скончавшегося 15 апреля сего года. Несколько идей, заложенных в книге, возникли в ходе многолетних обсуждений с Александром интересующей нас обоих темы. Например, с его подсказки в «Священстве и Царстве» появился параграф «Февраль 1917-го: взятие от среды «Удерживающего» [2 Фес. 2, 7]?»

Важно, что в макет удалось вставить новое «Приложение XX» (с. 876). В нём введён в научный оборот фрагмент интервью митрополита Псковского и Порховского РПЦ МП Тихона (Шевкунова) телеканалу «Спас». Интервью увидело свет 19 марта этого года. Если ранее митрополит Тихон тиражировал расхожие патриархийные версии о политической позиции духовенства Православной Российской Церкви в период Февраля 1917 года, то теперь – он тезисно пересказал два параграфа «Священства и Царства». Критики моей концепции, назначенные от РПЦ МП, прежде чуть ли ни хором твердили: мол, «Бабкин всё выдумал, никакой альтернативы действий у Синода в те дни не было». А вот митрополит Тихон, повторяя «Священство и Царство», говорит, что альтернатива – была! Что теперь будут говорить те критики? Будут стоять на своём? Или будут указывать, как любят указывать обо мне, что, мол, митрополит Тихон не имеет базового исторического образования и потому не компетентен выносить суждения по проблемам истории РПЦ?

— Не могли бы Вы привести цитату из того интервью митрополита Тихона?

— Например, Тихон дал следующую оценку: «Если так можно сказать, это были, возможно, самые трагические и самые, может быть, даже позорные дни для Поместной Русской Православной Церкви». Он резюмировал: «Тот факт, что Церковь не возвысила свой голос правды – навсегда останется болью для всех нас, церковных людей».

В другом своём интервью, вышедшем через два дня, 21 марта 2021 года (я его упоминаю там же, в Приложении XX, в сноске), митрополит Тихон дал аналогичную оценку тех событий: «Для Церкви это было испытание, и испытание, которое Церковь провалила. Сокрушительно провалила».

— Можно сказать, что в РПЦ МП намечается своеобразный поворот в оценке действий духовенства в период Февральской революции?

— Поживём – увидим. Думаю, к мнению митрополита Тихона (Шевкунова) церковные историки вынуждены будут прислушаться. Ранее, при рассмотрении Революции 1917 года, те предпочитали руководствоваться скорее не историческими документами, а материалами Архиерейских Соборов. Теперь, думаю, у них возникнет определённого рода «раздвоение сознания». Но не думаю, что дело дойдёт до массовых деканонизаций глаголемых новомучеников… Скорее – возникнет новая мифология. Основания для такого моего предположения – слова митрополита Тихона (Шевкунова) из того же его интервью от 19 марта 2021 года. А именно: «Потом эти члены Синода и множество архиереев, которые поддержали тогда Революцию, поддержали тогда Переворот – покаялись, стали новомучениками, очень многое поняли… Но вот в те дни…». Откуда взялся тезис, что те покаялись (!?) за свою поддержку Революции? Этот тезис явно нуждается в обосновании. Лично я документов о «покаянии за Февраль 1917-го» «членов Синода и массы архиереев» – не встречал. Если соответствующего массива документов не будет представлено, можно будет констатировать, что данные слова – не более чем идеологическая установка.

— Вы, наверное, знаете, что в некоторых юрисдикциях так называемого альтернативного Православия «Священство и Царство» считается почти символической книгой?

— Из разных источников я получаю сведения, что мои труды в различных православных юрисдикциях обусловили определённые корректировки вероисповеданий. И то, что меня пригласили на конференцию по случаю 10-летия подписания Томоса об объединении Истинно-Православных Церквей, я считаю большой для себя честью. Судя по тому, как иерархи участвовали в обсуждении моей презентации 2-го издания «Священства и Царства», ясно, что многим из них хорошо знакомы мои труды. За что я владыкам, как моим внимательным читателям, очень благодарен.

Особо приятно было получить из рук первоиерарха ИПЦ(С) схимитрополита Серафима (Мотовилова) медаль «10 лет подписания Томоса единения ИПЦ». С учётом известных особенностей исторического пути Истинно-Православных Церквей на протяжении XX века, обладание такой медалью – большая для меня честь. Интересно: кто ещё из историков Русской Церкви станет обладателем медали от ИПЦ?

Беседовал Александр Солдатов
Портал Credo.Press»

В защиту Новомучеников и РПЦЗ

Комментарий М.В. Назарова

Михаил Анатольевич Бабкин поднял очень важную тему в истории Российской Православной Церкви в ХХ веке. Еще до первого издания данной своей монографии он опубликовал об этом статью «Святейший Синод Православной Российской Церкви и революционные события февраля-марта 1917 г.» в журнале «Клио», СПб., 2001,  № 2 (я ее цитировал в книге ВТР, гл. II-7, в основном соглашаясь с его информацией).

Суть проблемы, действительно, заключается в «позорном падении» Русской Церкви в дни антимонархической Февральской революции. Но нынешняя трактовка этого падения проф. Бабкиным и его выводы о последующем нераскаянном поведении церковных иерархов, с моей точки зрения, весьма пристрастны, не соответствуют объективному научному подходу, а также призваны оправдать личное неприязненное отношение Михаила Анатольевича к Церкви.

1. Он утверждает, что синодальные архиереи сознательно изменили Помазаннику, соперничая с ним за власть и надеясь, что его свержение «освободит» Церковь от двухвекового «порабощения». То есть, это обвинение в т.н. «цареборчестве», как его на основании книги Бабкина формулируют противники Церкви, причем противники не только официальной советской, но и Зарубежной Церкви, поскольку ее основатель митрополит Антоний (Храповицкий) тоже был в числе «предателей». Наиболее радикальные «истинно православные» доводят это до утверждения, что в 1917 году Русская Церковь прекратила свое существование (так утверждают епископ Чукотский Диомид и его советник Артем Стадник, ссылаясь именно на публикации Бабкина, и он в этом с ними согласен).

Однако вспомним слова самого владыки Антония о тех днях Февральской революции, как он объяснял это в Успенском соборе Харькова 5 марта 1917 г.

«Когда мы получили известие об отречении от Престола Благочестивейшаго Императора Николая Александровича, мы приготовились, согласно Его распоряжения, поминать Благочестивейшего Императора Михаила Александровича. Но ныне и он отрекся и велел повиноваться Временному правительству, а посему, и только посему, мы поминаем Временное правительство. Иначе бы никакие силы нас не заставили прекратить поминовение Царя и Царствующего Дома…»

«Меня спрашивают, почему я не отозвался к ожидающей моего слова пастве о том, кому же теперь повиноваться в гражданской жизни и почему перестали поминать на молитве Царскую фамилию. Отвечаю, но отвечаю по собственному почину. Представители нового Правительства со мною не видались, мне не писали и через других не передавали своих желаний. Пусть никто не думает, что это молчание, или то, что я сейчас скажу, внушено мне страхом. Ареста, которым мне угрожают некоторые ораторы на площади, я не боюсь, не боюсь и смерти. Скажу больше: я восторженно рад буду умереть за Христа.

Итак, от 28 февраля по 3 марта я ничего не говорил потому, что не знал, какова воля Государя, которому мы присягали. Имя его попрежнему возносилось в молитвах; 3 марта стало известно, что он отрекается от престола и назначает Государем своего брата; тогда 4 марта в собрании духовенства было выработано нами поминовение Михаила Александровича как Российского Государя. Однако через час стал известен манифест об его отречении впредь до избрания его Учредительным Собранием, если таковое избрание состоится. Вместе с тем новый государь повелел повиноваться Временному Правительству… С этого момента означенное Правительство стало законным в глазах всех монархистов, то есть повинующихся своим Государям русских граждан. И я как пастырь Церкви, обязанный всегда увещевать народ свой повиноваться предержащим властям, призываю вас к исполнению сего долга теперь, то есть к послушанию Комитету новых министров и его главе – князю Львову и г. Родзянке как временной главе Государства, а равно и всем местным властям, которые были и будут утверждены упомянутым Комитетом и его уполномоченными. Мы должны это делать, во-первых, во исполнение присяги, данной нами Государю Николаю II, передавшему власть великому князю Михаилу Александровичу, который эту власть впредь до Учредительного Собрания сдал Временному правительству. Во-вторых, мы должны это делать, дабы избежать полного безвластия, грабежей, резни и кощунства над святынями. Только в одном случае не должно ни теперь, ни в прошлом никого слушать – ни Царей, ни правителей, ни толпы: если потребуют отречься от веры, или осквернять святыни, или вообще творить явно беззаконные и греховные дела. Теперь второй вопрос: почему не молимся за Царей? Потому, что Царя у нас теперь нет и нет потому, что оба Царя от управления Россией отказались сами, а насильно их невозможно именовать тем наименованием, которое они с себя сложили. Если бы Царь наш не отказался от власти и хотя бы томился в темнице, то я бы увещевал стоять за него и умирать за него, но теперь ради послушания ему и его брату, мы уже не можем возносить имя его, как Всероссийского Государя. От вас зависит, если желаете, устроить снова Царскую власть в России, но законным порядком, через разумные выборы представителей своих в Учредительное Собрание. А какой это будет законный порядок выборов, о том решат, уже не мы духовные, а Временное Правительство». (Пастырь и паства. Харьков, 1917. № 10. Часть неофиц. С. 279–281.)

К этому следует добавить, что цареотступническое Определение Святейшего Синода № 1280 о благословении Временного правительства от 9 марта произошло не по собственной инициативе архиереев, а под давлением нового обер-прокурора Св. Синода В.Н. Львова, назначенного 2 марта Временным правительством. В тот же день Львов сместил с кафедры консервативного митрополита Петроградского Питирима (его увольнение на покой было оформлено 6 марта), затем уволил Московского митрополита Макария. Все документы того времени, принимавшиеся Синодом, совершались под давлением нового обер-прокурора, а 14 апреля Львов совсем распустил Синод, чтобы новый состав сделать для себя более удобным:  из прежних его членов оставил только архиепископа Сергия (Страгородского). Главное же: в условиях революционной дезинформации и правовой неразберихи (которая очевидна в объяснении владыки Антония) никто не мог считать результатом обмана и насилия призыв отрекшегося Государя и его брата повиноваться Временному правительству для продолжения тяжелой оборонительной войны.

Так что вину обманутых, как и все, архиереев уместно смягчить, хотя несомненно, что даже возглавление Русской Церкви поддалось общему апостасийному процессу и утратило понимание удерживающей сути православной монархии – в этом была общая для всего ведущего слоя России причина революции. Тем не менее, с моей точки зрения, вина владыки Антония и других архиереев не в активном и сознательном цареборчестве (они ведь не были главной движущей силой революции), а в пассивном непротивлении и цареотступничестве, что, конечно, тоже является грехом подобно тому, какой совершили апостолы, покинувшие Христа при его аресте и суде и даже Петр трижды отрекся от Него, однако позже покаялся и стал «камнем», на котором была основана Церковь Христова.

2. Сверх этого Бабкин, однако, утверждает, что павшие архиереи так и не покаялись в своей измене, и в частности, что избранный Поместным Собором Патриарх Тихон якобы поначалу даже поверил обманным обещаниям богоборцев-большевиков, упрекая их затем в нарушении обещания водворить порядок и благоденствие на Руси (однако упрекать власть в лживых обещаниях не значит верить в эти обещания и возлагать надежды на эту власть). И якобы анафема в январе 1918 года имела целью лишь «сохранение церковного имущества». (На этом основании еп. Диомид и Стадник требуют «деканонизации» Новомучеников, мол, это было «не мученичество за Христа, а возмездие Божие», и Бабкин с этим соглашается.)

Ставить же Патриарху в вину некоторые заявления с отмежеванием от антисоветской деятельности эмигрантских архиереев – это недобросовестный аргумент, учитывая то, что иначе Тихону грозили расстрелом заложников из духовенства. Вообще нельзя доверять точности всех публиковавшихся большевиками текстов Патриарха с уступками советской власти. Есть, например, статьи Дмитрия Сафонова с очень убедительным анализом, что очень многие тексты, которые публиковались от имени Патриарха Тихона, были подложные. Это и «завещание» его, это и интервью по поводу Ленина, и многое другое.

Однако архиереями, окормлявшими Белые армии и вместе с ними ушедшие в эмиграцию, и на I Всезарубежном соборе Русской Церкви в 1921 году, и на Приамурском Соборе, проходившем в 1922 году при духовном возглавлении епископами РПЦЗ, была дана покаянная оценка Февральской революции, вот как об этом говорил митрополит Антоний:

«Кто же будет отрицать, что февральская революция была столь же богоборческой, сколько противомонархической? Кто может осуждать большевистское движение и в то же время одобрять временное правительство? Оно подняло руку на Помазанника Божия; оно уничтожило в армии церковное начало, уничтожило церковно-приходские школы, ввело гражданскую присягу, одним словом – все это дело было торжеством того нигилизма, который известен русскому обществу уже три четверти столетия. Правда, боясь простого народа, деятели этой революции только наполовину сняли маску со своего противохристианского облика и даже хвалились, что они освобождают не только народ, но и самую Церковь, угнетавшуюся царями. Однако ни один царь не позволял себе разгонять всего состава Синода и набрать туда двух-трех заведомых священников-нигилистов, а должность обер-прокурора оставить во всей ее противозаконной силе и заменить ее сумасшедшим циником.

Но «временное правительство» разрешило Собор? Да потому, что надеялись, что он изменит, вернее – отменит Православие в России, а преданные слуги нового Синода из богословов в духе Карамазовского Ракитина открыто печатали, что «Церковь нуждается не в реформе, а в реформации». Созвали Предсоборный Совет и больше, чем наполовину, наполнили его выгнанными со службы горе-профессорами, нигилистами, которые на Соборе всеми силами, то есть при помощи клеветы, передержек, обструкций и т.п. боролись против возрождения патриаршества и духовной школы… и если бы не подоспели большевички и не напугали наших левых лидеров на Соборе, то еще неизвестно, удалось бы восстановить патриаршество, о котором Предсоборный Совет и не обмолвился…

Вот почему православный русский народ и все разумные люди в России должны торжественно отречься от приобретенных ими «завоеваний» февральской революции, а это возможно выразить только чрез признание преступности низвержения Царствующей Династии и чрез призыв ее вновь занять царский престол. Это необходимо не только как единственное средство спасения России как государства, но в той же мере – для снятия с себя преступного уклонения от Божией правды…» (Деяния Русскаго Всезаграничнаго Церковнаго Собора. Срем. Карловци, 1922. С. 126-127).

Материалы Собора опубликованы, и мы не станем сейчас рассматривать все обсуждавшиеся темы. Отметим общее чувство: это был Собор русских людей, проигравших борьбу против антирусской силы, захватившей Россию, но покаянно осознавших внутренние причины своего поражения («мы не забыты Богом, но наказываемы Богом за то, что забыли Его и Его заповеди», – говорилось в послании к эмигрантам) и стремившихся в опоре на восстановленное православно-монархическое сознание продолжать борьбу, тем более что она не прекращалась на родине. Это чувство выразилось и в соборном послании “Чадам РПЦ, в рассеянии и изгнании сущим”:

«Наша неотступная молитва к Богу Милосердному – да будет неустанным воздыханием – да простит Господь и нам и земле нашей тяжкие грехи и преступления наши, да просветит наш разум светом истины, сердце – пламенем любви; да укрепит волю на путях правды… И ныне пусть неусыпно пламенеет молитва наша – да укажет Господь пути спасения и строительства родной земли; да даст защиту Вере и Церкви и всей земле русской и да осенит он сердце народное; да вернет на всероссийский Престол Помазанника, сильного любовию народа, законного православного Царя из Дома Романовых».

Таким образом, утверждение о нераскаянности согрешивших архиереев ‒ это высокомерный «ревнительский» перебор г-на Бабкина и его единомышленников с взятием на себя полномочий безгрешного Судии. Тем более в такой бюрократической формулировке с требованием документа о покаянии: «Лично я документов о «покаянии за Февраль 1917-го» «членов Синода и массы архиереев» – не встречал. Если соответствующего массива документов не будет представлено, можно будет констатировать, что данные слова – не более чем идеологическая установка».

3. Бабкин даже утверждает, что явление иконы Державной Богородицы в Коломенском в день отречения Государя было не знаком Ее перенятия на Себя Царской власти для ее сохранения (как это трактовали в Катакомбной Церкви и в РПЦЗ), а знаком лишения благодати всей РПЦ. В журнале «Посев» (2009, № 3) он заявил: «По нашему мнению, официально принятое толкование «чуда явления Державной иконы» фактически является одним из средств богословского оправдания духовенством свержения в России царской власти». Вот так можно вывернуть свой «анализ» при желании непременно осудить всю Русскую Церковь, в том числе и Катакомбную: «больше не читаю ни акафистов ни Державной иконе, ни Патриарху Тихону, ни Владимиру и так далее никому из них».

Желающие могут посмотреть нашу более подробную публичную дискуссию с М.А. Бабкиным и его единомышленниками на эти темы в Славянском Фонде 25 марта/7 апреля 2009 года.

4. Думается мне, в такой пристрастной точке зрения сказывается личная причина Михаила Анатольевича. В молодости он был послушником в монастыре МП, но разочаровался и ушел из него. Наверное, для этого разочарования у него имелись оправданные причины (примеров таких в МП много). Однако он перенес это разочарование на всю историческую Русскую Церковь, перестав считать себя ее членом, и своими избирательными публикациями обличительных исторических документов (при игнорировании других) вольно или невольно пытается оправдать свой уход из монастыря и из Церкви.

«Из разных источников я получаю сведения, что мои труды в различных православных юрисдикциях обусловили определённые корректировки вероисповеданий», ­‒ гордится Михаил Анатольевич. Разумеется, все обличители «лжецеркви» МП охотно прославляют проф. Бабкина, давшего им историческое обоснование такой экклезиологии. А Михаилу Анатольевичу это приятно, несмотря на неканоничность некоторых таких «истинно-православных» сообществ. В частности, наградивший его медалью первоиерарх ИПЦ(С) схимитрополит Серафим (Мотовилов) не имеет даже апостольской преемственности. Будучи полковником ГРУ в отставке, он сначала организовал «Целительский центр» и занимался оккультизмом в созданном специально для этого «храме архангела Рафаила» в центре Москвы. «Рукоположен» в диаконы был в секте «Православная церковь Божией Матери Державная» («Богородичный центр», основатель которого в свою очередь вел свое «рукоположение» от секты Геннадия Секача ‒ о секачевцах см. доклад на Соборе РПЦЗ). Затем Мотовилов получил хиротонию от архиереев самосвятской «Украинской автокефальной православной церкви». Организовал и провёл 19 декабря 1996 года в Богоявленском соборе Ногинска  «коронацию на царский престол Российской империи самодержца Великой, Малой и Белой Руси» «Императора Николая III» (самозванца Николая Дальского, объявившего себя сыном царевича Алексея).

Гордое заявление, что «обладание такой медалью – большая для меня честь» ‒ также свидетельствует об уровне церковного кругозора нашего профессора… «Интересно: кто ещё из историков Русской Церкви станет обладателем медали от ИПЦ?» ‒ это он совершенно серьезно ставит себе в заслугу…

5. Имея на революционные события, историю РПЦЗ и МП свою устоявшуюся точку зрения, я не интересовался упоминаемыми выше рецензиями на книгу проф. Бабкина. Наверное, не все критики объективны, учитывая советскую церковную историографию (т.н. «сергианство», оправдывающее верность коммунистической богоборческой власти как «богоугодной»). Надеюсь, в числе этих рецензий есть и действительно объективная научная оценка, которая отделяет несомненную заслугу проф. Бабкина в опубликовании множества документов тех событий ‒ от их пристрастной выборки и субъективно-пропагандной «богословской» интерпретации.

Во всяком случае, такая рецензия должна быть написана добросовестными историками Церкви также и с увещеванием «ревнителей» не кощунствовать в отношении архиереев-новомучеников, выступивших против богоборческой власти и искупивших вину цареотступничества своею кровью. Кто мы такие, чтобы с высоты истории, имея ныне больше достоверной информации и не испытав всех тогдашних искушений революционной смуты, вставать в высокомерную позу безгрешного Судии и ставить вопрос о «массовых деканонизациях глаголемых новомучеников»?