ЦАРЬ-САМОДЕРЖЕЦ И СВЯТЕЙШИЙ ПАТРИАРХ. Н.Д. Тальберг.

 

царь-самодержец-и-святейший -патриарх

Россия возродится силою Православной веры, которую никогда не осилит сатанинская власть иудо-большевиков.

Огромно значение Церкви и духовенства в предстоящем деле восстановления Самодержавной Монархии и устроения Российского государства. Это учитывается масонством, которое поэтому всячески старается проникнуть в среду духовенства, подчинить себе все, соприкасающееся с Церковью.

Тем более важно нам, монархистам, установить правильный взгляд на значение Православия в России и вперед выяснить будущие отношения между православным Самодержцем и православным Патриархом.

Было бы весьма ошибочно разрешать этот вопрос в зависимости от впечатлений сегодняшнего дня. Вопрос о Патриархе и о взаимоотношениях его с Самодержцем должен быть разрешен прежде всего на основании церковных канонов.

Затем должно быть учтено историческое прошлое, указывающее, как мирно уживалась Православная Церковь с Православным Государством, как стройно согласованы были действия Царей и Первоиерархов и каким благом являлось это согласие и для Церкви, и для государства.

Канонически вопрос о Патриаршестве разрешается просто и ясно: 34-е Правило святых Апостолов говорит:

«Епископам всякаго народа подобает знать перваго из них, и признавати его, яко главу и ничего превышающаго их власть не творить без его разсуждения: творити же каждому только то, что касается до его епархии и до мест, к ней принадлежащих. Но-‘и первый ничего да не творит без разсуждения всех. Ибо тако будет единомыслие и прославится Бог о Господе во Святом Духе, Отец и Сын и Святый Дух».

Русский народ должен иметь Первоиерарха Русской Церкви — Патриарха всея России.

Опасаться соперничества Патриаршей власти с Царскою не следует. Каноны церковные требуют от Святителей Церкви поддержания Богом установленной Царской власти. Русское православное духовенство всегда этому и следовало. Прежние митрополиты Киевские и Московские, давно по положению независимые от Константинопольского Патриарха, были действительными предстоятелями Русской Церкви. Это способствовало тому, что они, чуждые какой бы то ни было «аполитичности», были главнейшими сподвижниками Русских Государей. Вот свидетельство Н. М. Карамзина:

«Несмотря на свою знаменитость и важность, духовенство наше не оказывало излишнего властолюбия, свойственного духовенству Западной Церкви, и, служа Великим Князьям в государственных делах полезным орудием, не спорило с ними о мирской власти. В раздорах княжеских митрополиты бывали посредниками, но избираемые единственно с обоюдного согласия, без всякого действительного права; ручались в истине и святости обетов, но могли только убеждать совесть, не касаясь меча мирского, сей обыкновенной угрозы пап для ослушников их воли; отступая же иногда от правил христианской любви и кротости, действовали так в угодность Государям, от коих они совершенно зависели, ими назначаемые и свергаемые. Одним словом, Церковь наша вообще не изменялась в своем главном первобытном характере, смягчая жестокие нравы, умеряя неистовые страсти, проповедуя и христианские, и государственные добродетели. Милости ханские не могли ни задобрить, ни усыпить ее пастырей: они в Батыево время благословляли россиян на смерть великодушную, при Димитрии Донском — на битвы и победу. Когда Василий Темный ушел из осажденной Москвы, старец, митрополит Иона, взял на себя отстоять Кремль или погибнуть с народом и, наконец, бу де верить летописям, в восторге духа предвестия Василию близкую независимость России» (Т. 5. Изд. А. С. Суворина. С. 329—330).

Велико было политическое значение этого церковного умиротворения. Митрополит Кирилл в 1269 г., «именем отечества и веры» умирял новгородцев, убеждал их не бороться с Великим Князем Ярославом Ярославичем. В 1296 г. на суде князей во Владимире, при унизительном участии ханского посла, только вмешательство епископов: Владимирского Симеона и Сарского Измаила, помешало братоубийственной резне. Митрополит Максим мирил князя Георгия Даниловича Московского с князем Михаилом Ярославичем Тверским. Святой митрополит Алексий мирил князей Василия Михайловича Тверского с племянником его Всеволодом Александровичем Холмским. Мерами церковного воздействия, с помощью Преподобного Сергия, умиряет митрополит Алексий князей Нижегородских, Олега Рязанского. Архиепископ Новгородский Симеон в 1422-м усмиряет страшную междоусобную вражду в Новгороде. Духовенство, во главе с митрополитом Ионой, благодетельно вмешивается в смутное время беззаконий князя Димитрия Шемяки.

Митрополит Филипп в 1471 г. пишет новгородцам: «Слышу о мятеже и расколе вашем. Бедственно и единому человеку уклоняться от пути правого: еще ужаснее целому народу. Трепещите, да страшный серп Божий, виденный пророком Захариею, не снидет на главу сынов ослушных. Вспомните реченное в Писании: беги греха яко ратника; беги от прелести, яко от лица змиина. Сия прелесть есть латинская; она уловляет вас. Разве пример Константинополя не доказал ее гибельного действия? Греки царствовали, греки славились в благочестии: соединились с Римом (Флорентийская уния), и служат ныне туркам. Доселе вы были целы под крепкою рукою Иоанна; не уклоняйтесь от святой великой старины и не забывайте слов Апостола: Бога бойтесь, а князя чтите. — Смиритесь, и Бог мира да будет с вами!» Тот же митрополит Филипп испрашивает потом у Иоанна III помилование непокорным новгородцам.

Митрополиты скрепляли своими подписями завещания Государей Московской Руси, давая им этим особую силу. Святой митрополит Алексий принимал ближайшее участие в заявлении отроком Димитрием Донским своих прав на Великокняжеский престол.

В 1425 г., по смерти Василия I, митрополит Фотий немедленно провозгласил Великим Князем сына его — десятилетнего Василия II. Когда дядя последнего Юрий Димитриевич отказался признавать племянника, то митрополит Фотий покинул Галич, куда приезжал уговаривать князя Юрия, не благословив ни его, ни города. В Галиче в день отъезда митрополита начался мор; князь Юрий верхом поскакал за митрополитом, в слезах каялся, подчинился, умолил митрополита вернуться и дать благословение.

В 1533 г., по смерти Василия III, митрополит Даниил тою же ночью привел бояр и приказных на верность трех летнему Иоанну IV.

Митрополиты являлись главнейшими советниками Государей, временами их помощниками. Святой митрополит Киприан строго требовал от духовенства подчинения власти княжеской и карал непокорных, например епископа Тверского Евфимия Вислева. В свою очередь, Василий I в 1393 г. пошел походом на Новгород за то, что новгородские власти отказались признавать суд митрополичий.

Митрополит Фотий по политическим основаниям сопровождает в 1430 г. 15-летнего Василия II к деду его 80-летнему Витовту на съезд Князей и послов разных стран в Троках под Вильной.

Иоанн III совещается с митрополитом Филиппом, намереваясь вступить в брак с византийской Царевной Софией Палеолог. В 1477 г. митрополит Геронтий призывается Иоанном III на совет по новгородским делам и укрепляет Государя в твердости. В 1480 г. Иоанн III совещается с митрополитом и духовенством, прежде чем вступить в бой с ханом Ахметом, и все духовенство в вопросе этом выступает ярко политически и воинственно.

В 1541 г. Крымский хан шел на Москву. «Между тем, — пишет Карамзин, — как наши полки располагались станом близ Оки, Москва умилялась зрелищем действительно трогательным: десятилетний Государь с братом своим Юрием молился Всевышнему в Успенском храме, пред Владимирской иконою Богоматери и гробом святого Петра митрополита о спасении отечества; плакал и вслух народа говорил: “Боже! Ты защитил моего прадеда, в нашествии лютого Темир-Аксака, защити и нас, юных, сирых! Не имеем ни отца, ни матери, ни силы в разуме, ни крепости в деснице; а государство требует от нас спасения”. Он повел митрополита в думу, где сидели бояре, и сказал им: “Враг идет: решите, здесь ли мне быть или удалиться?” После долгих обсуждений митрополит Иосиф решительно высказался за то, чтобы Государь оставался в Москве.

Где искать безопасности Великому Князю? Новгород и Псков смежны с Литвою и немцами; Кострома, Ярославль, Галич подвержены набегам казанцев; и на кого оставить Москву, где лежат святые угодники? Димитрий Иоаннович оставил ее без воеводы сильного! Что же случилось? Господь да сохранит нас от такого бедствия! Нет нужды собирать войско: одно стоит на берегах Оки, другое во Владимире с царем Шиг Алеем и защитят Москву. Имеем силу, имеем Бога и святых, коим отец Иоаннов поручил возлюбленного сына: не унывайте!

Все бояре единодушно сказали: “Государь! оставайся в Москве”, и Великий Князь изустно дал повеление градским приказчикам готовиться к осаде».

Москву отстояли.

Во время Казанского похода Иоанн IV постоянно писал митрополиту Макарию, держа его в курсе событий. В ответ «митрополит писал ему с ласкою друга и с ревностью церковного учителя: “Будь чист и целомудрен душою, смиряйся в силе и бодрствуй в печали. Добродетели Царя спасительны для царства”. И Государь, и воеводы читали сию грамоту с любовью. “Благодарим тебя, — ответствовал Иоанн митрополиту, — за пастырское учение, вписанное у меня в сердце. Помогай нам всегда наставлением и молитвою. Идем далее. Да сподобит нас Господь возвратиться с миром для христиан”». (Н. М. Карамзин. Т. 8).

Насколько велико было влияние Церкви на государственные дела, показывает то, что, одобрив составленный по его приказу Судебник, Иоанн IV передал его на рассмотрение «Собору слуг Божиих», созванных 23 февраля 1551 г. в Кремлевском дворце. Этот Стоглавый Собор обсуждал как Судебник, так и уставные грамоты об избрании во всех волостях и городах старост, целовальников и присяжных. По рассмотрении, Собор утвердил постановления Иоанна IV.

Патриархи Российские: Иов, а в особенности святой Гермоген, Филарет, Никон, как всем известно, принимали исключительное участие в делах государственных.

Никакого искания мирской власти для себя при этом не было. Первоиерархи мыслили о благе России, они ясно понимали, что благо это достижимо лишь при Самодержавии, освященном и благословленном Церковью, — и поэтому своим вмешательством в «политику» выполняли лишь свой церковно-патриотический долг.

Особое положение Патриархов Филарета и Никона проистекало из личного, исключительного доверия Царей Михаила Феодоровича и Алексея Михайловича. Делать из этих личных отношений — по родству или по дружбе с Царями — общие выводы о вредном соперничестве власти Патриаршей с властью Царской — совсем неосновательно. Последующие за Никоном Патриархи никогда властного — в мирских делах — положения не занимали, хотя и продолжали, конечно, быть добрыми советниками и наставниками Царей в их христианском служении Богу и Царству.

И только постепенно перевороты Петра Великого все более отдаляли Церковь и Первоиерархов от участия в государственной и политической деятельности. Это отдаление принизило значение Церкви и нанесло глубокий удар религиозному значению Монархии.

Возведение епископов на Первосвятительский Престол Церкви Русской всегда зависело от Русских Государей. С грамотами Великих Князей ездили в Константинополь получать свое назначение митрополиты.

«Посылаю к вам архимандрита (имярек),— молю, да удостоите его быть митрополитом российским, ибо не знаю лучшего», — писал в свое время Димитрий Донской.

Позднее епископату просто указывают имя желательного Государю Первосвятителя, или духовенство при избрании вперед знало, кто из предположенных в сан желателен Верховной Власти.

Карамзин так описывает посвящение при Иоанне III в митрополиты игумена Троицкого Симона (преемника удаленного за жидовскую ересь Зосимы): «Когда Владыки Российские в Великокняжеской думе нарекли Симона достойным Первосвятительства, Государь пошел с ним из дворца в церковь Успения, провожаемый сыновьями, внуком, епископами, всеми боярами и дьяками; поклонились иконам и гробам святительским; пели, читали молитвы и тропари. Иоанн взял будущего архипастыря за руку и, выходя из церкви, в западных дверях предал епископам, которые отвели его в дом митрополитов.

В день посвящения он (Симон) ехал на осляти, коего вел знатный сановник Михайло Русалка. Совершились обряды, и новый митрополит должен был идти на свое место. Вдруг священнодействие остановилось; пение умолкло; взоры духовенства и вельмож устремились на Иоанна. Государь выступил и громогласно сказал митрополиту: “Всемогущая и Животворящая Святая Троица, дарующая нам государство всея Руси, подает тебе сей Великий Престол архиерейства руковозложением архиепископов и епископов нашего Царства. Вос- приемли жезл пастырства; взыди на седалище старейшинства во имя Господа Иисуса; моли Бога о нас — и да подаст тебе Господь здравие с многоденством”. Тут хор певчих возгласил испола эти Деспота. Митрополит ответствовал: “Всемогущая и вседержащая десница Вышняго да сохранит мирно твое Богопоставленное Царство, Самодержавный Владыко! да будет оно многолетно и победительно со всеми повинующимися тебе Христолюбивыми воинствами и народами! Во вся дни живота твоего буди здрав, творя добро, о Государь самодержавный!” Певчие возгласили Иоанну многолетие.— Великие Князья всегда располагали митрополией и нет примера в нашей истории, чтобы власть духовная спорила с ними о сем важном праве; но Иоанн хотел утвердить оное священным обрядом: сам указал митрополиту Престол и торжественно действовал в храме, чего мы доселе не видали» (Т. 6. Гл. 3).

«В 1581 г. по кончине митрополита Антония,— пишет Карамзин, — избрав на его место Дионисия, Хутынского игумена, Иоанн (IV) с епископами и боярами установил обряд посвящения в сей верховный сан, не прибавив, кажется, ничего к старому, но только утвердив оный следующей грамотой». Следует грамота, из коей приведем главнейшие места.

«Нареченный митрополит идет с архимандритами Рождественским и Троицким к Государю. Царь сажает будущего митрополита и говорит ему речь о молитве». «Дня через два совершается избрание, объявляемое ему благо- вестниками, архимандритами Спасским и Чу- довским». По поставлении митрополита и совершении Литургии, епископы возводят его «на место, где сидел Государь; сажают трижды, произнося: испола эти Деспота; снимают с него одежду служебную, возлагают ему на грудь икону вратную, мантию с источниками на плечи, клобук белый или черный (как Государь укажет) на главу и ведут на каменное святительское место. Царь приближается, говорит речь и дает святителю посох в десницу. Тут знатное духовенство, бояре, князья много- летствуют митрополиту. Он благословляет Царя и говорит речь. Духовенство и бояре многолетствуют Царю» (Т. 9. Гл. 7).

В «Истории» Карамзина изложено, как избрали и поставили первого Патриарха Русской Церкви. В 1588 г. приехавший в Москву Константинопольский Патриарх Иеремия объявил: «Уполномоченный нашею Церковью, благословлю и поставлю, кого изберет Феодор, вдохновленный Богомъ. Святители Российские наметили трех кандидатов: митрополита Иова, архиепископа Новгородского Александра и Варлаама Ростовского. Царь Феодор Иоаннович избрал митрополита Иова. «28 января 1589 г. после вечерни сей наименованный Первосвятитель, в епитрахили, в омофоре и в ризе пел молебен в храме Успения, со всеми епископами, в присутствии Царя и безчисленного множества людей; вышел из Алтаря и стал на амвон, держа в руке свечу, а в другой письмо благодарственное к Государю и духовенству. Тут один из знатных чиновников приблизился к нему, держа в руке пылающую свечу, и сказал громко: “Православный Царь, Вселенский Патриарх и Собор Освященный возвышают тебя на престол Владимирский, Московский и всея России”. Иов ответствовал: “Я раб грешный; но если Самодержец, Вселенский Господин Иеремия и Собор удосуживают меня столь великого сана, то приемлю его с благодарением” .

Торжественное посвящение совершено было 31 января на Литургии. Когда Патриарх, отпев Литургию, разоблачился, Государь собственною рукою возложил на него драгоценный крест с животворящим древом, бархатную зеленую мантию с источниками или полосами, жезл святого Петра митрополита, и в приветственной речи велел именоваться Главою Епископов, Отцем Отцев, Патриархом всех земель северных, по милости Божией и воле Царской» (Т. 10. Гл. 2).

После смерти Патриарха Филарета (в 1634 г.) установлен был следующий порядок избрания Патриарха.

На шести бумажках равной величины писались имена шести кандидатов из архиепископов, епископов и настоятелей степенных монастырей. Бумажки эти обливались со всех сторон воском, припечатывались Царскою печатью, и в таком виде Царь посылал их Собору, который в это время заседал в Успенском соборе. Три из жребиев клались на панагию умершего Патриарха. Затем все члены Собора одевались в ризы и служили акафист Богородице. Из трех жребиев вынимались два и откладывались в сторону. Так же поступали с тремя другими жребиями. Оставались, таким образом, два жребия, вынимали из них один, который и должен был содержать имя Патриарха.

Жребий, нераспечатанный, вручался боярину, который принес жребии от Царя. Боярин шел к Царю, и тот уже распечатывал жребий и узнавал имя избранного Патриарха. Боярин после этого шел опять в Собор и объявлял имя нового Патриарха.

Православные Государи оказывали исключительное влияние на избрание православных Патриархов и принимали, как мы видели, действенное участие в обряде их поставления.

Государи всегда с глубоким уважением относились к Первоиерархам Русской Церкви. Впрочем, известно немало случаев насильственного свержения Московскими Государями старейших иерархов. Так, Вёликий Князь Димитрий Донской сверг двух митрополитов: Пимена в 1381 г. за то, что тот самовольно внес свое имя в грамоту, отправленную Великим Князем Патриарху Константинопольскому Нилу; Пимен заточен даже был в Чухломе, но затем восстановлен в правах. Затем был изгнан в 1382 г. митрополит Киприан (впоследствии имевший громадное влияние при сыне Донского) за самовольное оставление Москвы во время нашествия Тохтамыша. В 1401 г. Великий Князь Василий Димитриевич велел митрополиту Киприану задержать в Москве архиепископа Новгородского Иоанна, ревностного ходатая за политические права Новгорода.

Более трех лет просидел архиепископ в келлии Никольского монастыря. В 1479 г. Иоанн III сменил архиепископа Новгородского Феофила, обвинив его в тайной связи с Литвою; он был прислан в Москву, где и умер через шесть лет в Чудовской обители.

В Чудовом монастыре кончил жизнь свою и архиепископ Геннадий, свергнутый в 1503 г. Иоанном III за несоблюдение церковных правил. Василий III свергнул, тоже по соображениям церковным, архиепископа Новгородского Серапиона, ссорившегося со святым Иосифом Волоцким. Исключительный характер носит свержение митрополита Даниила боярами во время малолетства Иоанна IV и удаление святого митрополита Филиппа… Иоанном Грозным. По церковным соображениям свергнут был в 1440 г. Великим Князем Василием II митрополит Исидор, предавший Православие на Флорентийском Соборе и принявший унию.

Митрополит Исидор объявил унию в Москве после богослужения, на котором стал поминать Римского папу Евгения.

«Духовные и миряне, — пишет Карамзин,— в изумлении смотрели друг на друга, не зная, что мыслить о слышанном. Имя Собора Вселенского (так назвал себя Флорентийский Собор. — Н.Т.), Царя Иоанна (Византийского) и согласие знатнейших православных иерархов Греции, искони наших учителей, заграждали уста; безмолвствовали епископы и вельможи. В сем глубоком молчании раздался только один голос — Князя Великого. С юных лет зная твердо уставы Церкви и мнения Святых Отцов о Символе веры, Василий увидел отступление греков от ее правил, воспылал ревностью обличить беззаконие, вступил в прение с Исидором и торжественно наименовал его лжепастырем, губителем душ, еретиком, призвал на совет епископов, бояр, искусных в книжном учении, и велел им основательно рассмотреть флорентийскую соборную грамоту. Все прославили ум Великого Князя. Святители и вельможи сказали ему: “Государь! Мы дремали; ты един за всех бодрствовал, открыл истину, спас веру: митрополит отдал ее на злате Римскому папе и возвратился к нам с ересью”. Исидор силился доказать противное, но без успеха: Василий посадил его за стражу в Чудов монастырь, требуя, чтобы он раскаялся, отвергнув соединение с латинской церковью. Таким образом, хитрость, редкий дар слова и великий ум сего честолюбивого грека, имев столь много действия на Флорентийском Соборе, где ученейшая Греция состязалась с Римом, оказались безсильными в Москве, быв побеждены здравым смыслом Великого Князя, уверенного, что перемены в законе охлаждают сердечное усердие к оному и что неизменяемые догматы Отцов лучше всяких новых мудрствований. Узнав же, что Исидор через несколько месяцев тайно ушел из монастыря, благоразумный Василий не велел гнаться за ним, ибо не хотел употребить никаких жестоких мер против сего сверженного им митрополита, который, въехав в Россию гордо, пышно и величаво, бежал из нее, как преступник, в страхе, чтобы москвитяне не сожгли его под именем еретика на костре» (Т. 5. Гл. 3).

Точно так же в 1494 г. Иоанн III, убедившись в причастности митрополита Зосимы к ереси жидовству ющих, велел ему как бы добровольно удалиться в Симонов, а оттуда в Троицкий монастырь.

На пользу, а не во вред Православию шло такое вмешательство в церковные дела Православных Государей.

В 1596 г. мирянин князь Константин Острожский открыто восстал против изменившего Православию Киевского митрополита и епископов-отступников, принявших на Брестском соборе унию с католичеством, и спас Православие в Малороссии.

Церковный Собор в Москве в 1551 г., известный под названием Стоглавого, по числу законных статей, им изданных, проходил под руководством Иоанна IV. «Сие церковное законодательство, — пишет Карамзин,— принадлежит Царю более, нежели духовенству: он мыслил и советовал; оно только следовало его указаниям». И этот порядок, существовавший на Руси, вполне соответствовал установленным в знаменательную эпоху Вселенских Соборов взаимоотношениям Православных Царской и Церковной властей.

«Вы поставлены от Бога епископами во внутренних делах Церкви, а я епископом же во внешних ее делах», — говорил Император Константин (впоследствии причисленный к лику святых) Отцам Первого Вселенского Собора. «Когда священство не порочно, а Царство пользуется лишь законною властью, между ними будет доброе согласие», — говорил мудрый Император Юстиниан. У М. Зызыкина, в его книге «Царская власть и закон Престолонаследия в России» (София, 1924), сообщается, как понимала отношения между Императором и Патриархом Эпанагога — законодательный сборник, приписываемый Патриарху Фотию:

«Так как общежитие, подобно человеческому организму, состоит из частей и органов, то Царь и Патриарх суть самые важные и необходимые части. Посему полное единомыслие между Царской властью и властью иерархии есть условие мира и благоденствия подданных по душе и телу. Царь и Патриарх изображаются так, как высшие представители двух сфер общежития».

«Царь есть законный заступник, общее благо для подданных своих, наказывающий не по неудовольствию и награждающий не по симпатии. Задача его деятельности состоит в том, чтобы посредством доброты сохранять и упрочивать наличные государственные средства, возмещать посредством неусыпного попечения потерянное и делать новые приращения в государственном благосостоянии и могуществе посредством мудрых и справедливых мер и предприятий. Царь должен защищать и соблюдать все написанное в Божественном Писании, потом, что установлено на семи Вселенских Соборах, а также признанные Римские законы. Царь должен отличаться православием и благочестием. Он должен изъяснять законы, установленные древними, и применительно к ним издавать новые законы о том, на что не было закона».

«Патриарх же есть живой образ Христа, словом и делом изображающий истину. Задача его в том, чтобы сохранить в благочестии и чистоте жизни тех, кого он принял от Бога, потом в том, чтобы и всех еретиков по возможности обратить в Православие и единение в Церкви, а всех неверующих заставить последовать вере, действуя на них посредством чистой и чудной жизни. Конечная цель его служения — спасение вверенных ему душ, жить со Христом, распятие миру. Патриарх должен быть учителем, держать себя ровно с людьми высокого и низкого общественного положения, быть кротким в правде, обличительным в отношении непослушных, относительно истины и защиты догматов говорить перед лицом Царя не стыдясь. Патриарх один может изъяснять правила, установленные древними, определенные святыми Отцами и изложенные древними Соборами. Он должен судить и решать то, что происходило и установлено древними Отцами на Соборах частных и поместных».

Но в жизни участие Царей в церковных делах было значительнее, чем мыслилось в Эпанагоге.

Профессор Г. В. Вернадский в труде своем «Византийские учения о власти Царя и Патриарха» всесторонне останавливается на этом вопросе, разработанном выдающимися византийскими учеными и запечатленном в законодательстве. По его словам, существенным было то, «что Император стоит не вне христианской Церкви, но находится в тесном сопряжении с нею». Сопряжение это началось со времени Константина Великого. «Для всех Вселенских Соборов существенно то обстоятельство, что деятельность их проходила в полном единении с Императорскою властью. Как высшая церковная власть, Император созывал Вселенские Соборы и утверждал их постановления. Во время заседаний Собора Император следил за его деятельностью и принимал в нем непосредственное участие». «Император принимал всегда самое живое участие в богословствовании, в выработке самих догматов Православной Церкви». Константин, формально даже язычник, подыскал для Первого Вселенского Собора решающее слово: «Единосущный». Царь в Византии часто определяет состав входящих в церковную службу песнопений, а иногда и является автором таких песнопений. Феодосий II и Пульхерия издают указ о повсеместном употреблении Трисвятой песни: «Святый Боже, Святый Крепкий, Святый Безсмертный, помилуй нас». Юстиниан был сам автором церковного гимна, вошедшего во всеобщее употребление Восточной Церкви: «Единородный Сыне и Слове Божий». Императоры издавали «изложение» веры и «образец» веры. Церковно-общественное сознание мыслило «Императора как руководителя не только внешних дел Церкви, но и внутренних». Император есть вместе и Царь и Первосвященник. «Внешний епископ» постепенно становится «внутренним епископом», членом клира. В половине V века папа Лев Великий писал Императору Льву Макеле, что Царская власть дана ему не только для управления миром, но и особенно для руководства Церковью. Князь-христианин должен быть причислен к сонму проповедников Христовых.

В правиле первом шестого (Трульского) Собора все время упоминается о Царях, при которых состоялись постановления предыдущих Соборов, и указывается, что «вероисповедание» шестого Собора «вящую крепость прияло, когда благочестивый Император постановления этого Собора своею печатню, ради достоверности, на все веки утвердил».

Верующие Государи наши чутко понимали, когда их государственное вмешательство в дела Церкви бывало неправильным.

В 1378 г., после смерти святителя Алексия, Великий Князь Димитрий Иоаннович велел Святителям Российским поставить во епископы любимого им архимандрита Митяя, но епископ Дионисий Суздальский твердо заявил свое несогласие на это, говоря, что в России только митрополит законно ставит епископов. Великий Князь спорил с ним, но все же уступил, и Митяй поставлен во епископы не был. В 1472 г. при въезде в Россию невесты Великого Князя Иоанна III Царевны Софии Палеолог ее сопровождал папский легат Антоний, который всю дорогу до Москвы ехал с латинским крыжем: то есть перед ним в особых санях везли серебряное распятие. Узнав об этом, митрополит Филипп заявил Иоанну III: «Буде ты позволишь в благоверной Москве нести крест перед латинским епископом, то он внидет в единые врата, а я, отец твой, изыду другими вон из града. Чтить веру чужую — есть унижать собственную». Иоанн III, склонный ранее из дипломатических соображений разрешить такой въезд, немедленно приказал взять крест и спрятать в сани.

В деле ереси жидовствующих Иоанн III, долгое время относившийся к ней с несвойственной ему мягкостью, внял, наконец, твердым настояниям архиепископа Геннадия Новгородского и святого Иосифа Волоцкого (Волоколамского) и строго наказал еретиков. На церковном Соборе 1500 г. рассматривался внесенный Иоанном III вопрос об отобрании у духовенства недвижимого имущества. Духовенство во главе с митрополитом Симоном решительно восстало против этого. «Не дерзаем и не благоволим отдать церковного стяжания, ибо оно есть Божие и неприкосновенное». Великий Князь уступил.

Весьма показательно столкновение Иоанна III с митрополитом Геронтием. Иоанн III стал требовать, чтобы крестные ходы вокруг церкви ходили «посолонь», то есть от востока к западу. Спор этот, возникший в 1479 г. при освящении Успенского собора, возобновился в 1482 г., когда Иоанн III, упорствуя в своем мнении, не давал митрополиту освящать новопостроенные храмы. Митрополит Геронтий, оставив в Успенском соборе свой посох, уехал в Симонов монастырь и заявил, что не вернется на свою кафедру, пока сам Великий Князь не будет бить ему челом. Вспыльчивый, властный, но церковный, Иоанн III смирился. Сперва он послал своего сына просить митрополита вернуться. Митрополит отказал. Тогда Великий Князь сам поехал к Геронтию, просил его вернуться и предоставил ему совершать крестные ходы так, как митрополит считал правильным. Также вынужден был Иоанн III выдать митрополиту Геронтию любимца своего — епископа Геннадия, бежавшего от суда митрополичьего во дворец к Великому Князю.

Царь Иоанн IV, открывая Стоглавый Собор, говорил: «Ныне молю вас, о богособранный Собор, ради Бога и Пречистыя Богородицы и всех святых, трудитесь для непорочной и православной веры, утвердите и изъясните, как предали нам святые Отцы по Божественным правилам, и, если бы пришлось, даже пострадайте за Имя Христово, хотя вас не ожидает ничего, кроме труда и разве еще поношения безумных людей: на то я и собрал вас. А сам я всегда готов вместе и единодушно с вами направлять и утверждать православный закон, как наставит нас Дух Святый. Если, по нерадению вашему, окажется какое-либо нарушение Божественных правил, я в том не причастен, и вы дадите ответ перед Богом. Если я буду вам сопротивен, вопреки Божественных правил, вы о том не молчите; если буду преслушником, воспретите мне без всякого страха, да жива будет моя душа, да непорочен будет православный христианский закон и да славится пресвятое Имя Отца и Сына и Святаго Духа».

Злодейское убиение митрополита Филиппа не есть доказательство противного, как беззакония Императора Аркадия в отношении святого Иоанна Златоуста не ломают твердо установленный порядок взаимоотношений Царей и Первосвятителей в Византии.

Мученик — святой Филипп — пал жертвою длительного безумия, охватившего под конец сознание глубоко верующего и мудрого Царя. В числе жертв этого безумия оказался и любимый сын Царя — Наследник Престола .

Даже Царь Петр I — нарушитель канонического строя в Русской Церкви — умел преклоняться перед твердою волею иерархов. Однажды, вызванный Петром, святитель Митрофан Воронежский отказался войти в дом

Царя потому, что перед воротами и на дворе поставлены были статуи языческих богов. Услышав, что Царь сильно разгневался, Святитель стал открыто готовиться к смерти. И вот грозный Петр уступает и приказывает убрать языческие статуи. По кончине святителя Митрофана, Петр горько плакал и сам нес гроб с его телом до места упокоения. Тут кстати будет указать на печатавшееся в «Новом времени» сообщение митрополита Киевского Антония [Храповицкого] (подтвержденное мне и письмом от 12 мая м[инувшего, 1927] г[ода]), что незадолго до своей кончины Петр Великий, увидев, что из Успенского собора, по распоряжению председателя Синода архиепископа Феодосия Яновского, вынесено Патриаршее место, гневно обрушился на архиепископа и велел вернуть Патриаршее место в собор, сказав, что Патриаршество упразднено лишь на время проведения государственных реформ.

Ярким символом правильных отношений между Православною Церковью и Православным Царем являлся трогательный обычай Московской Руси. В Неделю ваий в Москве совершался торжественный крестный ход. Митрополит ехал верхом, сидя боком на осле или коне, одетом белою тканию; левою рукою придерживал митрополит на своих коленях Евангелие, окованное золотом, а правою — благословлял народ. Осла вел боярин; Государь, одною рукою касаясь длинного повода узды, нес в другой вербу. В этом величественном обряде Православный Царь являл себя народу смиренным сыном Православной Церкви.

Мы намеренно столь пространно излагали все эти примеры из истории родной земли. Возрожденная Россия должна будет вернуться к старым, неиссякшим еще истокам. По образцам Киевской и Московской Руси должны будут воссоздаваться отношения между Самодержцем и Патриархом. Как и тогда, так и теперь ничто не помешает правильному устроению этих отношений. Религиозная церковность Государей, понимание значения Самодержавия Патриархами — явятся порукой этому.

Во главе Русской Православной Церкви, конечно, должен стоять восстановленный по повелению Государя Церковный Собор. Собор этот избирает Патриарха всея России. Возможно, будут избираться три лица, и Самодержец соизволит на посвящение одного из них.

Во всяком случае, Самодержец должен высказать Собору свое мнение о предстоящем к избранию в Патриархи.

Просты и ясны должны быть отношения Патриарха и Царя. Царь есть старший сын Православной Церкви, возглавляемой на земле Патриархом. Святейший Патриарх есть первый подданный Богом на Царство венчанного Царя-Самодержца. По заповеди равноапостольного Царя Константина, Царь сам не входит во внутренний строй церковный. Но, как глава Православного Государства, Русский Царь, по той же заповеди святого Константина, стоит на страже «внешних дел» церковных.

Православный Царь должен видеть — как и встарь — в Патриархе первого своего советника в делах государственных и наставника в делах личных и иметь с ним постоянное и ничем и никем не стесненное общение. Патриарх должен, по учению Святой Церкви, направлять всю силу церковного авторитета и влияния на помощь Царю в деле устроения его Православного Государства.

Освобожденная от всего наносного и неполезного, ведомая Церковным Собором и Патриархом, охраняемая и опекаемая Православным Самодержцем, освежившая среду духовенства живительным притоком новых сил, принявшая вновь в свое лоно старообрядцев, свято блюдущая долг укрепления Православной Царской власти, как Божиего установления,— Святая Церковь Православная освятит неизменно пребывающей в ней Благодатию великое Православное Царство и озарит своим дивным светом весь простор возрожденной Земли Русской.

 

Н. Д. Тальберг. Перед судом правды, Кн.2,  сс 69- 98