Что я пытался и отчасти смог изменить в НТС в 1970‒1980-е годы (часть 1)

М.В. Назаров «Русская идея»

В своих воспоминаниях я уже рассказал, как стал сотрудничать с НТС, еще не вступая в организацию (что произошло лишь осенью 1978 года, когда уже был сотрудником редакции «Посева»). В воспоминаниях (гл. 9. Мой настоящий «университет» и служба в «ордене» НТС) я также описал, какое впечатление на меня произвело в первый год чтение литературы русской эмиграции:

«Сотрудничать с НТС я начал летом 1976 года, через полгода после того, как оказался в Германии и осмотрелся в издававшейся эмигрантской периодике. Как я уже упомянул, к работе в НТС как «единственной организации, которая что-то делает», меня побудил бывший глава контрразведки РОВСа в Болгарии Клавдий Александрович Фосс (1898‒1991), который был первым политическим эмигрантом, с которым мне довелось общаться (в мюнхенском немецком книжном магазине «Internationale Buchhandlung» рядом с Мариенплатц, где хозяйка позволяла ему держать стеллажи с русскими книгами и в отдельной маленькой комнатке беседовать с посетителями, мы там с ним чаевничали). Разумеется, я попал на Запад просто «антисоветчиком», отрицателем коммунистического режима, и лишь по мере чтения эмигрантской литературы мое мiровоззрение приобретало положительный русский православный уровень. Очень сожалел, что всего этого не знал раньше, и поэтому моей патриотической целью стало сделать эту литературу доступной соотечественникам на родине. На этой почве я и сблизился с НТС».

Стал сотрудничать в деле распространения литературы, хотя не всё мне в материалах НТС и в его деятельности нравилось, и я энергично пытался на нее влиять. Далее в воспоминаниях я описал и свою критику деятельности НТС, и возникшие разногласия, которые привели к моему уходу из кадровой системы НТС в 1987 году, а в 1993 году и из членства в организации. Сейчас, «благодаря» наводнению, уничтожившему в июне 2024 года мой эмигрантский архив, в попытках спасти из него хоть 1/50 часть, я нахожу кое-какие свои письма и тексты, которые могут быть интересны историкам НТС ‒ и если бы не наводнение, я бы до них уже никогда не добрался. (Недавно опубликовал оттуда: Об отношении ЦРУ к НТС в 1980-е годы.)

Ниже ‒ одно из моих писем главе НТС Е.Р. Романову в начале моего сотрудничества с Союзом.

Что я пытался

Самиздатская литература и фотопленки для их размножения фотографированием в СССР.

Мюнхен, 26.11.77

Уважаемый Евгений Романович!

Позвольте изложить здесь некоторые соображения по более эффективному использованию международной почты для посылки в СССР печатных материалов.

I. Посылка крупных печатных материалов, прежде всего журналов «ПОСЕВ» и «ГРАНИ».

1) Как Вы неоднократно говорили, у «ПОСЕВА» и «ГРАНЕЙ» есть подписчики в СССР и Восточной Европе (читальные залы спецхранения некоторых библиотек, ведомственные читальни КГБ, ЦК КПСС и т.д.). Разумеется, имеющиеся там журналы подвергаются строгому учету, но если иногда нам делать «ошибки» и посылать некоторые номера повтор­но, вместе со следующим по счету номером журнала, то возможно, кое-где в приемных отделах возникнет мысль об ошибочно посланном журнале, соблазн присвоить его и в результате какая-то утечка литературы в прилежащие круги знакомых. Такая утечка, надо думать, существует постоянно (один человек на такой работе [в Москве], выносивший литературу почитать, в том числе и программу НТС, из­вестен мне лично, но, к сожалению, я не мог воспользо­ваться этой возможностью, хотя и держал уже эту про­грамму в руках). Дадим же возможность таким людям дей­ствовать более безопасно, введем в соблазн готовых к этому, и вообще, давайте считать, что и на кагэбэшников честное правдивое слово способно оказывать какое-то воздействие (ведь невозможно человеку не сохранить где-то в глубинах крохотки совести ‒ так уж человек устроен) и любой лишний журнал в читальне КГБ все же какую поль­зу принесет (вспомним впечатление от чтения «ПОСЕВА» Н.Хохлова).

2) Нужно постоянно стремиться к расширению такого круга наших подписчиков в СССР и Восточной Европе, откуда может происходить утечка в среду населения. С этой целью следует провести рекламную акцию на иностранные посольства и представительства в Москве, посылая в их библиотеки или переводческие отделы пробные экземпляры журналов с письмом, содержащим продуманную (в том числе и юридически) аргументацию и приглашение на подписку. Трудность здесь в том, что такие почтовые отправления очень вероятно не будут пропущены советской почтовой цензурой, поэтому наверное, имеет смысл проводить эту рекламную акцию только по дипломатической почте, для чего нужно будет обратиться в министерства иностранных дел соответствующих стран (по телефону или лично ‒ во многих странах есть ведь наши люди, а где нет ‒ обратиться письменно, хотя не думаю, что это понадобится), об­ратиться за справкой, как послать рекламное отправление в московское посольство по диппочте. Как это делается в ФРГ, мне известно. Возможно, достаточно будет просто отправить такой рекламный пакет прямо на адрес мини­стерства иностранных дел в столице соответствующей страны с примечанием «просьба переправить в посольство в Москве» ‒ что-то дойдет, а нет ‒ вернется во Франкфурт по обратному адресу. Впрочем, в немецкое посольство в Москве адрес выглядит именно так: сначала в МИД (правда в определенный почтовый ящик), а оттуда в Москву.

Одновременно с пробными номерами журналов можно приложить и каталоги книг (насколько мне известно, одно из посольств в Москве само проявило подобную инициативу и заказало книги. Почему бы эту инициативу не проявить нам, тем более что, кроме утечки книг за пределы посоль­ства, эти книги и журналы будут и как-то оплачиваться, что для нас вовсе не лишне.).

Что касается утечки книг за пределы посольств, то по имеющимся сведениям, она достаточно велика,чтобы взять ее на вооружение. Да и самим посольским эта информация пойдет на пользу.

[Эту акцию я позже провел на 30 посольств, но без отклика. ‒ Прим. сент. 2024]

3) В отдельных случаях наши журналы могут пройти по обычной почте и во многие советские учреждения, так, например, в большинство крупных библиотек, Государственных Коми­тетов, министерств, общества дружбы с разными странами, всевозможные международные комитеты, творческие союзы, редакции крупных журналов и газет, отдельные научно- исследовательские институты и Академии Наук всех союз­ных республик ‒ этот список можно продолжать еще и еще. Посылать в эти учреждения можно также журналы «ПОСЕВ» и (или) «ГРАНИ» с предложением либо подписаться, либо наладить обмен. Разумеется, ни подписки, ни обмена власти здесь не допустят (если это и будет ‒ то скорее как ис­ключение), но можно надеяться, что даже редкие разовые отправления по этим адресам будут иметь своих читателей, а некоторые из них пробьются дальше.

[Этим я тоже активно занимался. ‒ Прим. сент. 2024]

Известно, что несколько лет назад издательство «ПОСЕВ» провело подобную акцию на ряд советских изда­тельств и редакций, и результаты от этого были неплохие, т.е. литература достигла получателей. Были и письменные ответы на предложение об обмене. Наверное, имеет смысл возобновить и расширить эту акцию, посылая, например, по 20 номеров «ПОСЕВА» и «ГРАНЕЙ» таким образом. Думаю, что это будет не очень большой финансовой нагрузкой для нас.

4) Если осуществление пунктов 1,2 и 3 этого раздела прине­сет хорошие результаты, то на основании нашего опыта можно будет рекомендовать такие акции и другим русским зарубежным издательствам и печатным органам, что еще больше увеличит почтовый поток литературы и затруднит ее контроль на почтовой границе.

II. Посылка печатных материалов, не превышающих размеров обычного письма, т.е. акция «СТРЕЛА».

1) Этот вид распространения информации следует начинать с создания пригодного для этой цели материала с учетом особенностей этого вида работы. Особенности здесь, видимо, следующие:

а) материал «СТРЕЛЫ» должен быть рассчитан на среднего советского человека, т.к. подавляющее большинство и со­ветского населения и наших адресатов именно такие.

Было бы ошибкой ориентироваться на поиск готовых под­польщиков и составлять этот листовочный материал именно для таких людей, что однако, можно часто заметить в подобных массовых материалах НТС. Такой тон листовок для совет­ского человека эмоционально чужд, он вызовет отталкива­ние или в лучшем случае ‒ недоверие, отношение к призывам как к утопическому прожектерству (особенно, если формулировать так, как это написано в распространяемой сейчас «визитной карточке» НТС: «с кем ты? С народом или с кучкой главарей КПСС, ее ЦК, Политбюро и КГБ? Ты за свободу или хочешь жить рабом?» ‒ Неужели руковод­ство НТС не чувствует всей неуместности и детскости этой фразы в своей ВИЗИТНОЙ КАРТОЧКЕ? То же впечатление несерьезности и утопизма остается у адресата и от игру­шечных слов «Ревштаб» (из той же визитной карточки) и «революция», употребляемого в изданиях НТС весьма часто, но без объяснения, что оно все-таки значит (насколько можно понять, официальное объяснение, содержащееся в стратегической брошюре 1971 года, даже членами Совета НТС не всегда и не всеми разделяется, в лучшем случае этой «лексикологии» не придается никакого значения).

Как бы то ни было, советского человека прежде всего следует просветить, прежде чем звать его на подвиги против «кучки главарей». Ему следует раскрыть глаза на историю его страны и на рабское положение его самого, которое в изолированных условиях осознается не так про­сто, как может казаться.

Т.е. акция «СТРЕЛА» имеет прежде всего значение просветительное и выставление на первое место любой другой функции (призывной или поиска готовых подполь­щиков) следует признать и неэффективной, и вредной для авторитета НТС в народе.

Подпольщиков и борцов, как это ни заманчиво, таким способом, вслепую из-за границы, в советской толще искать неэффективно, и лучше это делать в самой стране на основе личных связей или впечатлений о людях.

Акция же «СТРЕЛА» по своим возможностям призвана для просвещения советских людей, для пробития барьера неосведомленности и для подготовки почвы в советском обществе. Отсутствие почвы ‒ это едва ли не главная причина наблюдающейся стагнации правозащитного движе­ния, которая и НТС должна удерживать от заманчивых планов быстрого переворота в жизни общества и ориен­тировать хотя бы часть его деятельности на фундамен­тальную подготовку предстоящих изменений в самом советском обществе, каким бы долгим этот процесс нам ни казался.

Таким образом, для того, чтобы «СТРЕЛА» была эффективной, она должна отвечать следующим дальнейшим требованиям:

б) Материал «СТРЕЛЫ» как правило посылается человеку только один раз, и поэтому он для многих оказывается первым и единственным в жизни. Мало какой выпуск листовочного «Посева» для «СТРЕЛЫ» учитывает до сих пор это важное обстоятельство, к тому же стремление популяризовать НТС и его акции приводит к тому, что, например, целый выпуск посвящается защите поведения Тира и Эйдсвига (и защите весьма неубедительной), а прекрасный материал для «СТРЕЛЫ» ‒ статья А. Федосеева «Жизненный уровень СССР за полвека социализма» почему-то не берется, становится жертой очередного дела иностранцев (А.Пейпе). За что борются эти иностранцы? Почему им надо сочувствовать? Против каких преступлений партии они протестуют? ‒ Об этом из упомянутых листовочных ‘Посевов» человек не узнает, и эти дела осужденных, нарушение законов при их аресте, на след­ствии и суде ‒ все это пройдет мимо его сознания.

[Речь идет о т.н. «орлах», иностранцах из дружественных христианских молодежных организаций в Бельгии, Италии, Норвегии и др., которые по поручению НТС ездили в СССР для провоза литературы и листовочных акций. НЕсколько раз их арестовывали и некоторых приговорили к разным срокам заключения в лагере. ‒ Прим. сент. 2024]

А затронуть его сознание и его совесть (которая есть!) может правда о следующих вопросах, именно с которых и начинается политическое образование и гражданская совесть человека в нашей стране:

‒ бандитские «эксы» и германские деньги в октябрьской революции;
‒ развенчание мифа о «хорошем Ленине» на примере его аморальных действий и цитат;
‒ начало ГУЛага Лениным;
‒ трагедия коллективизации;
‒ искусственный голод на Украине и юге России 1931‒33 г.
‒ истинные размеры террора;
‒ ответственность СССР за развязывание Второй мировой войны (секретный протокол к Пакту о ненападении с Гитлером), действительные потери в годы войны 44 млн.;
‒ судьба советских пленных, трижды преданных Родиной;
‒ Власовское движение, РОА, НТС в годы войны против Сталина и Гитлера, немецкие репрессии против НТС;
‒ депортация и геноцид народов;
‒ продолжающиеся преступления партии: психушки, массо­вые расстрелы подобно Новочеркасскому, пытки в Грузии и вообще, испытания боевых химических веществ на живых людях и другие вопиющие факты наших дней;
‒ противодействие новому возвеличиванию Сталина (удивительно, но многие простые люди, возмущаясь наглостью сегодняшних партаппаратчиков и бюрократов, говорят, что при Сталине порядок был);
‒ доказательство, что причина преступлений лежит в самой системе;
‒ мы сами виноваты в нашей трагедии больше, чем кто-либо другой, и ее продолжение зависит только от нашей воли, от нас самих.

Разговор в листовке «СТРЕЛЫ» на эти темы ‒ необходимое начало любого массового листовочного материала НТС, ибо подавляющее большинство советских людей этого не знает, особенно наиболее активное и обнадеживающее молодое поко­ление. А эти факты оказывают, по моим наблюдениям, огромное воздействие.

в) В этой же листовке «СТРЕЛЫ» должна даваться основная ин­формация об НТС, его истории, идеологии, программе, с уде­лением необходимого внимания тем моментам, которые иска­жаются и используются для дискредитации НТС советской пропагандой.

г) Необходимо давать краткое общее описание основных направлений освободительного движения в СССР: во-первых, это показывает, что борьба уже ведется; во-вторых, это облегчает думающим людям нахождение своего места в этой борьбе в соответствии со своими склонностями, что для них будет уже большим шагом вперед, т.к. они получают общий обзор положения в стране.

д) Предложение целого веера посильных и неутопических дей­ствий , которые могут быть подхвачены многими, например, перепечатка и распространение информации, содержащейся в листовке; слушание, запись и распространение передач западного радио; поиск и размножение изъятых из употре­бления книг, например «Один день Ивана Денисовича»; собирание и распространение материалов о нарушениях законности; защита гласностью; поднятие на партийных собраниях вопросов XX и XXII съездов и много других подобных действий.

Призывы к борьбе и таким решительным действиям, как например, забастовки, в принципе допустимы, но в иной формулировке, т. к. от слова «забастовка» также веет чем-то нереальным, немножко утопичным. Следует призы­вать к защите своих несправедливо наказываемых или уволь­няемых товарищей; к отстаиванию своего мнения в конфлик­тах с начальством, особенно с начальством, некомпетентным в производственных вопросах (парторгами) ‒ а во что выльет­ся эта защита, определяется конкретными условиями, может быть, и в ту же забастовку, но это зависит именно от кон­кретных условий, а не от наших призывов.

Короче говоря, при составлении листовки необходимо учитывать советский образ жизни и психологию среднего советского человека, что к сожалению, в материалах НТС почти не имеет места. Пример тому, кроме упомянутой «ви­зитной карточки», можно увидеть и в брошюре «Реши по совести» ‒ старом материале с хорошим названием, проду­манным построением материала, но не учитывающим психологический фактор и «на ура» призывающим совершать революцию. Удивительно, однако, что эта устаревшая и во многих других отношения листовка до сих пор дается для распространения!

Только все вышеназванные требования вместе взятые обеспечат наибольшую эффективность воздействия листовки и всей акции «СТРЕЛА», составленной из расчета одноразо­вого получения ее адресатом, в которой по мере возможности собрана вся первичная информация, которая даст любому че­ловеку какую-то пищу для размышлений, заставит его задуматься, затронет его совесть и что тоже важно ‒ поддержит его по-братски и с тактом в его серой казенной жизни.

Материал для такой листовки «СТРЕЛЫ» начал составляться с декабря 1976 года. Были собраны многочисленные и полезные замечания и практически осталось сделать немногое для того, чтобы сделать эту листовку и запустить ее в действие, про­изводя через определенное время, например, 1,5‒2 года ее повторную редакцию с целью совершенствования и предотвращения ее старения.

Однако руководство НТС, занятое более серьезными «революционными» проблемами, видимо не находит времени ни для реорганизации «СТРЕЛЫ», ни внимания к не раз поднимавшемуся мною вопросу «лексикологии” (о нем нужно говорить особо), считая, видимо, и то и другое второстепен­ными мелочами. Если это действительно так ‒ то очень жаль, и тогда не следует сожалеть и удивляться, и задавать себе вопрос: почему к НТС многие плохо и необъективно относятся ‒ ответ ясен: как раз из-за мелочей, этих и многих других, более серьезных, которым мы не уделяем должного внимания.

Не следует удивляться и тому, что многие распространи­тели «СТРЕЛЫ» прекращают эту работу, сомневаясь в ее успехе. В течение этого года, когда шла работа над составлением нового материала для «СТРЕЛЫ», я терпеливо и систематически посылал письма из самых разных стран, отправляя их с моими знакомыми, хотя содержание листовочных «Посевов» меня не удовлетворяло. У меня была строгая норма: не менее 50 писем в месяц, и за прошедший год я отправил около 600 писем «СТРЕЛЫ». Но в последние месяцы это дело у меня почти при­остановилось , т.к. я не могу больше заставлять себя делать плохо то, что можно делать лучше. Тем более, что для завер­шения нового материала осталось так немного.

Разумеется, многое из того, что я предлагал Вам в письмах ‒ было наивно, т.к. многого я не знал и до сих пор не знаю. Но с реорганизацией «СТРЕЛЫ» согласны почти все, к кому я обращался. Поэтому я надеюсь, что это все же не наивно, а нужно.

Что я пытался

 

[Такой материал для «Стрелы» я сделал тогда сразу: «Это ‒ моя страна», общий его тираж в пяти допечатках с изменениями достиг 100.000 экз. ‒ Прим. сент. 2024]

Когда этот материал будет набран (шрифтом большого «ПОСЕВА», но в строке не 40, а 42 печатных знака), то я представляю себе дальнейшее развитие акции «СТРЕЛА» следующим образом:

е) Имея этот материал для «СТРЕЛЫ», причем каждая часть его должна быть расположена на отдельном листе, нужно будет дать обращение в ежемесячном «ПОСЕВЕ», к читателям (возможно, сделать такое обращение таким же постоянным, как и Фонд Свободной России) с призывом участвовать в посылке «стрел». Можно будет первый раз напечатать и сам текст хотя бы первой части материала для того чтобы люди видели, что им предлагают посылать. (Может быть, при этом достаточно будет лишь одного набора: и для публикации в журнале, и для макета самой листовки?). Обращение к читателям аргументировать со всех практических сторон, а также и юридически, как соответствующее Хель­синскому соглашению и т.д. Уверен, что откликов будет достаточно.

ж) Кроме этого дать объявление с просьбой к знающим людям сообщить сведения о работе системы почтовой цензуры.

з) Провести акцию проверки проходимости писем.

и) Оживить переписку с точками рассылки «СТРЕЛЫ», заинтересовать их, составить продуманные рекомендации по подготовке и отправке писем, предложить послать новый материал по старым адресам.

к) Улучшить возможность ответа нам на наши «стрелы», для чего найти несколько десятков людей, которые согласились бы получать ответы на выдуманное имя в своем доме, прикрепив дополнительную табличку с этим именем (или просто бумажку) на своем почтовом ящике ‒ вроде бы опасности здесь никакой.

л) Предложить объявление о посылке писем (или статью) в др. газетах.

м) Кроме этого массового материала сделать несколько коротких обращений-приложений, направленных на отдельные профессиональные, социальные группы, отдельные министерства, предприятия, институты и т.д., например:

‒ акция на почтовых цензоров, которую провести очень просто, вкладывая в конверты твердые или необычные предметы. Достаточно будет послать по нескольку таких писем в каждую область, край и каждый большой город по любому несуществующему адресу;

‒ акция на КГБ, что тоже просто сделать, послав письма с соответствующим содержанием на адреса советских посольств миссий, торговых представительств за рубежом, на адреса крупных научно-исследовательских институтов (да ведь так называемые «первые отделы» есть почти в любом учреж­дении, на любом заводе);

‒ акция на руководителей предприятий и министерских работ­ников ‒ советскую технократию, имеющую собственные интересы. Например, к работникам нефтяной и газовой промышленности можно обратиться с разговором на тему растранжиривания наших энергетических запасов;

‒ на армию (сделать новую листовку), рассылать в военкоматы редакции военных газет и журналов, в населенные пункты с известными скоплениями военных;

‒ студентам институтов и университетов, рассылать прямо на адреса учебных заведений на распространенные фамилии, например, к студентам педагогических вузов обратиться с темой важности воспитания нового свободного поколения, для чего им и самим надо об этом задуматься и предъявлять требования к себе и своей совести; или к студентам меди­цинских вузов обратиться с разговором о чести врача в старой России, о значении клятвы Гиппократа и злоупотреб­лении медициной в СССР;

‒ к работникам сельского хозяйства и студентам с/х вузов обратиться с обсуждением колхозной системы и проблемы голода в мире.

Я все это не просто так предлагаю, что, мол, нужно, чтобы кто-то этим занялся ‒ я ведь сам то, что смогу, всё для этого сделаю, могу даже приехать и поучившись набрать всё и то, что там уже давно лежит. Мне такие простые ма­ленькие «кирпичики» как «СТРЕЛА» кажутся сейчас более важными, чем вся остальная надстройка, хотя бы потому, что вред организации от их небрежного исполнения большой.

С уважением М.Н.

Что я пытался и отчасти смог изменить в НТС в 1970‒1980-е годы (часть 2)

М.В. Назаров «Русская идея»

Франкфурт, 26 января 1979 г.

В Совет НТС

ПИСЬМО

Знак НТС – «родовой знак Великого князя Владимира Святого, основателя Российского государства, изображённый в виде золотого трезуба на белом, синем и красном фоне или в чёрно-белом исполнении, без фона» (Устав НТС).

Знак НТС – «родовой знак Великого князя Владимира Святого, основателя Российского государства, изображённый в виде золотого трезуба на белом, синем и красном фоне или в чёрно-белом исполнении, без фона» (Устав НТС)

В очередной раз Совет НТС собрался, чтобы обсудить важные вопросы внутреннего положения в стране, в мире и дальнейшей политической линии нашей организации. Регулярное обсуждение этих вопросов, заключенный в нем элемент поиска и предвидения ‒ необходимое условие соответствия нашей организации происходящим и возможным переменам.

Мне хотелось бы обратить внимание собравшегося Совета на вопрос менее важный и не требующий, наверное, столь частого обсуждения, как вышеназванные. Однако, если его не обсуждать вообще ‒ то со временем этот вопрос превратится в существенный фактор, уменьшающий приспособленность нашей организации к изменяющимся условиям. В настоящее время важность этого вопроса, по-моему, достигла того уровня, чтобы ему уделил внимание Совет НТС. Этот вопрос ‒ форма подачи наших политических идей и идеологии людям в стране.

Коротко эту проблему можно свести к следующему: в послевоенные годы, на основе опыта новой эмиграции был выработан пропагандный стиль оформления лозунгов, документов НТС, Программы и названия организации, в основу которого среди прочего был положен принцип копирования советских пропагандных форм и наполнения их своим ‒ противоположным ‒ содержанием. Одновременно произошло, на мой взгляд, умаление в деятельности НТС мотивов национально-религиозных, одухотворенно-политических, и усиление мотивов социальных, прагматически-политических. В частности, принятый в 1936 году знак НТС ‒ трезубец ‒ как знак Святого Владимира и первый государственный знак Руси, превратился в «вилы гнева» -«символ единения рабочих, интеллигенции и крестьян в общей борьбе». Произошло некоторое снижение духовного потолка организации.

Этот пропагандный стиль казался более понятным для широких масс советского населения, и, возможно, это было действительно так в те годы: годы смерти Сталина и охватившего страну брожения. Этот стиль тогда же был отражен и в названии нашей организации: НТС — в скобках — (российских солидаристов), по аналогии с ВКП ‒ в скобках ‒ (большевиков).
С тех пор прошло 20—30 лет, и в стране произошел сдвиг не только в политическом плане, но и в психологии общества. Это не только возросший интерес к русской истории, национальным и религиозным ценностям досоветского периода. Это нечто более психологическое ‒ потребность в свежести, в том числе и свежести политических форм. В этих условиях организация должна не снижать свой уровень до уровня масс, а стремиться поднимать уровень масс до своего: притягивает то, что выше и одухотвореннее.

На возникшее несоответствие пропагандного стиля НТС и сложившейся в стране ситуации обращали внимание как из России (Галансков), так и представители третьей эмиграции всех направлений (В. Бетаки, А. Амальрик, В. Максимов, Е. Брейтбарт, А. Югов, Е. Вагин и др.). В журнале «Посев», как в органе переодическом и более гибком это требование постепенно отразилось (сравните сегодняшний «Посев» с еженедельником). В какой-то мере реакцией на это несоответствие явилась брошюра «На службе России», лишенная этих недостатков. Однако это несоответствие остается в программных материалах НТС как более стабильных: Программе, стратегической брошюре 1970-71 г., которая все еще переправляется в Россию, а также в упомянутых скобках в названии организации.

Я надеюсь, что Совет НТС найдет время обсудить этот вопрос, в частности, об обновлении формы и некоторых мест Программы НТС, о необходимости прекратить распространение устаревших материалов для «Стрелы» и стратегической брошюры, которая в срочном порядке должна быть написана заново.
И одно решение, я полагаю, Совет НТС в состоянии принять уже на сегодняшнем заседании: убрать из названия организации не несущие никакой смысловой нагрузки скобки.

+ + +

[Скобки Совет решил убрать с юмористическим ответом мне Ю.Б. Брюно.]

Приказная Изба
Думы НТС

Болярину Михаилу, сыну Назарову, радоватися.

Да бы знамо было тебе, Михаил сын Назаров, како послание твое боярам думским читано бысть и слушав сие послание видеху бояре, како не глупую речь, но полезную написал еси. Такмо повеле Дума, да речь твоя услышана будет, отныне же скобы ко имени Союзову более не прилагати.

Скобы же сии тебе, Михаил сын Назаров, отписаны да сохранятся в роде твоем вовек.

Паче же слушаше Дума послание твое, како дьяки  приказные оскверняются великим множеством словес немецких и мерзких, тако и сие розумно почте. И повеле впредь сих словес мерзких и ко розумению непригодных в грамотах не писать, а токмо исконние отцов наших речи.

Писано лета от Рождества Христова одна тысяча девять сот семь десят и девятого, месяца фебруария пятого дня.

К сему думный дьЯк Егорий грешный руку приложил.

[В конце письма к листу были приклены две большие скобы, вырезанные из зеленого дермантина.]

+ + +

Также запасы старых листовок с «революционными» призывами были изъяты со склада и отправлены в макулатуру. Для акции «Стрела» стали использоваться новые материалы: «Это моя страна» и другие. В стратегии НТС вместо «ревштаба» и «подпольной армии освобождения» появилось понятие «конструктивные силы», см. мое выступление на XXXIII конференции «Посева» 3-4 октября 1981 г.: Что такое «конструктивные силы»?. Для этих конструктивных сил НТС начал разрабатывать «альтернативы» реформ. Изменился облик журнала «Посев», о чем будет сказано в следующих частях этой серии. (См. об этом также в моих воспоминаниях: гл. 9. Мой настоящий «университет» и служба в «ордене» НТС.)

Солженицын и НТС

(После рассказа о поездке в Швецию для получения Нобелевской премии в декабре 1974 года Солженицын описал впечатление от посещения франкфуртского центра НТС. Мне кажется, уместно его привести в подтверждение моего мнения.)

Что я пытался…На обратном пути заехали мы на день во Франкфурт-на-Майне, познакомиться с «Посевом» и ведущими НТСовцами. Моё первое касание их было – Евгений Дивнич в Бутырках 1946 года. Он производил сильнейшее впечатление своей пламенной (и православной) убеждённостью, но никакого НТС я тогда не расчуял, даже название не уловил. Потом в СССР годами нас стращали НТСом как самым ужасным пугалом. (Отчего думать надо, что советская власть их всё-таки побаивалась: ведь единственная в мире организация против них с открытой программой вооружённого свержения.) Из радио знал я потрясающий случай, как агент госбезопасности Хохлов отказался убить их лидера Околовича (теперь повидали мы и старичка Г. С. Околовича, уже без трагического флёра).

Потом наезжали к нам в Цюрих то В. Поремский, то Р. Редлих, присылали свою программу-устав, читал я их. Душой – я вполне сочувствовал начинателям их Союза, молодёжи русской эмиграции в Европе в 20–30-е годы: естественный порыв переосмыслить и прошлое и будущее, искать собственные пути к освобождению России. Но вот читаю теперь – и ощущение какой-то неполномерности, недотянутости до полного уровня и полного объёма. Программа их с использованием мысли о солидаризме (а не классовой борьбе!) как главной движущей силе развития человечества составлена была настолько безнационально, без всякого даже упоминания русской истории или её особенностей, что довольно было бы вместо «наша страна» везде подставить Турцию – и равно пригодилось (не пригодилось) бы для Турции.

Теперь мы наблюдали НТСовцев сутки, устроено было теоретическое заседание со всем их руководством, – и впечатление, увы, подтверждалось: не слишком живоносная ветвь поражённой, рассеянной, растерянной русской эмиграции. В революцию затмилось русское небо и не стало видно вечных звёзд, утерялась связь с уверенным ходом их – и остались мерки подручные. И для освобождения России никак бы не могли в те годы придумать НТСовцы другой формы и метода, как создать такую же централизованную заговорщицкую партию, как большевики, только с другим знаком, чистую. Однако и признаться: если кто в эмиграции ещё и держал какой-то живой обмен с кем-то в советском населении, то именно НТС. Их долгой истории я не изучал, были у них и конфликты, разрывы, отходы, были большие сложности в подгитлеровское время – однако ж вот устояли. Все они жили весьма скудно, всё отдавалось борьбе, как у прежней революционной интеллигенции, но ветер века не подхватывал их паруса, а, напротив, больно сбивал. И из атакующего брига они невольно дали большевикам превратить себя в пугало с опавшими чёрными парусами, которого наши соотечественники только боятся, сторонятся.

Внушительно говорили НТСовцы о своей подрывной противобольшевицкой деятельности и агентуре в СССР – и можно было бы поверить, если б мы не были сами из той страны и не ощущали, что тут больше самовнушения, а до «подрывной деятельности» далеко. Главные мыслители их не поражали крупностью, просто непременные теоретики, нельзя же партии без них. Но и не без живых умов было их руководство – а не было под ними истой почвы, в которой бы им укрепиться, не было слияния с той народной жизнью, как она развивается под большевиками, – да ведь это искусственно как воссоздашь? При всём их идеализме, динамизме – как присоединиться к текущей, значит подсоветской, российской, жизни и как повлиять? Все они сильно дисциплинированные, централизованные, политизированные, – а какого-то вольного дыхания, жизненной простоты не могли добрать. Все они православные, построили свою церковь, все посещали службы, отличный хор, – но и это ведь скорее мысленная Россия, прошлая, будущая, а не сегодняшняя. Состарились те молодые, которые когда-то начинали Движение, потом вливалась в них частью Вторая эмиграция, затем вырастала тут своя молодёжь, – а стоит ветка как отдельная, не соединённая со стволом. Таково заклятье жизни вдали от своего народа… И это ж ещё насколько жертвенней тех тысяч из эмигрантской молодёжи, кто без сопротивления дал себе уплыть дорогой западного благополучия. Нет, у какого другого народа эмиграция, может быть, и сила, да не у нас. Органично для русских?.. – увы, отрицать трудно.

И с особенно тревожным чувством присматривались НТСовцы к новоприбывающим из СССР, искали единения и понимания с ними, – а далеко не всегда находили. И невольно становились перед вопросом: на что ж им надеяться?

Источник:
«А.И. Солженицын. Угодило зёрнышко промеж двух жерновов. Очерки изгнания» («Новый Мир». 1988. № 9)
https://www.litres.ru/book/aleksandr-isaevich-solzhenicyn/ugodilo-zernyshko-promezh-dvuh-zhernovov-68074862/chitat-onlayn/?page=6

+ + +

Bпечатление Солженицына об НТС соответствовало моему, тем не менее я попытался это изменить, работая в «Посеве», где увидел искренних и жертвенных русских патриотов, сплоченных в служебный орден. Мнение Солженицына об НТС в дальнейшем дважды менялось соответственно изменениям в главном органе НТС ‒ «Посеве», что я отмечу в следующей части. То первое его впечатление о весьма приземленном уровне программы НТС во многом правильно, однако слова: «Нет, у какого другого народа эмиграция, может быть, и сила, да не у нас. Органично для русских?» ‒ это от его незнакомства с духовным наследием Русской Зарубежной Церкви…

Что я пытался и отчасти смог изменить в НТС в 1970‒1980-е годы (часть 1)

 

Что я пытался и отчасти смог изменить в НТС в 1970‒1980-е годы (часть 3)

[Теперь, из частично спасенных и высушенных бумаг, перехожу к моей работе в редакции журнала «Посев», где летом 1978 года я стал третьим штатным сотрудником при главном редакторе Я.А. Трушновиче и ответственном секретаре А.М. Югове (он был единственным из «третьей эмиграции» в издательстве). Несмотря на то, что я был неофитом, соответственно моим философским интересам мне, помимо разнообразной текущей редакционной работы, поручили «на вырост» вести в журнале раздел «Философия, идеология», куда я помещал тексты из читаемых книг, а также стал привлекать живущих авторов в переписке. Подробно об этом я уже рассказал в своих воспоминаниях (гл. 9. Мой настоящий «университет» и служба в «ордене» НТС), здесь опубликую некоторые свои сохранившиеся письма руководству, иллюстрирующие мои цели и трудности.]

Докладная записка

Председателю Исполнительного бюро Совета НТС Е.Р. Романову,
членам ИБ

22.11.80

В нашей среде, особенно среди работников Союза, живущих во Франк­фурте и могущих общаться между собой, — не принято излагать мысли и предложения в виде докладных записок. Однако, как показывает практи­ка, предложения, высказываемые в устной форме, будь то на собраниях или за вином, водочкой, пивом (nicht zutreffendes, bitte, streichen) [«несоответствующее, пожалуйста, вычерните», это стандартная формулировка в бюрократических формулярах. ‒ Прим. сент. 2024] — не приводят к нужному результату.

Но шутки в сторону. Может быть, я даже напрасно допускаю здесь этот неуместный тон. Меня серьезно волнует проблема взаимосвязи и сотрудничества раэличных секторов НТС, ибо за конкретными делами и текучкой об этом сотрудничестве и вытекающей отсюда пользе для Союза думается очень мало.

У нас, НТС как политической силы, есть огромное преимущество по сравнению с прочими кружками политической эмиграции (группами вокруг органов печати и издательств): у нас есть, в отличие от них, специа­лизированные секторы, как прежде всего — закрытый сектор и сектор внешних сношений, — без которых организация не может быть политичес­кой силой, сколько бы заявлений и т.п. документов она не выпускала.

Однако, чрезмерная автономность существования этих секторов, от­сутствие координации и обмена имеющимся материалом, слишком малый выход информации и материалов, непропорциональный приложенным усили­ям и денежным эатратам, на страницы союзной печати — мешают реализо­вывать это наше преимущество наглядным образом, чтобы это было на­глядно и убедительно для окружения НТС, для политических сил в ино­странном мире, для эмиграции, даже для большей части оторванных от центра членов НТС, и особенно важно — для людей в России, на которых направлена наша основная работа.

Даже редакции «Посева» приходится порою с боем и излишними обоюд­ными обидами вырывать, например, у сектора внешних сношений информа­цию об усилиях НТС по вопросу судьбы советских военнопленных и пере­бежчиков в Афганистане* — информацию, чрезвычайно важную для завоева­ния нам авторитета именно внутри страны, где как мы справедливо утвер­ждаем, лежит основной потенциал нашего роста.
______
* О том, что в НТС в этом направлении что-то делается, редакция «Посева» узнала чисто случайно. [Поскольку снимаемую в Эшборне близ вокзала двухкомнатную квартиру мы оплачивали пополам с НТС, и моими постояльцами в соседней комнате были приезжие авторы «Посева», члены редакции и Союза (так мы подружились с А.П. Столыпиным) и, в частности, эмиссары НТС, направлявшиеся в Пакистан для контактов с организациями муджахедов, имевших советских пленных. ‒ Прим. сент. 2024] А сколько же подобных важных вещей в редакцию не попадает вообще?
______

Факт, что мы заботимся о спасении жизней наших солдат, которых правительства посылает на смерть, — этот аргумент по силе своего воздействия на все слои насе­ления нашей страны гораздо действеннее и убедительнее всех прочих наших попыток объяснить, что мы стоим на позиции национально-государственных интересов Российского государства.

В России лежит не только основной потенциал роста нашей органи­зации, но и ocновной путь признания нас российской политической си­лой (а не эмигрантской организацией) на Западе. Это тоже не моя мысль, а Баша, этому Вы меня научили. И жаль тех деятелей и «кружков», кото­рые этого никогдане поймут. Но мы, понимая, практически ничего не делаем для отражения присутствия НТС в сегодняшней России.

Если мы утверждаем, что у нас есть часть организации в России, что мы внутрироссийская организация, а за границей только центр и техни­ческая база, — то простите, в чем же проявляется существование внутрироссийской части нашей организации? Почему нет сообщений об их дейст­виях, акциях, распространении листовок? Почему нет на страницах наших изданий и прежде всего «Посева» их сообщений, размышлений о проблемах политической борьбы (этот раздел в «Посеве» хиреет и никак не оправды­вает своего названия, туда помещается все, что угодно, только не мате­риалы по действительным проблемам освободительной борьбы. Но кому же как не закрытому сектору вести этот раздел, по крайней мере, постоянно давать туда материалы?). А на практике из закрытого сектора не допро­сишься даже писем из страны, несмотря на неоднократные обещания ЕРО на редакционных совещаниях.

Редакционные coвещания, которые должны служить как раз инструмен­том для согласования работы наших отдельных секторов и для отражения общих наших результатов на страницах «Посева» — стали чрезвычайно ред­ки. (И я пишу об этом потому, что этот вопрос тоже входит в компетен­цию членов ИБ.) Журнал пущен в какой-то мере на самотек — что касается планирования его содержания и превращения его в фабрику формирования актуальной политической мысли (а не только в ее зеркало).

Я убежден, что затронутая в моей докладной записке проблема сотрудничества между отдельными секторами НТС — не только в интересах редак­ции «Посева», которая хотела бы отражать на своих страницах политичес­кую и творческую активность нашей организации и способствовать росту ее авторитета и значимости как политической силы. Я здесь говорю не как член редакции «Посева», а как член НТС. Не надо меня подозревать в местнических редакционных интересах — я совершенно неприемлю прояв­ляющихся у некоторых работников НТС сепаратистских тенденции (вот мое дело, а в остальном хоть трава не расти») и никогда не примирюсь сам с таким подходом, даже если от меня его будет требовать начальство.

Может быть, как раз то, что я занимаюсь сразу несколькими делами одно­временно, а не только работой в редакции, и делаю это сознательно и по собственному желанию — как раз оттого, что у меня нет местнических интересов, а общесоюзные. И я поднимаю эту проблему как общесоюзную, от решения которой, я уверен, выиграет не только журнал «Посев» (т.е. наш главный союзный орган и инструмент воздействия на окружение), но и увеличится эффективность работы также и обоих упоминавшихся здесь секторов: с политически более качественным журналом проще будет закры­тому сектору работать в стране, а публикация материалов об активности НТС в стране поможет более действенно аргументировать сектору внешних сношений и укреплять наш авторитет как внутрироссийской политической силы.

То, что мы не используем имеющиеся у нас для этого возможности — хуже чем небрежность. Имея в липе трех секторов (закрытого, внешних сношений и пропагандно-издательского) какие-то три мощности, выражае­мые, допустим, в каких-либо коэффициентах или баллах, мы даже не всегда достигаем сложения зтих коэффициентов или баллов воедино, а я здесь говорю об их умножении друг на друга.

Приобретя какой-то опыт работы в организации, особенно с переездом во Франкфурт, я уяснил себе нехитрую, но важную истину, что предлагать нужно реально осуществимые мероприятия или улучшения (а не просто же­лательные: «вам нужно больше того, лучше этого, крепче и вообще мощ­нее, быстрее выше и дальше»). Поэтому и вопрос об улучшении сотрудничества секторов предлагаю как реально осуществимый. Многое здесь зависит от председателя ИБ, т.к. ряд обещаний (реально выполнимых) давал он, поскольку их реалиэация, по принятому порядку,зависит от него (например, передача материалов из закрытого сектора, свидетельствующих об активности НТС в стране/. Но некоторые вопросы зависят и от других членов ИБ, например, вопрос о возобновлении регулярного проведения редакционных совещаний с обязательным присутствием представителей всех секторов и выявлением на этих собраниях тех областей и конкретных вопросов, где возможно перемножение наших отдельных коэффициентов.

Прошу провести такое собрание в ближайшее время и обсудить на нем затронутую проблему. Надоело писать о деятельности политической оппозиции в стране только по бюллетеню Любарского, а о деятельности сектора внешних сношений НТС — только по заметкам в «Русской мысли.

М.В. Назаров

[В основном эта докладная записка была реакцией на определенный пропагандный блеф НТС о наличии организации в СССР. Эту проблему мне, естественно, решить не удалось в желаемом масштабе. Подробнее об этом см. в цитируемых мемуарах В. Рыбакова и моем комментарии к этому в главе: 9. Мой настоящий «университет» и служба в «ордене» НТС.]

+ + +

Ответы на вопросы к членам РК от 9.12.80
[Это значит, что к этому времени Совет меня уже ввел в Руководящий круг ‒ это было тогда около 130 наиболее активных членов Союза по всему мiру. ‒ Прим. сент. 2024]

Председателю НТС
от М.В. Назарова

20.1.81

1. Ориентация НТС на национально-религиозные, почвеннические круги в России мне кажется не только правильной позицией, но и един­ственно возможной для организации, ставящей себе цель устра­нения существующего строя. Достижение этой цели возможно только как общенациональная задача, а мобилизовать различные слои насе­ления на ее выполнение можно только на позиции национально-госу­дарственных интересов России. Это ‒ основная положительная плат­форма для объединения освободительных сил. Отрицательная платфор­ма, т.е. «антисоветизм», недостаточна, т.к. с ней часто соединя­ются деструктивные, безответственные и часто неприемлемые для нас течения, готовые (вéдением или невéдением) вместе с советской властью уничтожить и Россию, или просто не думающие о будущем.

Что касается опасных уклонов в национально-религиозной среде, то они, несомненно, есть. Но я бы не сваливал все упомянутые Вами уклоны в одну кучу, тем более что в «реставрации православной церковности», на мой взгляд, ничего опасного нет, во всяком случае, это чисто религиозное течение никак нельзя ставить на одну доску с «шовинизмом» или «признанием нынешней диктатуры». Позицию НТС в отношении различных «уклонов» в национально-религиозных течениях я бы определил так: нам нужно не по­лемизировать с большинством из этих уклонов, а постоянно нести в своих изданиях правильное освещение и понимание всех этих уз­ловых и спорных проблем (в областях русской истории, взаимоотно­шения религии и политики и т.п.). Это была бы полемика без поле­мики, т.е. это было бы воздействием на национальную и религиозную среду освободительного движения, которое могло бы оказывать на нее более положительное и целительное влияние, чем отмежева­ние от «уклонистов». Отмежевываться и вести полемику, на мой взгляд, нужно лишь с теми, к счастью, немногочисленными течения­ми, которые «доходят до признания нынешней диктатуры». Правда, и здесь нельзя быть поспешным в суждениях, куда например, отне­сти некоторых писателей-«деревенщиков»? Их деятельность, несом­ненно, полезна и конструктивна, несмотря на признание режима.

Но это уже, пожалуй, заботы закрытого сектора: выяснить, что они думают на самом деле.

И позвольте мне на основании Вашего письма обратить внимание на один «уклон» с нашей стороны, который может затруднить НТС работу на национально-религиозные круги. Это ‒ если мы и дальше будем пытаться объять необъятное, объединить одними целями и ценностями и «20 миллионов мусульман», и тех, кто хотел бы вместо России построить новые США на российской земле. Угодить всем не­возможно. Для того, чтобы угодить 20 миллионам «мусульман» надо перейти в «мусульманство», а меньшее их не устроит и никогда они не будут считать нас выразителями своих интересов. А опасаясь оттолкнуть их от себя, тех кого невозможно привлечь, мы часто затрудняем путь в наши ряды тех русских патриотически настроен­ных соотечественников, которым не до «мусульман» (в это слово я вкладываю сейчас собирательный смысл всех течений, не имеющих с нами мировоззренческой близости). Им не всегда понятны причины нашей сдержанности и тех или иных публикаций в наших из­даниях. Во всяком случае, им было бы непонятно выражение в Вашем письме об опасности «реставрации православной церковности». Я думаю, что устранить причины, мешающие нашему взаимопониманию с родственными кругами, гораздо важнее, чем «не отталкивать мусуль­ман».

2 и 3. Решения по двум последним вопросам, думаю, скорее зависят от улучшения работы тех наших секторов, которые ведут эту работу. Отмечу лишь одно, что явно не делается: реценции на наши издания в других эмигрантских органах печати…
[дальнейший текст утрачен]

+ + +

25.1.81
Дополнение к ответам от 20.1.81

Вопрос уважения к национальным чувствам нерусских народов, на­селяющих Россию, и ко «всему разнообразию верований в нашей многогранной стране», ‒ заключается не в приглушении тех тем, чувств, обращенности к историческим и национальным традициям, которые большинству членов НТС близки как русским. Речь может идти не о приглушении в наших изданиях русских национальных проявлений (чтобы не оттолкнуть нерусские народы), а об одновременном, прояв­лении во всех наших изданиях национальных интересов других народов. В этом, на мой взгляд, должна заключаться российскость нашей по­зиции, а не в том, чтобы поменьше говорить о Св. Владимире, православии и т.д. Человек, болеющий о традициях, культуре, религии своего народа, всегда поймет и сочтет само собой разумеющимся, когда те же чувства проявляются у представителя другого народа, в том числе и у русских. Российскость ‒ это, по-моему, единство и гармония разнообразия автономных национальных культур, уважающих и це­нящих друг друга именно за национальное своеобразие ‒ только на такой платформе, мне кажется, возможно сохранение общей для всех российской государственности. И неправильно, на мой взгляд, пола­гать, что рецепт сохранения ее ‒ в приглушении национального голоса одного из народов нашей страны, тем более самого большого народа русского. Неправильно полагать, что в ряды НТС вольется больше число представителей других народностей, если мы будем уделять меньше внимания национальным традициям и интересам русского народа. От этого может произойти лишь то, что и в русской национально на­строенной среде у нас будет меньше сторонников, чем могло бы быть.

То есть, повторяю: завоевание симпатий нерусских народов Рос­сии к НТС должно строиться не на приглушении русской национальной темы, а на поощрении и одновременном отражении национальных чаяний всех остальных народов. На практике вопрос заключается в недостатке в наших изданиях материалов о национальных интересах нерусских народов России и в поиске таких материалов, а не в том, чтобы по этой причине избегать упоминания о трезубце как знаке Св. Владимира Крестителя Руси или чураться формулы «солидаризм ‒ социальная проекция-христианства».

С этой темой неизбежно связан и вопрос политического предвиде­ния и правильной оценки готовности нерусских народов России остаться в рамках общей государственности с русским народом. Эта готов­ность не есть что-то неизменное и постоянное в веках. Она может резко измениться в очень короткий срок под воздействием ряда причин.

В настоящее время эта готовность, несомненно, меньшая, чем в царской империи. Причина тому ‒ советская власть, часто отождествляемая на национальных окраинах с «русской властью». Кроме того, вероятно, в мире вообще существует закономерность, что чем цивилизованнее становятся отношения между народами, чем больше коллективные гарантии безопасности и уважения национальных интересов каждого народа, тем меньше потребность в создании «блоков» или в объединении в одно государство. Поэтому, мне кажется, что не отказываясь от принципиальной российскости и положения о референдумах и о добровольности пребывания в составе России, НТС все же должен проанализировать создавшееся п… [дальнейший текст утрачен]

+ + +

[Напоминаю, что до тех пор редакция «Посева» состояла из трех человек: Я.А. Трушнович (гл.ред.), А.М. Югов (отв. секретарь) и я. С Юговым мы часто конфликтовали по подержанию журнала (он был из еврейской эмиграции и атеист). Летом 1981 года он решил выйти из редакции по семейным причинам и по состоянию здоровья, меня назначили отв. секретарем. Нужно сказать, что и Слава Трушнович давно устал от редакционной работы и просил об уходе, но его ИБ не отпускало.
Поскольку Слава отлынивал, рано уходил домой и мало что делал, на его столе громоздилась гора дожидавшихся прочтения материалов, и журнал выходил с огромным опозданием. Когда мы остались вдвоем, мне фактически пришлось выполнять функции главного редактора, что Слава поощрял и редко вмешивался в мои решения. Разумеется, содержание журнала заметно изменилось, и запоздание было быстро ликвидировано. Мой первый номер в качестве отв. секретаря был № 6 в июне 1982 года с портретом Л.И Бородина на обложке.]

Гл. редактор «Посева» Я.А. Трушнович, отв. секретарь М.В. Назаров

Гл. редактор «Посева» Я.А.Трушнович, сын А.Р. Трушновича, убитого чекистами в Берлине в 1954 г. при похищении; отв. секретарь М.В. Назаров (с лета 1982 г.). Франкфурт-на-Майне, примерно 1982-84 гг. В то время это и был весь рабочий состав редакции ежемесячного журнала.

[Вот также спас письмо, где описана еще одна проблема, которая, помимо описанных в моих воспоминаниях, побудила меня уйти с должности отв. секретаря: это новый назначенный профнепригодный главред и технические проблемы из-за самодурства вышестоящего директора всего издательства. Но это письмо плохо сканируется из-за поврежденности текста наводнением, приведу из него только несколько отрывков и его смысл в пересказе. Письмо это не было отправлено.

Оно относится к тому времени, которое у меня описано в воспоминаниях: когда «на должность главного редактора «Посева» вместо Я.А. Трушновича, давно тяготившегося этой обязанностью и многое перекладывавшего на меня как ответственного секретаря ‒ была назначена умная и милейшая во всех отношениях Елизавета Романовна Миркович (ур. баронесса фон Кнорринг), которой по семейным обстоятельствам постоянного проживания во Франкфурте (для ухода за престарелой матерью) нужно было предоставить в центре руководящую должность как умному и заслуженному ветерану НТС с довоенных времен. Мы были большими друзьями, когда она работала в закрытом секторе, но она была совершенно не компетентна в редакторском деле, и к тому же ее заместителем стал Дима Рыбаков, редакционные качества которого были не лучше.

Не только я, но и наш профессиональный корректор Лена Жданова (супруга директора издательства), о совместной работе с которой вспоминаю с благодарностью, стала тяготиться таким составом редакции. Набранные тексты нужно было не корректировать, а заново сильно править и набирать».]

По поводу работы отв. секретаря редакции «Посева»

Председателю НТС Е.Р. Романову
Председателю ИБ Ю.Б. Брюно
Копии: НБЖ, ЕРМ, ЯАТ

По поводу работы отв. секретаря редакции «Посева»

Франкфурт, 11.12. 84 (не отправлено)

[Это письмо, написанное мною в эмоциональном состоянии, осталось не отправленным, но в нем описываются накопившиеся рабочие проблемы, приведшие к моему уходу из редакции журнала. Думаю, оно будет не лишним в данной теме. Начинается письмо с казалось бы не принципиальной проблемы подготовки бумажного макета журнала для сдачи его в типографию (тогда компьютеров и электронного набора не было, текст набирала и распечатывала машинистка в виде гранок. Изготовление макета взяло на себя издательство, руководимое директором Н.Б. Ждановым, но он получался совершенно непригодным, и каждый раз мне приходилось его переделывать.]

… [После трехлетнего брака, который мне приходилось переделывать] в августе 1984 г. НБЖ оказал мне, что макет будет клеить другой человек, но отказался назвать его, сказав, это ‒ забота издательства. Я просил в таком случае ознакомить этого человека с прави­лами клейки, которые я составлял ранее для ЛГР ‒ это важно, в частности, чтобы мне не переклеивать большие статьи для квартального «Посева», пе­чатники которого предъявляют особые требования.

Через несколько дней я ‒ случайно! ‒ узнаю, что клейка поручена Наде Рыбаковой на дому в Крифтеле, но при этом НБЖ не только не дал ей правил клейки, но не снабдил ее даже необходимыми принадлежностями (линии и т.п.), неправильно объяснил, как наносить клей на гранку, не объяснил, как вклеивать кор­ректуру (бедная Надя вырезала из гранки неправильную строчку и в образовавшуюся дырочку аккуратно подгоняла правильную!). Не были даны ей и номера страниц, причем НБЖ, зная, что они хранятся у ЛГР, сказал Наде, что «их потеряла редакция». Лишь благодаря моему невольному (и нелегальному!) вмешательству и помощи № 9 был склеен вовремя и вышел к Посевской конференции. С клейкой дальнейших номеров происходило примерно то же самое: Надя по-прежнему нe была ни проин­структирована, как следует, ни обеспечена линиями и т.п., а прямой контакт редакции с Надей для передачи ей опыта ‒ что было бы столь естественно в данном случае! ‒ был по-прежнему запрещен. Каждый раз я должен был вносить в сделанную работу существенные поправки (разумеется, это не вина Нади).

О какой, в сущности, мелкой проблеме я пишу! ‒ но что делать, если она но непонятным для меня причинам выросла до размеров непре­одолимой баррикады, на которую я, исчерпав все средства в «союзном духе», бросаюсь этим письмом, как «Матросов» на амбразуру…

Поводом для этого письма послужило происшедшее сегодня, ставшее последней каплей. Получив вчера в очередной раз плохо сделанный ма­кет, я кое-что переделал сам, кое-что вернул НБЖ для Нади (т.к. всё оборудование для клейки у нее). Сегодня выясняется, что переделано не всё, в том числе не переделан титульный лист: за моей спиной НБЖ пошел к ЕРМ и заручился ее согласием, чтобы не переделывать его. А работы то с тит. листом было на 5 минут ‒ думаю, что на утрясание этого вопроса с ЕРМ было потрачено никак не меньше времени.

… Конечно, я опять переделал это и сам исправил недостатки. Но это ‒ в последний раз. В дальнейшем я отказываюсь нести обязанности отв. секретаря, если не будет обеспечена квалифицированная клейка.

Я уважаю свою работу и не желаю терпеть ни халтурного отношения к ней со стороны руководства издательства, ни подобного вмешательства в вопросы, лежащие в компетенции отв. секретаря.

Теперь, когда в редакции формально насчитывается 4 сотрудника, говорить о главном «узком месте» (необходимости еще одного квалифицированного, профессионально грамотного сотрудника, способного готовить материалы в набор) выглядит в глазах руководства беспардонной наглостью с моей стороны. Но это главное «узкое место» остается по-прежнему узким…

Меня никто редакционной работе специально не учил, но за 6 лет работы в редакции у меня сложились определенные представления о том, как нужно делать журнал ‒ с учетом внутренней гар­монии номера и таких же потребностей квартальника [избранное их трех текущих номеров «Посева», макет я делал сам с конца 1976 года. ‒ Прим. сент. 2024], с учетом предстоящих номеров, содержания редакционного портфеля, возможностей тех или иных авторов и т.п. Нарушение этих моих сложившихся представлений ‒ еще один фактор, снижающий мою готовность продолжать «борьбу с энтро­пией» (так я называю свою работу в описанных выше условиях).

Сложилось положение, что любя и уважая Елизавету Романовну, я вы­нужден рисковать ухудшением наших отношений из-за разного понимания дела. Но позволю себе, как и на недавнем совместном совещании ИБ и редакции, высказаться откровенно: я готов преданно подчиняться руко­водителю, которого считаю корифеем в своем деле. Такое подчинение естественно и благотворно для журнала. Если же у руководителя таких качеств в данном деле нет ‒ подчинение дается трудно, каким бы прекрасным человеком во всем остальном он ни был. Во всяком случае это трудно для меня, с моим нелегким характером и так называемым «перфекционизмом».

Не знаю, можно ли в данном случае как-то разделить полномочия глав. редактора и отв. секретаря, чтобы каждый оказывал на журнал влияние в пределах своей компетенции: с одной стороны сфера «политического чутья», с другой ‒ конкретное формирование номера. Но учитывая остающиеся «узкие места», мою усталость от работы в таких усло­виях и растущую несовместимость со стилем руководства директора издательства, который, по моему глубокому убеждению, не обладает необходимыми политическими качест­вами для самостоятельной работы на этом посту и старается компенсировать их отсутствие голым самоутверждением, доходящим порою до самодурства (например, он отказался набрать корректуру для 3-го издания «Солидарности», и мне пришлось ее вклеивать отдельными вырезанными буквами!), ‒ учитывая все это, пусть даже это мое субъективное восприятие ситуации, прошу освободить меня от обязанностей отв. секретаря редакции. Скажем, с 1 июля 1985 года (если не ранее из-за нерешенного вопроса с клейкой макета). Хотя я полюбил за эти годы журнал и редакционную работу, думаю, что в данных условиях буду не менее полезен Союзу на другой работе (отчасти по-прежнему свя­занной с журналистикой, отчасти с составлением других материалов и сборников для страны, отчасти с усилением нашего присутствия в других печатных органах ‒ как эмигрантских, так и иноязычных; более подробное изложение моих представлений о новой работе я сделаю от­дельно.

Думаю, что мой уход с поста отв. секретаря был бы полезен и с той точки зрения, что яснее стали бы видны «узкие места» и потребности редакции, о которых, как меня убедило совместное осеннее совещание ИБ и редакции, союзное руководство имеет недостаточно четкое представление.

+ + +

[Последний мой выпущенный номер журнала был февральским за 1985 год с портретом Ф. Светова. Формально оставаясь членом редколлегии, я попросил перевести меня на руководство акцией «Стрела» и шире ‒ на переправку литературы в СССР (я уже писал, почему это еще в Мюнхене стало моей «идеей фикс»), поэтому охотно отправился в американские командировки для поиска точек распространения литературы в портовых городах.]

Солженицын и «Посев» в 1980-е годы

Несмотря на неблагоприятные впечатления Солженицына от посещения франкфуртского центра НТС в 1974 году (см. в части 2) он поддерживал контакт с НТС через Анастасию Николаевну Артемову (ур. Редлих), супругу председателя НТС А.Н. Артемова. АИС был благодарен «Посеву» за издание первого его собрания сочинений в шести томах уменьшенного формата для переправки в СССР, куда вошли все его произведения, написанные до ареста и высылки. И уже в эмиграции в сотрудничестве с АИС «Посев» издал заново отредактированный им сборник рассказов. Однако в дальнейшем нобелевский лауреат предпочел для своих изданий менее политизированное парижское издательство YMCA-Press (Константинопольской юрисдикции).

В следующие годы тексты своих текущих выступлений и интервью АИС присылал и для публикации в «Посеве», который стал со временем читать регулярно и кое-что из него использовал. Вот тому свидетельство от недруга НТС.

Не так давно редактор американско-аргентинской «Нашей страны» Н. Казанцев опубликовал свою переписку с Солженицыным. В одном из писем АИС упрекает Казанцева: «Рудинский – зачем постоянно бранит НТС? НТС по краней мере единственная боевая антибольшевицкая организация (не то, что “дни непримиримости”, никого не задевающие), реально связана со страной, как никто, посмотрите на “Посев” – в нём больше всего звучания русского сегодня. И вообще НТС за последние годы заметно обрусели по направлению…» И далее АИС напомнил Казанцеву о своих публикациях в «Посеве»: «Тайваньская речь была в РМ, и ещё более важная статья о сегодняшнем положении народа, но она будет в лучшей форме в «Посеве» № 1…» (30.12.82).
https://nashastrana.net/wp-content/uploads/NS-3152.pdf (20 июня 2021 г.)

И позже в другом письме Казанцеву: «Не навязываю своего мнения, но считаю ошибкой многочисленные недоброжелательные отзывы о «Посеве» и НТС. Какие-то старые счёты прежних эмиграций? Но сегодня они – сила определенно национальная, русская (чего почти нигде нет), и они – реально что-то делают против коммунистов, а не просто бранятся – зачем всё время их шпынять? Смягчить, притушить бы это…» (4.1.84).

В эти годы мне уже удалось сильно изменить облик журнала, так что, как видим, АИС изменил свое отношение к НТС в сравнении с 1974 годом.

Однако Казанцев публикацию этого письма АИС сопровождает таким анахроническим комментарием: «Надо сказать, что впоследствии [? ‒ МВН] писатель изменил своё благосклонное отношение к «Народно-Трудовому Союзу российских солидаристов». В своём труде «Бодался телёнок с дубом» («Новый Мир» № 9, за 1988 год) он определил: «Программа НТС была составлена настолько безнационально, без всякого упоминания даже о русской истории или её особенностей, что довольно было бы вместо наша страна везде поставить Турцию и равно пригодилось (не пригодилось) бы для Турции». И добавил, что солидаристы это «такая же партия, как большевики, только с другим знаком»…»

То есть старое впечатление АИС от первого общения с НТС в 1974 году Казанцев выдает за позднюю оценку. И не унимается в своей попытке выдать за настоящее далекое прошлое из истории НТС (в связи с его пополнением из послевоенной советской эмиграции):

«Что касается истории отношения к НТС, то её можно резюмировать так:
С 1-го номера «НС» Иван Лукьянович Солоневич подверг очень строгой критике идеологию и программу НТС, особенно в её общественно-экономической части (которую можно, пожалуй, назвать нео-меньшевицкой или нео-неповской) как например «функциональная собственность», «приусадебные участки» и т. д. Сегодня нельзя отрицать правильного прицела этой тогдашней критики: «НС» на 30 с лишком лет предвосхитила, скажем, те заключения к которым пришёл А. Федосеев в своей критике этой части программы НТС.
Да и сам НТС подтвердил рядом поправок к своей программе и разными выступлениями и намёками (например, о возможности сохранения колхозов), что НТС не ставит на первое место две фундаментальные, принципиальные предпосылки для спасения России: возрождение христианства и возрождение крестьянства. «НС» никому не навязывает своего монархизма, а считает, что все россияне должны соборне бороться за Россию, по возможности прочно стоя на нашей исторической почве. Однако в вопросе христианства и крестьянства, мы принципиально твёрды и уступок никак не можем делать. («Посев», например, в каждом номере подчёркивает, что не считает Александра Невского святым).
Правда, я совсем с Вами согласен, что нельзя браниться. Но и нельзя утаивать следующие наши принципиальные расхождения с НТС:
1. Руководство НТС, особенно после раскола в этой организации в 1955 году, когда взяло верх крыло беспочвенников, под водительством Романова и Артёмова, открыто провозгласило себя сторонниками декабристов, «освободительного» движения прошлого века и феврализма. Этот феврализм и размагничивает НТС как русскую национальную силу. Если Артёмов, совсем недавно, написал Коалиции за Свободу России, что НТС не будет участвовать ни в каких собраниях и акциях где будут петь русский национальный гимн, или будут выставлены двуглавые орлы, то и нам тоже не к лицу брататься с февралистами.
2. НТС отошёл от своего прежнего (довоенного и даже военного) честного непредрешенчества, перейдя к непредрещенчеству фальшивому, то есть к плюрализму и скрытому республиканизму.
3. НТС открыто оправдывал террористов действовавших в предреволюционное время в России, что вызвало невероятное негодование и возмущение в остатках эмиграции лет десять тому назад, «Наша Страна» тогда заняла чёткую позицию в этом вопросе в передовице «Двойственная мораль» (№1197 от 30.1.73). НТС никогда не отказался от своей тогдашней солидарности с антироссийскими террористами.
4. Благодаря имевшейся (или имеющейся) связи руководителей НТС с некоторыми органами западных государств, многие русские патриоты заграницей относятся к солидаристам с недоверием, так как считают, что они не сохранили принципиальную политическую независимость, как например её сохранила «НС».
5. Нынешнее «поправение» НТС, нынешнюю «национальную» окраску солидаристов, многие сотрудники и читатели «Нашей Страны» считают лишь оппортунизмом, желанием подмазаться под процесс национального возрождения в России. Ведь солидаристами продолжают руководить одни и те же люди: левые беспочвенники и оппортунисты Романов и Артёмов.
Однако, при всём этом, вражды неодолимой – нет. У нас есть даже готовность конкретно сотрудничать (при аналогичном расположении с дугой стороны), но при сохранении – не только принципиальной, но и формальной и публичной – нашей верности России христианской и крестьянской и нашего отвращения и политической непримиримости к феврализму, к колхозам и к вызвавших их к жизни террористам. Прилагаю фотокопии двух статей «Нашей Страны»…».
http://nashastrana.net/wp-content/uploads/NS-3153.pdf (3 июля 2021 г.)

Ответ Солженицына:

«Истории НТС я не знаю совершенно, и в первый раз от Вас узнаю об их расколе в 1955 (а куда делась другая часть?). Я в 1974 прочёл их программу и сказал им: она написана не для России, а для «вообще страны», с таким же успехом – для Турции. Это сходится с, как Вы пишете, победой беспочвенников. Но нельзя отрицать, что за последние года 3-4 у них (судя по журналу «Посев») – определённый и настойчивый поворот на национальную почву. Не знаю, какими лицами это объясняется и чем – но это так. Сегодня журнал «Посев» – самое интересное русское зарубежное издание: прежде всего – нигде нет такого подлинного дыхания советской действительности, живой реальной связи с ней (от того, что они и действительно поддерживают связи). Почитаешь – как будто побывал на родине вот сегодня.
Во-вторых они дают и глубокие публикации, вроде Ивана Ильина или Евгения Трубецкого, из старого. И резко отличаются от всей журналистики 3-й эмиграции – и даже от «вообще антикоммунистического», но безнационального «Голоса Зарубежья», Поэтому лучше бы вспомнить Платона: когда встречаешься с человеком, не думай, в чём ты лучше его, а: нет ли у него чего такого, чтó бы тебе перенять.
И вот – эту живую связь с сегодняшней советской действительностью – и «Нашей Стране» хорошо бы перенять и иметь…
Правильна Ваша точка: в вопросах христианства и крестьянства уступать нельзя. Но сегодняшний «Посев» не содержит ничего ни антихристианского и ни антикрестьянского. Думаю, что и их просчёт с террористами прошлой России – или был одиночен, или изжит с тех пор. (Совсем отказаться от терроризма вряд ли они смогут, поскольку они за активное восстание.) Черты феврализма мне первому невыносимы, но я у них его в эти годы не обнаруживаю…(3.3.84 )
http://nashastrana.net/wp-content/uploads/NS-3154.pdf (18 июля 2021 г.)

Итак, хотя я узнал эту оценку НТС Солженицыным лишь пару лет назад, когда его уже нет в живых, отношу его слова «за последние года 3-4 у них, судя по журналу «Посев»» именно к своим усилиям по изменению облика «Посева» с 1978 года, особенно в качестве отв. секретаря (№ 6/1982 ‒ № 2/1985). Именно за это русофобы из «третьей эмиграции» и диссидентские «генералы» объявили меня «засланным советским агентом-черносотенцем», устроив всеэмигрантскую кампанию против НТС и меня лично (что тоже невольно добавляло эмоциональности в мою описанную «борьбу с энтропией»). И в этой кампании клеветы из всех русских изданий участвовала только «Наша страна» Казанцева, регулярно «шпыняя» НТС, о чем пишет Солженицын.

Казанцев в нападках своей газеты на НТС продолжил скандальный стиль и дело И. Солоневича, критика которого в его время была более уместна, хотя и преувеличена, он видел в НТС главным образом политического конкурента и поэтому чернил его. Вообще Солоневича нередко заносило: например, в призывах к русской эмиграции поддержать атомную войну США против СССР. При этом Казанцев никогда не стесняется лжи: якобы «Посев» «в каждом номере подчёркивает, что не считает Александра Невского святым» [???]; или: «Артёмов, совсем недавно, написал Коалиции за Свободу России, что НТС не будет участвовать ни в каких собраниях и акциях, где будут петь русский национальный гимн» [???]. Если бы это было правдой, то я не мог бы не знать об этом (как и об «оправдании террористов в предреволюционное время в России»). К тому же «совсем недавно» никакой «Коалиции за Свободу России» не припомню, что-то подобное было в 1950-е годы.

Впрочем, после моего ухода из редакции журнал вновь изменился, и мне (не помню кто: возможно, Ю. Кублановский?) передали удивление АИС: что случилось с «Посевом»? Моя фамилия как ответственного секретаря по инерции оставалась в журнале еще несколько месяцев, хотя я попросил перевести меня на руководство акцией «Стрела» и шире ‒ на переправку литературы в СССР.

Несколько позже я через Анастасию Николаевну Артемову, уже из Мюнхена, вступил в переписку с АИС в связи с самиздатскими проектами за разрешением тиражировать в Москве некоторые его статьи. Ответ был теплым, оказывается, Александр Исаевич внимательно читал мои статьи в «Посеве» и «Вестнике РХД». (Об этом вкратце в моих воспоминаниях: гл. 10. Снова Мюнхен в годы «перестройки»: как готовилась «Миссия русской эмиграции» в войне «западников» и «почвенников».)

А с притоком новых людей из России уровень изданий НТС сильно упал в ускоряющемся дрейфе организации в стан примитивного западничества наивно-советского толка. Вот когда Солженицын изменил еще раз свое мнение о «Посеве»: ниже фотокопия фрагмента из письма АИС, которое он просил меня переслать руководству НТС.

Что я пытался и отчасти смог изменить в НТС в 1970‒1980-е годы
Отрывок из письма А.И. Солженицына

Ранее:
Что я пытался и отчасти смог изменить в НТС в 1970‒1980-е годы (часть 1)
Что я пытался и отчасти смог изменить в НТС в 1970‒1980-е годы (часть 2)