1. Русская национальная идея

Симфонический аккорд пяти основных составляющих идей: самобытности, правосудия, соборности, просвещения и миролюбия

В последнее время довольно часто говорится и пишется о поисках так называемой «русской национальной идеи». Поиски эти в большинстве случаев бесплодны и неудачны, ибо совершаются они не там, где надо.

Идеи нельзя выдумывать насилу, то есть «высасывать из пальца», или, как метко выразился испанский философ Ортега-и-Гассет «высасывать из себя, как пауки высасывают из себя свою паутину». Именно из таких «пошлых паутин» (по словам Ортеги) и ткутся сложные идеологические сети, то есть идеологии, затем накидываемые на околпачиваемые народы. На самом деле, идеи являются созерцанием и обобщающим осмыслением реальной исторической действительности, исторического бытия. Это относится и к русской национальной идее, каковую неизбежно необходимо искать в русской истории, а не в чужеродных домыслах. Как и все великие культуры мира, наша русская государственность и наша русская культура имели свою собственную коренную национальную идею. Эта русская национальная идея, как и все подобные сложные идеи, является многогозвучным аккордом, в котором ясно звучат по крайней мере пять идей, каковые, в свою очередь, тоже являются сложным сплетением ряда понятий-концепций. Их можно условно обозначить и перечислить следующим образом: самобытность, правосудие, соборность, просвещение и миролюбие.

Для обеспечения самобытности и правосудия и было создано Русское Государство в 862 году (значит не в 1917 году и не в 1991 году ! ). Идея самобытности, сохранения своего быта, то есть свободы (свобода, как это показал Хомяков, и есть свой быт) является первым элементом коренной национальной идеи России, а стремление к самобытности, обладающее великой инертной силой в России, является одним из важнейших признаков свободолюбия русского народа. Эта идея самобытности является чрезвычайно сложной и полнозвучной. Самобытность это не только свобода, но также самостоятельность и самодержавность. Эта идея совпадала с идеей русской монархии, каковая всегда была идеей свободного, самостоятельного и самодержавного русского государства. При князе Олеге наша держава перестала платить дань хазарам, став политически независимой, а при Святом Владимире свободно и самостоятельно выбрала себе подходящую религию и культуру. Святого Владимира наши предки величали «самодержцем», значит независимым возглавителем идейно и политически самостоятельной державы. Затем наша страна потеряла свою самостоятельность, из-за удельных несогласий. Когда же она снова обрела полную свободу и самостоятельность, её правители снова стали величаться самодержцами и белыми (сиречь свободными) царями. Другой целью объединения восточных славян, при создании Русского Государства, было стремление к достижению справедливых порядка и суда, в согласии с уже существующим правом, выработанным до этого у славян тем же бытом. (Этимологически, «справделивость» и есть согласие с правом). Краеугольным и основополагающим элементом русской государственной идеи было правосудие, как это свидетельствует Русская летопись: «Реша сами в себе, поищем себе князя, иже бы володел нами и судил по праву». Наши предки не сказали: «Позовем себе князя, чтобы он нам привёз свое право, или написал для нас новое право». У них уже было свое, самобытное обыденное славянское право. Такое право Аристотель называет «неписанным правом», и считает его более важным, чам право писаное. Призыв князя обозначало всего лишь решение установить общий надпартийный и надгрупповой арбитраж и суд. Идея общего арбитража являетcя одной из первопричин возникновения государственности.

Таким образом, две первые русские национальные идеи, самобытность и справедливость, можно определить как нравственный двигатель зарождения русской национальности, о котором говорит Достоевский.

Однако, рядом с этими двумя идеями, с самого же начала русской национальности ярко светит еще одна идея, которая хронологически не только предшествовала первым двум, но была также инструментом для их воплощения. Это была общеславянская идея соборности, то есть хоровая идея (многогоголосая, но стремящаяся к гармонии), присущая в том или ином виде и другим индоевропейским народам. (Её присутстсвие, в качестве учреждающего государственно элемента, можно бесспорно проследить в политических учреждениях Древнего Рима). Воплощение этой хоровой соборной идеи в политических учреждениях южных славян до сих пор сохраняется в их политической терминологии, даже более, чем в России. На Руси она ясно выражается в самом акте Новгородского веча, соборно учредившего надплеменную монархию. Затем она постоянно присутствует и развивается в её политическом строе, вплоть до учреждения Земского Собора царем Иваном Грозным в 1550 году.

Остальные две наши коренные идеи, просвещение и миролюбие, пришли к нам, вместе с Православием, из Византии, после Крещения Руси в 988 году. Владимир Святой тогда также определил, что самобытность наша должна вписываться во вселенскость, а не замыкаться сама в себе, а правосудие и справедливость должны быть в согласии с высшим правом, сиречь с Божеским Законом. Объективность правосудия в русском языке подчеркивается в слове Правда, обозначающем одновременно истину и право.

Славные потомки Владимира Святого, Владимир Мономах и основатель Москвы Юрий Догорукий, в свою очередь определили, что соборность может быть полностью обеспечена только лишь при единоначалии, сиречь монархии. (Это греческое слово обозначает именно единоначалие, а не единовластие). Верховной власти отводится функция «судить по праву», и эта функция является самой существенной. Однако, эта Верховная власть не является абсолютной, ибо она должна находиться в симфонии с народными верованиями и с Русской Православной Церковью. Кроме того, эта Верховная власть даже не является единой управительной властью, ибо рядом с ней всегда находится Боярская Дума и Вече, а затем Земский Собор. Такова была наша русская подлинная демократия, зародившаяся за девятьсот лет до возникновения США и за четыреста лет до создания в Англии первого парламента, учреждённого из лордов и рыцарей завоевателей, который не имел права ничего решать, кроме учреждения налогов, а имел лишь право «говорить» (откуда и происходит его имя).

Было бы ошибкой думать, что эта наша самобытная идея «демократии» тысячелетней давности с тех пор полностью исчезла, испарилась из русской мысли и русской жизни. Во-первых, она всегда, при любой возможности, так или иначе, снова всплывала на историческую поверхность, что свидетельствует о её постоянном наличии в народном подсознании. Например, когда царь Иван Грозный преобразил древнерусскую городскую вечевую систему в общенациональную систему Земских Соборов, он также восстановил административное и судебное самоуправление на местах. Конечно, такие преображения требовали грозной власти. Когда царь Александр Второй Освободитель, после повторного частичного восстановления самоуправления, замыслил также снова созвать Земский Собор (после полуторавекового перерыва), он был немедленно убит. В санкт-петербургский императорский период русской истории, русская цивилизация и русская культура расцвели неповторимо прекрасными цветами, занявшими исключительное место в букете культур человечества. В этот период нашей русской истории блестяще расцвели просвещение, правосудие и миролюбие, но другие наши два коренные принципа, а именно соборность и самобытность, были немного подпорчены, что тоже сказалось в момент нашей Катастрофы.

Однако, в Русских Армии и Флоте, и в их учебных заведениях, все эти принципы сохранялись полнозвучно, что и было одной из главных причин муссирования ненависти к ним. Первым приказом незаконоой, неконституционной и мятежной власти февралистов был приказ о разложении Русских Вооруженных Сил. Страшной и кровавой ценой Гражданской войны, этот приказ был сведен на нет, по обе стороны фронта. Русская Эмиграция бережно сохраняла эту Русскую Идею, особенно в Русских Кадетских Корпусах и Объединениях, вплоть до сегодняшних дней, когда она снова начинает возгораться в России. Если наш народ серьезно и целенаправлено станет добиваться подлинного Возрождения России и благосостояния её народов, он не должен забывать этих наших коренных принципов, и особенно принципов самобытнсти и соборности.

Наша культура самобытна, и если она растворится в разных западничествах, она окончательно погибнет. А если наше государство будет побираться, испрашивая чужие демократические или псевдодемократические костыли, вместо того, чтобы прочно стать на свои собственные ноги, на ноги нашей исконной соборной (или говоря проще: казачьей) русской демократии, оно со временем станет лишь одним из звеньев чужеродных структур и одной из пятиконечных звездочек на их глобальных флагах.

(Кадетское письмо № 11, апрель 2004).