15. Бои на внутрипатриотическом фронте и начало издательства «Русская идея»

Опыт моего описанного участия в «политике» на прошедших двух этапах «российско-американской совместной революции» был все же полезен в том, что позволил соприкоснуться с ее закулисной стороной: стало совершенно очевидно, что в посткоммунистической РФ вся так называемая «политика», партийная суета, «выборы», Госдума ‒ это всё подконтрольная власти имитация «демократической политической борьбы» и «избираемого народом законодательного парламента», все высшие «демократические» органы власти и особенно Госдума ‒ это формируемая властью ширма, предназначенная для внешнего употребления.

Это признал в 2019 году долголетний кремлевский политтехнолог Владислав Сурков в статье «Долгое государство Путина»:

«Перенятые у Запада многоуровневые политические учреждения у нас иногда считаются отчасти ритуальными, заведенными больше для того, чтобы было, «как у всех», чтобы отличия нашей политической культуры не так сильно бросались соседям в глаза, не раздражали и не пугали их. Они как выходная одежда, в которой идут к чужим, а у себя мы по-домашнему, каждый про себя знает, в чем. По существу же общество доверяет только первому лицу».

Принцип такой «суверенной управляемой демократии» состоит в манипулировании обществом под демократической ширмой «власти народа» (это принцип современной государственной демократии вообще, только в РФ это делается более нагло и цинично, чем во внутренней политике западных стран). Назначение т.н. «выборов» ‒ придавать этой ширме облик правдоподобия и достоверности. То есть мой вывод из участия в двух описанных «избирательных кампаниях»: легальным политическим способом ничего в РФ изменить невозможно. Тем более что в РФ осуществился самый пессимистический прогноз И.А. Ильина о торжестве мiровой закулисы (на эту тему было мое выступление на конференции по творчеству И.А. Ильина в Институте мiровой литературы в 1995 г.: «Наши задачи» И.А.Ильина и наше время).

Не стремясь к такой организационно-полититической деятельности по своему складу характера, тем более я в дальнейшем отказывался от участия в ней, например, когда в 2002 году предприниматель-меценат и искренний православный патриот Алексей Васильевич Куимов предложил мне принять участие в финансируемой им партии «За Русь Святую!» для «выборов» в Госдуму в 2003 году. Из уважения к Куимову я разрешил лишь использовать мои публикации, в том числе программные тексты из готовившейся книги «Вождю Третьего Рима», что доверенными неофитскими пропагандистами партии было сделано очень неумело, и в дебатах на ТВ их «православные» назидания даже получались карикатурными (любую тему из жизни страны они сводили к таким «мантрам», но сам Куимов тут был не при чем). Согласно официальным данным, партия набрала на «выборах» 0,49% голосов, вдобавок Министерство юстиции направило в суд иск о ликвидации «За Русь святую!» (какая получилась символика!..) «за злоупотребление религиозными чувствами в ходе избирательной кампании». Партия была ликвидирована в 2005 году за невозврат государству средств, выделенных на избирательную кампанию в СМИ.

Помня свое экзистенциальное прозрение в эмиграции под воздействием ранее недоступной мне литературы, я продолжил работу с избранной тогда целью ‒ сделать наследие Русского Зарубежья доступным соотечественникам (сознаю сейчас и некоторые свои иллюзии, и «маломощность» в сравнении с масштабом задачи, – однако и к безнадежному действию всегда обязывает нравственный императив). Задачу своей публицистики я рассматривал в необходимом политическом противостоянии как «красным», так и «демократическим» разрушителям России, в надежде помочь разношерстному патриотическому движению: с одной стороны ‒ красноватому, с другой ‒ антисоветскому, но не изжившему пороков западнического петербургского периода, осознать истинные русские исторические координаты и духовные критерии.

При этом я старался следовать усвоенным еще в эмиграции христианским принципам.

Первый из этих принципов: проводить различие между должным и реально возможным с учетом состояния мiра без впадения в «ересь утопизма». На руинах СССР нет ни идеального русского народа, ни чистой площадки для безпрепятственного осуществления должных идей в государственном строительстве, ни грамотных строителей – поэтому любому «спасателю» приходится действовать в конкретных условиях «мiра во зле лежащего». И судить об успехе или неудаче таких действий следует в сочетании должного и реально возможного при соблюдении идеального ориентира.

С этим связан второй важный принцип – зрячего христианского патриотизма: проводить различие между недолжным правительством и историческими правами и интересами России, проводить различие и в народе – между грехом и грешником: разоблачая первый для терпеливого образумления второго. То есть в отношении к подсоветским соотечественникам необходимо сочетать «безкомпромиссность ко злу и терпимость к людям».

При этом даже у некоторых красных патриотов, чуждых русскому православному мiровоззрению, можно было выделить положительные качества и искренность в защите Отечества, в надежде, что личный опыт заставит хотя бы некоторых поумнеть. Поэтому я считал возможным писать об этом в совпатриотических изданиях, чтобы именно их читателям была доступна другая, критическая, точка зрения. С таким же пониманием задачи я публиковался в патриотических патриархийных изданиях. И не только. В частности, в 2005 году я поехал в Киев на конференцию по голодомору специально для противодействия антирусской трактовке этого большевицкого преступления, и нашел там понимание среди некоторых украинских патриотов (доклад на международной научной конференции «Еврейско-большевицкий переворот 1917 года как предпосылка красного террора и голодоморов» . ‒ Киев, Межрегиональная Академия управления персоналом, 25.11.2005. – https://rusidea.org/6002). В социально-политической критике Запада можно было отчасти согласиться с поклонниками атеиста А. Зиновьева, одновременно пытаясь расширить историософские рамки их кругозора. И с демократами-западниками, при всей утопичности их мифа о «прогрессивной» западной цивилизации, имелся общий «отрицательный» аспект: отвержение коммунистической идеологии, разоблачение преступлений богоборческого режима, поэтому я принял предложение Л. Блехера из Фонда «Либеральная миссия» участвовать в обширной дискуссии «Западники и националисты: возможен ли диалог?» (дискуссия с И.М. Клямкиным с участием русофоба А. Янова и др. опубликована в книге: Западники и националисты: возможен ли диалог? М., 2003. – https://rusidea.org/12014).

Но разумеется, атеисты-русофобы не могли стать союзниками, ибо православное мiровоззрение – а ведь это главное – неизменно трактовалось ими как «мракобесие». В отличие от них, инерционный «красный патриотизм», отошедший от главных постулатов марксизма, и хотя все еще духовно неграмотный, однако искренний и совестливый, в данной ситуации выглядел нравственнее поведения тех демократов и «перекрасившихся» номенклатурщиков, которые радостно поощряли прозападный разгул «свободы» без учета «хрупкости» России… Поэтому, соответственно возникшим знакомствам в писательской среде, я считал уместным публиковать свои статьи в их изданиях, в то же время полемизируя с ними.

Большинство патриотов-противников олигархической разрухи были, к сожалению, совпатриотами, хотя и в разной степени. Я стремился педагогически дать им православный ликбез, предложенной в докладе на монреальском православном съезде 1990 г., повторю тут:

«Для проведения оздоровительных реформ и в сегодняшнем «советском человеке» необходимо вычленить неизменную цельность русской души. Необходимо увидеть в национал-большевизме – патриотизм, в покорности угнетению – терпеливость и жертвенность, в ханжестве – целомудрие и нравственный консерватизм, в коллективизме – соборность, и даже в просоциалистических симпатиях – стремление к справедливости и антибуржуазность как отказ от преобладания материалистических целей в жизни. Надо отделить тени от национальных достоинств, очистить их и строить будущее на реальностях, а не на фикциях» («Русская идея и современность»). То есть считал необходимым основываться в русских людях на очищенных национальных православных качествах, на которых паразитировала коммунистическая идеология, чтобы отнять их у нее.

Это я пытался делать еще в статусе эмигранта, в том числе публикациями в изданиях «красно-патриотического» фланга, где меня поначалу охотно печатали как экзотического «забугорного» автора: «День», «Завтра», «Наш современник» и др.; печатались и отрывки из «Миссии русской эмиграции» (даже о РОА: «Русский рубеж». Специальный выпуск газеты «Литературная Россия». 1991. № 10; «Родина». М. 1997. № 11). С помощью формулы о «лжи и правде» социализма (см. в главе 17 «Миссии») в чем-то удавалось находить взаимопонимание. Напомню, что еще находясь в Мюнхене, в 1992 г. я был принят в члены Союза писателей России и в 1994 г. даже в число секретарей (то есть совещательных членов управляющих органов) ‒ из-за этого ко мне также относились со вниманием. В то же время я постоянно «портил» свою репутацию в этой среде, отвергая возможность «красно-белых союзов», инициаторы которых полагали, «что идеал исторической России должен теперь подгоняться под уровень национального самосознания нынешних «неверующих» поколений… Наоборот! Нынешние поколения русских людей должны себя поднять до уровня самосознания исторической России, ‒ возражал я им (напр., в интервью с В. Бондаренко: О «красных» и «белых» // День. 1993. № 31. 8-14 авг.; Эмиграция домой // Завтра. 1995. № 7.).

Опыт русской эмиграции я стремился утверждать (с разным успехом) во всех организациях, куда меня приглашали. Уже описал это относительно РХДД (о замене слова «Демократическое» на «Державное») и в «боданиях» с совпатриотами при составлении программных документов «Державы». Более подробное описание моего участия в российской патриотической деятельности есть в заключительных главах «Миссии русской эмиграции». Повторю оттуда, что с самого начала даже такая моя в принципе благожелательная просветительская позиция, без высокомерных обличений и выкриков, вызывала отпор многих совпатриотов. Вот типичный пример:

«В 31(87) номере «Завтра» за 1995 г. выступил со статьей «Мистический смысл российской государственности» Михаил Назаров, зампред движения «Держава» по идеологии. Пост, сами понимаете, определяющий. Назаров и определяет, как нам быть, а «Завтра» с воодушевлением это печатает. Но… что мы можем подумать о предлагаемой нам линии? От первого предложения статьи: «Государственное устройство не есть нечто произвольное, что люди могут придумывать себе по своему разумению», – «восторг внезапный ум пленил»: наконец-то в «Завтра» появилась здравая мысль о государстве. Но дальше – слезы. «Оно (государство. – В.Г.) должно соответствовать духовным основам жизни человечества, то есть – Замыслу Божию». Здравствуйте, я ваша тетя! Оказывается, государство должно соответствовать не уровню развития производства и общества, а каким-то мистическим предначертаниям, которые, видимо, хорошо известны Назарову. Не будем прикидываться, что не знаем, которого из множества богов имеет в виду Назаров… Итак, что же делать? А вот что: «…нашему народу еще предстоит восстановить свое православное мiровоззрение…» До тех пор, пока мы не уверуем, что Земля стоит на трех китах, нет нам спасения!.. Идеологические разработки «Державы» контролируются доставленными из-за рубежа профессиональными антисоветчиками… М.Назаров – бывший деятель НТС, недавно приехавший к нам… Антикоммунист почище Бжезинского» (Губин В. Какую Державу хочет устроить нам Михаил Назаров? (20.04.1996.) – http://entropy.narod.ru/GAZET-03.HTM).

Чем закончилась моя «идеологическая диверсия» в «Державе», я уже сказал…

Обложка 1-го тома московского издания 1994 г. К сожалению, рисуя эту «привлекательную» обложку, издательство «Родник» со мной не посоветовалось… Ну да ладно…

Успешнее была книжная деятельность. Первый том «Миссии русской эмиграции» во втором издании разошелся в сети церковной книготорговли по всей стране (несмотря на апологию РПЦЗ!), а отрывки из второго – в патриотической периодике. «Красная критика» на это также реагировала:

«В книге Михаила Назарова, человека с явно подмененной совестью, в его книге «Миссия русской эмиграции»… так и видишь: старательный автор колесом выпячивает свою надорванную, высоконравственную грудь в жажде крестов и наград… взывая к самóй исторической справедливости… Книгу Назарова можно было бы обойти молчанием: при всей ее информативности вызывает брезгливость подобный «патриотический товар» – если бы не был издан объемистый этот, двухтомный ГИМН ИЗМЕНЕ в России, в разных ее городах массовым тиражом… В той дореволюционной России, которую с полной исторической неграмотностью идеализирует новоявленный Авторитет, такому, как он, наемнику закордонных спецслужб, право, немногие бы решились подавать руку…» Однако: «Вдруг – и моментально – выяснилось, что для того, чтобы стать членом Союза писателей и даже секретарем этого Союза писателей, то есть войти в руководство его, достаточно, не будучи писателем, быть эмигрантом с двадцатилетним стажем, причем именно НТСовцем, ретивым сотрудником зарубежных антисоветских центров (как Михаил Назаров), иметь выслугу в ЦРУ…» (Глушкова Т. «Элита» и «чернь» русского патриотизма. Авторитеты измены // «Молодая гвардия». 1995. № 7).

Автор этого крика души оказалась прозорлива: в секретариате Союза писателей я постепенно оказался не к месту. За исключением участия в иркутских культурных мероприятиях «Сияние России» В.Г. Распутина, с которым сложились добрые отношения, как и с многими иркутскими писателями, большинству функционеров в СП моя линия была чужда, и в 1999 г. меня вывели из числа секретарей даже без уведомления об этом, просто не впустив в зал очередного писательского съезда: «Вас нет в списках делегатов»…

По сходной причине ранее и руководство Института мiровой литературы им А.М. Горького РАН отказалось от своего обещания принять меня на работу в группу изучения эмиграции, где предполагалась защита мною диссертации на основании «Миссии». Воспротивился Палиевский, заместитель директора ИМЛИ: «он будет тянуть в институт политику»… – и такое его опасение было правильным, поскольку уже имя классика соцреализма в названии института считаю несовместимым с русской культурой.

Да и мои представления об учености были иными: как-то беседовал там с одним советским доктором философии – оказалось, он основ Православия не знает… Или вот оценка моей «Миссии» другим доктором, профессором МГУ, специалистом по русской эмиграции: «недоумение вызывает и нашумевшая книга М.В. Назарова, бывшего советского переводчика в Алжире, после ставшего невозвращенцем и более семнадцати лет проработавшего на радио «Свобода» в Мюнхене. В его издании также нет архивных документов и материалов периодики 1920-х – 1930-х годов, но есть пространные рассуждения о жидо-масонах в русской истории, в том числе и в Российском Зарубежье…» (Квакин А., проф. Россия познаёт Русское Зарубежье // Новый журнал, Н.-Й. 1998. №211.).

То, что за подсчетом числа архивных «деревьев» сей профессор не заметил «леса» – основной идейной концепции книги, – не удивительно. Скорее всего намеренно, ибо он умудрился «не заметить» проработанной мною уже в первом томе практически всей правой эмигрантской периодики 1920–1930-х годов, множества документальных свидетельств и воспоминаний, источников по теме масонства, раскрывающих его значение в мiровой истории. Да и сам я во многих аспектах эмигрантской темы – «источник»; непонятно только, в каком «архиве» профессор обнаружил тупо приписываемую мне «оппонентами» работу на «Свободе» (да еще 17-летнюю; это хорошо иллюстрирует степень научной добросовестности данного «доктора наук»). А вот что он пишет о своих заслугах: автор монографии «Октябрьская революция и идейно-политическое размежевание российской интеллигенции» (1989), награжден знаком «Победитель соцсоревнования» (1989); затем стал лауреатом конкурсов Института «Открытое общество», Фонда Сороса, Фонда Фулбрайта; в 1990-е гг. был завсектором истории культуры Российского Зарубежья Российского института культурологии и написал монографию «Общее и особенное в положении российской диаспоры первой волны» (название столь научно, что я усомнился в своих способностях использовать сей труд для целей своей книги и, каюсь, не стал искать его).

Ученые степени в гуманитарных науках как в СССР, так и в Америке и в нынешней РФ столь девальвированы (бывшие доктора истории КПСС с теми же титулами стали «авторитетами» по истории Церкви и эмиграции), что становиться в один ряд с такими «учеными» мне уже не захотелось…

+ + +

Советский плакат.

За мои статьи против прозападной эйфории и за «Миссию русской эмиграции» бдительные демократы зачислили меня в мракобесы и  «антисемиты» ‒ особенно за подчеркнуто научные «рассуждения о жидо-масонах» (о феномене этого живучего вопроса во всех народах) и за мои попытки внести историческое уточнение в тему фашизма (в котором русская эмиграция находила привлекательные черты корпоративизма, но дух его не одобряла). Эти темы и в СССР и в РФ были табуированы, а «фашизмом» как ругательным словом называли всё, что угодно. Разумеется, еще со времени Второй мiровой войны это понятие, возникшее в Италии после Первой войны, не было тождественно расизму и нацизму, однако левыми публицистами оно было прочно натянуто на гитлеровский режим, чтобы замаскировать его социалистическое самоназвание («национал-социализм»). (Помню, в Германии я это объяснял своей дочери в связи с прохождением темы фашизма в гимназии, за что она получила плохую отметку и сказала мне, что хотя я в этом, наверное, лучше разбираюсь, всё же в школе придется говорить так, как преподают…) Тем более в СССР это слово было прочно приклеено к гитлеровскому режиму, а в наши дни стало ругательным ярлыком, применяемым к любым политическим оппонентам. Либералы его используют против правых консервативных деятелей, а совпатриоты ‒ нередко против антикоммунистов, сейчас многие ‒ против укронацистов.

Со времени «перестройки» в РФ либералы-западники стали муссировать жупел «русского фашизма» применительно к русским патриотам-почвенни­кам. Некоторые основания для этого давала организация «Национально-патриотический фронт Память», глава которой, Д.Д. Васильев называл себя «фашистом», культивировал зигование и устраивал иностранным корреспондентам групповые фото соратников «Памяти» в черных рубашках на фоне знамени со свастикой. Но были ли они фашистами? (См.: Это страшное слово «фашизм».)

Если много свидетельств того, что «Память» намеренно поощрялась ельцинскими спецслужбами как пугало для Запада: мол, если вы не будете поддерживать Ельцина, то власть захватят вот такие страшные русские националисты и устроят еврейские «погромы». Тема «погромов» была особенно раздута в западных СМИ, сделавших «Память» знаменитой как жупел «русского антисемитизма», который угрожает и «перестройке», и всем евреям, которые стали использовать эту «антисемитскую» группу для поощрения репатриации евреев в «Израиль». Еврейская газета в США «Новое русское слово» публиковала большие объявления раввинов о проведении митингов по сбору средств и ополчения для борьбы с «русским фашизмом» (примерно такие митинги евреи устраивали в США для подготовки «русской революции»).

В связи с муссированием этого жупела, власти РФ решили срочно уточнить его значение. 23 марта 1995 года вышел указ  Ельцина «О… борьбе с проявлениями фашизма и иных форм политического экстремизма в РФ», в котором Российской академии наук предлагалось в двухнедельный срок представить в Государственно-правовое управление Президента РФ научное разъяснение понятия «фашизм» для подготовки предложений по внесению изменений и дополнений в действующее законодательство. По этому поводу у меня была радиобеседа в прямом эфире на всероссийском «Радио-1 Останкино» (см.: Фашизм – возвращение к «ветхому» Риму), за которую ведущую Ирину Грачеву уволили, а запись эфира изъяли из фонотеки, хотя я всего лишь разъяснял историческое значение термина и подчеркнул его несоответствие русской православной идеологии.

+ + +

Продолжу о Солженицыне.

Отстранив писателя от выступлений по телевидению, но не желая с ним конфликтовать, Ельцин в июле 1995 г. распорядился выделить «под Солженицына» большое здание на Таганке для создания Библиотеки-фонда Русское Зарубежье, который стал центром общественной деятельности писателя. Правда, основной интерес этот центр проявлял к либеральной эмиграции и к деятелям демократических «ветвей» зарубежного Православия (став филиалом издательства YMCA-Press), поэтому, хотя я с ДРЗ и сотрудничал (кое-что передал туда), но не особенно тесно.

В России Солженицын неизбежно прозревал относительно благотворности «великой Преображенской революции» (1991) и «закономерного этапа в нашем мучительном и долголетнем пути освобождения от коммунизма» (1993)… Про его книгу «Россия в обвале» (1998), вышедшую небольшим тиражом, я уже упомянул. Однако и в этой работе, к сожалению, не было историософского масштаба, позволяющего увидеть истинную «концентрацию мірового зла», вызвавшего этот «обвал».

В 1998 году Ельцин наградил Солженицына орденом Святого апостола Андрея Первозванного, однако писатель от награды отказался: «От верховной власти, доведшей Россию до нынешнего гибельного состояния, я принять награду не могу», – заявил он, добавив, что, «может быть, через немалое время» эту награду примут его сыновья. В то же время он принял высшую награду Российской академии наук – Золотую медаль имени Ломоносова.

После ухода Ельцина в отставку Александр Исаевич весной 2000 г. дал два больших интервью на НТВ: «В результате ельцинской эры разгромлены все основные направления нашей государственной, народно-хозяйственной, культурной и нравственной жизни. Ничего не осталось такого, что не было бы разгромлено или разворовано. Вот среди этих руин мы сегодня живем и ищем выхода… 25 миллионов наших соотечественников… в странах СНГ. Мы бросили их, вернее, не мы, а президент Ельцин. Бросили их, как собак, без всякой защиты их прав, без всякого внимания к их нуждам, без всякой попытки помочь им переселиться к нам. Ельцин предпочитал обниматься и целоваться с диктаторами и вручать им награды российские».

Затем на встрече с читателями и работниками Российской государственной библиотеки Солженицын оценил и первый указ назначенного Ельциным преемника: «Снятие с Ельцина ответственности я считаю позорным. И Ельцин, и еще сотня-другая с ним должны отвечать перед судом!».

Книги моего издательства «Русская идея» А.И. регулярно от меня получал, читал и иногда давал свои оценки (в частности, одобрил книгу Саттона «Уолл-стрит и большевицкая революция» с моим послесловием и однажды по телефону тщательно перечислил номера «важнейших» страниц книги «Тайна России», пригласив на встречу для их обсуждения – я посмотрел: все они были посвящены еврейскому вопросу; значит не хотел об этом говорить по телефону открыто…). Переписка же прекратилась за ненадобностью: живем в одном городе, хотя контакты в Москве были очень редкими и только по его приглашению, в Доме Русского Зарубежья. Тем не менее, смею надеяться, что мои откровенные оценки и постоянное требовательное ожидание от А.И. «большей откровенности» отчасти как-то им учитывались хотя бы в избираемой тематике его новых работ.

В частности, вызвал много критических откликов со стороны западников вышедший его двухтомник о еврейском вопросе «Двести лет вместе» (том I в 2001 году), моя рецензия на который называлась: «Двести лет вместе», или Две тысячи лет противостояния. Эта книга вместе с «Россией в обвале» (1998) несколько выправили его общественно-политический облик в патриотическом движении, с которым он начал сближаться на оппозиционной почве, закрывая глаза даже на «красноту» некоторых писателей. И хотя на темы этих двух книг было ранее написано немало более глубоких – имя Солженицына само по себе многое значило в такой тематике. Несомненно, они были полезны для просвещения окололиберальной и иностранной общественности. Но, к сожалению, поздновато…

Эту книгу А.И. подарил мне во время встречи в Доме Русского Зарубежья, куда пригласил меня, чтобы высказать свое одобрение освещению еврейского вопроса в моей книге «Тайна России».

Мои заочные попытки повлиять на А.И. выражались позже и в том, что названия двух вышедших моих книг перекликались с его известными работами. Так, у него было письмо «Вождям Советского Союза» (1973 г.) ‒ у меня «Вождю Третьего Рима» (2004 г.): у него нашумевшее смелое обращение «Жить не по лжи!» (1974 г.) ‒ у меня брошюра, затем книга «Жить без страха иудейска» (2005 г.)… Думаю, он понимал перекличку этих названий…

+ + +

Итак, если красные патриоты ругали меня за антисоветизм, то, с противоположной стороны, за критику ельцинских «демократических реформ» и за готовность просвещать «красных патриотов» «истинные антикоммунисты» зачислили меня в «национал-большевики». О таких «боданиях» с московским НТС я уже написал в предыдущих главах. Но были такие «истинные» и покруче НТС, в частности ‒ в аргентинской монархической «Нашей стране» (под ред. Н.Л. Казанцева), той самой, что в 1980-е годы поддерживала кампанию «третьей эмиграции» против меня как «засланного агента».

Вопреки всему, что я делал и писал в эти годы в РФ, эти «истинные антикоммунисты» с другой стороны глобуса развязали против меня целую кампанию очернения как «национал-большевика», пресекая этим многие мои связи в эмиграции: «Г-н Назаров, пожив за границей и вернувшись в СССР, теперь уже «бывший СССР», чувствует в себе призвание шельмовать белую эмиграцию» (Рудинский В. Наемный клеветник // «Наша страна». Буэнос-Айрес. 1995 26 авг.); «Печальную эволюцию свершил М. Назаров… перекочевав в «бывший СССР», он стал активным сотрудником гнусной прохановской газетенки «Завтра», где мы видим в № 7 от с. г. его «беседу» с В. Бондаренко под заглавием «Эмиграция домой»… Мы были и остаемся антикоммунистами» (В.Р. Из князи да в грязи // «Наша страна». 1995. 8 апр.).

Инициатором этой кампании стал объявивший себя «единственным истинно белым в России» еще один советский «доктор наук» ‒ Сергей Владимирович Волков, лауреат премии Ленинского комсомола, после крушения власти КПСС начавший яростно «бороться» с ней. Неожиданность поведения Волкова для меня была в том, что именно я открыл ему дорогу в эмигрантскую печать, устроив его первые публикации в «Вече» и «Посеве» (даже за небольшие гонорары, которые передавал ему), и таким образом сделал его известным в эмиграции, но теперь он стал обвинять меня и РХДД в изменническом сотрудничестве с коммунистами. Волков был одним из руководителей такой же антисоветской структуры ‒ Русского Обще-Национального Союза (под руководством И.В. Артемова, который, в отличие от РХДД, именно сотрудничал с коммунистами во «Фронте национального спасения»). Поэтому Волков лукавил, и поначалу я полагал, что причиной его вранья было соперничество РОНС с РХДД, тем более что РОНС отказывался от совместных действий с другими организациями, претендуя на возглавление патриотического движения.

Между тем, сам Волков, советский специалист по Корее, в своей диссертации цитировал ценные мысли Ленина и Энгельса о классовой борьбе, а религию называл средством «идеологической обработки народных масс с целью подавления социального протеста» (Волков С. Социально-политическая роль буддийской сангхи в Корее на рубеже древности и средневековья. Москва. 1982). И даже в конце «перестройки» он писал о белой эмиграции как об исчезнувшей, отступившей на «сменовеховские» позиции – «которыми руководствовались те, кто перешел на сторону большевиков во время гражданской войны. Реалии исторической действительности, весь ход событий способствовали распространению взгляда, что пути к величию России могли быть и иными, чем тот единственный, по которому шли в свое время участники белого движения… К середине 40-х годов прямая политическая оппозиция под лозунгами белого движения типа «Кубанский поход продолжается» практически исчезла» («На углях великого пожара». Москва. 1990. С. 79).

А после падения режима КПСС Сергей Владимирович объявил себя «единственным борцом с коммунистами в России» – «это, увы, печальная реальность», без ложной скромности пишет он. И заявил: «Никаких [?] компромиссов никогда не заключал, убеждений своих с детства [?] не менял, а то, что не дал повода посадить себя в психушку, а вместо этого писал книги, которые могу сейчас публиковать, поставить себе в вину никак не могу… Нет, никогда не писал я ни строчки [?], которой не мог бы написать и сейчас» («Наши вести» № 437).

В принципе, было бы нетактично Сергея Владимiровича за упрекать за советскую лояльность в прошлом: многие ученые в СССР были вынуждены идти на подобные компромиссы. Вот только напрасно он, имея столь «белую» биографию, счел себя вправе объявиться «единственным белым» в России и голословно обвинять в «пособничестве красным» тех, кто, в отличие от него, выступал против коммунистов в СССР уже в те советские времена.

Именно Волков организовал коллективное заявление, собравшее много подписей: «Белая эмиграция против национал-большевизма»  с осуждением «самозванцев (в том числе и перебежчиков из антисоветского лагеря), которые называют себя белыми, участвуют в совместных с коммунистами акциях, сотрудничают в их печати…» («Наша страна» № 2305. 15.10.1994; «Новый мір», 1995, № 1). Это заявление «его [Назарова] фактически дезавуировало, хотя он конкретно и не упоминается» («Наша страна». 1995. № 2326).

«Отрекся Михаил Викторович от Белого движения – и пусть себе. Это не плохо. Плохо было бы, если бы люди с такими взглядами вздумали говорить от лица Белого движения, смущая его последователей в России. Но теперь, после появления «Заявления» Белой эмиграции самозванство, слава Богу, невозможно, она сама высказалась в полный голос…» («Наши вести» № 437).

Под «отречением» от Белого движения Волков инкриминировал мне стремление проанализировать ошибки белых (на основании их оценок отцами РПЦЗ) и усвоить их опыт, в том числе идеологический, в частности ‒ различая «ложь и правду социализма», о чем я писал с 1970-х годов: в смысле провозглашенного социалистами стремления к социальной справедливости (на фоне «дикого» капитализма ХIХ века оно было вполне понятно), но об этой теоретической частичной «правде» я всегда писал только в неразрывной связи с «ложью» (материализмом и насилием) марксистского социализма, перечеркнувшей эту «правду»; коммунизм лишь паразитировал на ней.

Для бывшего «советского доктора наук», ставшего «единственным антисоветским борцом», достоинство Белого движения было только в том, что белым «все-таки в ходе боев удалось истребить многие тысячи наиболее оголтелых и опасных» красных («Наша страна» № 2302). То есть, по сравнению с советской оценкой Белого движения, он лишь поменял знак с минуса на плюс, не вникая в его проблематику и в его опыт. Причем он даже не стал церковным человеком и не осознал того, что Октябрь 1917-го был логичным завершением Февраля, и сей историк прощал феврализм даже преступной ельцинской команде из-за ее «антикоммунизма». Всё это не позволяет мне считать его (тем более еще и как почитателя самозванцев-Кирилловичей, от которых он получил свое бутафорское «дворянство»), серьезным исследователем Белого движения, даже если он опубликовал о нем полезные справочные материалы.

Похоже, данным «единственно белым борцом» руководил элементарный комплекс неполноценности. Припозднившемуся «борцу с коммунизмом» захотелось наверстать упущенное нападками на всех, кто с недостаточной «ненавистью» (его определение) борется с нынешними коммунистами. Во всяком случае он вместе с «Нашей страной» сильно навредил моей репутации в правой эмиграции и этим занимает примечательное место в моей биографии. (Подробнее: https://rusidea.org/12011.)

+ + +

К «национал-большевизму» «Наша страна» вскоре добавила обвинение меня в «антимонархизме» ‒ после выхода в 1996 году первого издания моей книги «Кто наследник Российского престола?» (первая ее публикация была в журнале «Москва», 1996, № 4). Чтобы разобраться в этом, я прочел множество книг и публикаций pro et contra по данной теме в эмигрантской и иностранной периодике и разослал вопросник (кажется из 20 пунктов) всем известным монархистам в Русском Зарубежье, как сторонникам Кирилловичей, так и противникам. Познакомился также с публикациями историков в РФ и сс чрезвычайно важными архивными документами в ГАРФе. Сведя всю информацию воедину, пришел к безспорному доказательству: Кирилловичи прав на престол не имеют и не могут иметь. За это я и был их сторонниками объявлен «врагом монархии», причем опять поусердствовал Волков, который получил от «Государыни Марии» «дворянство» и стал главным редактором газеты кирилловского «Российского дворянского собрания». Из эмигрантов особенно активничал, создавая «массовость возмущения ренегатом Назаровым», под множеством псевдонимов (включая женский) ведущий автор «Нашей страны» В. Рудинский: «Безповоротно перейдя в стан (национал-большевиков, М. Назаров неустанно строчит грязные памфлеты против восстановления монархии в России…» (Рудинский В. Наемный клеветник // «Наша страна». Буэнос-Айрес. 1995. 26 авг.).

Что касается монархической деятельности, то в РФ я участвовал в общественном Соборном движении народного художника России В.М. Клыкова по его приглашению. Ему понравилась моя книга ‒ также и выводом, что в наше время никто из потомков династии Романовых, хотя их за границей много, не соответствует всем требованиям Российских законов о престолонаследии (за теоретически возможным исключением престарелой княжны Императорской крови Веры Константиновны), и я, на основании Законов, предложил в книге четкий алгоритм призвания (сначала из потомков Романовых) легитимного наследника будущим настоящим Всероссийским Земским Собором, если наш народ к этому созреет. Если среди Романовых такого не найдется, то придется обратиться к другим, прежде всего я имел в виду потомков династии Рюриковичей, которых очень много. (В то время у Клыкова была странная идея сделать Царем внука маршала Жукова, но к счастью он от этого отказался; вообще у него, к сожалению, были советские «родимые пятна» в связи с «ВОВ» и почитанием ее «героя» маршала Жукова, которому он изваял памятник…)

Клыков закупил тысячу экземпляров моей книги для раздачи депутатам Госдумы и участникам своих монархических мероприятий. Всероссийское Соборное движение проводило в разных городах многолюдные «поместные Соборы» с целью пропаганды этой исторической формы воссоздания русской законной власти в смутное время. На местных Земских Соборах в Курске, Крыму, С.-Петербурге я прочел доклады о Третьем Риме, о смысле православной монархии и о престолонаследии.

Однако это Соборное движение фактически было оппозиционным к существующей власти в РФ, поэтому епископы МП (за исключением курского Ювеналия) относились к клыковским «поместным Соборам» холодновато. А без поддержки Церкви они не могли приобрести должного значения, и позже Клыков перенес свою активность на воссоздание Союза Русского Народа, в котором и мне пришлось принять участие (об этом расскажу в соответствующей части воспоминаний).

Константин Константинович Веймарн (говорит) и его брат Дмитрий Константинович в Славянском центре в Москве, лето 1998 г.

В монархической теме отмечу также приезд в 1998 году в Россию из Канады братьев КК. и Д.К, Веймарнов, возглавителей Российского Имперского Союза-Ордена и Высшего Монархического Совета с целью переноса этих структур в Россию. Они месяц прожили у меня дома, в разгар белых ночей мы побывали в С.-Петербурге. Меня они еще из Канады ввели в состав ВМС. Но, к сожалению, братья не представляли себе всей сложной ситуации в РФ и хотели включить в ВМС также нескольких «монархистов»-сталинистов (О.А. Платонова) и других малограмотных монархистов-крикунов. Мне удалось это предотвратить, ‒ пожалуй, это было одним из положительных результатов их визита. Другими итогами стало сотрудничество с Русским Имперским Движением в СПб. (С.А. Воробьев, В.В. Антонов и др.) и перенос в Москву издания «Имперского вестника» (я выпустил №№ 44‒53 в 1998‒2001 годы), после чего наступила размолвка с Веймарнами вследствие возникшей в 2001 году смуты в РПЦЗ и, к сожалению, на этом история Высшего Монархического Совета кончилась, тем более что и священноначалие РПЦЗ не пожелало продолжить его прежнюю поддержку (о чем мне лично сообщил митрополит Лавр во время визита в Москву).

+ + +

Вполне успешным в 1990-е годы было мое сотрудничество с единомысленными церковными патриотами (включая духовенство) и их изданиями.

Начну с того, что в 1990-е годы в Москве действовал Российский общественно-политический центр (Лучников пер, 2) ‒ неподалеку от Лубянки. В этом Центре регулярно проводились патриотические совещания, в которых участвовало несколько десятков деятелей разной ориентации, в том числе бывали и такие язычники-антихристиане, как расолог В. Авдеев. Возможно, назначение Центра для неизвестных мне его организаторов было «держать руку на пульсе» московского патриотического движения и уточнять, «кто есть кто»? В основном руководил совещаниями член РХДД В.В. Лебедев (он же с 1991 главный редактор неплохого журнала «Православная беседа», где в 1990-е годы было опубликовано немало моих статей). Я перестал посещать эти совещания после конфликта с Авдеевым, который как-то позволил себе оскорбительные высказывания о христианстве, причем руководивший тем совещанием А.Н. Савельев его не пресек, а осадил меня, возмущенного этим.

Тем не менее в 1995 году эти совещания переросли в «Союз православных граждан» под председательством Лебедева, он пригласил к участию и меня (я был избран в Правление или Совет, ‒ не помню, как назывался управляющий орган). Духовным наставником там был известный протоиерей Владислав Свешников, благосклонно ко мне относившийся несмотря на мою принадлежность к РПЦЗ. Однако в дальнейшей работе этого Союза я участия не принимал: всё там выглядело как-то «заорганизовано» сверху и чересчур лояльно к власти, почти «по-комсомольски».

Более активно и регулярно в те годы я участвовал в радиопередачах «Радонежа», где, в частности, позже был подготовлен комплект кассет с записями моих бесед по книге «Миссия русской эмиграции», в том числе по содержанию еще не напечатанного тогда второго тома (вместе с книгой кассеты долгое время продавались в церковной книжной торговле).

К сотрудничеству с этими православными кругами (включая РХДД, все члены которого были прихожанами РПЦ МП), помимо одинакового неприятия советской власти, меня тогда побуждала также их активность в требовании прославления Царской Семьи и Новомучеников Российских. На Царские дни Союз «Христианское Возрождение» В.Н. Осипова периодически устраивал многотысячные Крестные ходы от Славянской площади к храму свт. Николая на Берсеневке. В 1999 году я был приглашен в Издательский отдел РПЦ МП для участия в Круглом столе по вопросам прославления Государя Николая II. Также в те годы, несмотря на мою не скрываемую принадлежность к РПЦЗ, отношение руководящих функционеров МП к которой было весьма агрессивным, меня приглашали для участия в Рождественских чтениях и различных церковных конференциях. Видимо потому, что сам я не проявлял агрессивности к МП, имел хорошие отношения с прихожанами и духовенством, в целом разделявшими мои зарубежные взгляды ‒ эти люди и приглашали меня. В богослужениях МП я никогда не участвовал, так как у РПЦЗ не было молитвенного общения с МП.

+ + +

Тут уже пора перейти к приходам РПЦЗ в РФ.
Напомню для несведущих читателей, что Русская Зарубежная Церковь образовалась вынужденно после оккупации России богоборцами-комму­нистами, ее архиереи эвакуировались вместе с Белыми армиями, спасаясь от уничтожения красными, и она считала себя свободной частью Русской Церкви. Ее структура образовалась канонично на основании постановления Патриарха и высших церковных властей от 7/20.11.1920.

РПЦЗ признавала своим главой патриарха Тихона вплоть до его смерти, с пониманием относясь к его личным компромиссным высказываниям в тех условиях его шантажа расстрелами арестованного духовенства. В 1927 г. митрополит Сергий (заместитель третьего патриаршего местоблюстителя, незаконно возглавивший Церковь при живых местоблюсти­телях, запрещенных Сергием в служении и отправленных властями в ссылку и в заключение), выпустил «Декларацию» о лояльности богоборческой власти «не только из страха, но и по совести» и потребовал того же от всего духовен­ства (в том числе зарубежного). В ответ на это Архиерейский Собор РПЦЗ постановил (9.9.1927):

«1) Заграничная часть Всероссийской Церкви должна прекратить сношения с Московской церковной властью (с митр. Сергием и его синодом) ввиду невозможности нормальных отношений с нею и ввиду порабощения ея безбожной совет­ской властью, лишающей ее свободы в своих волеизъявлениях и свободы канонического управления Церковью.

2) Чтобы освободить нашу иерархию в России от ответственности за непризнание советской власти заграничной частью нашей Церкви, впредь до восстановления нормальных отношений с Россией и до освобождения нашей Церкви от гонений безбожной советской власти, заграничная часть нашей Церкви должна управляться сама, согласно священным канонам, определениям Священного Собора Всероссийской Поместной Православной Церкви 1917‒18 гг. и постановлению Святейшего Патриарха Тихона, Священного Синода и Высшего Церковного Совета от 7/20 ноября 1920 года, при помощи Архиерейского Синода и Собора епископов…

3) Заграничная часть Русской Церкви почитает себя неразрывною, духовно-единою ветвью великой Русской Церкви. Она не отделяет себя от своей Матери Церкви и не считает себя автокефальною. Она по-прежнему считает своею главой Патриаршего Местоблюстителя митрополита Петра и возносит его имя за Богослужениями» (цит. по: Архиепископ Никон (Рклицкий). Жизнеописание блаженнейшаго Антония, митрополита Киевскаго и Галицкаго. Нью-Йорк. 1960. Т. VI. С. 232).

В «Положении о Русской Православной Церкви за границей» было записано и неоднократно подтверждено в послевоенные годы: «Русская православная Церковь за границей есть неразрывная часть Поместной Российской Православной Церкви, временно самоуправляющаяся на соборных началах до упразднения в России безбожной власти, в соответствии с постановлением Св. Патриарха, Св. Синода и Высшего Церковного Совета Российской Церкви от 7/20 ноября 1920 г. за № 362».

И далее в соборных посланиях РПЦЗ сквозь всю ее историю проходит отношение к Церкви на родине (именно к ее официальной части, а не к катакомбной – с нею было полное молитвенное единство) – как к «подъяремной», «плененной», «несвободной» и лишенной каноничного возглавления, нуждающейся в исцелении. Даже когда утверждалось, что ее «высшие иерархи стоят на гибельном пути», все равно к ней относились как к части Русской Церкви.

Известны личные мнения духовенства РПЦЗ о безблагодатности МП, неканонично учрежденной Сталиным в 1943 г., отрицавшей подвиг Новомучеников и восхвалявших «народную советскую власть», но никогда не было вынесено такого соборного решения. Руковод­ствовались указанием свщм. Кирилла Казанского (первого из назначенных Патриархом трех Местоблюстителей): «Таинства, совершаемые сергианами, правильно рукоположёнными во священнослужении, не запрещёнными, являются, несомненно, таинствами спасительными для тех, кои приемлют их с верою, в простоте, без рассуждений и сомнения в их действенности и даже не подозревающих чего-либо неладного в сергианском устроении Церкви. Но в то же время они служат в суд и осуждение самим совершителям и тем из приступающих к ним, кто хорошо понимает существующую в сергианстве неправду и своим непротивлением ей обнаруживает преступное равнодушие к поруганию Церкви». Приходивших в Зарубежную Церковь из МП никогда не перекрещивали, не перевенчивали, а духовенство принимали в сущем сане.

При этом советские пропагандисты и функционеры МП называли Зарубежную Церковь не иначе как «раскольниками» (т.е. «безблагодатным сборищем»), служащими антисоветским планам капиталистов-империалистов.

РПЦЗ отличалась от других православных групп зарубежья (см. в книге «Миссия русской эмиграции», гл. 7‒8) своей консервативной монархической идеологией и ориентацией на катакомбную Церковь в СССР, с которой поддерживала молитвенное общение. В 1982 году от РПЦЗ был тайно рукоположен епископ в СССР по просьбе группы катакомбников, лишившихся к тому времени своего епископата. Однако РПЦЗ также всегда стремилась поддерживать и защищать гонимое духовенство и верующих в МП.

В 1976 г. Архиерейский Собор РПЦЗ, отметив в «Послании русскому народу» исповедничество катакомбных верующих, обратился к преследуемым священникам и мiрянам МП: «Мы лобызаем крест, взятый и вами на себя, пастыри, нашедшие в себе мужество и силу духа быть открытыми обличителями слабодушия иерархов ваших, сдавшихся перед безбожниками… Мы знаем о подвиге вашем, мы читаем о вас, мы читаем вами написанное, мы молимся за вас и просим ваших молитв о пастве нашей в рассеянии сущей… Жизнь Церкви жительствует и под гнетом безбожия, принимая, благодаря гнету и насилию, необычные часто в мирной обстановке формы, через оковы и цепи прорываясь к свободе духа и победе чад Божиих! Мы с любовью следим за этим процессом у нас на родине и радуемся ему» (Православная Русь. 1976. № 20).

В 1981 г. в ответ на просьбы такого духовенства из СССР РПЦЗ совершила прославление Новомучеников и Исповедников Российских, что стало важной духовной помощью здоровым церковным силам.

Таким образом, в среде верующих в СССР происходили оздоровительные процессы, не подконтрольные властям и руководству МП. В годы «перестройки» началось стихийное возвращение работ православных авторов РПЦЗ – в основном в самиздате и малотиражной периодике. Это их возвращение было посмертным, но очень важным, посеявшим много верных семян.

В СССР, по настоятельным просьбам самих верующих, стали появляться приходы под омофором РПЦЗ, хотя первоначально создание церковной структуры РПЦЗ в России не предусматривалось. Стала действовать заочная духовная семинария РПЦЗ с центром в Мюнхене, было организовано тиражирование джорданвильских журналов «Православная Русь» и «Православная жизнь». Выходили и местные издания юрисдикции РПЦЗ.

В 1990-е гг. на территории исторической России к РПЦЗ относили себя 4 епископа и более 100 приходов.

В их числе в Москве примерно с 1990 года существовали Братство преподобного Иова Почаевского с приходом на одном из кладбищ и несколько квартирных приходов, в том числе приход святых Новомучеников и Исповедников Российских на квартире семьи Ерастовых в Старосадском переулке (он, кажется, был первым в Москве), где священником был о. Олег Орешкин. Этот приход я посещал, но в нем было как-то неуютно в сравнении с дружной общиной фо Франкфурте и в Мюнхене. Народу в квартиру всегда набивалось много, и было очень тесно, трудно было следить за службой и молиться. Приходили и случайные люди, ушедшие из МП по каким-то личным причинам, в целом атмосфера была немного напряженной. В 1992‒1993 годы были открыты приходы РПЦЗ в Марфо-Мариинской обители на Большой Ордынке и в Подольске (но в них я побывал лишь один раз во время первого приезда в Москву). После прекращения богослужений в Старосадском переулке (пожилые хозяйки квартиры устали) богослужения начались в более просторном храме святых Царственных Мучеников, устроенном в зале при частном «Универсальном центре обучения» в Новогирееве. Туда я ездил чаще. Еще позже казачьим атаманом В.П. Мелиховым в его частной усадьбе был построен деревянный храм св. Царя-Мученика Николая в Подольске (в нем я был постоянным прихожанином и певчим несколько лет) и было открыто подворье РПЦЗ в РФ с храмом.

В мае 1993 г. Архиерейский Собор РПЦЗ впервые упомянул о чаемом объединении с Церковью в России: «Мы слышим покаяние в словах отдельных иерархов Церкви на родине и видим очищение – в мужественном перенесении новых испытаний… Мы сознаем, что пора объединить все силы для того, чтобы Церковь Православная могла занять подобающее ей место в жизни русского народа… При этом никто из нас не смеет стать в позу судьи. Все мы должны ознакомиться с извилистыми путями церковной жизни при небывалых условиях ХХ века… и выйти очищенными из тяжелого опыта нашего времени… В наше время, когда в Россию нахлынули всевозможные отрицательные явления с Запада, …надо слить воедино разный опыт всех частей Русской Православной Церкви. В откровенном обсуждении мы должны подготовить почву для свободного, подлинного и плодотворного Всероссийского Собора…» (Православная Русь. 1993. № 11)

Так что в своем отношении к прихожанам-единомышленникам в РПЦ МП я следовал этой традиции РПЦЗ.

В ноябре 1994 г. Архиерейский Собор, не отказываясь от прежней безкомпромиссной критики всех искажений в МП, определил: «Сознавая свою ответственность перед Богом и людьми, мы, свободные от всякого постороннего вмешательства архиереи Русской Церкви, полагаем, что пришло время искать живого общения со всеми частями Единой Русской Православной Церкви, разрозненными в силу исторических обстоятельств… В честных собеседованиях, начинаемых без предрассудков и взаимных упреков, …со всеми, кому дорога унаследованная нами православная сокровищница, мы готовы выяснить канонические и догматические вопросы, создавшие разрыв между разными частями Русской Церкви как единым целым… Мы радуемся тому, что в той же Патриархии выявляются здоровые силы…» (Православная Русь. 1994. № 24; курсив наш. – М.Н.). (Были предприняты попытки таких собеседований в Германской епархии, что было, однако, сорвано захватами патриархией зарубежных храмов в разных странах…)

Ощущая от «антисоветской» РПЦЗ угрозу своей лояльной «советской» церковной идеологии (которую с 1920-х годов в Катакомбной Церкви называли «сергианством») руководство МП этому оздоровлению снизу под влиянием РПЦЗ всячески противодействовало репрессиями против открывшихся приходов, усилилось очернение РПЦЗ с обличениями в масонстве и различных «ересях» (именно для противодействия РПЦЗ были посеяны такие надуманные обвинения в среде «ревнителей», процветающие поныне). В кругах «монархического национал-больше­визма» насаждалось огульное осуждение «архиереев-февралистов» за их февралистское непротивление революции (в чем они, однако, покаялись, и многие искупили это своей кровью), «бежавших за границу, бросив свою паству» (хотя их паствой были именно ушедшие от гибели Белые армии). Начались захваты храмов РПЦЗ и за границей, в том числе на Афоне (1992) и на Святой Земле (1997). В РФ произошло несколько убийств клириков РПЦЗ. (В интернете мелькнули подозрения, что и убийство брата Иосифа Муньоса в Афинах в 1997 году было устроено КГБ, чтобы предотвратить его приезд в Россию с чудотворной иконой, что вызвало бы огромный подъем православного народа… Кому же еще это убийство понадобилось?)

В 1996 году управляющим приходами РПЦЗ в РФ был назначен рукоположенный для этого в епископы Михаил (Донсков). В первое же посещение храма в Новогирееве после службы он заявил прихожанам, ждавшим проповеди от «настоящего зарубежного архиерея»: «только рожденные в эмиграции могут считаться настоящими православными, а в России уже выжженная пустыня»… Все изумленно переглядывались… Ко мне он поначалу тоже отнесся настороженно, спросив, как я отношусь к коммунистам и к Зюганову: о моей «дружбе» с ним и о «празднованиях его дня рождения» он прочел в аргентинской «Нашей стране» Казанцева… Впоследствии епископ Михаил наломал в России немало дров и ударился в противоположную крайность…

Эту церковную тему я продолжу в описании смуты в РПЦЗ в 2000-е годы…

+ + +

Надо признать, что несмотря на мое сотрудничество с единомысленными прихожанами и духовенством МП, в православных кругах не всегда находилось полное взаимопонимание из-за моей принадлежности к РПЦЗ. Тем не менее общность интересов перевешивала, и в патриотических кругах РПЦ МП поначалу принимали меня таким, как есть, даже приглашали на различные мероприятия, чтобы прозвучала откровенная «зарубежная» оценка обсуждаемых проблем. Но не всем в начальстве патриархии это нравилось.

Многие мои статьи в патриотической и даже в православной печати подвергались сокращениям и даже изменениям, в лучшем случае ‒ снабжались предисловиями-послесловиями с оговорками, что автор не выражает позицию издателей. Даже в выходных данных второго издания «Миссии русской эмиграции» было уведомление: «Публикация в нашем издательстве книги М.В. Назарова не означает нашего согласия с позицией Зарубежной Церкви по отношению к Русской Православной Церкви, нашедшей отражение в некоторых главах настоящей книги».

Это уведомление могло даже привлекать читателя, интересующегося «позицией Зарубежной Церкви». Вот только немного коробило то, что она не была названа полным именем: Русская, это определение было отнесено только к официальной Московской патриархии.

Или, например, в журнале «Русский дом» (1997, № 2), с главным редактором которого А.Н. Крутовым у меня были очень хорошие отношения (он не раз приглашал меня и в свою одноименную телепрограмму), его сотрудниками были искажены мои высказывания в дискуссии с З.М. Чавчавадзе ‒ официальным представителем «Главы Российского Императорского Дома Романовых»: мои аргументы были помещены в измененной последовательности, затрудняющей понимание, и в мой текст, и без того меньший по объему, были внесены вставки, сделанные моим оппонентом.

Поэтому, не отказываясь от сотрудничества с другими редакциями и издательствами,  я решил издавать свои работы самостоятельно и к тому же сделать доступными в России важные, с моей точки зрения, иностранные труды в переводе на русский. Я зарегистрировал исторический альманах «Русская идея», который предполагал печатать в виде книг без соблюдения периодичности (получалось раз в год, потом я перерегистрировал его в одноименное издательство).

Первой тоненькой книжкой стал «Триумф мировой закулисы. Десять уроков «демократических» выборов и русская идея» (1996, 96 стр.). В ней был представлен подробный анализ третьего этапа «российско-американской совместной революции» ‒ нагло фальсифицированных «выборов» недееспособного Ельцина президентом на следующий срок. В аннотации говорилось:

«На анализе президентских выборов в России 1996 г. (президент США назвал их «историческим триумфом демократии») рассматриваются ряд опасных теневых сторон демократии западного типа, а также силы, реально правящие при такой системе. С точки зрения существующего законодательства эти выборы нельзя признать легитимными, но и сама нынешняя избирательная система в России, заимствованная с Запада, не соответствует русской традиции формирования правящих структур… В приложении даны «копилка идей» в области государственного строительства, предложенных русской эмиграцией, а также статьи о российской государственности и о русской идее». (Тираж был 2000.)

Именно тогда, на президентской т.н. «инаугурации» Ельцина, глава РПЦ МП, покрывая широко известные преступные нарушения закона во время «выборов», заявил: «Нет власти не от Бога»…

Издательство «Русская идея» в дальнейшем стало главной моей деятельностью в продолжение той профессии, которую я приобрел в «Посеве». Содержать штат издательства (редактор, корректор, бухгалтер, распространители) мне было не по силам. Единственным сотрудником, зато очень ценным, работавшим на принципе деления издательского дохода пополам, стала Наталья Александровна Сетюкова (позже Фадеева), ранее работавшая в РХДД помощницей В. Аксючица. Наташа взяла на себя всю суету с финансами и реализацией книг, и я ей за это очень благодарен. К юбилейному 2000-му году она подготовила Русский календарь-альманах «Святая Русь», для которого подобрала и написала большую часть материалов. Он имел успех (тираж 10 тысяч).

Первые объемные книги вышли на деньги, предоставленные мне вскладчину друзьями в эмиграции, это были: о. Николай Артемов (Франкфурт-на-М.), В.Д. и С.И. Беликовы (Буэнос-Айрес), Татьяна Беляева (Франкфурт-на М.), И.П. Комаров (Регенсбург). Деньги я брал с обещанием вернуть их от продажи книг, но потом от этого почти все отказались. Таким образом, издательство достигло самоокупаемости и я уже мог вкладывать собственные деньги в следующие издания с постепенно растущими тиражами (впрочем, нам были по силам не более пяти-десятитысячные).

В 1997 году к 100-летию автора я подготовил перевод на русский язык книги Вальтера Шубарта «Европа и душа Востока«с моим послесловием. Вот аннотация к ней:

«Первый полный перевод на русский язык книги немецкого философа о предстоящей катастрофе западной цивилизации и об уникальной исторической миссии России. Даны сравнительные характеристики западноевропейских и русского народов, из чего автор не только выводит непригодность западных моделей для России, но и надеется на «спасение Европы и мiра славянской душой»».

Благодаря доброму сотрудничеству с моим соседом по улице Юрием Трофимовичем Лисицей, издателем полного собрания сочинений И.А. Ильина, в числе приложений к книге Шубарта стала возможной первая публикация, ранее не известная, работы И.А. Ильина об этой книге. В переводе помогала Зинаида Григорьевна Антипенко. Большой работы потребовал также справочный аппарат к упоминаемым именам и реалиям. В последующие годы эта книга была по заключенному договору со мной переиздана издательстом «Алгорим» (гонорар так и не заплатили) и примерно в трех пиратских изданиях, в том числе без моего послесловия…

Не менее важным считаю сделанный мною в 1998 году перевод книги Саттон Э. Уолл-стрит и большевицкая революция ‒ документального исследования американского ученого, гуверского профессора, о финансировании революции 1917 года в России американской (еврейской) финансовой олигархией, о ее закулисной помощи большевикам в т.н. «гражданской войне» (оккупации России большевиками) и в укреплении власти. Было добавлено мое обширное послесловие (понравившееся Солженицыну) и документальные приложения: документы из архива Госдепартамента США и др., меморандум Гельфанда-Парвуса, список революционеров, переправленных в Россию в спецвагонах через Германию, секретные письма Ленина и Троцкого о разгроме Церкви и др.

Этот налаженный издательский процесс мог бы расширяться с привлечением дополнительных сотрудников на гонорарной основе, но был сокрушен гоударственным дефолтом РФ 1998 года, когда обезценились или просто не вернулись средства, вложенные в книги, отправленные накануне книготорговцам (разорившимся). Пришлось начинать всё с начала, с собственного минимума. Наши дела поправила «Тайна России», вышедшая в 1999‒2000 годы общим тиражом в 25 тысяч в пяти изданиях и благодаря книготорговой системе московского Св.-Данилова монастыря разошедшаяся по всем церковным приходам России. (О трудностях и барьерах, возникших у издательства в «нулевые годы» со стороны как «борцов против антисемитизма», так и со стороны функционеров МП, я напишу далее.)