3. Роль Римской империи и ее наследия в германской и в русской государственности

Подготовительные тексты для планируемой книги «Русские и немцы в драме истории». Предварительное изложение глав публикуется для обсуждения с целью их последующего уточнения. Автор будет благодарен за указания на погрешности и за советы.

Вступление с разъяснением цели книги: «О месте немецкого и русского народов в Божием Промысле».
1. Русские и немцы. О влиянии языческого наследия на наши национальные характеры
2. О различиях в христианизации германцев и славян

Об историософском значении Римской империи

Итак, наши народы получили Христианство из Римской империи, и оно определило наши дальнейшие мiровоззрения.

Римская империя имела и имеет огромное, основополагающее значение для всей человеческой цивилизации. И, разумеется, она сыграла такую же роль в судьбах германского и русского народов ‒ как в процессе христианизации, так и впоследствии. Оба наши народа сыграли свои примечательные роли в развитии христианской, европейской по своему римскому истоку, цивилизации, расширившейся на весь мiр. Почему же не воинственному и практичному германскому народу, а народу Руси, менее практичному и постоянно оборонявшемуся от опасных восточных нашествий, удалось так расшириться и освоить срединную часть земной суши? (Англосаксы тоже были одними из германских племен, но их историю следует рассматривать отдельно.)

Для понимания причин этого нам необходимо привлечь внимание читателей к историософскому уровню рассматриваемой темы. (Для читателей, впервые знакомящихся с ним, мне придется вкратце повторить с сказанное в других книгах: «Тайна России» и «Вождю Третьего Рима».)

Поскольку человек был «венцом творения», после утраты первыми людьми первоначальной Божией благодати ее утратил и весь созданный для владения человеком земной мiр: в него было впущено зло. Для продолжения жизни в таком мiре в надежде на будущее избавление от зла (обещание этого упомянуто уже в книге Бытия) была необходима организационная структура человеческой общности для обороны от этого зла на всех уровнях жизни: в виде патриархально родового, племенного, затем и государственного устройства. На всех этих ступенях как наиболее эффективный выявился принцип единовластия, то есть монархический принцип, обуздывающий силы хаоса, разброда, своеволия, упорядочивающий разделение труда в обществе, препятствующий произволу сильных над слабыми ‒ и все это основывалось на определенных справедливых законах и соответствующей морали.

Первым таким государством, объединившим под одной властью многие народы, в котором они осознали наиболее благоприятное для себя общественное устройство, стала Римская империя. В религиозной терминологии она названа вселенской не потому, что географически охватывала всю вселенную, а потому что выражала общий для всего человечества должный принцип совместной обороны от мiрового зла для подготовки будущего спасения от него, обещанного Богом.

И не случайно Спаситель явился в этой вселенской Империи ‒ Палестина к этому времени стала ее частью. Предсказанный Богом и пророками Мессия-Помазанник (по-гречески Христос) не разрушил Империю, как на это надеялись тогдашние вожди богосозданного для Его воплощения Народа Божия, жаждавшие избавления от римской власти над ними, а внес в нее должный духовный смысл: основал в Империи Свою Церковь как «врата спасения», которой к IV веку удалось христианизировать государство.

Для нас важно, что благодаря воплощению Мессии-Христа, Его распятию и Воскресению в провинции Римской империи с ее центром в Европе, именно европейским иафетическим народам было суждено стать главной территорией распространения христианства, то есть преемственного вселения нового Народа Божия в «шатры Симовы» бывшей Ветхозаветной Церкви (как предсказано в книге «Бытие»). Изменившие своему призванию иудеи, по определению Христа, были лишены Божиего избранничества («Се, оставляется вам дом ваш пуст». ‒ Мф. 23:33–38); («Я пришел во имя Отца Моего, и не принимаете Меня; а если иной придет во имя свое, его примете». ‒ Ин. 5:43). Таким образом, они стали народом, готовящим царство «иного мессии» ‒ антихриста, который будет внешне подражать Христу, в том числе и в созданном для этого подобия римской империи. (Ее прообраз сегодня вполне отчетливо узнается в иудаизированных США, происшедших из Европы как ее колония и превративших ее ныне в свою колонию.)

Власть Римской империи имела важное организующее значение, охватывая все Средиземноморье – тогдашний историософский центр стержневой человеческой цивилизации (то есть, с которым связан смысл истории как противоборство сил Христа и антихриста). Большинство отцов Церкви очень логично считают, что именно власть Римской империи апостол Павел назвал «удерживающим» от пришествия «иного» мессии, от сатаны: «тайна беззакония уже в действии, только не совершится до тех пор, пока не будет взят от среды удерживающий теперь…» (2 Фес. 2:7).

Трудно согласиться с встречающимся поныне благочестивым толкованием «удерживающего» как Святого духа, который будет отнят от среды. Несомненно, что первична Божественная удерживающая сила, Она могла бы удерживать мiр безконечно, однако для Бога имеет смысл удерживать грешный мір от разрушительного конца для кого-то достойного и посредством кого-то в этом земном міре, кто своею волею ответно содействует этому, ради спасения всех способных спастись (но не всех без разбору и вопреки их воле). Когда на земле уже не будет никого пригодного для спасения – именно тогда удержание закончится, иначе для кого оно будет нужно вопреки воле самих людей?

Полагаю что повторять это мнение сегодня, с высоты завершающейся истории, ссылаясь при этом на давно уточненные суждения благочестивых, но еще не столь обогащенных историческим опытом богословов далекой древности, является признаком утраты имперского удерживающего самосознания. Нам, современникам, особенно русским, уже воочию, на судьбе Первого Рима, Второго Рима, Европы и Российской империи (в том числе «репетиции апокалипсиса» на ее территории), открыто бóльшее.

Этот римский удерживающий фактор чрезвычайно важен для понимания всей европейской истории, особенно германской и русской, чему посвящена данная книга. В этой главе рассмотрим, как германский и русский народы воспринимали значение Рима и свою роль его преемников.

Христианский символ удерживающего Рима

Изображение лабарума, пронзающего змея (сатану) на бронзовой монете Императора Константина Великого (327 г.). Лабарум ‒ войской императорский штандарт с надписью: «Сим побеждай», конец древка увенчивается монограммой Иисуса Христа .

Первый христианский глава Римской империи Константин Великий в 324 г. основал город Константинополь на месте небольшого греческого городка Византий на Босфоре, известного с VII г. до Р.Х. Императором были построены новые дворцы, возведена огромная церковь Апостолов, сооружены крепостные стены, со всех концов Империи в город свозились произведения искусства, стремительно росло население благодаря притоку из европейских и азиатских провинций. 11 мая 330 г. Император Константин официально перенес столицу Римской империи из Рима в Константинополь, сделав его столицей обновленной христианством Римской империи, чтобы не наливать новое вино в старые мехи.

В 395 году в правление христианского Императора Феодосия I, одержавшего важную победу в войне против нападавших германцев-готов (377‒382), Римская империя по причине административного удобства в связи с разными жизненными условиями была разделена на две части, восточную и западную, сохраняя единое римское название. Правителем Восточной Римской империи стал старший сын Феодосия Флавий Аркадий, правителем Западной ‒ его младший сын Флавий Гонорий Август. Император Запада проживал сначала в Медиолане (современном Милане), впоследствии большей частью в Равенне и лишь изредка в Риме. Обе части Империи не рассматривались как два отдельных государства, продолжая составлять единую Римскую империю.

Императорами в то время становились не столько по наследству, сколько по доблести, по воле сложившихся обстоятельств и иногда просто силовым захватом власти. Но не только борьба за власть и разложение знати стали причиной падения Рима. Большую роль в его ослаблении сыграли воинственные германские племена, которых римляне ранее стремились подчинить и продвинули имперскую границу далеко на север, почти оттеснив германцев к морю, но и сама Империя ослабела в этой войне и была вынуждена отступать. Сначала император Деций погиб в 251 году вместе с войском отражая вторжение готов, затем алеманы и гепиды отняли у Рима земли в Галлии и Фракии, франки и алеманы забрали всю Галлию, а в 410 году вестготы Аллариха захватили Рим. Затем поражения римской армии наносили вандалы (тоже германское племя), в середине V века пришедшими с востока варварами-гуннами под предводительством Атиллы были захвачены города Трир, Кельн, Реймс, Тонгер, Труа, Аттила дошел до Орлеана в центре Галлии. В составе его войск тоже были германские племена. В 455 году, воспользовавшись переворотом в Риме с убийством Императора Валентиниана III (внука Феодосия I), король вандалов Гейзерих (основатель королевства вандалов в северной Африке, куда они добрались) отправился с флотом на Рим, захватив его без боя и разграбив. (Именно с этим событием связывают возникновение в конце XVIII века термина «вандализм», означающего бессмысленное уничтожение культурных ценностей, хотя вандалы в этом мало отличались от других варваров.)

Наконец, в 476 году Одоакр, начальник римского отряда наемников-варваров (также с участием германцев), сверг последнего Императора Западной Римской империи Ромула Августа, что традиционно считается ее фактическим концом. «Германцы разрушили античный мiр и построили на его обломках свой собственный, который и стал средневековой Европой», ‒ резюмируют авторы цитированной в первой главе работы «Славяне и германцы».

Так восточная Римская империя («Ромейская», как она себя называла по-гречески: Βασιλεία των Ῥωμαίων) с ее монархами стала исторической преемницей Древнего Рима на протяжении следующего тысячелетия, а ее новая столица Константинополь закрепила за собой преемственное название Второй Рим. При императоре Юстиниане I (527‒565), вернув себе на несколько десятилетий значительную часть прибрежных территорий бывших западных провинций Рима, она вернула себе статус самой могущественной средиземноморской державы. В дальнейшем, под натиском многочисленных врагов Империя Второго Рима тоже постепенно утрачивала земли. После славянских, лангобардских, вестготских и арабских завоеваний, она занимала лишь территорию Греции и Малой Азии. Однако в церковном смысле единство прежних западных и восточных имперских земель сохранялось именно с центром во Втором Риме.

С падением западной части Римской империи значение Рима в германской истории на этом не кончилось, наоборот ‒ приобрело позже важное преемственное значение, несколько веков спустя, когда наши уже христианские народы в начале XVI века одновременно и независимо друг от друга (!) определили свои преемственные от Рима национальные идеологии: «Священная Римская империя германской нации» и «Москва ‒ Третий Рим». Другим народам это тогда не приходило в голову. Правда, несмотря на общий христианский имперский исток в прошлом, эти устремления, а в дальнейшеми идеологии существенно отличались друг от друга, так же, как и западное христианство приобрело отличие от восточного, что закрепилось в XI веке формальным церковным расколом. Эти различия отразились и в национальных традициях, характерах, идеологии германского и русского народов.

Рассмотрим, как это происходило.

О значении и об идеологии Империи Второго Рима

В отличие от Запада на Востоке христианские общины существовали в условиях относительного мира (поначалу), сильной власти Императора и безспорного церковного центра христианского мiра, авторитет которого выражался и освящался Вселенскими Соборами, которые, созываемые Императором, уточняли и узаконивали догматы христианской Церкви и каноны, обязательные для всех поместных Церквей. Всего было созвано семь Вселенских Соборов (325‒787 гг.), которые были проведены Православной Церковью с призыванием в помощь Святого Духа, и поэтому каноничны и безспорны.

Хотя именно в Восточной Римской Церкви возникали «от ищущего ума» ереси, несмотря на порою их большое распространение они послужили именно для духовного осмысления и уточнения богословских истин.

Так, в важнейших спорах о правильном понимании соотношения человеческой и Божественной природы во Христе, было дано великое глубокое определение их неслиянно-нераздельного соединения. Это дало христианам ключ к верному богоугодному сочетанию земного и небесного для жизни в мiре, во зле лежащем, что выразилось в понимании сочетанного устройства и цели власти в христианском государстве ‒ как «симфонии» царской и духовной властей.

За это Церковь особо чтит св. правоверного Юстиниана (или Иустиниана) I Великого (правившего в 527–565 годы).

Император Юстиниан I отличился уже успешными войнами с персами, славянами и другими врагами христианской Империи. В его царствование она вновь простиралась от Крыма и Кавказа, славянских земель на Дунае, до Альпийских гор, Пиренейского полуострова, северной Африки и Святой Земли, причем он отвоевал у вандалов и готов захваченные ими Карфаген, юго-восток Испании, Италию (как показано на карте).

Император прославился как издатель полного собрания римских законов. Он распорядился провести колоссальную работу по упорядочению огромного количества указов правителей и всего наследия античной юриспруденции в двенадцати книгах «Кодекса Юстиниана», затем в дополнительных правоведческих книгах. Эти труды вместе с указами (новеллами) Императора составляют Corpus Juris Civilis («Свод гражданского права») – он стал основой всего европейского средневекового права.

Юстиниан I также развернул безпрецедентное строительство. Он покрыл сетью обновленных и вновь построенных городов и крепостей как европейскую, так азиатскую и африканскую части Империи. От набегов язычников-славян вдоль берега Дуная была сооружена мощная оборонительная линия. Современников и потомков поражали не только размах военных сооружений, но и великолепные дворцы и храмы, оставшиеся от времен Юстиниана везде – от Италии до сирийской Пальмиры. Самым знаменитым архитектурным созданием Юстиниана является собор св. Софии в Константинополе. Изначально построенный Константином Великим храм сгорел во время одного из бунтов, но благочестивый Император создал на этом месте огромный собор, до сих пор удивляющий всех своей величественностью и красотой. В Константинополь стали стекаться ученые и мастера из всех стран.

Юстиниан ревностно стремился к распространению христианства и искоренению язычества. Он повелел, закрыв языческие школы в Афинах, чтобы преподавание наук вели иноки. В Малой Азии посланный Императором епископ Иоанн Ефесский крестил до 70 тысяч язычников, там было построено до 90 церквей для новообращенных. Юстиниан заботился не только о распространении христианства, но и о чистоте православной веры…

Юстиниан всю свою жизнь воплощал на земле христианский идеал: Единый и Великий Бог, единая и великая Церковь, единая и великая держава, единый и великий правитель. Важнейшим деянием Императора Юстиниана стала разработка православной государственной идеологии. Уже при Императоре Константине материальная сила государства (Царя, помазуемого на царство через особое церковное таинство) и духовная сила Церкви впервые объединились на принципе «симфонии» (созвучии) этих двух властей. В преамбуле к Шестой новелле Императора Юстиниана этому дано следующее обоснование:

«Величайшие дары Божии – человеку, дарованные Вышним человеколюбием – священство и царство: одно служит вещам Божественным, другое управляет и заботится о вещах человеческих; и то, и другое происходит от одного и того же начала и благоукрашает человеческую жизнь… Если то (священство) будет во всем безупречно и причастно дерзновения к Богу, а это (царство) будет правильно упорядочивать врученное ему общество, то будет благая некая симфония…».

Общая цель Церкви и государства тут не ограничивается мерками земного міра, а ставит целью спасение людей для вечной жизни в Царствии Божием. Ни одно другое государственное устройство, кроме христианской монархии, не ставит себе такой цели и потому не может считаться богоугодным. И этот принцип в дальнейшем лежал в основе православной государственности на Руси, тогда как на Западе его не удалось осуществить: церковная и государственная власть чаще соперничали межу собой.

Двуглавый орел Империи Второго Рима. (ХV в.), выражающий смысл «симфонии»

Итак, в то время Римская Империя со столицей в Константинополе стала очевидным культурным и духовным центром Средиземноморья и Европы. И это на Западе вызывало зависть и стремление возвыситься над ней. Поэтому впоследствии в западной историографии стали избегать подлинного самоназвания Восточной «Ромейской» империи, называя ее «Византийской» ‒ название явно искусственное, так как маленький городок Византий, на месте которого Константин Великий основал свою христианскую имперскую столицу, никакого терминологического или символического значения в самосознании и идеологии той Империи не имел.

Провозглашение «Западной Римской империи»

На Западе условия для создания христианской государственности были менее благоприятными. Как уже описано, варварские народы сокрушили западную часть Империи, разделив между собой ее территории и основав на них новые государства. Шла постоянная борьба как между племенными вождями варваров, так и за власть в Риме. При этом Римская церковь еще связывала Западную Европу в единое целое, постепенно становясь в ней и единой для всех политической властью. В этом своем устремлении она все дальше удаляясь от центра Империи в Константинополе, все меньше считаясь с его мнением и ориентируясь на западных королей и на свои потребности.

Поэтому восстановление «Западной Римской империи» происходило с иным духом.

Началось оно в борьбе королей за власть в образовавшихся на ее территории христианизированных государств (см. во второй главе). В наиболее крупном из них, созданном германцами ‒ франкском, ослабевшая первая династия Меровингов (правившая с конца V века), была свергнута майордомом Пипином Коротким, который в 751 году провозгласил себя королем, заключив в монастырь последнего меровингского короля Хильдерика III. Для утверждения своей власти Пипин прибег к союзу с Римским папой: после переговоров с папой Захарием Пипин был помазан и провозглашен королем Франкского королевства.

В 754 году следующий папа Стефан II поехал в Париж, где тоже помазал на царство Пипина как короля франков и под страхом отлучения заповедал аристократии и народу в дальнейшем избирать себе королей только из этой освященной Церковью династии. Со своей стороны, Пипин дал торжественную клятву за себя и свое потомство защищать интересы Церкви и в эти годы подарил папе целую провинцию в центре Италии ‒ Папскую область, которая простиралась от Тирренского до Адриатического моря. Таким образом, епископ Рима стал не просто церковным главой западных христиан, но еще и правителем Рима, древняя слава которого не забылась. Это укрепило в нем стремление к политической власти над европейскими королями, для чего папы нуждались в таком влиятельном союзнике среди них, какого они нашли в Пипине.

К этому добавилось соперничество Римских пап за первенство с Константинопольскими патриархами (о чем скажем далее в связи с церковным расколом). В таких условиях и произошло восстановление Западной Римской империи.

Именно с этими целями в 800 году папа Лев III (преемник еще лояльного Константинополю папы Адриана) короновал сына Пипина Короткого ‒ франкского короля (с 768 года) Карла Великого императором Рима (по его имени основанная Пипином династия получила название Каролингов). Этот торжественный символический ритуал был устроен в первый день Рождества 800 года в главной римской базилике св. Петра. Тем самым Церковь официально утвердила франкское государство преемником Западной Римской империи, хотя его столицей был Ахен с резиденцией Карла. Этот IX век на Западе принято называть «Каролингским возрождением» (с расцветом литературы, искусств, архитектуры, юриспруденции и богословия, уже с некоторыми отличиями от восточного Христианства).

Императоры Римской империи с центром в Константинополе, бывшие законными преемниками Империи, отказались признать императорский титул за Карлом. Правда, в 812 году Император Михаил I формально признал новый титул императора в расчете на поддержку Запада в борьбе с Болгарией, разгромившей римское войско в 811 году. За тогдашнее признание титула Карл уступил Константинополю протекторат над Венецией и Далмацией. Однако в дальнейшем, по мере углубления также и церковных разногласий, признание западной преемственности и императорского титула Карла и его преемников категорически не признавалось Константинополем.

В принципе, восстановление Западной Римской империи было бы полезно для дальнейшей христианизации Европы и формирования национальных культур, национального самосознания ее народов. Но именно как восстановление прежней части единой Римской империи, признающей ее культурно и духовно более развитый политический и церковный центр на востоке. Иначе это выглядело скорее как самоуправное «местечковое» проявление гордыни вследствие комплекса неполноценности.

Причем на Западе тоже понимали незаконность провозглашенной преемственности, поэтому для ее обоснования были изготовлены фальшивые документы «Константинов дар» и «Лжеисидоровы декреталии», что признается и в Википедии (не всегда склонной к объективности в отношении Православия).

«»Константинов дар» (лат. Donatio Constantini ‒ подложный дарственный акт (лат. Constitutum Constantini) Константина Великого римскому папе Сильвестру [якобы, покидая Рим, Император Константин Великий, оставил римскому епископу все свои императорские полномочия]. Впоследствии он вошел в состав «Лжеисидоровых декреталий», а с середины XI века служил одним из главных оснований для папских притязаний на верховную власть как в Церкви, так и на высший сюзеренитет в средневековой Европе… Фальсификация была частью сделки между майордомом Пипином III (Коротким), желавшим обрести официальный статус короля франков, и папским двором…

«Лжеисидоровы декреталии» (лат. Decretales Pseudo-Isidorianae) ‒ канонический памятник, созданный в IX веке в империи Каролингов, который ложно приписывался Исидору Севильскому. В псевдо-Исидоровых декреталиях находятся постановления различных церковных соборов, а также около ста папских посланий, многие из которых подложные… Чтобы замаскировать подлог, Лжеисидор включил в свой сборник множество подлинных канонических сводов… Вскоре «Лжеисидоровы декреталии» набрали огромную известность в Западной Церкви для доказательства папского примата».

После распада государства Карла Великого в середине IX века титул императора Запада сохранился, однако реальная власть его ограничилась лишь итальянскими провинциями и несколькими кратковременными объединениями франкских королевств. Последний римский император, Беренгар Фриульский, скончался в 924 году. После его смерти власть в течение нескольких десятилетий оспаривали представители аристократических родов тех земель. Источником возрождения имперской идеи в середине X века стали опять-таки германцы.

Священная Римская империя в X веке

«Священная Римская империя»

Германская роль возросла после Верденского договора, который в 843 г. заключили между собой внуки Карла Великого. Этот договор разделил империю франков на три части ‒ французскую (Западно-Франкское королевство), доставшуюся Карлу Лысому, итальянско-лотарингскую (Срединное королевство), королем которой стал старший сын Людовика Благочестивого Лотарь, и германскую, где власть досталась Людовику Немецкому.

В 870 году большая часть Лотарингского королевства была захвачена Людовиком Немецким. Восточно-Франкское королевство объединило практически все земли, населенные германцами. В течение X века появилось их общее неофициальное название  Regnum Teutonicorum («Королевство Тевтонцев» или «Рейх, или Империя, германцев»).

Очередным восточно-франкским королем в 936 году стал герцог Саксонии Отто I (в российской исторической традиции его называют Оттоном). В 955 году его войска в битве на реке Лех разгромили вторгшихся в Центральную Европу венгров, что придало ему авторитет.

В 962 году Оттон I был в Риме помазан на царство и коронован императором. Так была провозглашена «Священная Римская империя», считавшая себя продолжением Римской империи Карла Великого. В период наибольшего состава в эту новую империю входили земли нынешних стран: Германии, ставшие ее ядром, завоеванной северной и центральной Италии, Нидерландов, Чехии, отдельные земли Франции. При этом титул императора уже не считался наследственным, он давался в результате избрания коллегией курфюрстов.

Поскольку Оттон особенно стремился к объединению германских земель, это стало окончательным обособлением преимущественно германского Восточно-франкского королевства от Западно-франкского (будущей Франции).

Священная империя в сознании ее правителей представлялась как земное воплощение Царства Божия, правитель которого поддерживает мир и спокойствие в христианских странах, заботится о процветании Церкви и организует защиту от внешних угроз. Это предполагало тесное взаимодействие императора и папы Римского, благодаря которому Оттон I стал наиболее могущественным правителем среди всех государей-наследников империи Карла Великого и приобрел репутацию защитника христианской Церкви. Тем не менее политический характер провозглашения преемственной Римской империи на Западе (в соперничестве с существовавшей изначально Римской империей на востоке) не мог предохранить государственную и церковную власти от соперничества.

Титул императора «Священной» империи, принятый Оттоном I, ставил его выше всех европейских монархов и позволял ему и его преемникам контролировать церковные институты в своих владениях. Выборы епископов и аббатов осуществлялись по указанию императора, и ещё до рукоположения церковные иерархи приносили ему клятву верности и ленную присягу (заключение вассального договора). Церковь была включена в светскую структуру империи и превратилась в одну из главных опор императорской власти и единства страны. Благодаря поддержке высшего духовенства императорам удалось подавить несколько крупных восстаний племенных правителей.

Борьба паства за власть над королями

Однако и Римские папы уже после коронации Карла Великого императором восстановленной тогда Римской империи стали ставить свою власть наравне с королевской и даже выше. Такие политические претензии Римских пап на власть в государстве тоже оправдывались благими целями устроения Царства Божия на земле, при этом папы считали себя представителями Бога, а значит имели более высокий ранг…

Возвышение имперской власти, достигнутое при Генрихе III (1016‒1056), оказалось недолговечным: уже в период несовершеннолетия его сына Генриха IV началось падение влияния императора. Папа Римский Григорий VII попытался устранить возможность влияния императора на процесс назначения духовенства. Но повзрослевший Генрих IV попытался взбунтоваться против такого ограничения своей власти: в 1075 он своевольно сместил одного из назначенных Римом епископов, назначив на его место другого. Раздраженный этим папа Григорий приказал Генриху явиться к нему в Рим, угрожая ему лишением титула и отправлением его души в ад.

В ответ Генрих созвал свой собор в Вормсе, объявивший самого папу Григория низложенным за деспотизм, прелюбодеяние и магию. Между ними развернулась известная война низложений и угроз, которая закончилась событием, ставшим фразеологизмом во всех европейских языках ‒ покаянным «хождением в Каноссу» Генриха в 1077 году. В этой крепости находилась резиденция папы, перед которой кающийся Генрих, сняв с себя королевские одежды, был принужден три дня стоять босиком на снегу, умоляя папу его принять. Насладившись унижением бунтаря, Григорий дал ему аудиенцию и вернул императорский титул, позже снова отнял. Тогда Генрих двинулся с войском на Рим, занял его и посадил на папский престол Климента III, который снова короновал Генриха. Позже Генрих IV был все же отстранен от власти своим сыном и умер как мятежник, бросивший вызов представителю Бога на земле…

Борьба за власть римских пап и королей («борьба за инвеституру») продолжалась около пятидесяти лет и закончилась в 1122 году, когда император Генрих V и папа Каликст II заключили компромиссный Вормсский конкордат. По его условиям избранные прелаты получали духовный сан и соответствующие права от папы, а светские права (на землевладение и др.) ‒ от императора. В германских землях император участвовал в избрании прелатов, что увеличило там власть светских правителей. Однако Вормсский конкордат не устранил всех противоречий между светской и религиозной властью в последующие столетия, особенно в германских землях, поскольку папы аргументировали своей особой связью с Христом как Его наместники на земле, а светские правители возражали тем, что императоры существовали до появления пап.

Эта борьба папства с европейскими монархами за обладание государственной властью не только вела к обмiрщению Церкви, но и исказила сопротивлявшиеся папистскому доминированию европейские монархии – в них развился абсолютизм: независимая от Церкви и от ее нравственных ограничений власть королей. А в протестантских государствах впоследствии монарх становился даже главою подчиненной ему церковной структуры. Для восточной «симфонии» властей на Западе условий уже не было…

Вследствие всего этого при правившем в XII веке Фридрихе I Барбароссе Гогенштауфене в империи возникли первые признаки феодальной раздробленности. Но при Фридрихе I и его сыне Генрихе VI империя еще оставалась единой. Однако после смерти Генриха VI в 1197 году в империи началась междоусобная война за власть. Ставший императором в 1220 году Фридрих II был вынужден признать суверенные права светских и церковных правителей в границах их владений. Это стало причиной появления на территории империи множества самостоятельных княжеств-герцогств, крупнейшими из которых были Франкония, Швабия, Бавария, Тюрингия, Саксония.

Династия Гогенштауфенов пресеклась после смерти Фридриха II. Около 20 лет длилась эпоха междуцарствия, во время которой в империи начали возникать союзы сильных самостоятельных городов. В 1273 году императором стал представитель династии Габсбургов. Первые представители этой династии уже не имели такого влияния как Гогенштауфены и полностью зависели от курфюрстов (местных князей, имевших право выбирать императора).

Со второй четверти XV века императорский престол стали бессменно занимать представители династии Габсбургов. В это время в княжествах империи создавались собственные финансовые, судебные и налоговые системы, а также полноценные армии.

Церковный раскол Европы

Герб папского престола.

На Западе, уже начиная уже с папы Льва I (V век), утверждавшего верховенство римского первосвященника над всеми остальными христианскими патриархами, с каждым столетием папы все больше считали себя обладающими абсолютной властью в Церкви, хотя Вселенские Соборы такого права им не дали, признав за римскими епископами лишь историческое «первенство чести». В этих претензиях отчасти проявлялась и гордыня «ветхого» Рима, древней имперской столицы мiра.

Уже в ХI веке папой Григорием VII был введен (официально утвержденный в 1870 году) догмат о «непогрешимости» Римских пап в делах веры как «наместников Христа» на земле, чья власть превосходит решения Соборов. В основе этого догмата лежит изначальное превознесение римского епископа (папы) над всеми остальными, обосновываемое горделиво-ложным истолкованием слов Христа об апостоле Петре как о «камне», на котором Господь создает Церковь (Мф. 16:18–19). Восточные епископы возражали, что из этого никак не следует, что Церковь была создана только на апостоле Петре, тем более, что в другом месте Христос прямо призывает апостолов именно к равенству: «Вы знаете, что почитающиеся князьями народов господствуют над ними… Но между вами да не будет так: а кто хочет быть бόльшим между вами, да будет вам слугою» (Мр. 10:42–43). А о том, что погрешим был и апостол Петр, говорят такие слова Христа о нем: «Отойди от Меня, сатана! ты Мне соблазн, потому что думаешь не о том, что Божие, но что человеческое» (Мф. 16:23).

Претензии Римских пап на высшую власть в Церкви как преемников римского престола апостола Петра оправдывались опять-таки благими целями устроения Царства Божия на земле, для чего необходима абсолютная непререкаемая власть папы, что однако изменило все прежнее каноничное устройство Христианской Церкви. Оно сохранялось на востоке, где церковное управление традиционно было соборным как сообщество равных поместных Церквей во главе с их епископами, согласно апостольским правилам, утвержденным Вселенскими Соборами. (В Православной Церкви «епископам всякаго народа подобает знати перваго из них и признавати его как главу и ничего превышающаго их власть не творити без его разсуждения; творити же каждому только то, что касается до его епархии… но и первый [первоиерарх] ничего не творит без разсуждения всех. Ибо тако будет единомыслие…». – Апостольское правило 34.)

Эти неканоничные претензии Римских пап стали подкрепляться богословскими новшествами, демонстрировавшими их «ум» и самостоятельность. В частности на Западе еще в IХ веке появилось учение (в 1854 году возведенное католиками в догмат), что не только Иисус Христос, но и Божия Матерь была зачата Ее родителями вне первородного греха (что противоречит уже словам Архангела при Благовещении: «Ты обрела благодать у Бога» – Лк. 1:30). Западные епископы выдавали это за возвеличение Божией Матери – на деле же умаляли Ее подвиг в стяжании непорочности всей Ее личной праведной жизнью. Даже Бернард Клервосский (причисленный католиками к лику своих святых) уже в ХII веке называл эту идею «прославлением греха», ибо фактически католики отвергли этим само понятие первородного греха как поврежденности человеческой природы. Таким изъятием Божией Матери из состава человечества, изымается ключевое звено в Боговоплощении как неслиянно-нераздельном соединении Божественного и человеческого для искупления всех грешных людей.

Главным из этих западных богословских новшеств стало т.н. «филиокве», возобладавшее в ХІ веке и ставшее формальной причиной раскола: якобы Святой Дух исходит не только от Бога Отца, но и «от Сына». Православные епископы это категорически отвергали, ибо католики путают предвечное исхождение Святого Духа только от Отца и последующие взаимоотношения трех Лиц Божественной Троицы в историческом времени, которые бывали различными (например, Сын Божий рождается от Девы Марии нисшествием на нее Святого Духа, но это не значит, что Сын исходит от Святого Духа; так же и когда Сын говорит, что вскоре пошлет апостолам Духа Истины от Отца, это не значит, что Дух происходит от Сына). Поскольку тут католики допускают смешение предвечного и исторического времен, быть может, они в своем устремлении к земному даже подсознательно полагают, что Святой Дух исходит «от Сына» как Бого-человека? Во всяком случае, не случайно католическая мистика очень чувственна и экзальтирована.

Всё это в сумме стало причиной раскола 1054 года, когда в Константинополе в соборе Святой Софии легатом Римского папы была вручена грамота, «отлучающая» Константинопольскую Церковь. Однако раскольниками при этом стали именно римские папы, изменившие каноны и догматы Вселенских Соборов, которым осталась верна восточная Церковь, поэтому и называемая Православной.

Именно основываясь на своем местопребывании в Риме как древней столице мiра, западная Церковь после учиненного ею раскола присвоила себе название «католической», то есть всеобщей, «вселенской» – хотя это не соответствовало истинному положению вещей: столица всего христианского мiра с IV в. была во Втором Риме и там созывались Вселенские Соборы. Сама кафоличность в Православии понималась не в земном территориальном смысле, а духовно, как всеохватывающая в пространстве и времени соборность, включая и связь с предыдущими поколениями.

Папистские искажения вероучения, нарушающие постановления Вселенских Соборов, почти все имели приземляющий общий знаменатель: вытеснение небесной цели спасения человека в Царстве Божием – «христианизацией» земли посредством земной власти над ней. Отсюда и стремление высшего католического духовенства подменить собою государственную власть (с параллельной чиновничьей иерархией в виде кардиналов, легатов, нунциев; Ватикан считает себя государством), и превращение Церкви в дисциплинированную армию по «христианизации», и «приспособительная» мораль иезуитов: «Святая цель оправдывает (любые) средства».

Главная причина была именно во властной гордыне западной Церкви: она соблазнилась соединением и духовной и земной власти в руках Римского папы. Этот соблазн борьбы за первенство, а затем и за земную политическую власть, увлек христианский Запад на путь апостасии – отступления от истинного христианства. Это было заметно и в принятии папами древнего языческого титула «понтифик» (Pontifex Maximus – верховный жрец, ведавший также строительством мостов), который носили дохристианские императоры.

Эта особенность католицизма отражена Достоевским в образе Великого инквизитора, подпавшего под тот же соблазн непогрешимой гордыни и земной власти над телом и душой паствы, что и иудейские первосвященники. При всей видимости сохранения церковных структур и имени Христа – с православной точки зрения это была серьезная победа сатаны, увлекшего огромную часть христианского мiра на использование нехристианских средств в достижении целей христианизации.

Усиливалась и враждебность католической Церкви (вернее центра ее абсолютной власти ‒ Ватикана) к Православию как «схизматикам» (раскольникам), что проявилось уже в западных Крестовых походах по освобождению Святой Земли от мусульман. Якобы походы были направлены и для помощи восточным христианам, однако в освобожденных городах крестоносцы ставили своих католических епископов, а не возвращали местных. А в 1204 году произошло грандиозное разграбление столичного Константинополя участниками IV Крестового похода с провозглашением там Латинской Империи с католической иерархией от папы Римского, которую лишь в 1261 году ромейцам образовавшегося тогда непокоренного католиками Никейского царства удалось изгнать из Константинополя. (Для придания авторитета католической Церкви многие похищенные тогда крестоносцами святыни были выставлены как «спасенные» собственные, католические, для поклонения в Риме и в других европейских городах.) Этот удар католиков по православному Второму Риму стал в сознании последующих поколений православных христиан символом католицизма как геополитического врага.

Разумеется, и православная Империя Второго Рима была не без греха (достаточно вспомнить императоров-иконоборцев в VIII в. и возникавшие там другие ереси, многие случаи насильственной узурпации власти и т. п.). Однако т.н. «византийские» отступления от должного христианского идеала государственности в конце концов преодолевались соборным мнением Церкви, сохраняя сам идеал, переданный позже Русской державе, тогда как западная Церковь все больше шла по пути накопления различных искажений этого идеала и вероучения, придя в ХХ веке к отрицанию христианского смысла истории: якобы талмудические евреи-антихристиане остаются Народом Божием даже после распятия ими Сына Божия, поэтому для спасения им не нужно крещение, а мошиах, пришествие которого ждут и готовят иудеи (антихристианской глобализацией!), как раз и будет Мессией-Христом в Его Втором пришествии, которого ждут христиане.

Раскол 1054 года. Карта не вполне точная. Армянская Церковь относится к т.н. дохалкидонским Церквам, исповедующим монофизитское учение [*], которое, наряду с каноничным Православием, распространено и в других странах Ближнего востока (включая Сирию), а также на севере Африки (Коптская Церковь). Правильнее всех их отнести к более широкому понятию ‒ Восточному христианству (а не к восточному Православию, как на карте).
______
[*] Монофизитство – это христологическое учение о том, что в Сыне Божием Иисусе Христе только одна природа. Православная же Церковь исповедует во Христе одно лицо (ипостась) и две природы – божественную и человеческую. Монофизиты, отталкиваясь от ереси несторианства (которая учила о двух лицах, двух ипостасях и двух природах во Христе), впали в противоположную крайность: во Христе они признают одно лицо, одну ипостась и одну природу. С канонической точки зрения различие между Православной Церковью и монофизитскими церквами заключается в том, что последние не признают Вселенские Соборы, начиная с IV-го Халкидонского в 451 году, который принял вероопределение о двух природах во Христе.
______

Тем не менее в конкретной жизни христианских государств Запада и Востока еще долго оставалась инерция потерянного единства, тем более перед лицом нараставших угроз от нашествий иноверных. Этим в дальнейшем объясняются браки между представителями православных и западноевропейских правящих династий…

Дранг нах Остен

В первой главе уже упоминалось о заселении славянскими племенами южного побережья Балтийского моря до их вытеснения оттуда германцами, что позже стали называть термином Drang nach Osten (Натиск на Восток). В Википедии утверждается, что этот термин появился лишь в XIX веке в полемике между германскими и славянскими националистами.

«Однако само это явление, несомненно имело место в немецкой истории в VIII‒XIII веке, когда немцы вели наступление на земли западных славян, особенно в бассейне реки Лаба и вдоль всего южного побережья Балтийского моря от Шлезвига до Прибалтики, где они также остро конкурировали с балтийскими (коренные народы Пруссии) и финно-угорскими народами (предками эстонцев).

Автором чёткой концепции экспансии на восток является германский император Фридрих I Барбаросса (1152‒1190). Для борьбы с этими восточными народами были организованы и немецкие Северные крестовые походы. В эпоху Средневековья немцы вытеснили (в XIII веке) русских купцов из Латвии. Были онемечены многие славянские и балтийские племена, в особенности пруссы.

Подобная же политика проводилась в восточном направлении и в более южных регионах Европы Австрийской империей, а затем Австро-Венгрией, где немцы находились в положении доминирующего меньшинства, хотя в континентальных районах политика онемечивания менее преуспела и немецкие колонисты закрепились в основном за крепостными стенами городов».

«Северные крестовые походы (Балтийские крестовые походы) (1198‒1411) ‒ войны немецких, датских и шведских рыцарей против языческих племен: финских племён (финнов, карелов, ливов, эстов), славян (бодричей, поморян, лютичей), балтийских народов (пруссов, куршей, земгалов и жемайтов). Номинальной целью походов было распространение христианства в его западном варианте… Северный крестовый поход официально начался в 1193 году, когда Папа римский Целестин III призвал к христианизации язычников Северной Европы…

Захваченные земли в славянском Поморье, Пруссии, Юго-Западной Финляндии, Западной Карелии активно колонизировались, на них образовывались новые государственные структуры, как, например, немецкие герцогство Мекленбургское, маркграфство Бранденбургское, владения Тевтонского и Ливонского духовно-рыцарских орденов, активно участвовавших в завоеваниях. Коренное население подвергалось насильственной христианизации и нередко прямому истреблению. На завоёванных крестоносцами территориях, иногда на месте прежних поселений, возникали новые города и укрепления: Рига, Берлин, основанные немцами, Ревель ‒ датчанами, Выборг ‒ шведами и др. Некоторые из них, как, например, Рига, были важными форпостами Католической церкви, резиденциями архиепископов.

Не всех своих целей крестоносцы достигли: Великое княжество Литовское и Жемайтия смогли отстоять свою независимость.

Далеко не все военные события Северных крестовых походов считались крестовыми походами в Средние века, некоторые из них были названы крестовыми походами только в XIX веке национальными историками на волне национал-романтизма…

Иногда к Северным крестовым походам относят военные кампании шведских и германских рыцарей против православных русских княжеств…».

Мозаика «Ледовое побоище». А.К. Быстров, 1985 г., Санкт-Петербург.

Последняя фраза для русских читателей не нуждается в подробном описании. Нашествие западных рыцарей на русские земли произошло одновременно с нашествием восточной Орды. Захватив в 1240 г. Изборск, Псков, немцы вошли и в земли Великого Новгорода. Это нашествие было успешно отражено св. князем Александром Невским, его битвы с рыцарями (победы на Неве в 1240 году и на Чудском озере в 1242 году) вошли в русскую историю как символы противоборства России и Запада, русских и немцев (что вспоминалось и в годы Первой мiровой войны, и успешно использовалось советской пропагандой и в годы Второй мiровой войны), Православия и католицизма, поскольку именно пользуясь разгромом Руси татарами в 1237‒1240 гг., папа Римский Григорий IX (известный как учредитель инквизиции) призвал немцев и шведов подчинить земли русских «схизматиков».

Князь Александр нанес поражение и литовским отрядам, нападавшим на северо-западные русские земли, в 1245 г. он отбил Торопец, захваченный Литвой, разгромил литовский отряд у озера Жизца и литовское ополчение под Усвятом. Целым рядом побед в 1242 и 1245 гг. он, по сказанию летописца, такой страх нагнал на литовцев, что они стали «блюстися имени его». Шестилетняя победоносная защита Александром северо-западной Руси привела к тому, что немцы, по мирному договору, отказались от всех недавних завоеваний и уступили Новгороду часть Латгалии.

Конец «Дрангу нах Остен» был положен в 1410 году, когда произошла знаменитая Битва при Грюнвальде, в которой польско-литовско-русские войска разгромили армию Тевтонского ордена.

Конец Второго Рима

В том же веке произошло грандиозное событие, изменившее европейскую историю: 29 мая 1453 года турки захватили Константинополь и прекратили существование Второго Рима…

Константинополь. Из немецкой летописи 1493 г.

С середины XIV века после захвата ключевых позиций в столице венецианцами и генуэзцами (точнее еврейскими торгово-финансовыми кланами), политическая власть Империи неуклонно слабела, государственная дисциплина и нравственность падала. А с конца XIV века появилась новая опасность на востоке: Константинополем не раз пытались овладеть османские турки. Турция неуклонно расширяла свои владения захватом византийских провинций.

Не обошлось при этом и без интриг антихристианского народа. Знаменитый еврейский историк Грец пишет в «Истории евреев» (тт. 9 и 10): «Еврейские и марранские оружейные мастера и знатоки военного дела, которые вследствие насильственных крещений принуждены были покинуть Испанию и нашли себе убежище в Турции, много способствовали падению Византии», в награду получив у турецких завоевателей «гостеприимное убежище»; султан Магомет II «призвал в совет министров верховного раввина и оказывал ему всяческие почести». В Турцию направился значительный поток евреев, изгоняемых в это время из западноевропейских стран. «На верность, надежность и пригодность евреев они [турки] могли вполне рассчитывать»; так, изгнав евреев, «христианские народы известным образом сами доставили своим врагам, туркам, оружие, благодаря чему последние получили возможность подготовить им [христианским народам] поражение за поражением и унижение за унижением». В частности, евреи, контролируя всю восточную торговлю и таможню, «приобрели большие богатства, которые уже тогда доставляли власть», и через султанов успешно влияли на европейскую политику, ‒ пишет Грец. (Тут надо учесть международный характер еврейской финансовой власти, от которой зависело большинство западноевропейских дворов.)

«Власть [евреев] была, действительно, так велика», что христианские государства «обращались к ним с мольбами… настроить султана в пользу войны» против тех или иных своих соперников. При этом богатая еврейка Грация Мендесия, принадлежавшая к банкирскому дому, должниками которого были «германский император и владыка двух частей света, Карл V, король Франции и множество других князей», «пользовалась влиянием, точно королева… Ее называли Эсфирью того времени». Кроме того, «еврейские женщины… добились при султанах Мураде III, Магомете IV и Ахмеде I при посредстве гарема большого влияния. Между ними особенно выделялась Эсфирь Киера… она раздавала государственные должности и назначала военачальников». «Христианские кабинеты и не подозревали, что ход событий, вовлекавших их в свой круговорот, был приводим в движение еврейской рукой», – откровенничает еврейский историк.

Однако более всего в падении Второго Рима виновны византийские архиереи и Император, которые пошли в 1439 г. на Флорентийскую унию с Римом, надеясь на обещанную при этом условии помощь западных христиан в обороне от магометан. Но помощь Западом оказана не была. Более того – хотя уния в 1450 г. была разорвана, но когда турки осадили Царьград осенью 1452 г., католическому легату, в тщетной надежде на помощь папы, было позволено провести службу в соборе Св. Софии, к возмущению многих – так Второй Рим остался без Божией помощи.

Немецкий философ В. Шубарт в книге «Европа и душа Востока» сравнивал поток белой русской эмиграции из большевицкой России с тем «потоком людей с классическим образованием, который с 1453 года, с занятием турками Константинополя, хлынул в Европу… [После революции в России] три миллиона восточных людей, принадлежащих большей частью к духовно ведущему слою, хлынули в европейские народы и возвестили им культуру, которая до того времени Западу была почти неизвестна и недоступна. Это событие должно вызвать такие последствия, результаты которых станут ясными лишь спустя десятилетия». Однако ни в ХХ веке, ни уже в XV-м это не могло существенно повлиять на состояние и развитие Европы. Как катастрофа 1917–го года, так и катаклизм 1453-го означали устранение православной альтернативы в мiровой политике, облегчая действие антихристианским силам – «тайне беззакония»…

Падение Второго Рима оказало огромное влияние только на самосознание Руси, хотя, возможно, это дало повод и германцам дать новое название своей империи.

«Священная Римская империя германской нации»

С 1512 г. в изменении названия Империи отразилась ее германская основа: «Священная Римская империя германской нации» (лат. Sacrum Imperium Romanum Nationis Germanicae или Sacrum Imperium Romanum Nationis Teutonicae, нем. Heiliges Römisches Reich Deutscher Nation). Ни в древней Римской империи, ни в Восточной Ромейской, ни в Западной Римской империи Карла Великого национальное название государствообразующего имперского народа не выносилось в название столь демонстративно. Это свидетельствовало об осознании германцами не только своей миссии в империи, но и о становлении германского общенационального самосознания, стремящегося к единству Германии. С этого времени империю с полным основанием можно называть первым германским Рейхом. Кто-то из историков позже предполагал, что в этом была также честолюбивая национальная идея преемственно стать во главе вечного Рима как центра мiра (так же, как русские в те же годы осознали свою всемiрную миссию в преемственной православной Империи: «Москва ‒ Третий Рим», «а четвертому не бывать…»)… Позже мы рассмотрим эволюцию этой немецкой идеи в понятии «Третьего Рейха» ‒ как в примечательной одноименной книге (1923 г.) консервативного философа Артура Мёллер ван ден Брука, так и позже в гитлеровском режиме.

Однако правители отдельных германских герцогств в составе германской империи дорожили своей личной феодальной властью. Поэтому власть императора ограничивалась высшей аристократией, а с конца XV века ‒ рейхстагом, представлявшим интересы основных сословий. Также и усиление папского престола при одновременном росте могущества феодальных князей ослабляли центральную власть в империи. Свою разрушительную лепту внесли раскол Реформации и Тридцатилетняя война, еще более ограничившие власть императора. В результате Вестфальского мира (1648) католики империи были вынуждены согласиться с гарантией свободного вероисповедания для протестантов, что ослабило и прежнюю церковную основу власти…

Тем не менее «Священная Римская империя германской нации» в столь рыхлом раздробленном виде просуществовала до начала XIX века, когда в ходе наполеоновских войн в 1805 году сначала Бавария, Баден и Вюртемберг вступили в союз с Наполеоном, затем в 1806 г. последний император «Священной империи» Франц II отрекся от трона, и 16 германских государств объединили свои силы с Францией в конфедерацию и военный Рейнский союз, главой которого стал Наполеон с титулом протектора Рейнского союза.

И лишь после поражения Наполеона в войне с Россией всё это наконец-таки побудило самостоятельные германские княжества готовить национальное объединение в единую Германию, что удалось Бисмарку в 1871 году при поддержке России. Эту интересную и судьбоносную эпоху XIX века рассмотрим позже.

+ + +

Ранее я уже писал в своих книгах о нелегитимности провозглашения в Западной Европе «восстановления Римской империи» в 800 году. Оставаясь при том же мнении, сейчас отмечу в этом положительный аспект для духовного состояния европейских народов. Все-таки это способствовало эпохе Средневековья как наиболее христианской в истории Европы, замедлившей в ней влияние «тайны беззакония». При ее разгуле в ХХ веке европейцы, в том числе католическая Церковь, попытались возрождать «удерживающие» средневековые традиции (корпоративизм, основой которого стало католическая социальная доктрина).

То есть, в эпоху Средневековья европейцы (германцы) попытались стать преемниками Римской империи, но не получилось в полной мере, как мы это видим особенно в сегодняшнем «постхристианском» состоянии европейской цивилизации, достигнутом без повсеместного богоборческого террора (в отличие от России). С православной точки зрения, так получилось, потому что немцы хотя и были консервативным народом в центре Европы, все же хотели стать преемниками политического величия первого Рима более, чем его духовной «удерживающей» миссии, которая в то время уже перешла к Восточной Римской империи. Церковный раскол, созревший к XI веку, завершил это разделение на «удерживающую» и апостасийную цивилизацию. И это ‒ духовный факт, независимо от всех аргументов оправданности и «легитимности» западных имперских устремлений.

Идеология Второго Рима и Третий Рим

Православный Второй Рим, как уже отмечено, осознал своей целью не только внешнюю организацию жизни входящих в империю народов, но и открытие им истины о духовном устройстве мiра. Сама организация жизни Империи во всех областях – образовании, экономике, юриспруденции, обороне, внешней политике – была направлена на облегчение людям достижения главной и конечной цели: вечной жизни в Царстве Небесном. Этой цели были призваны служить разными средствами и государственная, и церковная власти на осознанном тогда же принципе их симфонии.

Такая Империя сплачивается уже не только принудительно-административным способом, но и религиозным осознанием разными народами должной общности исторической судьбы. Их соборное служение общему благу и общей истине происходит уже на основе все более утверждающегося равноправия. При этом ведущий, державообразующий народ (в данном случае греки) является также и носителем истинной религии, образцом служения истинному Богу и богоугодному государству. В этом качестве он по-прежнему имеет больше прав, но и больше ответственности и обязанностей.

Правда, все эти качества православной Империи там часто были еще далеки от совершенства, они лишь постепенно осознавались и формировались. А багаж развитой языческой культуры Рима и Греции этому мешал, вводил в соблазны и поспособствовал закату Второго Рима, который, ослабев духовно, не смог сопротивляться грубым завоевателям. Так что роль Второго Рима была подготовительной и заключалась в выработке истинных принципов государственности, служащей замыслу Божию.

Принятие Христианства в 988 году сделало Русь частью Римской империи в церковном смысле так как Константинопольский Патриарх стал главой русской духовной власти, Константинополь на Руси называли Царьградом, ощущая его также и своей духовной столицей. И после сокрушения Второго Рима турками в 1453 году Русь осознала себя как его легитимная преемница ‒ Третий Рим. К тому же при падении Второго Рима русские оказались единственным связанным с ним православным народом, который не был порабощен турками; почти одновременно произошло и окончательное освобождения Руси от татарского ига (в 1480 году). Это был и самый большой народ – в отличие от сербов и болгар, которые были порабощенными и слишком слабыми.

К тому времени Московская Русь преодола и прежнюю княжескую раздробленность, превратившись в централизованное самодержавное Царство в симфонии с Церковью. Этому способствовала именно отмеченная православная государственная идеология, в отличие от западного соперничества церковной и корорлевской властей. Митрополиты Московские имели огромное значение для единства Русского государства и для укреплении самодержавной власти в 250-летнюю эпоху ордынского ига, которое таким образом тоже невольно поспособствовало этому. Всё это  делало Русь преемницей и чистоты православного церковного учения, утвержденного Вселенскими Соборами, и стержневого православного Царства, призванного удерживать от зла земную жизнь народов в согласии с Божиим Законом. Это не было «русской национальной гордыней» (как полагают наши западники), а возложением на себя тяжелого бремени ответственности за судьбу православного мiра. Потому что русские не видели другого сильного народа, способного к этому. В послании (1524‒1526) Великому Князю Василию III, сыну Ивана III и Софьи Палеолог, старец Филофей наставляет его: «Един ты во всеи поднебеснеи христианом царь. Подобает тебе, царю, сие дръжати со страхом Божиим. Убоися Бога, давшего ти ся, не уповаи на злато, богатство и славу, вся бо сия зде собрана и на земли зде остают».

Эта преемственность была естественна, так как и Второй Рим сам прививала русским эту идеологию – что они часть его Империи, и русские монархи даже считались «стольниками» Императора со столицей в Царьграде – единственного монарха во вселенной, отличающегося от всех поместных государей: он был Помазанником Божиим для всех православных христиан, и его имя должно было поминаться во всех храмах. Эта мысль, например, в 1393 году подчеркивается в грамоте Патриарха Антония московскому Великому Князю Василию I.

Кроме того, русские правители были издавна и многократно породнены с византийскими Императорами династическими браками – начиная с женитьбы св. Князя Владимiра на царевне Анне, с чем связано Крещение Руси, и до передачи внучкой Императора Мануила II Палеолога и племянницей последнего византийского Императора Константина XI Софьей Палеолог, ставшей в 1472 году супругой Ивана III, наследственных прав Русскому Царству. Поэтому государственную идеологию преемственности Москвы как Третьего Рима не нужно было специально пропагандировать – это была очевидная для русских историческая обязанность после падения Первого Рима в католическую ересь, а Второго под ударами агарян; обязанность продолжить существование Римской империи (с концом которой, согласно пророку Даниилу, связывали конец міра).

Именно при Иоанне III на Руси стал использоваться двуглавый орел в качестве герба, преемственного от ромейского Второго Рима (где этот древний восточный символ победы и власти был принят еще первым христианским Императором Константином и считался официальным гербом при последней династии Палеологов). А последующее помещение на груди орла еще и традиционного русского всадника с копьем (св. Георгия Победоносца), поражающего копьем (или царским скипетром) змия ‒ носителя зла, подчеркивало удерживающее значение Третьего Рима, противостоящего злу (таков Московский герб) – и это отличало русского двуглавого орла от всех западноевропейских притязателей на тот же герб. Этот образ и почитание св. Георгия привились на Руси сразу после Крещения. С 1497 г. св. Георгий, поражающий змия, и двуглавый орел изображались с двух сторон государственной печати Иоанна III.

Эта преемственность в том или ином виде отразилась одновременно во многих документах как русских, так и иностранных. Из иностранных можно отметить папские инструкции римским послам, которым было поручено завлечь Русь в унию при обещании Константинополя как «законного наследия русских царей». После женитьбы Ивана III на Софье Палеолог, в 1473 году венецианский сенат обратился к русскому монарху с таким же напоминанием: «права на византийскую корону должны перейти к вам». Все это было еще до появления всех известных ныне русских письменных источников о Третьем Риме – они являются более поздним оформлением этой самоочевидности.

Эти иностранные документы являются также косвенным признанием того, что принятие Карлом Великим из рук папы римского императорского титула была узурпацией чужих прав. Да и сам Карл пытался узаконить свою узурпацию посредством брачных союзов с «византийскими» династиями, видимо, подсознательно сознавая, что восстановил лишь территориальную преемственность от первого Рима, но не более важную – легитимно-правовую и духовную.

В числе первых русских письменных источников, отражающих такую преемственность Московского Царства от Второго Рима, можно назвать «Повесть о Флорентийском Соборе» Симеона Суздальца (около 1441 года – то есть, это была реакция уже на Флорентийскую унию), «Повесть о белом клобуке» и «Повесть о взятии Царьграда» (обе – вторая половина XV века), послание ростовского архиепископа Вассиана Ивану III на Угру (1480). Еще более конкретно эта мысль выражена в Пасхалии митрополита Зосимы 1492 года. На этом фоне знаменитые слова старца Филофея из псковского Спасо-Елеазарова монастыря о «Москве – Третьем Риме» в посланиях Великому Князю Василию III и дьяку Мунехину (первая четверть ХVI века) прозвучали как само собой разумеющиеся и были в виде официальной идеологии Руси повторены во многих позднейших документах (Родословие великих князей русских и др.), занесены в Степенную книгу (1560–1563) и в текст Уложенной грамоты (1589) об учреждении русского патриаршества. (Подробное исследование этих текстов в монографии: Синицына Н.В. Третий Рим. М., 1998.)

Примечательно, что Третьим Римом назвал Москву сам Константинопольский Патриарх Иеремия, приехавший для поставления первого русского Патриарха Иова. То есть порабощенный турками Второй Рим (надеясь на русское избавление от турецкого гнета) сам признал Русь своей преемницей, а ее Царей – преемниками византийских Императоров. Неудивительно, что в эту эпоху распространяются легенды о происхождении русских Царей от римского императора Августа и складывается убеждение, что Русь – главное царство вселенной (летописный свод 1652 года). В объединении всех православных народов вокруг Русского Царства заключался и главный замысел реформ Патриарха Никона (историософский масштаб которых, к сожалению, был не понят ни их исполнителями, ни старообрядцами).

Так, получив от Второго Рима безупречно выраженную православную веру и государственную идеологию, не нуждавшуюся в бушевавших ранее спорах по ее уточнению, русская Империя полнее всех в мiре воплотила этот должный идеал. Этому способствовало и то, что у русских, в отличие от греков, не было разработанной дохристианской философии, поэтому христианство стало первым всеобъемлющим мiровоззрением, которое наполнило собою государственность во всех ее областях и на всех уровнях. Тем самым Третий Рим стал последним не только в хронологическом порядке, но и третьей, высшей, ступенью совершенствования вселенской Империи, ‒ так считали идеологи российской монархии (Л.А. Тихомиров и др.).

У западных народов юридическая система власти вырастала из борьбы отдельных эгоизмов друг с другом и с верховной властью (сначала ей противостояли феодалы, затем буржуазия, затем все индивидуумы). В таких условиях постоянной борьбы интересов, признаваемой за естественную, было необходимо регулировать ее детальной системой правил – отсюда юридический рационализм доминирует над нравственным содержанием (такова, например, мелочность брачных договоров – в сравнении с церковным таинством соединения мужа и жены в «одно тело» пред Богом).

Русская же система государственного устройства основывалась на едином для всех национальном благе (понимаемом как следование Божией воле), на согласовании отдельных интересов в служении этой цели, на соборности принятия решений, на живом и ответственном нравственном чувстве, а не на детально прописанном законе. Поэтому нельзя с чисто юридическими мерками понять якобы «варварскую» допетровскую Русь и воплощения русского идеала. В Московской Руси, в отличие от Европы, духовное содержание жизни было важнее формы – это и осталось русской особенностью навсегда. По сравнению с Московской Русью проигрывают и часто противопоставляемые ей древнерусские «демократии» (Новгород, Псков), в которых верховная княжеская власть ограничивалась интересами торговой аристократии – в ущерб общенациональному идеалу.

Напомню свидетельство из воспоминаний архидиакона Антиохийской Церкви Павла Алеппского, побывавшего на Руси в 1654–1656 годах:

«Какая это благословенная страна, чисто православная!.. Больше всего мы дивились их чрезвычайной скромности и смирению и их частым молениям с утра до вечера перед всякой встречной иконой… У всякого в доме имеется безчисленное множество икон, украшенных золотом и серебром и драгоценными камнями, и не только внутри домов, но и за всеми дверями, даже за воротами домов; и это бывает не у одних бояр, но и у крестьян в селах, ибо любовь их к иконам и вера весьма велики… Они зажигают перед каждой иконой по свечке утром и вечером…

У всех них на дверях домов и лавок и на улицах выставлены иконы, и всякий входящий и выходящий обращается к ним и делает крестное знамение… Равно и над воротами городов, крепостей и укреплений непременно бывает икона Владычицы внутри и икона Господа снаружи в заделанном окне, и пред нею ночью и днем горит фонарь… Так же и на башнях они водружают кресты. Это ли не благословенная страна? Здесь, несомненно, христианская вера соблюдается в полной чистоте. Исполать им! О, как они счастливы!..

Что сказать о твердом неослабном исполнении ими всех религиозных обязанностей… которые тщательно выполняются и Царем, и Патриархом, и боярами, и боярынями, и царевнами! Разве они не чувствуют усталости? Разве они железные, что могут жить без еды и выстаивать длинные службы на морозе, не обнаруживая утомления?

Без сомнения, эти русские – все святые, ибо превосходят своим благочестием даже пустынных отшельников. Богу угодно было сделать этот народ Своим – и он стал Божиим – и все его действия от Духа, а не от плоти. Все это происходит оттого, что они знают о случившемся с греками и о потере ими Царства [имеется в виду падение Византии. – М.Н.]…» (Путешествие Антиохийского Патриарха Макария в Россию в половине XVII века, описанное его сыном архидиаконом Павлом Алеппским. М., 1896-1900.)

Столь глубокая религиозность русского народа показалась восточному православному иностранцу святостью. То же качество заезжие на Русь неправославные европейцы описывали по-своему: как русское «варварство» и «отсталость». А весь соборно-служебный социальный строй Руси, в котором, в отличие от Запада, не было эгоистичного отстаивания индивидуальных или сословных политических прав (выше этого русские тогда ставили право служения Помазаннику Божию), – трактовался как «рабство» и «деспотизм». Это заметно и в описаниях русских немцами…

(Надо будет добавить и характерные высказывания русских того времени о немцах как «латинянах»…)

Тезис о «русском варварстве, исказившем в СССР хороший марксизм» культивировался и в западной советологии (начало которой положили меньшевики, эмигрировшие соратники Ленина), особенно в годы Холодной войны. Как и объяснение огромности России жестокой колониально-империалистической политикой царской «тюрьмы народов»…

О сущности Российской «колониальной» империи и «тюрьмы народов»

При взгляде на современную карту мiра очевиден некий феномен территориального распространения Российской империи в XIX веке на шестую часть земной суши, что может быть объяснено только какими-то особенностями русского народа.

Уже Крещение русского народа в IX веке было воспринято им не как узконациональная цель, а как приобщение Руси к вселенской Истине, данной Богом всему человечеству, что было ярко выражено в «Слове о законе и благодати» митрополита Илариона (ХI век). Таков изначальный смысл русской идеи. Когда же Русь осознает себя стержневым Царством истории, русская идея обретает форму спасения уже не только своего народа, но и как можно большего числа народов. Вот в чем был историософский смысл успешного расширения православной Российской Империи, которая включала в себя на равных основах все новые и новые племена и делала для них доступным добровольное приобщение к Закону Божию. Такова природа геополитического чуда России в виде ее огромности на карте мiра: Бог дал эту территорию должной земной власти, для выполнения ее вселенской спасительной миссии.

Это увидел в русском народе даже в 1938 году немец-католик В. Шубарт: «Вопрос: в чем предназначение русских на Земле? – тут же оборачивается другим вопросом: в чем предназначение человека на Земле? Русские непроизвольно связывают политические проблемы и задачи с последними вопросами человеческого бытия. В судьбе своего собственного народа они не увидели бы никакого смысла, если бы этим одновременно не раскрывался для них смысл судеб всего мiра… Можно без преувеличения сказать, что русские имеют самую глубокую по сути и всеобъемлющую национальную идею – идею спасения человечества» («Европа и душа Востока»). В этом было существенное различие между русской римской преемственностью от православного Второго Рима и германского восстановления империи от политического величия первого Рима.

Поэтому русский «Дранг нах Остен» вплоть до Тихого океана и даже до американской Калифорнии (форт Росс) происходил с иной идеологией, чем германский на севере Европы или создание европейцами их колониальных империй. Расширяя свои границы, в Азии и на Кавказе не с целями порабощения присоединяемых народов, а часто по оборонной необходимости, Россия, в отличие от западных колонизаторов, не эксплуатировала новые народы, не мешала их верованиям и развитию их культуры, в то же время становясь для них донором экономического развития, военным защитником от агрессивных соседей, культурно-нравственным цивилизатором с обузданием диких нравов, но не подавляла их религии и культуры, в то же время делая им доступным выбор Православия.

Российская Империя отличалась от европейских тем важнейшим качеством, что все народы в ней были юридически равны, именно потому, что все ощущались духовно равными – как созданные по образу Божию и равные перед Ним. Ни один народ не понес материальных или духовных утрат после включения его в Империю, наоборот, только в ее составе многие могли сохраниться и созреть до более высоких уровней самосознания и культуры. (Выход из православной Империи, что в революционные годы начала ХХ века происходило по притязаниям на власть честолюбивой националистической интеллигенции, мог означать лишь деградацию для отделяющегося народа и его попадание в зависимость от апостасийного мiра.)

История же практически всех европейских государств – это хищнический империализм во всех частях света, в котором господствующими завоевателями не было проявлено даже минимальной человечности, особенно в Африке (где отлавливали миллионы рабов для торговли ими) и в Америке, которую обустраивали эти рабы и где за 400 лет колонизации были уничтожены десятки миллионов индейцев. Рабство отменили в США лишь в 1863 году в результате кровопролитной гражданской войны.

На этом фоне лишь улыбку должны вызывать западные сетования о «традиционной русской несвободе» и о «полицейско-бюрократическом государстве». Не случайно в пределы Российской Империи в целях безопасности перебирались целые народы, даже неправославные (например, в XVII веке калмыки из китайской Джунгарии; в XVIII веке – гагаузы из Турции). Множество людей переселялось в Россию из «цивилизованной» Западной Европы уже во времена Московской Руси, но особенно в XVIII–XIX веках. Известна такая статистика: с 1828 по 1915 год в Россию переселилось 1,5 млн. немцев, 0,8 млн. австрийцев, а всего – 4,2 млн. иностранцев. Видимо, делая такой выбор в пользу «несвободной» страны с незнакомым языком и «варварскими» обычаями, эти иностранцы находили жизнь в России лучше, чем на родине, которую добровольно решались оставить; немало из них потом приняли Православие и обрусели.

Заметим, что в российской «тюрьме народов» тоже никого не держали насильно. Всего из нее за тот же период уехало 4,5 млн эмигрантов: после Кавказской войны 700 тысяч горцев переселилось в Турцию и другие мусульманские страны, а в конце XIX века и особенно после «первой революции» усилилась эмиграция за океан. Но она показывает лишь то, кому из православной страны хотелось уехать в масонскую расистскую Америку (с 1880-х годов почти вся эмиграция направлялась туда). Например, в 1901–1910 годах это были: евреи – 44,1% всех эмигрантов, поляки – 27,1%; прибалты – 9,5%, финны – 8,1%, немцы – 5,7%; загранпаспорт выдавался любому желающему. Русские же составили в числе эмигрантов лишь 4,7 % или 75,6 тысяч человек, причем в эти же годы из европейской части России в Сибирь их переселилось более 3 миллионов.

Было бы, конечно, нескромным утверждать, что в своей истории Россия всегда вела внешнюю политику совершенно безкорыстную, безнасильственную. Но как высота гор измеряется по их вершинам, а не по ущельям, так и о политике России следует судить по тем ее жертвенным и нравственным деяниям, которые трудно обнаружить у других современных ей государств в те же эпохи.

Так, совершенно безкорыстными были при Павле I Итальянский и Швейцарский походы Суворова и Средиземноморский поход Ушакова против экспансии Французской революции в конце XVIII века. В 1805–1807 годах Александр I пытался помочь Австрийской и Прусской монархиям в обороне от Наполеона и затем избавил от него всю Европу (1813–1814). В 1815 году по инициативе России был создан Священный союз европейских монархий для совместного отпора революционным движениям; этим объясняется и русская военная помощь Австрии в 1849 году.

Далее, не захватническими планами, а помощью угнетенным христианам диктовались войны России с Турцией, освободившие от турецкого ига Грецию (1830), Румынию, Болгарию, Сербию и Черногорию (Сан-Стефанский договор 1878 года). Россия шла на это несмотря на противодействие Англии и Франции, вступивших даже в антирусский союз с мусульманской Турцией в годы Крымской войны (1853–1856). Западноевропейские страны старались свести на нет плоды всех русско-турецких войн и этим продлили турецкое иго над балканскими христианами на целое столетие…

Крепостное право в России и в Европе

Все народы в Российской империи получали равноправие, хотя русский православный народ, будучи державообразующим (в лице нынешних великороссов, малороссов и белорусов, созданных уже в ХХ веке большевиками), – не только нес на себе основное бремя государственного служения в заботах культурно-социальных, организационно-административных, оборонных, но и сознавал это сознавая как свой «удерживающий» национально-религиозный долг перед Богом ‒ и соответственно занимал первенствующее положение в Империи, как и православная религия.

В связи с этим примечательно, что крепостное право в Российской империи распространялось именно на русское население центральных губерний, но не на инородцев, живших по своим законам. Крепостничество, которое также считается на Западе типичным образцом русской жестокости, варварства и несвободы (со ссылками на русскую литературу, которая всегда предпочитала нравственные требования к власти и ее критику с преувеличениями, но не приукрашивание), – уточним – просуществовало в России два с половиной столетия, с 1597 по 1861 год, в двух разных видах.

Первоначальное закрепощение русских крестьян произошло в самом конце ХVI века в виде их прикрепления к земле (в 1597 году отменили их право менять работодателя) и это воспринималось тогда как часть необходимого для всех православного послушания: Россия, обороняясь от множества врагов, выходила к своим жизненно важным геополитическим рубежам, и тогда жертвенно служить государству были обязаны все, каждый на своем месте – и крестьяне, и дворяне (они за военную службу получали поместья без права передачи их по наследству), и сам Царь.

Более всего ужесточению нашего крепостного права поспособствовали «великие европеизаторы» Петр I и особенно Екатерина II. Поместья стали наследственными, к тому же был совершенно изменен смысл крепостного права, когда в 1762 году указом германофила Петра III, а затем екатерининской жалованной грамотой дворянству (1785) дворяне были освобождены от повинности служения, получив крестьян в личную собственность – этим нарушилось прежнее понятие справедливости.

Это произошло именно вследствие европеизации России нашими монархами-западниками, поскольку в таком же несправедливом виде крепостное право задолго до России было из соображений эксплуатации введено во многих европейских странах и существовало там в целом гораздо дольше – в том числе в Германии, откуда и было перенято в Россию в новом виде.

Википедия: «Во многих крупных европейских странах крепостная зависимость появляется в IХ‒X веках (Англия, Франция, западная Германия) в некоторых появляется гораздо позже, в XVI—XVII веках (северо-восточная Германия, Дания, восточные области Австрии). В Восточной (Заэльбской) Германии крепостное право наиболее тяжёлые формы приняло в Мекленбурге, Померании, Восточной Пруссии». В германских землях отмена крепостного права происходила в 1810–1820-е годы и завершилась к 1848 году. В «прогрессивной» Англии и после отмены крепостного права безчеловечное отношение к крестьянам наблюдалось повсеместно, например, в 1820-е годы крестьянские семьи тысячами изгонялись с земли.

Показательно, что русское выражение «крепостное право» изначально означает именно прикрепление к земле; тогда как, например, соответствующий немецкий термин Leibeigenschaft имеет иной смысл: Leib – «тело», Eigenschaft имеет корень Eigen, присутствующий в словах «владение, собственность». (К сожалению, в переводных словарях эти разные понятия даются как равнозначные.)

В царствование Екатерины II нашумели зверства Салтычихи, но это было патологическое исключение; решением Сената и Императрицы в 1768 году помещица была лишена достоинства столбовой дворянки и приговорена к смертной казни, но позже она была изменена на пожизненное заключение в тюрьме, где осужденная и умерла.

Совесть российских дворян все больше тяготилась крепостным правом и оно сначала XIX века подвергалось ослаблениям и частичным отменам. В 1803 году произошло частичное раскрепощение крестьян на основе закона о «свободных хлебопашцах», с 1808 года запретили продавать их на ярмарках, с 1841-го разрешалось иметь крепостных только владельцам населенных имений, ширилась возможность самовыкупа. Крепостные имели не более 280 рабочих дней в году, могли надолго уходить на промыслы, вели торговлю, владели заводами, трактирами, речными судами и сами нередко имели крепостных. Конечно, положение их во многом зависело от хозяина. Крестьяне тоже считали свою зависимость временной, переносили ее с христианским терпением и достоинством, – свидетельствовал путешествовавший по России англичанин. На вопрос, что его более всего поразило в русском крестьянине, англичанин ответил: «Его опрятность, смышленость и свобода… Взгляните на него: что может быть свободнее его обращения! Есть ли и тень рабского унижения в его поступи и речи?» (Notes of a visit to the Russian Church by the late W. Palmer. London, 1882).

Так, и Наполеон в 1812 году надеялся, что русские крепостные будут приветствовать его как освободителя, но получил всенародный отпор и понес огромные потери от стихийно созданных крестьянами партизанских отрядов…

При отмене крепостного права в 1861 году оно распространялось уже лишь на треть крестьян (или 28% населения страны; было освобождено 22,5 млн при общей численности около 80 млн подданных). Впрочем, очень многие крестьяне освобождения не хотели, им было спокойнее жить с прежним патриархальным укладом, когда все заботы перекладывались на помещика…

+ + +

Несомненно, и германцы были наделены особенными качествами, благодаря которым они повлияли на историю западного мiра, причем не только в виде восстановления Западной Римской Империи, Реформации и созданного крупнейшего государства Европы. Ведь и пресловутые англосаксы, распространившиеся на Америку и Австралию, в которых нынешние российские (и не только) конспирологи-антиглобалисты видят исток и главных носителей мiрового зла, напомню ‒ происходят от древнегерманских племен англов и саксов. Однако антихристианская глобализаторская роль нынешних англосаксов, отождествляемых ныне с Великобританией и с США как ее метастазой, определяется не самими англосаксами, а их оседланием еврейскими банкирами-иудеями как очень энергичного талантливого народа, превращенного в инструмент их «демократизации» мiра, его колониальной эксплуатации и оплот расширения еврейского глобального господства. К этому мы еще вернемся в последних главах нашей книги.

Почему англосаксы позволили это?

Полагаю, что западная Церковь восприняла рационально-юридический принцип земного порядка и увлеклась созданием царства Божия на земле, используя для этого силу, также и для покорения других народов. Тогда как Православие не внедрялось насилием, Православная Церковь не устраивала инквизицию с пытками и казнями десятков тысяч жертв (как в Германии до Реформации), не сжигала ученых и еретиков (за редчайшими исключениями в отношении секты жидовствующих ‒ но не церковным, а царским судом), не продавала отпущение грехов за деньги без необходимости церковного покаяния (индульгенции), не претендовала на мiрскую государственную власть с моралью вседозволенности («святая цель оправдывает средства»), и потому не поддавалась политическим соблазнам земного господства со стороны «тайны беззакония». Именно этому соблазну, также и в создавшейся западной Церковью общественной атмосфере, поддались англосаксы, да и все европейские державы.

После откола Запада от Православия, не встречая там должного духовного сдерживания, «тайна беззакония», о которой предупреждал апостол Павел, стала все шире распространяться в разных сферах жизни. Следующими ее заметными «прогрессивными» достижениями уже в соперничестве с католицизмом стали Возрождение (возрождение языческих идеалов), Реформация (иудаизация христианства и начало капитализма), масонство (уния протестантства и англиканства с антихристианским иудаизмом для достижения равноправия евреям через свержение христианских монархий и демократизацию мiра), Просвещение (атеизмом и самодостаточным гуманизмом-человечизмом, когда не Бог, становится высшей ценностью), что вылилось в демократические революции по устранению остаточных удерживающих сил на Западе: монархий и католической Церкви. (Демократия определяет истину манипулируемой арифметикой подсчета голосов «многомятежного хотения» вместо богоосвященной монархической власти.) Надо признать, что на последних явно антихристианских этапах католическая Церковь всему этому сопротивлялась, но безуспешно: таков был возобладавший вектор всего западного материального «прогресса».

Все это было апостасийными ступеньками ослабления «удержания» мiра от наступления царства антихриста. Далее в этом русле возникли и социалистические теории построения «рая на земле», «без Бога, своею собственной рукой» (как поется в гимне «Интернационал»), но эти утопии были совершенно не осуществимы в больном мiре, «во зле лежащем». И, наконец, для насильственного осуществления этих утопий, то есть для сокрушения христианского мiра и прежде всего православной Российской Империи как последнего препятствия Новому мiровому порядку (царству антихриста), иудейскими банкирами был вброшен марксизм.

Так, с православной точки зрения, иафетические народы, приняв христианство, постепенно сформировали в нем две разные культуры: «удерживающую» и апостасийную. Граница между ними на уровне личного христианского поведения и сейчас не всегда заметна, благочестивые и жертвенные люди, как и мученики за Христа, были и есть везде. Но мы говорим о духовных векторах этих двух культур.

(Будут уточнения и дополнения. Продолжение следует: 4. Реформация, масонство и англосаксы)