Елена Мачульская

«Возврат к власти коммунизма принесет нам всем смерть»

«Мы, крестьяне великой Сибири, восстали с надеждой победить. И если же нам придется умирать, то помните, братья, что лучше смерть в бою с насильниками, угнетателями, чем умереть от голода с позорным ярмом на шее. Лучше быть убитым, чем дать глумиться над собой, над достоинством свободного человека. Разве мы завоевывали себе свободу для того, чтобы мы, вольные сибиряки, стали рабами коммунистов, и все, что мы добывали от земли потом и кровью своей, отдавать им, получая взамен расстрелы и живое глумление?
Нам обещали все, но не дали ничего, кроме пули в грудь и тюрьмы. Так помните же, братья, что в этой великой борьбе за освобождение от позорного ига коммунистов не может быть ни малейшего колебания. Или смерть, или победа. Наше правое восстание распространилось, как пламя пожара, и захватило уже города Тюмень, Тобольск, Курган, Петропавловск, Красноярск и Иркутск. Восстание не могли подавить в начале, и теперь им не затушить его».

Такие воззвания распространялись сто лет назад по городам и весям Западной Сибири, а на заснеженных сибирских просторах шли ожесточенные бои.

Западно-Сибирское восстание, ставшее самым крупным крестьянским бунтом в истории СССР ‒ оно полыхало от Омска до Кургана и от Кокчетава до Салехарда ‒ надолго было тщательно забыто. Это был классический русский бунт – безсмысленный и безпощадный, со множеством жертв с обеих сторон. Крестьяне нескольких сибирских губерний решились на него от безнадежности.

«В течение года власти коммунистов над Сибирью народ достаточно убедился, насколько эта партия народная партия, каковой она себя называла на словах, а на деле показала противное. Чувствуя недовольство к себе трудового крестьянства и не желая выпустить власть из своих рук, коммунисты не останавливались ни перед чем. Сколько было арестовано наших братьев, загнано в шахты на работы. И всем известно, что в октябре в городе Кургане расстреляно 24 чел., о которых они сами с похвалой писали в газетах. А сколько расстрелов, неизвестных нам? Сколько жертв понесли волости Салтосарайская, Мендерская, Нижнеелабужская, неорганизованно пытавшиеся сбросить коммунистов с власти. Но настал конец терпению народа, всколыхнулся он и сбрасывает с себя иго коммунизма. Но, граждане, дело освобождения себя — дело великое, будет требовать напряжения всех сил. И мы призываем Вас, граждане, всех как одного, встать на защиту родного дела, напрячь все силы, и тогда никакая сила не устоит перед этой народной волной. Потому что возврата к старому быть не может и не должно, потому что возврат к власти коммунизма принесет нам всем смерть. В с. Соколовское пойман коммунист, из документов которого выяснено, что он делегирован из Москвы относительно Варфоломеевской ночи, и [они собираются] вырезать крестьян и рабочих 75%. Вдумайтесь, граждане, в свое положение», ‒ писали безымянные авторы Воззвания повстанческого совета Могилевской волости Курганского уезда к населению.

20 июля 1920 г. Совет Народных Комиссаров РСФСР принял постановление «Об изъятии хлебных излишков в Сибири». По этому декрету Совнаркома с 20 июня 1920 по 1 марта 1921 г., 6 губерний, подчинённых Сибревкому (Иркутская, Енисейская, Томская, Омская, Алтайская, Семипалатинская) должны были сдать 110 млн пуд. хлеба, Тюменская губерния — 8 177 тыс. пудов, Екатеринбургская губерния — 10 млн пудов, Челябинская губерния — 17 млн пудов, что составляло треть общегосударственного задания в 440 млн пудов.

Но хлебной повинностью не ограничились ‒ крестьян обязали сдать мясо (на Сибирь было наложено 6 270 000 пудов мяса), масло, яйца, картофель, овощи, кожи, шерсть… Всего на них распространялось 37 развёрсток. Кроме того, всё трудовое население с 18 до 50 лет должно было исполнять различные повинности: рубить и вывозить лес, поставлять подводы. За уклонение предусматривались строгие меры наказания вплоть до ареста и отправки на принудительные работы. Фактически новые власти повели себя как оккупанты на захваченной территории.

Год выдался неурожайным. Но представителей новой власти на местах это не волновало. Продотряды усердствовали, подчас позабыв про всякий здравый смысл – чтобы выполнить план по шерсти приказывали стричь овец зимой, стригли полушубки, выполняя план по зерну, выгребали из амбаров последнее.

Тобольско-Тюменская газета «Известия» в те дни радостно рапортовала: «В Омском, Тюкалинском, Ишимском, Калачинском, Татарском и Славгородском уездах открыто 50 ссыпных пунктов, ссыпано 2 958 769 пудов! Сдано губпродкому 1 461 686 пудов! Осталось на ссыпных пунктах более миллиона пудов». О том, что зерно на этих пунктах попросту гнило, никто, разумеется, не писал.

Более того, на основе решений VIII съезда Советов, принятых в декабре 1920 г., шла подготовка к проведению семенной развёрстки. «Для сохранения семенных материалов и предоставления возможности обсеменения полей, — писала газета „Известия“, орган Тюменско-Тобольского комитета РКП(б), в одном из своих январских номеров 1921 г., — Советская губернская власть приказывает: весь семенной материал, находящийся в отдельных хозяйствах, подлежит изъятию, ссыпке-складке в общественные амбары-хранилища, для чего производится развёрстка по уездам, сёлам и отдельным хозяйствам». Крестьян фактически обрекали на голодную смерть.

В конце января 1921 г. в Ишимском уезде вспыхнули массовые безпорядки, которые вскоре охватили огромную территорию. После гражданской войны в деревнях более чем хватало оружия, к тому же многие крестьяне прошли Первую мiровую и обладали изрядным боевым опытом…

31 января 1921 г. произошли столкновения крестьян с продотрядами в сёлах Челноковском и Чуртанском, на севере Ишимского уезда. Когда в селе Челноковском крестьяне попытались помешать вывозу семенного зерна, красноармейцы открыли огонь. Двое недовольных были убиты и двое ранены. Тогда крестьяне, вооружившись кольями, вилами и охотничьими ружьями, вступили в бой и изгнали продработников. К восставшим присоединились жители Челноковской, Чуртанской, Викуловской, Готопутовской и других волостей. В течение трех дней восстание охватило весь север Ишимского уезда и перекинулось на Ялуторовский.

Из искры разгорелся пожар, полыхавший до осени. Весной 1921 г. повстанческие отряды действовали на огромной территории от Обдорска на севере до Каркаралинска на юге, от станции Тугулым на западе до Сургута на востоке. Численность повстанцев к апрелю превысила 100 тыс. человек.

События разворачивались стремительно. Разведывательная сводка штаба Приуральского военного округа за 10 февраля 1921 г. сообщала: «на почве семенной кампании, продразверстки, недовольства трудповинностью в некоторых районах Ишимского, Ялуторовского, Тобольского и Тюменского уездов вспыхнуло восстание, в котором в качестве руководителей участвуют офицеры, начиная от прапорщика и кончая полковником. Главным руководителем является полковник Левицкий. Восстание не носит строго организованного характера. Численность повстанцев, по сообщению комбрига, [в] Тюменском — 400, Ишимском — 600, Ялуторовском — 200—300 [человек]. Вооружены повстанцы частью пиками (конные), косами, небольшая часть — винтовками, дробовиками, оглоблями. Есть пулеметы, но сколько, неизвестно. Лозунгами восставших являются: «Долой разверстку, трудовую повинность, коммунистов!» В Ишимском уезде про изводится мобилизация [граждан] от 18 до 35 лет. Установлены случаи присоединения к повстанцам сельсоветов и волисполкомов.

Лозунги восставших: «Бей коммунистов!» Вооружение — частью трехлинейными винтовками [общим числом до 1 000. Наличие пулеметов у восставших не выяснено. Ими мобилизуются все мужчины. По дополнительно полученным тов. Борхаленко сведениям, высланные из района Шадринска наши отряды под давлением повстанцев принуждены были оставить район Мехонские (50 верст северо-восточнее Шадринска) и Кызылбаевские юрты».

А вот разговор по прямому проводу руководства Шадринского уезда и Екатеринбургской Губчека на следующий день: « Положение уезда серьезное. Северовосточный район, в который входит Яутла, Кызылбай, Смолинское, Мехонское, Житниковское, часть Ольховской волости, кишит восстанием. [У нас] оружия нет, всего оперируют отряды тов. Борхаленко в 95 сабель, под командой тов. Волкова 150 штыков и под командой Иовлева около 80 штыков, патронов нет. Со стороны повстанцев фронт идет организованным порядком. Имеются конные отряды, а также и пешие, превышающее число пеших отрядов. В южной части уезда настроение населения сильно приподнятое, и мы ничем не гарантированы, что сегодня или завтра там [не] может получиться такая же картина».

И донесение заведующего Политбюро Ишимского уезда Г.А. Тягунова в Омскую Губчека: «В городе положение тревожное. Вчера, 10/II, в 14 часов противник до 1,5 тысяч человек, повел наступление на город Ишим с трех сторон и ворвался в город, но был рассеян кавалерией и [в] результате понес довольно значительные потери: сто человек убитыми и сто пятьдесят человек было захвачено в плен. Больше попыток к наступлению со стороны противника не было. Вооружение противника состояло, по имеющимся сведениям, из ста трехлинейных винтовок, охотничьих ружей, вил, пешней и проч.
В данное время противник отступил к югу до села Клепиковское, где находятся его главные силы. Нами предприняты все меры к ликвидации банд противника. Брошены кавалерия и пехота. В 19 часов был сильный бой, результаты пока не выяснены, но начинают поступать раненые, каковых прибыло 6 человек.
Станция Маслянская также была захвачена противником, но в данное время положение восстановлено, хотя восстание в волости не ликвидировано. [О] Петуховском районе сведений не получено. В каком положении находится станция Петухово, сказать не могу».

13 февраля председателя Омской губчека П. В. Гузакова информировали из Исилькуля: «Усиленная разведка со стороны противника из села Большая Лебяжья.. Полотно железной дороги с левой стороны в трех верстах от Булаево изломано … Вследствие порчи пути бандитами, сошло два вагона и задняя часть паровоза. Тут же обнаружена порча телеграфной сети: срублены три столба, перерублены провода … За Ганькино, шесть верст от Булаево — по левую сторону находится противник. Наступают казаки и крестьяне, а также начинают выступать местные казаки. Пленные повстанцы не говорят, кто руководит движением, но видно из всего, что командуют казацкие офицеры».

Восставшие жестоко расправлялись с «продовольственниками», убивали коммунистов и их семьи, захватывали деревни, а потом и города – Петропавловск, Тобольск, Сургут, Березов, Обдорск… Вели бои за Ишим, несколько раз переходивший из рук в руки, приблизились к Кургану и Ялуторовску. В феврале 1921 г. повстанцы на три недели перекрыли Транссиб, прервав сообщение с центральной Россией.

В восстании участвовали до ста тысяч человек, среди них были и мальчишки и старики, но в основном зрелые мужчины, отцы многодетных семей. Были и казаки, и эсеры, и белые офицеры. А некоторыми повстанческими отрядами даже командовали бывшие красные командиры.

О полковнике Левицком, которого коммунисты называли руководителем восстания в Тюкалинском и Тарском уездах, никаких сведений найти, увы, не удалось.

Отрывочные сведения нашлись о другом командующем повстанцев. Одним из главных руководителей повстанцев Ишимского уезда стал «бывший поручик» Владимiр Родин ‒ учитель села Белое Соколовской волости Ишимского уезда. По данным советских органов, ранее он был эсером, имел звание поручика и служил в армии Колчака. С 10 февраля 1921 г. командовал Налобинским, затем Петропавловским боевыми участками повстанцев, с 18 февраля являлся командующим Сибирским фронтом.

В письме некоего В. Савина от 20 февраля 1921 г. давалась следующая характеристика главкома Народной Сибирской Армии Владимiра Родина: «О Родине сообщу, — это учитель школы 2-й ступени, человек с образованием, энергичный и, как видно по его работе, можно надеяться, боевой малый. В случае неудачи где-либо, он немедленно выезжает сам, не волнуясь направит, и получает успех. С военным делом знаком. С моей стороны, сомнительного нет. О других его товарищах скажу, что это — трусы, в случае чего, так они растеряются и людей переполохают».

В Отношении «Главного штаба Народной Сибирской Армии», подписанном несколькими руководителями повстанцев, сообщалась такая информация о Родине: «Довожу до Вашего сведения, что гр. Владимiр Алексеевич Родин есть, действительно, по-нашему, самый энергичный человек. Весь наш боевой девиз и есть начат гр. Родиным. Он еще при власти коммунистов вел самую усиленную агитацию против коммунизма и в день восстания крестьянства очень прилежно взялся за это правое дело, тем более, гр. Родин вел в казачестве очень усиленную агитацию в 1918 и 1919 гг., где приобрел себе доверие, а почему и принял на себя этот великий пост Начальника Народной Сибирской Армии по просьбе нашего местного населения, которому подчинились все командующие Народными Армиями от Ялуторовска, Тюмени и Омска. Казачество тоже приняло за Верховного Правителя, которое восстало от Петропавловска до Челябинска, Кокчетава, Атбасара».

Родин пытался навести в стихийно организовавшейся армии хоть какой-то порядок.
Приказ № 30 начальника Сибирского фронта В. Родина от 20 февраля 1921 г. гласил:

«…7. Приказываю невооруженных на фронт не отправлять, т.к. опыт показал, что эта часть армии при первом же выстреле с неприятельской стороны наводит только панику на войска и население своим стремительным бегством.

8. Опыт показал, что милиция, формируемая по назначению, всегда крайне неудовлетворительна по качеству и действует во вред народным интересам. Поэтому приказываю все обязанности ее возложить в волостях и городах выбранным представителям населения…, а самую охрану населения передать населению.

9. Приказываю организовать следственные комиссии по разбору дел: волостную — по одному члену от каждого населения волости, в городах — городскую, по соглашению общественных организаций с комендантом города из шести человек. Приговоры к смертной казни и ходатайства о помиловании отправлять мне.

10. Всех уличенных в расхищении народного добра из складов немедленно расстреливать.

11. Семьи всех расстрелянных коммунистов должны быть взяты под самый строгий надзор и, если местное население сочтет нужным, под арест.

12. Скот коммунистических семей закалывать и отправлять на фронт».

Зимой 1921 г. в Сибири тогда развернулись масштабные боевые действия, сравнимые с по масштабам и военно-политическим результатам с крупными армейскими операциями времен гражданской войны.

Ранним утром 11 февраля 1921 г. Родин приказал руководителю повстанцев села Глубокого Соколовской волости П. Андрееву возглавить операцию по овладению Петропавловском.

Повстанцы заняли несколько деревень недалеко от города. Коммунисты подключили артиллерию, выпустив по этим деревням два десятка снарядов. Повстанцы отступили, но затем повели контратаку, и петропавловскому заслону пришлось отступить в станицу Новопавловскую. Она прикрывала город с севера. У коммунистов здесь были артбатарея и пехота. Уездные власти бросали к станице резерв за резервом. Сводный отряд петропавловских коммунистов в 100 штыков, посланный на помощь гарнизону станицы, попал в засаду и почти весь погиб.

13 февраля повстанцы взяли Новопавловскую, а на следующий день отбили наступление на нее красного отряда из Петропавловска. В этот день начальник Быковского штаба сообщал военному руководителю повстанцев Михайловской волости Петропавловского уезда: « Под Петропавловском взято 205 чел. пленных, столько же винтовок, три пулемета, два ящика патронов. Нами занята станица НовоПавловская. Между Петропавловском и Мамлюткой броневик сошел с рельсов. На ст. Мамлютка 150 пленных красноармейцев, столько же винтовок и другие трофеи. Путь между Петухово и Мамлюткой взорван, что задержало два броневика. <…> Также взорван путь между ст. Петухово и Макушино. Достигнуто полное соглашение с казаками, в результате волна восстания неудержимо катится по станицам казачества. Желдорпуть нами занят также по направлению к Омску до ст. Исилькуль. По словам пленных, телеграфное сообщение с Омском порвано еще 11 февраля».

Утром 14 февраля отряды восставших вошли в город. К ним присоединялись местные жители, которые вооружались чем могли — охотничьими ружьями, самодельными пиками, вилами, топорами, просто палками. Петропавловские военные и партийные власти растерялись. И фактически впали в ступор. «В городе поднялась паника, — докладывали позднее члены «Чрезвычайной пятерки Петропавловского уезда». — По всем улицам шла безцельная пулеметная и ружейная стрельба. Горсточки коммунистов держались кое-где, но, постепенно окружаемые наседавшим противником, появившимся на всех улицах, принуждены были отходить к станции. Как на пример паники можно указать, что батареи раза два снимались с позиции, отходили по направлению станции, затем снова возвращались, безцельно скача по улицам».

Части и подразделения почти без сопротивления стали сдаваться даже мелким группам повстанцев. Например, без боя сложила оружие большая часть запасного пулеметного батальона, передав восставшим значительный запас патронов. Так Петропавловск оказался в руках восставших.

Сдавшиеся в городе казаки-красноармейцы сразу же были распущены по домам — для организации в станицах повстанческих отрядов. В страницах распространялись листовки: «Господа казаки, пора проснуться и свергнуть иго, благодаря которому не осталось в амбарах ни зерна, на полях — ни снопа. Выступайте, не бойтесь, у нас организация большая». И почти сразу же в город к повстанцам стали приходить подкрепления из станиц.

В отправленной из Омска в феврале, когда шли кровопролитные бои за Петропавловск телеграмме Ленину, упоминается некий генерал Белов, который руководил операциями «со стороны восставших белых». На самом деле, фамилия этого человека Карасевич, это был никакой не генерал, а двадцатилетний казачий подъесаул, назвавшийся именем известного генерала в надежде, что за ним пойдут казаки, для которых это имя было знаковым. Когда обман раскрылся, Алексей Карасевич вошел в состав главного штаба объединенного Сибирского казачьего войска помощником начальника штаба.

Выходец из крестьян Витебской губернии, он служил у адмирала Колчака в казачьих частях, а после поражения белых пытался работать в подполье, скрываясь под разными именами. В боях за Петропавловск Карасевич был ранен, но продолжал руководить операциями повстанцев Андреева, обосновавшихся в захваченной станице Новопавловской.

Карасевич мечтал повторить подвиг своего кумира атамана Анненкова – совершить глубокий рейд по тылам коммунистов, поднять на восстание прииртышские станицы. Из этой идеи ничего не получилось. Но при разгроме восстания он спасся. После жил под разными именами, основал подпольную группу для очередного восстания, устроившись кассиром, похитил для нужд подполья солидную сумму, потом отказался от этой идеи, уехал в Туркестан, там был арестован и в 1923 г. расстрелян в Новониколаевске.

Именно повстанческая группировка Андреева вынесла основную тяжесть боев за станцию Петропавловск, затем за сам город, несколько раз переходивший из рук в руки. Она героически обороняла свой центр — станицу Новопавловскую. Потом 19 февраля окружила и нанесла серьезные потери целому батальону 249-го полка, а в пятидневных упорных боях за село Ольшанка разбила батальон 253-го красного полка и отряд пулеметной школы.

Но скоро расклад сил изменился ‒ красные получили серьезную военную помощь. Помглавком Вооруженными силами Республики по Сибири В.И. Шорин принял решение о создании Петропавловской группы войск, с включением в нее всех частей и подразделений, оперирующих в районе Петропавловска. Ее командующим был назначен Н.И. Корицкий, уже известный по подавлению восстания в Славгородском уезде и на Иртыше. Он отправился из Омска к месту назначения с ударной группой: бронепоезд № 56 «Красный сибиряк» и 249-й стрелковый полк.

Корицкий прямо на перроне вокзала установил шесть полевых орудий, и они, в течение часа расстреливали город, чтобы не дать повстанцам сориентироваться и сосредоточиться в одном месте.

После артподготовки Корицкий двинул в ночную атаку отряд 255-го полка (до 200 штыков, 10 сабель, 5 пулеметов) под командованием Дубровицкого. Красные быстро овладели городом. Повстанцы не оказали сильного сопротивления. Бой затих к часу ночи. Восставшие частью бежали из Петропавловска, частью затаились по домам, спрятанные местными жителями.

В Подгорной слободке оказались в основном казаки из ближайших станиц, они сумели организоваться и в пятом часу 15 февраля пошли отбивать город. Цепь из 400 человек, вооруженных пиками и винтовками, поднялась из станицы в гору и, выйдя на Соборную площадь, примерно в 4.50 бросилась в атаку на отряд Дубровицкого. В центре Петропавловска произошел короткий, 30-минутный, но яростный бой. Только второй контратакой красные смогли прорвать цепь противника и сбросить его под гору. Соборная площадь, когда она окончательно осталась за коммунистами, оказалась усеянной телами убитых и раненых..

Утром 15 февраля коммунисты обнаружили большие скопления пехоты и конницы противника со стороны станицы Новопавловской (1,5 тысячи человек). Восставшие снова вошли в город, местное население (особенно татары-мещане) оказывало им активную поддержку..

Корицкий докладывал в Омск: «…по нашим частям из всех окон стреляли жители». Повстанцы повели наступление по улицам и к полудню уже охватили левый фланг врага, в том числе заняли Подгорье. Под их давлением отряд Дубровицкого начал отступать, а затем в панике бросился бежать в сторону станции. «Армия» Андреева вновь заняла Петропавловск. Корицкий оценивал ее силы, вместе с присоединившимися горожанами, в 2 тысячи человек.

Повстанцы попытались развить наступление. Их силы стали накапливаться в юго-восточной части Петропавловска и в роще между городом и станцией, а единственное орудие выпустило восемь шрапнелей по вокзалу. Однако к коммунистам 15 февраля прибыло из Омска мощное подкрепление — головные эшелоны 249-го стрелкового полка (два батальона). В ночь на 16 февраля красные «вполне очистили» весь Петропавловск, поставив на подступах к нему заставы, а на выездах ‒ патрули.. Повстанцам пришлось отступить на юг от Петропавловска. Но в общей картине это мало что изменило.

18 февраля в Сиббюро ЦК РКП(б) поступила телефонограмма: «Тобольский уезд объят восстанием. Весь уезд унизан белогвардейскими бандами, руководители — офицеры. Все банды великолепно вооружены. Небольшие отряды красноармейцев гибнут, как мухи. [Повстанцы] ведут организованное наступление на нас, и отбиться у нас мало шансов, [так как] у нас нет патронов и хороших винтовок. Город Тобольск окружен и [готов] к эвакуации. Положение безвыходное. С Тюменью связи нет. <…> Помощи, иначе как с Омска, Тары [и] Ишима, ждать неоткуда. Патронов хватит на два дня, сможем продержаться не более трех суток».

Неудивительно, что центральная власть отнеслась к сибирским событиям весьма серьезно – против восставших бросили регулярные части Красной Армии.

Приказы советского командования содержали требования расстреливать на месте без суда всех, захваченных с оружием в руках, брать и расстреливать заложников за разрушение железнодорожной линии и телеграфной связи, за оказание помощи повстанцам, сжигать и уничтожать артиллерийским огнём целые деревни, поддерживавшие мятежников или оказывавшие упорное сопротивление.

Приказом Сибревкома от 12 февраля командующему советскими вооруженными силами района Омск-Тюмень Н. Рахманову приказывалось: «Отделите до 50% заключенных из бедноты и середняков и освободите их под условием, что в случае повторения порчи [железной дороги и телеграфа] и восстания они будут расстреляны без суда. Остальных держите до прибытия подкреплений». За порчу железнодорожного полотна красноармейцы сжигали все деревни в радиусе 10 верст.

По данным председателя Сибревкома И. Н. Смирнова за март 1921 г., менее чем за первые полтора месяца боев в Ишимском уезде было убито около 7000 и в Петропавловском — 15000 крестьян.

Но 21 февраля Народная повстанческая армия заняла Тобольск, и 26-летний Василий Желтовский, сибирский крестьянин, участник Первой мiровой стал фактическим руководителем («начальником гарнизона») города. На следующий день было выпущено «Обращение к гражданам» за его подписью.

« Мы, крестьяне-пахари, идем за права человека и гражданина свободной Сибири, идем за освобождение порабощенных игом коммунизма братьев деревни и города. Наша задача — уничтожить коммунизм, заливший нашу родину-мать кровью сынов её, трудовое народное достояние наше захвативший на разорение и разграбление, обращавший вольного гражданина в раба. Трудна борьба с насильниками, но мы идем за правое дело. Мы — народ, и мы победим.

Призывая во имя настрадавшейся нашей дорогой родины, мы, сыны её, зовем вас — крестьян, рабочих, солдат, офицеров, весь родной народ! Идите с нами на угнетателей-коммунистов, помогайте нам, несите все, что может пригодиться в борьбе за возрождение. Пришла пора покончить расчет с негодяями — подлыми разбойниками, дерзнувшими говорить нам от имени трудового крестьянства и рабочих, сулив нам небесные сказочные блага. Идите же, время не ждет. Кто спит — проснись, положи конец насилию и произволу. Да живет свободная Сибирь!».

Василий Желтовский со своим штабом погиб 15 мая 1921 г. в бою близ с. Самарово (ныне район города Ханты-Мансийска)….

Повстанцам катастрофически не хватало организованности и слаженности действий. Были штабы, которые возглавляли бывшие офицеры, но преодолеть стихийность и разобщенность им так и не удалось

У восставших были разные лозунги и разные флаги. Одним из первых лозунгов был: «Да здравствует свободная торговля». А еще повторялись в разных вариантах: «Вся власть крестьянам». «Долой продразверстку!», «Бей коммунистов, живодеров, отбирай у них хлеб». Самым распространенным был лозунг «Долой коммунистов!». Им пестрят все воззвания, флаги, сводки и приказы штабов. Последние в некоторых случаях на всех бумагах при сношениях с другими штабами или частями ставили этот лозунг впереди содержания бумаги. коммунистов»

Одни говорили, что нужно сражаться за отдельную крестьянскую диктатуру, другие – за самоопределение, отделение Сибири, третьи вообще выступали за порядок до 1917 года. Например, «Народная повстанческая армия Лапушинской волости Курганского уезда» подняла знамя зеленого цвета (символ сибирских лесов) с надписью белого цвета ( символ сибирских снегов): «Долой коммунизм!». Другая народная армия сражалась под красным знаменем с черным крестом и надписью: «Мы боремся за хлеб. Не гноите его в амбарах». А повстанцы в районе Кусеряка придерживались монархических взглядов и требовали возвести на престол князя Михаила Александровича. Они воевали под трехцветным имперским знаменем. Придерживавшиеся монархических настроений отряды даже возобновили ношение казачьей и военной формы с погонами и обращение по чинам.

Повстанцы пытались организовать свои вооруженные силы на принципах регулярной армии- свести отдельные отряды в роты, батальоны, полки и дивизии. Но справиться с анархией не удалось. Единого штаба повстанцев не существовало. Не было единства и в отдельных дивизиях и армиях. Крестьяне стремились создать воинские подразделения в волости и не уходить далеко от своей деревни.

Подошедшие на помощь сибирским коммунистам дополнительные войска, имевшие опыт борьбы с повстанцами на Алтае и в Поволжье, остановили продвижение повстанцев в южных районах Западной Сибири и в середине февраля 1921 г., используя бронепоезда и артиллерию, нанесли встречные удары вдоль линий железных дорог со стороны Урала и Омска. На северной линии хорошо укрепленными оказались станции и особенно село Голышманово. Там три тысячи крестьян под руководством перешедших на их сторону инженеров 33-го полестро (полевое строительство) соорудили мощные оборонительные рубежи и сражались в течение двух недель. После того, как прибывшие в качестве подкрепления два полка зашли в тыл повстанцам, восставшие оставили село и отошли на север.

24 февраля 1921 г. части Красной армии, двигавшиеся навстречу друг другу по северной магистрали, соединились на станции Вагай.

26 февраля председатель Сибревкома И.Н. Смирнов телеграфировал Ленину: «Казацкокулацкое восстание, начавшееся в Тобольской губернии, перекинувшееся к Сибирской магистрали и в Петропавловск, отброшено к северу и югу от желдороги. Железная дорога разрушена, и несколько мостов сожжено, [в] настоящее время путь восстанавливается. Складов разграбленных мало. Сейчас в руках повстанцев находятся Тобольск и Кокчетав. Ставим своей задачей защиту желдороги и, наметив опорные пункты и города, будем подавлять движение в станицах и селах. Хлебная разверстка идет вяло. [В] среднем для Сибири будет [заготовлено] едва ли выше 65 процентов.
Полагаю, что весной неизбежно повстанческое движение в Алтайской губернии».

К 4 марта была очищена линия Омск-Челябинск и было восстановлено движение поездов по южной ветке. В результате военных операций красных одна из крупнейших группировок восставших — Ишимско-Петропавловская, насчитывавшая более 20 тысяч повстанцев, оказалась в окружении вместе со штабом Сибирского фронта. Среди попавших в ловушку деморализованных повстанцев начались столкновения. В одном из них погиб главком «Народной Сибирской Армии» Владимiр Родин. Бывшие сподвижники, впав в отчаяние, заподозрили своего командующего в измене и жестоко с ним расправились.

Но в то время, когда Красная армия вела наступление южнее транссибирской магистрали, на севере Западной Сибири коммунистические отряды продолжали отступать. Повстанцы, используя численное превосходство и поддержку населения, шаг за шагом продвигались, занимая территорию к северу от Тобольска. Попытки руководства Березовского и Сургутского уездов объединенными силами остановить повстанцев успеха не имели. 8 марта повстанцы заняли село Самарово, на следующий день взяли Сургут. А председатель тюменского губисполкома А.С. Новоселов встревоженно телеграфировал председателю Сибревкома Смирнову;

«Товарищ Смирнов, обращаюсь [к] Вам и прошу принять быстрые и решительные меры для ликвидации восстания, которое благодаря такому состоянию, [в] каком[в] данный момент находится, принимает затяжной характер и грозит неимоверно серьезными последствиями не только Тюменской губернии, но [и] всей республике, так как все наши экономические богатства севера обречены на гибель. Ликвидация северного фронта не подвигается, а, наоборот, все более и более расширяется база повстанцев, так как не встречает на своем пути достаточного сопротивления. Меры, какие принимаются до сего времени, недостаточные, и мало что предпринято.

1) Весь север предоставлен самому себе. После падения Тобольска Обдорск [и] Березов совершенно отрезаны, и находящаяся там горсточка коммунистов совершенно отрезана, обречена [на] гибель, чем попало оказывая сопротивление. [По]полученным сведениям, эвакуировали Самарово. Сургутский район также отрезан. По сведениям, там также происходит восстание..Ликвидировать [мятеж] необходимо в ближайшие дни, иначе [с] наступлением весны ликвидация будет еще хуже и примет сплошной фронт.
11) [Прошу] присылки ружей и патронов достаточного количества.
12) [Также прошу] присылки надежных частей в достаточном количестве, н еменее батальона, чтобы сменить ненадежные части [на] Покровском направлении и повести решительное наступление».

До финала Сибирского бунта было еще далеко…

Елена Мачульская
Русская Стратегия  

 

Источник рисунка

По разным данным, повстанцев было от 60 000 до 100 000 человек. Для подавления восстания большевики перебросили в регион четыре стрелковых дивизии, несколько отдельных стрелковых и кавалерийских полков, четыре бронепоезда и отряды частей особого назначения. С лета 1921 г. повстанцы перешли к партизанской тактике борьбы. Начавшийся массовый голод вследствие ограбления крестьян усилил враждебность населения к большевикам, которые практиковали взятие родственников повстанцев в заложники и уничтожение сел. От артиллерийского огня в боях погибло множество мирных жителей, в том числе женщины и дети. Последние очаги восстания были окончательно ликвидированы только к концу 1922 г.