5. Методы Лемницера–Тейлора и Джексона–Вэника

Причины экспансии СССР в страны Третьего мiра были не колониально-экономическими (как у западных стран) и даже не геополитическими (контроль над стратегически важными регионами планеты) – они были следствием идеологических причин. Коммунистическая идеология исходила из неизбежного торжества коммунизма во всем мiре и валом стремилась ускорить этот процесс везде, где только можно. А можно было – прежде всего в бедных странах, которые имели слабые политические структуры, были более податливы на коммунистическую пропаганду равенства и к тому же получали от СССР немалую материально-техническую помощь, повышавшую уровень жизни (в отличие от западного колониализма и неоколониализма).

СССР насаждал в Третьем мiре «братские партии» и поддерживал их, также полагая, что ослабит этим западные страны, лишив их источников сырья. Но скорее СССР ослаблял этим себя: чем больше становилось «братских» режимов – тем бόльшим бременем они сказывались на уровне жизни советского населения.

Если в 1955–1959 годах военные поставки «братским странам» составили 0,7 млрд. долларов, то в 1975–1979 годах – 34 млрд. (значительная часть – безплатно или в долгосрочный кредит); число советских военных специалистов в «братских» странах достигло 16 тысяч, число гражданского персонала – 32 тысячи. Экономическая помощь таким странам за 1955–1974 годы составила 10 млрд. долларов, а за 1976–1980 годы – 44 млрд. Кроме того, СССР продавал им нефть, газ, хлопок и другие виды своего экспорта по ценам, на 20–50 % ниже мiровых, а «братскую» продукцию закупал по ценам на 20–50 % выше мiровых (кубинский сахар в несколько раз выше); в одной лишь торговле с восточноевропейскими соцстранами в 1974–1980 годах это составило дополнительные субсидии им в 61 млрд. долларов[54]!

Основным видом ответной «платы» за все это было предоставление территории для создания советских баз, которые также стоили немалых денег. Но порою, получив от СССР помощь, «братья» пугались чрезмерной зависимости и просили советских благодетелей убраться (Египет, Сомали и др.). А вскормленный «братский» Китай вообще стал противником, вплоть до военных столкновений в 1969 году.

Китай выдвинул претензии и на возглавление мiрового коммунистического движения – не одобрив ни разоблачения «культа личности» Сталина, ни выдвинутого Хрущевым принципа «мирного сосуществования». Хрущев исходил при этом из гибельности ядерной войны с Западом и ограничивал свои цели идеологической борьбой за «мирный переход капиталистических стран к социализму». Но Мао Цзэдун счел это оппортунизмом; он был готов «покончить с империализмом» путем войны: даже если погибнет треть человечества, остальные построят социализм (чего-чего, а населения у КНР для этого было достаточно).

Г.А. Арбатов пишет, что из-за критики китайцами «мирного сосуществования» в советском руководстве даже развился комплекс «революционной неполноценности»[55]. В полемике с ними СССР усиливал антизападную риторику и подчеркивал, что оказал помощь освободительной борьбе Вьетнама, Египта, Ирака, Алжира, Йемена, Кубы…

Разумеется, этим СССР со своей стороны активно подпитывал Холодную войну и помогал западным лидерам пропагандно использовать советскую экспансию в глазах и «мiрового сообщества», и нужных им нефтепроизводящих стран Третьего мiра, и своих народов – для оправдания своего строя и мер по его защите, включая гонку вооружений. Хрущев демонстрировал и «типичную русскую агрессивность и варварство»: «капитализм будет похоронен»[56], – заявил он во время поездки в США осенью 1959 года. Осенью 1960 года на сессии Генеральной Ассамблеи ООН глава СССР стучал башмаком по столу во время выступления британского премьер-министра…

Демократии же во всех своих войнах претендовали на «цивилизованность» и «уважение прав человека». Хотя, конечно, человеками они считали только себя, что показали в мстительном уничтожении мирного населения целых городов – в феврале 1945 года Дрездена (эта архитектурная жемчужина Германии представляла из себя собрание музеев, госпиталей и казарм для сотен тысяч беженцев – в надежде, что именно поэтому его не будут бомбить), в августе 1945 года – японских Хиросимы и Нагасаки.

Лишь из-за невозможности гарантированной победы оружием массового поражения (без риска ответного удара) Холодная война против СССР велась всеми иными средствами. Ее особенностью стало использование информационного, психологического, идеологического, экономического оружия, а также локальных войн, ведшихся чужими руками, вместо открытого военного столкновения. Поскольку такое противоборство велось всеми сторонами всегда, мы не станем считать Холодную войну третьей Мiровой, хотя по своему масштабу она таковой является.

Ее горячие точки были разбросаны по всему мiру: Корея, Индокитай, Ближний Восток, Африка, Центральная Америка… Подавление Венгерской революции 1956 года и других волнений в соцстранах, сооружение Берлинской стены в августе 1961 года усилили напряженность в Европе. В 1962 разразился Карибский кризис (СССР установил на Кубе ракеты против США), поставивший мiр на грань атомной войны. Близка к этому была поддержка Советским Союзом арабских стран в их войнах с владеющим ядерным оружием Израилем в 1967 и 1973 годах (в боях участвовали советские летчики и ракетчики). Попытка «перестройки» в Чехословакии закончилась ее оккупацией (1968) и провозглашением так называемой «доктрины Брежнева» о праве на вмешательство в странах соцлагеря. (Странам НАТО помешали более резко отреагировать на чехословацкий кризис собственные проблемы: волнения молодежи на Западе в том же 1968 году из-за неприятия войны во Вьтнаме и неудовлетворенности материалистическими ценностями «общества потребления».) Наиболее продолжительным столкновением была война во Вьетнаме (1965–1974), в которой шло яростное противоборство советской и американской техники (при этом США потерпели большой урон: около 40 тысяч убитых военнослужащих и несколько тысяч сбитых самолетов).

Однако более успешным оружием США, как мы сегодня знаем, стало идеологическое, которым они взялись по-своему «похоронить» СССР, в том числе поощрением свободолюбивого сепаратизма. В 1959 году Конгрессом США был единогласно принят закон о «порабощенных нациях» (P.L. 86–90)[57], который не упоминает русский народ в числе порабощенных коммунизмом и утверждает, что все народы России (включая некие «Казакию» и «Идель-Урал), а также Китай и Тибет, порабощены «русским коммунизмом«; их борьбу против русских США официально обязались поддерживать. (Этот закон не отменен и к моменту сдачи данной книги в печать.)

В духе закона P.L. 86–90 работала и американская военная мысль. Генерал Тейлор, председатель Объединенного комитета начальников штабов при Дж. Кеннеди и Л. Джонсоне, уйдя в отставку, в 1982 году публично разъяснил в газете «Вашингтон пост» концепцию американского атомного удара, при котором «по мере возможности… цели должны быть ограничены областями с преимущественно этнически русским населением, чтобы ограничить ущерб в нерусских республиках» и «чтобы то, что останется, попало в руки враждебных соседей, жаждущих мести сателлитов и нерусских элементов населения»[58] (курсив наш)… Эта концепция основывалась на аналитических разработках его соплеменника-советолога Г. Гертнера о «стратегической уязвимости многонационального государства».  

 

Карта из статьи Г. Гертнера. Заштрихованы «территории русских»; стрелки указывают преобладающие направления ветра.

 

И «Закон о порабощенных нациях», и стратегия Тейлора–Гертнера являются наглядным подтверждением того, что мiровая закулиса постоянно видит своего главного противника именно в русском народе, а не в коммунизме.

Это было совершенно очевидно также и в использовании Америкой коммунистического Китая как возможного союзника против СССР. Тайные подготовительные переговоры Киссинджера в конце 1960-х годов (во время вооруженных столкновений на советско-китайской границе), а затем в 1972 году визит президента США Никсона в КНР и подписание китайско-американского соглашения были в то же время косвенной поддержкой территориальных претензий китайских коммунистов на юг русской Сибири и Дальнего Востока. Для мiровых целей демократии, конечно, мало что дала бы замена там «варварского русского коммунизма» на «человечный китайский»; цель была в разжигании войны между двумя коммунистическими государствами для ослабления в первую очередь сильнейшего из них.

Нравственные же методы мiровой закулисы вполне соответствовали морали «Шулхан аруха». Например, весной 1962 года генерал Л. Лемницер, председатель Объединенного комитета начальников штабов США, в докладе министру обороны США предлагал проведение операции по свержению Фиделя Кастро на Кубе с использованием провокационных терактов против американских судов и самолетов:

«Мы могли бы взорвать американский корабль в заливе Гуантанамо и обвинить Кубу… Списки жертв в американских газетах вызвали бы полезную волну национального негодования… Мы могли бы организовать кампанию террора коммунистической Кубы [в США. – М.Н.]… Мы могли бы способствовать покушениям на жизни кубинских беженцев в Соединенных Штатах… Мы могли бы потопить судно с кубинцами на пути к Флориде (настоящее или в виде имитации). Взрыв нескольких пластиковых бомб в тщательно выбранных точках, арест кубинских агентов и выпуск подготовленных документов также были бы полезны». Предлагалось использовать поддельный советский истребитель «Миг», якобы сбивший американский самолет, «налеты на гражданский воздушный и наземный транспорт». Наиболее разработанный план из всех был – «инсценировать уничтожение чартерного гражданского авиалайнера в кубинском воздушном пространстве»[59].

И хотя этот план не был принят президентом Кеннеди, в этом свете, учитывая национальность генерала Лемницера и моральный кодекс его соплеменников в администрации США, можно по новому рассмотреть и многие другие события, включая наше время… (А против Кубы неоднократно применялось климатическое оружие: искусственно вызываемыми ливнями уничтожались посевы – и биологическое оружие: засылались вирусы свиной лихорадки для скота и геморрагического конъюнктивита для людей[60].)

Еще один показатель – число убийств государственных деятелей других стран, предпринятых или заказанных ЦРУ. Известный западногерманский политик А. фон Бюлов приводит составленный долголетним сотрудником следственных комиссий Конгресса США список покушений (удачных и неудачных) на 35 глав государств, в котором, в частности, стоят: президент Индонезии Сукарно (1950 и позднее), премьер-министр Индии Неру (1955), президент Египта Насер (1957), глава Камбоджи Сианук (1959, 1963), премьер-министр Конго Лумумба (1961), президент Вьетнама Нго Дин Дьем (1963), президент Кубы Кастро (1963 и позднее), президент Франции де Голль (1965, 1966), президент Чили Альенде (1970), глава Ливии Каддафи (1980, 1986), вождь Ирана Хомейни (1982), вождь Ирака Хусейн (1991) и др.[61]

Разумеется, и коммунистические спецслужбы в те годы устраняли своих противников, в том числе за рубежом, но на более низких уровнях и не в столь огромном масштабе. Послевоенные вожди КПСС могли по-прежнему безжалостно губить свой народ в лагерях и различных авантюрах, но гораздо осторожнее вели себя на внешней арене, стараясь выглядеть привлекательно, проявлять великодушие и щедрость. Возможно, к этому невольно побуждали и их интернационалистические лозунги с претензиями на несение всем народам справедливого строя – необходимо было сохранять соответствующее лицо. Власти же США наоборот: пеклись о материальных интересах своего населения (это было необходимо для получения голосов на выборах), но безцеремонно вели себя во внешней политике по отношению к другим народам. Неудивительно, что у СССР в странах Третьего мiра находились искренние сторонники.

+ + +

В 1970-е годы СССР обогнал США по численности обычных и ядерных вооружений и наращивал перевес. Картина советской экспансии была впечатляющей: над социалистическим лагерем, как когда-то над Британской империей, не заходит солнце. А Запад, казалось, почти не сопротивляется этому, отдавая в Третьем мiре одну страну за другой (всего уже более двадцати) и в то же время приняв курс на так называемый «детант» – «разрядку». Пораженный этим А.И. Солженицын, высланный в 1974 году за границу, призывает Запад защищаться от наступающего коммунизма и увидеть в порабощенном русском народе своего главного союзника в борьбе; сильнейшей критике нобелевский лауреат подвергает антирусские тенденции в западной политике – как не выгодные для самого Запада. Характерно название одной из его статей: «Чем грозит Америке плохое понимание России» (1980). Однако нет оснований считать, что лидеры Запада «плохо понимали» свое отношение к России – они вели прагматичную политику.

Во-первых, уже было показано выше, влиятельные круги Запада видели в русском национальном самосознании более опасного противника, чем атеистический интернациональный коммунизм – чувствуя с последним материалистическое родство. Поэтому и говорилось «советский балет» – но «русские танки в Праге». То есть в отрицательном смысле на Западе намеренно смешивали «русское» с «советским» для мобилизации общественного мнения и для политподготовки своих армий: облик врага должен быть простым и цельным. Этим объяснялось и упорное «непонимание» Западом призывов русской эмиграции отделять режим от сопротивляющегося ему народа.

Во-вторых, стратегия «детанта» во избежание атомной катастрофы ставила целью мирную победу над Советским Союзом, в расчете на его идеологическое самоизживание – чему Запад и стремился всячески способствовать. Система, основанная на грубой лжи (в истории и идеологии), на несвободе и уравниловке, представляла собой удобную мишень: на естественном стремлении людей к правде, свободе и лучшему уровню жизни Запад мог умело играть. В этом был замысел и «теории конвергенции» (ею руководствовались деятели организации ЮНЕСКО, созданной при ООН масонами в 1954 году), и «разрядки», и Хельсинкского процесса, и последующего западного влияния на «перестройку».

То есть Запад ждал прихода к власти в СССР обуржуазившегося поколения номенклатуры. Оно уже было на виду. Поэтому выгоднее было дать советскому режиму выдохнуться самому. Ведь новые бедные члены соцлагеря в Азии и Африке, не так уж нужные Западу, ложились на СССР все бóльшим бременем: к 1990 году КПСС надавала им кредитов на 85,8 млрд. рублей[62] (что соответствовало такой же сумме в долларах). А нужные страны мiровая закулиса держала крепко неоколониальной торгово-кредитной системой. Логично было умножить заботы СССР и разыгрыванием «китайской карты»; а что Китай был коммунистическим (за это Солженицын тоже стыдил Америку) – для Запада было столь же неважно, как и союз со Сталиным во Второй мiровой войне против более серьезного противника…

И защита прав человека в СССР для правящих кругов Запада была лишь инструментом геополитической войны с сильным противником, ибо, например, нарушения в компрадорских диктатурах Третьего мiра западную совесть не волновали. Да и на Западе, как теперь известно, на эти права при необходимости плевали. Так, если в СССР летом 1962 года была расстреляна демонстрация рабочих в Новочеркасске, – то ранее, 8 февраля 1962 года, была расстреляна полицией мирная демонстрация в Париже. Если в 1954 году в СССР было проведено испытание атомной бомбы на собственном населении (на Тоцком полигоне на Урале, когда в виде эксперимента было уничтожено несколько сот военнослужащих вместе с техникой и несколько окрестных деревень), – то и в США велись тайные военные эксперименты с облучением своего населения[63]; правда, прагматичные американцы для этого ограничились гораздо меньшими масштабами поражения, а атомную бомбу они предпочли испытать на японцах. (Это еще один пример той прагматической разницы между коммунистическим тоталитаризмом и либеральной демократией капитализма в отношении к своему народу и к чужим, но это не духовная разница.)

Итак, в Холодной войне ни одна из сторон не боролась за Истину, а лишь за свой вариант материалистического мiрового господства, опираясь на некоторые частные истины, о которых уже сказано в главе I. Такой частной истиной для Запада было отстаивание (разумеется, своекорыстное) общественно-политической свободы и прав человека – и это было смертельным оружием в СССР, основанном на подавлении свободы. Для СССР же такой частной истиной было провозглашение социальной справедливости, – но этот лозунг действовал в основном в бедных странах, ибо население богатых демократий прагматично полагало, что лучше неравенство в богатстве, чем равенство в бедности.

По сути «детант» и «теория конвергенции» (то есть будущего объединения капиталистических демократий и марксистского СССР в некое единое сообщество) были хитрым западным ответом на предложенное Хрущевым мирное сосуществование при продолжении идеологической борьбы. Разумеется, эту конвергенцию мiровая закулиса тоже понимала как мирную победу над советским лагерем (этой цели она и достигла в 1991 году).

При этом мiровая закулиса, как всегда имея многоплановые расчеты, постаралась добиться от СССР очень важной для себя немедленной уступки: разрешения еврейской эмиграции в Израиль для его заселения и укрепления в противостоянии с арабами. Еврейский вопрос был поставлен во главу угла всей разрядки: принятая в 1974 году Конгрессом США «поправка Джексона-Вэника» обусловила снятие торговых барьеров для СССР – свободой эмиграции евреев. А во внутренней политике СССР этот вопрос стал лакмусовой бумажкой прав человека, на чем настаивали западные радиоголоса и бόльшая часть правозащитного движения во главе с супругами Сахаровым и Боннэр.

В результате, если за двадцать лет (1948–1967) из СССР эмигрировало менее 7 тысяч советских евреев, то в 1972-м – 30 тысяч, в 1975-м – 33,5, в 1979-м – 51 тысяча[64] – и это показало, что еврейско-американская сила явно была преобладающей. Это было продемонстрировано в 1972 году в попытке советских властей взимать с эмигрантов-специалистов плату за полученное от государства образование (от 3 000 до 9 000 рублей в зависимости от квалификации), что было вполне естественно и для многих западных стран, где положено возвращать государству плату за полученное образование. В ответ в США разразилась такая буря возмущения (тогда и появилась «поправка «Джексона–Вэника»), что правительство СССР сдалось. Правда, ввели негласную процентную норму для принятия евреев в вузы, имеющие важное государственное и оборонное значение (чтобы не поставлять специалистов противнику и уменьшить группу риска в этих сферах внутри страны), – разумеется, эта мера стала клеймиться как «государственный антисемитизм»…

К тому же новый стимул как еврейским национальным чувствам, так и «государственному антисемитизму» дали победы Израиля над арабами в войнах 1967 и 1973 годов, в которых советское еврейство и советское руководство в своих симпатиях оказались по разные стороны линии фронта. С тех пор советские евреи все более ощущают себя частью еврейско-американского мiра и стремятся туда.

(В книге о банкирской династии Варбургов еврейский идеолог-мондиалист Ж. Аттали отметил, что евреи обладают удивительным чутьем выгоды в грядущих политэкономических переменах, заранее покидая обреченные на упадок страны и перемещаясь в возникающие новые центры экономической силы и  власти[65]. Так в конце Средневековья они поменяли Средиземноморье на Запад, потом юг Европы на север и затем вместе с иудаистскими (пуританскими) сектами англосаксов и их масонскими ложами создали США с идеальным для себя торговым строем. Нечто подобное можно было видеть и в еврейском бегстве с тонущего корабля коммунистического режима, обреченность которого была, впрочем, очевидна не только евреям…)

Важным событием «детантного» этапа Холодной войны стало подписание 1 августа 1975 года в Хельсинки Заключительного Акта Совещания по безопасности и сотрудничеству в Европе. В этом документе, с одной стороны, были признаны окончательными границы всех европейских государств, сложившиеся после Второй мiровой войны; с другой стороны, был провозглашен обмен идеями и людьми на основе Всеобщей декларации прав человека ООН. Хельсинкский документ стал мощным наступательным оружием Запада против тоталитарного строя СССР, который, лишая свое население должной степени свободы, побудил активную его часть (прежде всего творческую интеллигенцию) бороться за свободу по образцу Запада, который эту борьбу всячески поощрял в своих эгоистичных интересах.

Как мы уже отметили, руководство КПСС тоже видело в «разрядке» лишь тактический прием, продолжая экспансию в Третьем мiре. Там к просоветским режимам (Монголия, Куба, Вьетнам, Лаос, Кампучия, Ирак, Ливия, Алжир, Гвинея-Бисау, Южный Йемен и др.) уже после подписания Хельсинкского Акта добавились: Ангола (ее завоевал кубинский экспедиционный корпус), Мозамбик, Эфиопия (из-за поддержки которой был потерян ее просоветский сосед с важной военной базой – Сомали), Афганистан (где в 1978 году марксистская революция была устроена несмотря на то, что страна была лояльна СССР), Никарагуа, Зимбабве, Гренада; началась поддержка коммунистических партизан в Сальвадоре; и, разумеется, продолжалось финансирование компартий во всех капиталистических странах… В 1979 году кандидат в члены Политбюро Б. Пономарев, самозабвенно перечисляя подобные успехи, заявил: «Идет неумолимый процесс смены отживших реакционных режимов прогрессивными, все чаще с социалистической ориентацией»[66]…

Но Запад, повторим, предпочел менее затратный вариант противоборства: не военную конфронтацию, а поощрение самодемонтажа коммунистического режима. Для этого была необходима как поддержка самых разных форм низового народного сопротивления, в том числе национальных сепаратизмов, так и поощрение в СССР зависти к западному уровню жизни – что стало оружием, эффективно поражающим сам правящий слой. Ложь и двоемыслие в нем (обязанность «идеологического отпора» Западу при тайной зависти к нему) ослабляли режим более всего.

Было также все более очевидно, что административно-директивная экономика сталинского образца исчерпала себя, однако вместо ее реформирования партия тратила сотни миллиардов рублей на «стройки века», превращавшиеся в долгострои; на выпуск ненужной продукции, забивавшей склады и распределявшейся «в нагрузку»; на закупку за границей всего необходимого – от заводов «под ключ» до десятков миллионов тонн зерна (казалось, проще все это купить, экспортируя природные ресурсы, чем приступать к реформам). Соответственно внешняя задолженность СССР увеличилась с 1,1 млрд. долларов в 1971 году до 23,7 млрд. долларов в 1981 году[67]. И это расточительство усугублялось огромными тратами на вооружения и внешнюю экспансию. Так КПСС и экономически сама подрывала свой строй.

И при очевидном разложении номенклатуры в последние годы недееспособного Брежнева США вернулись к резкой конфронтации, решив что престарелое Политбюро, экспансионистская идеологическая инерция и внутренние социально-экономические проблемы СССР делают его неспособным к должной обороне. Это не было спонтанной реакцией на ввод советских войск в Афганистан, ибо сам этот ввод был спровоцирован США. После марксистской революции 1978 года ЦРУ начало активно финансировать вооруженную антимарксистскую оппозицию (моджахедов) в Афганистане, поставив СССР перед выбором: либо потерять все, вложенное в эту стратегически важную страну, либо защитить своих ставленников вводом войск.

Бжезинский признал: «Эта тайная операция была отличной идеей. Ее целью было втянуть русских в афганскую ловушку. И вы хотите, чтобы я в этом раскаивался? В тот день, когда русские официально пересекли границу, я написал президенту Картеру: у нас сейчас есть возможность устроить русским их Вьетнам… Этот конфликт  вызвал деморализацию и окончательный распад советской империи»[68].

На этой волне возмущения советской агрессией («не без нашей помощи»[69], – признает Арбатов) президентом США стал Р. Рейган, объявивший СССР «империей зла», последнюю страницу истории которой он намерен перевернуть. Организацией этого плана – втайне от Конгресса! – занимались директор ЦРУ Кейси (ранее был международным банкиром) и министр обороны Уайнбергер, которому удалось повторить план своего соплеменника Парвуса уже в глобальном масштабе, то есть объединить всех внешних и внутренних противников СССР (по принципу: «враг моих врагов является моим другом») и усугубить все советские проблемы. Этот тайный план описывается в документальной книге П. Швейцера[70] на основании информации от множества официальных лиц США; однако эта стратегия становится лучше понятна в сочетании с упомянутой книгой фон Бюлова и некоторыми другими источниками. Итак, в тайную стратегию США входило следующее:

– Массированная обработка западного «общественного мнения» в духе необходимости борьбы против СССР, который захватывает одну страну за другой, по вооружениям значительно опередил НАТО, разместил в Европе ядерные ракеты и «поддерживает террористов во всем мiре». При этом ЦРУ и Моссад контролировали большинство известных террористических групп, используя их «втемную» как для устранения неугодных политиков в западных странах, так и для манипулирования общественным мнением – это на множестве примеров доказывает фон Бюлов. Этой цели послужило и направление в 1983 году южнокорейского пассажирского самолета в советское воздушное пространство, где он был сбит (фон Бюлов описывает это как циничную американскую разведывательную акцию-провокацию с гибелью сотен ничего не подозревавших людей[71]; кстати, в их числе странным образом оказался известный «ультраправый» американский политик-«антисемит»).

– Дестабилизация советского блока поощрением антикоммунистических движений в СССР и Восточной Европе, которые финансировались из созданного в 1983 году «Национального фонда содействия демократии» (директор – К. Гершман). Был провозглашен «Интернационал сопротивления», который возглавили В. Максимов и В. Буковский. Главное действие разворачивалось в Польше посредством финансирования движения «Солидарность» в союзе с Ватиканом и израильским Моссадом (который предоставил свою агентурную сеть). Ватикан согласился не сразу, но после «организованного коммунистами» покушения в мае 1981 года на папу Римского у него отпали сомнения в необходимости сотрудничества с ЦРУ в общем антикоммунистическом деле (а если бы выстрел турка Агджи был более удачным, можно не сомневаться, что новый избранный папа сразу оказался бы более покладистым). Финансирование «Солидарности» продолжалось до 1989 года, когда Варшавский договор прекратил существование.

– Как и для чего СССР был затянут в афганскую ловушку – выше мы уже привели откровение Бжезинского. Перелом в войне наступил в 1986 году после того, как моджахеды получили «Стингеры» и стали сбивать советские самолеты. Вдобавок диверсионные действия были перенесены на территорию советских среднеазиатских республик в сотрудничестве США с Китаем, который поставлял оружие. Антирусские волнения в Алма-Ате в 1986 году были «хорошо организованы», – признает П. Швейцер. ЦРУ не жалело средств и инструкторов и всего поставило моджахедам оружие на 9 млрд. долларов в обмен на наркотики[72], заставляя афганцев выращивать опиумный мак (продажа наркотиков, в том числе в США и Европе, с лихвой покрывала расходы на оружие – фактически его финансировали наркоманы, а не налогоплательщики демократических стран). Поставки шли через Пакистан, доход которого от наркоторговли составлял четверть ВВП. А когда в США и Европе стал разгораться скандал вокруг этой наркоторговли, в августе 1988 года самолет президента Пакистана Зия-уль-Хака взорвался в воздухе вместе с послом США, причем администрация США запретила своим спецслужбам расследовать это дело[73]. (Швейцер пишет, что теракт организовал Кремль, но зачем ему это было нужно после начатого в мае 1988 года отвода войск из Афганистана?)

– Уменьшение поступления твердой валюты в советскую экономику посредством: а) увеличения процентов по выдаваемым западными банкирами кредитам (до 17 %);     б) девальвации доллара (в долларах  исчислялись и соответственно уменьшались советские экспортные доходы); в) снижения цен на нефть. Последнее было достигнуто в 1985 году в сотрудничестве с главным производителем нефти на Ближнем Востоке – Саудовской Аравией, которой именно в эти годы стали угрожать некие революционные группы, «поощряемые Советским Союзом» (скорее всего они поощрялись ЦРУ и «Моссадом» для возбуждения у королевской семьи страха перед СССР, чтобы склонить ее на американскую сторону). Совокупность этих мер привела к потерям Советским Союзом десятков миллиардов долларов.

– Затруднение получения Советским Союзом западных технологий, прежде всего необходимых для нефтедобычи и строительства экспортных газопроводов в Европу. США под угрозой санкций заставили и европейские страны присоединиться к технологической блокаде СССР, которая продлилась до 1991 года и запрещала даже экспорт в третьи страны как возможных посредников (где были созданы американские контрольные службы). Особых усилий стоило уговорить нейтральную Швецию и ее антиамерикански настроенного премьера-социалиста У. Пальме: помогли участившиеся рейды «советских подлодок» в шведские воды. Впрочем, как минимум, одна советская лодка была, севшая на мель. Но Швейцер забыл упомянуть, что в 1986 году Пальме был застрелен, ответственность за это якобы взяла на себя шведская группа «Фракции Красной армии» (ТАСС возложил ответственность на ЦРУ, что было более правдоподобно, если исходить из вопроса: кому это выгодно?).

– Около 200 крупнейших американских фирм, имевших дела с СССР, делились информацией с ЦРУ и служили прикрытием для агентов ЦРУ. Около 200 бизнесменов лично прошли семинары соответствующей подготовки в ЦРУ.

– Массированная техническая дезинформация: в СССР передавалась фальсифицированные гражданские и военные технологии, в которых были сознательно заложены неустранимые дефекты, выявлявшиеся не сразу. Это стоило потери времени и денег (в том числе на шпионское добывание этих технологий). Продавались и компьютеры с деталями, запрограммированными на саботаж.

– Новый виток гонки вооружений: «Стратегическая оборонная инициатива», якобы способная сделать США неуязвимыми в ядерной войне. По сути это был тогда блеф, то есть психологическая атака по нервированию советского руководства, в том числе и резко участившимися облетами советских границ американскими самолетами. Советское руководство поддалось на блеф, направив значительные средства на меры противодействия.

– Поощрение эмиграции из СССР как в виде утечки мозгов, так и в виде источника разведывательной информации для выявления новых слабых мест советской системы.

– Разумеется, огромное внимание уделялось вербовке в СССР и советском блоке шпионов (О. Гордиевский и др.) и агентов влияния. Одновременно умножились высылки советских дипломатов и разведчиков из многих стран, что имело также пропагандный характер.

Могло ли в таких условиях успешно обороняться государство, стремившееся к конфронтации с противником одновременно во множестве отдаленных и разбросанных по мiру регионов – ненужных России! – и при этом поставившее себя в технологическую и даже частично продовольственную зависимость от поставок с территории противника?

С чисто профессиональной точки зрения можно посочувствовать тем патриотическим сотрудникам внешних советских спецслужб и военным, которым пришлось оборонять свою страну – так они это понимали – в столь необычной войне… И особенно посочувствовать им в том, что оборонять пришлось мертворожденный антирусский строй, руководство которого более всего и раньше разрушало Россию и вскоре само стало агентами Запада, обрушив вместе со своим режимом и государство ради своих выгод…

Сейчас, десять лет спустя после победы США над СССР в Холодной войне, когда публикуются документы и признания ее участников, можно прийти к выводу: система мышления мiровой закулисы была более циничной и безчеловечной, чем прямолинейные методы КПСС, причем западная политика выглядит отвратительнее именно потому, что лживо претендовала на защиту человечности. То есть «Шулхан арух» проявил себя более преступным, чем «Моральный кодекс строителя коммунизма». Можно не сомневаться, что лишь появление у СССР ядерного оружия предотвратило атомную войну США «против коммунизма» – с уничтожением русского народа по плану Тейлора. Это еще раз показывает, как непросто выглядит линия фронта в борьбе сил добра и зла. Но это не повод для оправдания богоборческой, антинародной, разрушительной марксистской идеологии, против которой наш народ имел полное право бороться во все времена ее существования. Вопрос был лишь в том, как вести эту борьбу, чтобы не разрушить вместе с властью КПСС и само российское государство.

---

---