6. Петровское окно в Европу, женский век «Просвещения» и масонство в России

Подготовительные тексты для планируемой книги «Русские и немцы в драме истории». Предварительное изложение глав публикуется для обсуждения с целью их последующего уточнения. Автор будет благодарен за указания на погрешности и за советы.

Вступление с разъяснением цели книги: «О месте немецкого и русского народов в Божием Промысле».
1. Русские и немцы. О влиянии языческого наследия на наши национальные характеры
2. О различиях в христианизации германцев и славян
3. Роль Римской империи и ее наследия в германской и в русской государственности
4. Движущая сила «Возрождения», Реформации и капитализма.
5. «Просвещение», масонство, Французская революция. Англосаксы и Америка… Часть 1.
5. «Просвещение», масонство, Французская революция. Англосаксы и Америка… Часть 2 (окончание главы)

Русско-немецкие связи допетровской Руси

Странно встречать ходячее мнение наших западников, что до «цивилизатора» Петра I Русь не имела связей с Европой, оставаясь для нее неким «медвежьим углом».

Образованная после крещения Руси Рус­ская Церковь Киевского периода была одной из самых обширных, хотя и самых молодых метрополий Константинопольского патриархата. Она управлялась греческими ми­трополитами и считала Царьград своим духовным цен­тром, источником культуры, столпом благочестия и Апо­стольского предания. Таким образом, в христианском культурном развитии Русь превосходила Европу. (Епископ Титмар Мерзебургский, автор «Хроники» времен конца Х ‒ начало XI веков, сообщил в ней много сведений по истории германо-славянских отношений, в том числе он был восхищен величием русской столицы ‒ Киева, где имелось около 400 церквей.)

Несмотря на уже определившиеся цивилизационные пути в виде разного направления преемственности от Римской империи ‒ более земного в западном христианстве и более духовного в восточном ‒ с самого начала Русского государства в IX веке вплоть до ордынского нашествия известны дипломатические контакты русских правителей с западноевропейскими, в том числе германскими правителями (например, посольство Великой княгини Ольги в 959 г. к германскому королю Оттону I). Были и династические браки, например, детей св. Князя Владимiра, не только с царьградскими династиями, но и с западноевропейскими. (Тесные домонгольские взаимоотношения Руси с Западом подробно исследованы в трудах А.В. Назаренко.)

Многие европейские монархи почитали за честь породниться с русским Великим Князем – монархом огромной культурной христианской страны. Например, в правление Ярослава Мудрого его женою стала Ингигерда (в крещении – Ирина, в иночестве Анна), дочь шведского короля Олафа, который дал ей в приданое город Альдейгабург и всю Карелию – с тех пор она вошла в состав Руси. В 1042 г. князь Ярослав оказал большую помощь в борьбе за польский королевский престол внуку Болеслава Храброго Казимиру. Казимир III впоследствии женился на сестре Ярослава Марии, ставшей польской королевой Доброгневой. Сын Ярослава Изяслав женился на сестре польского короля Казимира III княгине Гертруде. Сыновья Вячеслав и Игорь были женаты на германских принцессах: женой Вячеслава стала графиня Штаденская Ода Леопольдовна, а Игоря – графиня Орламиндская Кунигунда. Всеволод женился на дочери византийского Императора Константина IX Мономаха царевне Анне (по другим сведениям – Марии), от брака с которой родился князь Владимiр Мономах.

Королевами европейских стран стали все три дочери Ярослава: Елизавета, Анастасия и Анна. Cтаршая дочь, красавица Елизавета, покорила сердце норвежского принца Гарольда, в юные годы служившего ее отцу. Чтобы быть достойным Елизаветы Ярославны, Гарольд отправился в дальние страны добывать славу подвигами, о чем поэтически поведал нам А.К. Толстой:

Гарольд в боевое садится седло,
Покинул он Киев державный,
Вздыхает дорогою он тяжело:
«Звезда ты моя, Ярославна!»

Гарольд Смелый, совершив походы на Константинополь, Сицилию и в Африку, с богатыми дарами вернулся в Киев. Елизавета стала его женой и королевой Норвегии (во втором замужестве – королевой Дании).

Анастасия Ярославна стала королевой Венгрии – супругой Андрея I.

Анна Ярославна стала женой французского короля Генриха I (он царствовал с 1031 по 1060 г.) и матерью короля Филиппа, за малолетством которого правила Францией. Во Франции она известна как Анна Русская или Анна Киевская. Французы сохранили собственноручную подпись «Королева Анна» на одной государственной грамоте. Французский ученый отмечает, что она «не удовольствовалась, по обычаю тех времен, за общей безграмотностью, поставить крест рядом со своим именем, написанным рукой писца, но собственноручно подписала ее своим именем на русском языке».

Есть известия иностранных летописцев о родственных связях многочисленного семейства Ярослава с английскими королями и о пребывании при Киевском дворе двух английских принцев, искавших убежища. Знатные норманны также находили приют и защиту у Ярослава.

Таким образом, Киевская Русь была страной городской культуры и нераздельной частью христианской Европы, образуя ее особо консервативное восточное крыло. В Киевской Руси скрещивались пути между югом и севером, западом и востоком, проходивший через Русь знаменитый путь из варяг в греки значительно способствовал и хозяйственному развитию русских земель. Путь проходил по Днепру и затем по Балтике. До германско-скандинавской экспансии Русь владела прибалтийским побережьем, подчинив местные племена чуди (нынешний город Тарту был основан как русский Юрьев, а Таллин в русских летописях называли Колывань). Основные русско-немецкие связи были в основном торговыми, причем они не ограничивались балтийским побережьем (к тому же там германские племена появились позже), а имели торговые пути и по Дунаю в южногерманские земли (Регенсбург и др. города), в том числе через славянских соседей к западу от Руси ‒ через Краков и Прагу ‒ путь «из немцев в хазары» (Назаренко А.В. Древняя Русь на международных путях, М., 2001, гл. III).

Путь из варяг в греки был наиболее важным (таковым он оказался и в церковном отношении для христианизации Руси из греческого Второго Рима). Торговая активность особенно развивалась на севере через Псков и Новгород. В начале XII века готские купцы основали в Новгороде Готский двор с церковью св. Олафа, в 1192 году в городе открылся Немецкий двор с церковью св. Петра.

Татарское нашествие оборвало первый европейский период Русской истории. Страшное опустошение центра Руси вокруг Киева лишило и сохранившуюся северо-восточные русские княжества соприкосновения с Запад­ной Европой. Свою лепту в разрыв русско-европейских связей внесла одновременная экспансия крестоносцев, отраженная св. Александром Невским.

Татарское иго преодолевалось постепенно не столько еще редкими русскими успехами на поле брани, но и укреплением самодержавия и веры, непреклонной волей великих Святителей Московских, начиная с Петра и кончая Алексием. Собирание России вокруг ее новой столицы Москвы шло одновременно с медленным угасанием Второго Рима под турецким натиском. Как уже отмечено, падение Царьграда в 1453 г. почти совпало со свержением Русью татарского ига в 1480 г., и эти два события произве­ли глубочайшее впечатление на сознание Русского народа, который осознал себя Третьим Римом ‒ преемником Вселенского удерживающего Царства… Постепенно восстанавливалось и общение с Западом, несмотря на церковный раскол XI века.

Торговые связи расширились во время Ганзейского союза, существовавшего с середины XIII века до до середины XVII века. Масштабы взаимной торговли подтверждают договор Московского государства с Ганзой 1487 года с упоминанием 73 городов-членов Ганзейского союза. Ганзейский двор в Пскове существовал с 30-х годов XVI столетия. Поскольку в Ганзу входили преимущественно немецкие города, преобладала русская торговля именно с немецкими землями и немецкие купцы были многочисленнее других европейцев, посредничая в развитии торгово-экономических связей России и с другими странами Европы. Порою ганзейские купцы выполняли дипломатические поручения своих властей.

Успешность торговли зависит от взаимного доверия обеих сторон, поэтому отношения были мирными и взаимовыгодными. Нередко немецкие купцы изучали русский язык и при заключении торговых договоров с русскими по русскому обычаю целовали православный крест. Сохранившиеся иностранные описания русских были объективными и не враждебными.

Основные торговые пути Ганзейского союза

Из культурных связей иследователи отмечали влияние романских и готических архитектурных форм в XII веке во Владимиро-Суздальском княжестве и в XIII – XV веках в Новгороде и Пскове в результате деятельности немецких мастеров (в 1433 г. новгородский архиепископ Евфимий II для строительства своего дворца пригласил мастеров «из-за моря»). Известно использование многочисленных немецких книг и гравюр в переводческой деятельности при дворе новгородского архиепископа Геннадия или при оформлении русских рукописных и старопечатных книг, начиная с конца XV века, а также в произведениях первопечатника Ивана Федорова и в других русских книгах XVI – XVII веков. При Иване III в конце XV века для перестройки Московского Кремля были приглашены итальянские архитекторы.

Научно-техническое развитие Европы за эти века ордынского ига ушло далеко вперед, и русские Цари ощущали необходимость наверстывания отсталости, при сохранении чувства превосходства Православия.

В правление Василия III (1505‒1533), старшего сына Ивана III и  племянницы последнего Императора Второго Рима ‒ Софьи Палеолог, Московская Русь осознает себя Третьим Римом. Москва продолжила собирание русских земель, ведя войны с Литвой и Ливонским орденом, поляками и татарами.  Был возвращен Смоленск, Псковские, Новгород-Северские и Рязанские земли.

При Василии III усилились экономические и политические связи со странами Европы, которые видели в Московской Руси растущее могучее государство, с которым не следует ссориться.  В договоре от 1514 года с императором «Священной Римской империи» Максимилианом I впервые Василий был назван Императором русов. Полный русский титул Василия III после 1514 года был таким: «Божьей милостью царь и государь всеа Русии и великий князь Владимирский, Московский, Новгородский, Псковский, Смоленский, Тверской, Югорский, Пермский, Вятский и Болгарский, и иных, государь и великий князь Новогорода Низовские земли, и Черниговский, и Рязанский, Волотский, Ржевский, Белёвский, Ростовский, Ярославский, Белозерский, Удорский, Обдорский и Кондинский».

Барон Сигизмунд фон Герберштейн (Siegmund Freiherr von Herberstein),  посол «Священной Римской империи», долгое время жил в Москве и издал в 1549 году книгу «Rerum Moscoviticarum Commentari» («Записки о Московии») с подробнейшим описанием Русского государства. Он подчеркивал единство всего русского народа, проживающего от Карпат до Урала, хотя и разделенного между тремя государями, удивлялся русскому почитанию воли Царя как воли Бога, отмечая впечатление, что самодержавный  Царь Василий властью превосходит всех монархов Европы.

Это была эпоха масштабного строительства на Руси. Строились каменные храмы, укрепления в Туле, Нижнем Новгороде, Коломне и других городах, основывались новые поселения, остроги, крепости. К строительству привлекались иностранные «умельцы», которых Царь специально поручил звать на государственную службу. Среди них были аптекари, художники, ремесленники и чаще всего они были протестантами. Все они получили право на свободное отправление англиканских, лютеранских и других реформатских богослужений в своих домах. Первые протестантские общины на Руси были основаны торговцами и мастерами из европейских стран, приглашёнными в правление Царя Василия III, современника Лютера.

Также и в царствование Ивана IV Грозного с Запада приглашались врачи, ювелиры и другие специалисты, к которым позднее добавились и военные. Цари Фёдор Иоаннович, Борис Годунов, Михаил Федорович и Алексей Михайлович оказывали покровительство беженцам в Русское Царство из Европы из-за религиозных войн.

Во время Ливонской войны (1558‒1583) на Русь было выведено большое количество немецких специалистов, многие из которых остались в России. В начале XVII века немецкие купцы постоянно проживали в Москве и в Архангельске в Гостиных дворах и в «Немецких слободах» (в Москве основана в 1652 г.). Постоянно поселившиеся в России открывали мануфактуры, производившие железо, порох, стекло и шелк.

Еще о русском «варварстве», «рабстве» и «деспотизме»

Тут уместно вновь отметить, что уже тогда было очевидно различие в национальных характерах между русскими и европейцами в целом. Отчасти это уже упомянуто в главе 3: более рациональным и «цивилизованным» европейцам казался «отсталым» русский строгий православный быт, каким он наоборот идеализирован в путевых заметках восхищенного архидиакона Антиохийской Церкви Павла Алеппского в XVII веке ‒ как раз в последнюю эпоху допетровской Московской Руси: «Какая это благословенная страна, чисто православная!.. Без сомнения, эти русские – все святые, ибо превосходят своим благочестием даже пустынных отшельников. Богу угодно было сделать этот народ Своим – и он стал Божиим – и все его действия от Духа, а не от плоти…».

Как уже сказано в 3-й главе, западная «цивилизованность» состояла в бóльшей обращенности к земному обустройству жизни, не только в области техники, но и в юридической системе государственной власти, сформировавшейся в соперничестве  светских правителей с церковными, тоже претендовавшими на политическую власть. На Руси, национально сплотившейся под давлением ордынского ига, с ее «симфонией» между Церковью и Царями, не было ни почвы для религиозных войн, бушевавших в Европе, ни сложной юридической системы в социальной жизни, сложившейся из борьбы отдельных эгоизмов друг с другом и с верховной властью (сначала ей противостояли феодалы, затем буржуазия, затем все индивидуумы). В европейских условиях постоянной борьбы интересов она признавалась за естественное проявление человеческой натуры, и было необходимо регулировать общественную жизнь детальной системой правил – так юридический рационализм стал доминировать над нравственной целью формально еще христианских европейских государств.

Русская же самодержавная (ни от кого не зависимая), и в то же время «симфоническая», система государственного устройства основывалась на едином для всех национальном служении (понимаемом как следование Божией воле), на согласовании отдельных сословных интересов (представленных в Земских Соборах) в служении этой общей Высшей цели, на соборности принятия решений, на религиозном нравственном чувстве, а не на детально прописанном законе.

Поэтому в допетровской Руси европейцы чувствовали себя иностранцами в чужой стране, вынужденные смиряться с более строгими нравами. Были и искатели выгод, обиженные властью, трактуя государственный строй Руси как «рабство» и «деспотизм» в своих описаниях русской жизни. Особенно в царствование Ивана Грозного, что по крайне мере, было понятно.

Из таких наиболее известен немец Генрих фон Штаден ‒ искатель приключений, попавший в Московскую Русь в результате Ливонской войны, где прожил 12 лет (с 1564 по 1576 год), из них около шести лет провёл в опричнине Грозного. По поручению  пфальцграфа Георга Ганса Вельденцского Штаден составил описание Московии, вышедшее в 1578 году  под названием «Страна и правление московитов, описанные Генрихом фон Штаденом» (Moscowiter Land und Regierung Beschriben durch Henrichen von Staden). Автор считал московитов нехристями, а Ивана Грозного ‒ ужасным тираном. Это не заметки путешественника, в отличие от сочинений барона фон Герберштейна, и не исторический труд, он вообще не предназначался для обнародования. Целью «Записок» было авантюрное предложение императору Рудольфу II военной оккупации Московии, послуживший в 1578‒1579 годах предметом оживленной дипломатической переписки пфальцграфа. В качестве его дипломатического агента Штаден принимал участие в посольствах к гроссмейстеру Тевтонского ордена Генриху, к польскому королю Стефану Баторию и к императору Рудольфу II. Император заинтересовался проектом «обращения Московии в имперскую провинцию»; по его просьбе Штаден заново отредактировал свое описание Руси.

Большинство русских и даже советских историков (а в советской историографии дореволюционная Россия клеймилась как отсталое деспотическое государство), в частности академик С.Б. Веселовский, относились к «Запискам» Штадена критически, считая, что он, будучи авантюристом, преувеличил свое значение, дабы повысить свой статус в глазах императора Рудольфа и предполагал получить от этого личную выгоду. Наряду с достоверными фактами, многие сообщения Штадена о Руси Ивана Грозного сравнивали с небылицами знаменитого барона Мюнхгаузена.

В отличие от других описаний Московии того времени Штаден, даже называя Грозного тираном, не стал сильно осуждать его жестокость, поскольку описывал и свои опричные жестокости без смущения. Поэтому историк В.Б. Кобрин дал иную оценку достоверности этого сочинения: «К числу положительных качеств его записок как источника относится то, что их автор настолько лишён морали, что не стыдится никаких самых мерзких своих поступков, не пытается как-то себя приукрасить. Отсюда редкая достоверность его воспоминаний».

В целом к подобным свидетельствам следует относиться осторожно, учитывая не только конкретные личные конфликтные обстоятельства их авторов, но и отмеченную разницу менталитетов. Причем эта граница проходила и через восточно-славянские народы, что было очевидно в нравах шляхты католической Речи Посполитой, да и в таких выдающихся представителях славянства, каким был хорват-католик Юрий Крижанич, идеолог идеи славянского единства поверх церковных различий. Он может служить хорошим примером того, что в основе сформировавшегося отличия русского народа от западно-европейских лежат не кровно-этнические причины, а отмеченные выше мiровоззренческие.

Будучи ученым католиком, Крижанич решил исследовать причины отталкивания русских православных от унии с римской Церковью, с этой целью изучил русский язык и в 1659 году самовольно, без одобрения Ватикана, приехал в Москву. При царском дворе Алексея Михайловича он получил должность переводчика, одновременно проповедуя свои идеи объединения славян. Однако его католического священнического сана русские не признали – он был принят просто как «выходец-сербенин Юрий Иванович» наряду с другими иноземцами, приезжавшими на государеву службу. Историк В.О. Ключевский пишет: «он предлагал Царю разнообразные услуги: вызывался быть московским и всеславянским публицистом, царским библиотекарем, написать правдивую историю Московского царства и всего народа славянского в звании царского «историка-летописца»; но его оставили с жалованьем до 1 1/2, а потом до 3 рублей в день на наши деньги при его любимой работе над славянской грамматикой и лексиконом: он ведь и ехал в Москву с мыслью повести там дело лингвистического и литературного объединения славянства». Главное же: его униатские воззрения на «единую Церковь Христову» были неприемлемы для православных.

Впрочем, его взгляды к тому времени стали неприемлемы и для Ватикана, поскольку Крижанич отводил Руси ведущую роль в чаемом единстве славянских народов и, в частности, поддержал присоединение Малороссии к Великой России. Это противоречило интересам Ватикана. Тем не менее, в Москве Крижанич был обвинен в поддержке униатов и в январе 1661 г. сослан в Тобольск. Ему назначили государственное содержание 90 рублей в год, позволившее трудиться над книгами. Он даже жаловался, что ему никакой государственной работы не дают, а кормят хорошо, «словно скотину на убой». Крижанич прожил в Тобольске 16 лет, написав там свои основные сочинения: «Политика», «О божественном провидении», «Толкование исторических пророчеств», «О святом крещении», «Грамматическое изыскание о русском языке» (идея всеславянского языка) и др.

В своей историософской концепции Крижанич утверждал, что провиденциальный Божественный замысел в истории осуществляют в разное время различные народы и государства. В современной ему эпохе такую роль играет Русь, которая может и должна способствовать созданию единой славянской цивилизации как ее изначальная историческая основа.

«Всем единоплеменным народам глава – народ русский, и русское имя потому, что все словяне вышли из русской земли, двинулись в державу Римской империи, основали три государства и прозвались: болгары, сербы и хорваты; другие из той же русской земли двинулись на запад и основали государства ляшское и моравское или чешское… Русский народ испокон века живет на своей родине, а остальные, вышедшие из Руси, появились, как гости, в странах, где до сих пор пребывают. Поэтому, когда мы хотим называть себя общим именем, то не должны называть себя новым словянским, а стародавним и коренным русским именем. Не русская отрасль плод словенской, а словенская, чешская, ляшская отрасль – отродки русского языка. Наипаче тот язык, которым пишем книги, не может поистине называться словенским, но должен называться русским или древним книжным языком…».

Крижанич также опроверг норманнскую теорию о призвании варягов и вообще подчеркивал необъективность современных ему иностранных сочинений о Руси. Однако и на тогдашней Руси Крижанич многое подверг критике и выдвинул целую программу экономических и политических реформ, необходимых для исполнения объединительной исторической миссии Русского государства: освоить европейские научно-технические достижения, провести централизацию государственного аппарата, создать современную регулярную армию, законодательно определить права различных сословий, облагородить бытовые нравы. Много ценных таких идей – политических, экономических, социальных – содержится в «Политике» («Разговоры о владетельстве»), главном труде Крижанича, который также представляет собой неприглядную картину нравов Московской Руси глазами европейца (хотя и с однобоким критическим уклоном). Ключевский писал об этом труде, что «автор всюду сравнивает состояние западноевропейских государств с порядками государства Московского. Здесь Россия впервые ставится лицом к лицу с Западной Европой».

Разумеется, в его критике русских порядков тоже была доля личной обиды. «Меня называют скитальцем, бродягой; это неправда: я пришел к царю моего племени, пришел к своему народу, в свое отечество, в страну, где единственно мои труды могут иметь употребление и принести пользу, где могут иметь цену и сбыт мои товары – разумею словари, грамматики, переводы». Обиженный ссылкой, Крижанич позволял себе вполне прозрачную критику и действий самого Царя: «Есть люди, облеченные властью, с хорошими намерениями и с желанием добра для всех, с готовностью управлять народом справедливо, но они не знают силы вещей, они невежды, не учились тому, что нужно знать им; они неопытны в искусстве управлять, самом тонком и трудном для изучения искусством; они совращены ложными понятиями; их окружают льстецы, невежественные советники, лицемеры-архиереи, лжепророки, астрологи, алхимики, и Бог отнимает у них благодать, наказывая как их самих, так и целый народ, которым они управляют, за грехи их».

Однако критика русских порядков у Крижанича не высокомерно западническая, а вполне разумная и благожелательная, с целью исправления. Он обращался к тому же Царю Алексею Михайловичу: «Ты единый царь, ты нам дан от Бога, чтобы пособить и задунайцам, и ляхам, и чехам, дабы они познали свое угнетение и унижение, помыслили о своем просветлении и сбросили с шеи немецкое ярмо», которое, немцы готовят и России.

Поэтому заимствование полезных европейских наук не должно превращаться в «наше чужебесие или глупость, вследствие которой мы терпим, чтобы иностранцы над нами господствовали, обманывали нас всячески». В частности, нельзя допускать засилье иностранных товаров при всей их привлекательности. «И сколько они нам своих благ подарят, в десять тысяч раз столько нашего блага из нашей земли вон увозят». При этом Крижанич отмечает, что жизнь русских низших слоев (прежде всего крестьян) более свободна и зажиточна, на Руси нет столь огромного разрыва в уровне жизни верхов и низов. В своей работе «Русское государство в половине XVII века» Крижанич отмечает, что славяне – люди прямые и открытые, не склонны к лжи, а поэтому хитрым западным «наставникам» их легко обмануть как «простаков» – вот чего надо опасаться.

Многим русским патриотам кажется, что столь прорусские взгляды Крижанича были недооценены русским правительством, которое проявило явную несправедливость и встретило хорватского ученого «мордой об стол». Однако его идеи славянского единства не могли осуществиться по более важной причине: они были прежде всего культурно-политическими и этническими, тогда как подлинное и прочное единство возможно только на единой и истинной, богоугодной религиозной основе. К сожалению, прожив так долго на Руси, Крижанич не понял богословской сути Православия и, хотя отказался от идеи унии, все же не считал католические догматические новшества ересью (видя только политические причины соперничества).

После смерти Царя Алексея Михайловича, в марте 1676 г. Крижанич получил разрешение вернуться в Москву, затем он выехал из России в Польшу, где вступил в католический орден. Юрий Крижанич погиб 12 сентября 1683 г. под Веной в битве с турками-османами, участвуя в военном походе польского короля Яна Собеского.

+ + +

Тем не менее, несмотря на «цивилизационную отсталость» Руси,  многие западные европейцы и особенно немцы все же находили причины, чтобы не только приезжать на Русь ради торговли или иного заработка, но и оседали на постоянное жительство среди русского народа.

Всё это было задолго до западнических реформ Петра I, «прорубившего окно в Европу», и могло бы естественным образом развиваться далее без насильственного и резкого слома русской жизни. К тому же уже Борис Годунов посылал русских молодых людей на учебу в Любек, чтобы перенять западные достижения, еще активнее это стали практиковать при Алексее Михайловиче. А Петр решил отправиться в Европу сам.

Петровское «окно в Европу»…

В этой теме придется привести сведения, общеизвестные русскому читателю, но они пригодятся многим немецким, поскольку роль немцев в истории петровского XVIII века в России была примечательна.

Петр I Алексеевич (30.05.1672–28.01.1725) ‒ русский Царь (с 1682 г.), российский Император (с 1721 г.). Сын Царя Алексея Михайловича и его второй жены Натальи Кирилловны Нарышкиной. Вступил на престол деcяти лет после кончины брата Феодора Алексеевича, правил совместно со своим старшим братом Царем Иоанном V, при регентстве своей старшей сестры царевны Софьи Алексеевны. Через семь лет Петр сверг регентшу, но править за него стала его мать, Царица Наталья Кирилловна. Царица скончалась в 1694 г., а два года спустя, в 1696 г. умер и старший брат Петра – Царь Иоанн V. Тогда Петр взял правление в свои руки.

Историки отмечали, что Петр получил слабое образование и до конца жизни писал с ошибками, используя бедный словарный запас. В молодости ему очень понравилась немецкая слобода на окраине Москвы, которая имела огромное значение в его судьбе и судьбе России.

Немецкая слобода — исторический район Москвы, место поселения европейцев разных национальностей. Немцами тогда называли любых иностранцев, которые не знали русского языка, то есть «немых».

Первая Немецкая слобода в Москве появилась при Царе Василии III. Эта слобода была сожжена крымским ханом Девлетом I Гиреем при нападении на Москву в 1571 году.

Вторая Немецкая слобода была создана после Ливонской войны Царя Ивана IV, когда  в Москве поселили сотни пленных иностранцев ‒ близ устья речки Яуза, на её правом берегу. Эту слободу русские прозвали Кукуем, по названию протекавшего поблизости ручья Кукуй. В правление Бориса Годунова, благоволившего к иностранцам, в Москве появилось много немецких купцов, которым он дал  права гражданства наравне со всеми московскими купцами. В Смутное время Немецкая слобода была сожжена, иностранцы стали селиться в других частях города.

Живя в России, иностранцы сохраняли своё вероисповедание, вступая в браки между собой независимо от национальности и религиозной принадлежности. Они пользовались привилегиями в сравнении с местным русским населением: не платили торговых пошлин, могли заниматься самогоноварением и варить пиво. Это вызывало зависть среди русского населения, влияние иностранцев на одежду и быт вызывало опасения духовенства.

Согласно указу Царя Алексея Михайловича в 1652 году иностранцы, не принявшие православия, должны были разобрать и перенести свои дома на новое место ‒ образовать иноверческое поселение в новой Немецкой слободе ‒ на правом берегу Яузы. Участки для постройки отводились каждому, в зависимости от его состояния, должности или промысла. Поселение было разделено правильными улицами, центральной из которых стала Большая улица (Немецкая, в СССР ‒ Бауманская).

По переписи 1665 года две трети от общего числа дворов принадлежало офицерам, которые были набраны на царскую службу из Германии, Батавии, Англии, Шотландии и других стран и регулярно получали жалованье даже в мирное время.

Московское дворянство стало заимствовать у «немцев» европейские предметы быта: мебель из дорогого дерева, большие зеркала, часы. Немецкая слобода представляла собой уже настоящий иностранный городок с чистыми прямыми улицами, набережной аллеей, садами, уютными и опрятными домиками с цветниками. Бернгард Леопольд Таннер (чешский путешественник, оставивший записки о путешествии в Москву в 1678 году) писал о московских «немцах», что «они сохранили… порядок на образец германских городов при сооружении и умножении домов, которые строили красиво и расчетливо».

Царь стал частым гостем в слободе, где познакомился с Патриком Гордоном и Францем Лефортом — будущими своими сподвижниками, и благодаря им он скоро оказался большим поклонником непринуждённой иноземной жизни. Пётр закурил немецкую трубку, стал посещать немецкие вечеринки с танцами и выпивкой, завёл роман с любовницей Лефорта, переняв ее ‒ немкой Анной Монс.

«Великое посольство» Петра I в Западную Европу – первый в истории европейский визит русского Царя, длившийся почти полтора года. Целью его было установление союза России с рядом европейских государств для борьбы с Турцией за северное побережье Черного моря, а также приглашение на русскую службу специалистов, заказ и закупка новейшего оружия, развитие торговли. Выехало с Царем около 250 человек с вооруженной охраной. С посольством ехала для учения на Западе группа из 35 недорослей-«волонтиров». Официально посольство возглавлялось «великими послами» (Ф.Я. Лефорт, Ф.А. Головин, П.Б. Возницын), фактически ‒ Петром I, находившимся в составе посольства под именем именем урядника Преображенского полка Петра Михайлова.

Посольство отправилось из Москвы в Прибалтику (Рига, Митава, Кенигсберг), посетило германские княжества, был намечен визит в Венецию и к папе римскому. В Курляндии Петр I вел переговоры с курляндским герцогом, в Кенигсберге заключил союз с бранденбургским курфюрстом.

Но более всего Царя интересовала возможность завести собственный флот, поэтому он направился в Голландию, где  обосновался в Зандаме и много времени посвятил изучению кораблестроения, военного дела и других наук. Пётр поработал плотником на верфях Ост-Индской компании, при участии Царя был построен корабль «Петр и Павел».

Петр I с частью посольства на три месяца выезжал в Англию на переговоры с королем Вильгельмом III, где также знакомился с кораблестроением, осматривал верфи, артиллерийские заводы. В Англии Царь посетил парламент, Оксфордский университет, Гринвичскую обсерваторию и Монетный двор, смотрителем которого в то время был Исаак Ньютон. Его интересовали прежде технические достижения стран Запада, а не правовая система. Рассказывают, что посетив Вестминстерский дворец, Пётр увидел там «законников», то есть юристов, в их мантиях и париках. Он спросил: «Что это за народ и что они тут делают?». Ему ответили: «Это все законники, Ваше Величество». «Законники! — удивился Пётр. — К чему они? Во всем моём царстве есть только два законника, и то я полагаю одного из них повесить, когда вернусь домой».

В Голландии и Англии посольство занималось закупкой военного снаряжения и наймом специалистов, всего было завербовало в Россию несколько сотен мастеров корабельного дела.

В Вене Посольство вело безрезультатные переговоры с бывшими союзниками по антитурецкой коалиции, министром иностранных дел Австрии и венецианским послом, стремясь предотвратить заключение сепаратного мира Австрии с Турцией. Предполагавшаяся поездка в Венецию была отменена в связи с известиями о стрелецком бунте в Москве и спешным возвращением Петра I в Россию. На обратном пути Петр встретился с польским королем Августом II и вел с ним переговоры, послужившие основой для будущего союза против Швеции.

Великое посольство не достигло поставленной дипломатической цели, но изучило международную обстановку, выяснило невозможность, ввиду готовившейся войны за Испанское наследство, укрепить антитурецкую коалицию, решило заключить с Турцией перемирие (1699) и направить усилия России с юга на северо-запад для борьбы за выход в Балтийское море.

Однако главным результатом поездки стала перестройка всей жизни России на европейский лад. Во всех странах молодой Петр, не имевший должного и окрепшего православного воспитания, увлеченно посещал театры, музеи, университеты, мануфактуры, восхищался цивилизованными нравами, куртуазным этикетом, модами, заводил влиятельные знакомства и вербовал самых разнообразных специалистов для пересаживания всей этой западной культуры в Россию. Всего на службу в Россию из стран Европы тогда выехало 800 офицеров, матросов, инженеров, врачей и других специалистов. Вот так русский Царь самолично «в Европу прорубил окно».

Вернувшись в Москву, Царь сослал свою жену Евдокию в Суздальский Покровский монастырь и решил жениться на Анне Монс, она имела шанс стать первой на Руси царицей-немкой. Государь одаривал её щедрыми подарками: например, подарил каменный дом в два этажа, построенный на казённые деньги в Немецкой слободе вблизи лютеранской кирхи. Пётр I платил Анне и её матери ежегодный пансион в 708 руб., а в январе 1703 года пожаловал ей в качестве вотчины часть Дудинской волости в Козельском уезде с деревнями (295 дворов). С 1703 года Пётр стал открыто жить с Анной в её доме.

Из-за обвинений, что Монс брала взятки, что стала причиной ссылки Царицы Евдокии и опалы царевича Алексея, Монс вызывала большую нелюбовь москвичей. По названию Немецкой слободы (Кукую) Анна получила прозвище Кукуйской царицы. Однако в 1703 году Петру стали известны ее письма другому любовнику в то время, когда Пётр уехал в Великое Посольство. Монс подверглась домашнему заключению, было арестовано до 30 человек; дом ее был конфискован в казну, но имущество оставлено (дело было прекращено в 1707 году).

Во внешней политике наиболее значительным деянием Петра была победа в 20-летней Северной войне со Швецией, которая завершилась в 1721 году присоединением Прибалтики. Тем самым Россия вернула себе выход в Балтийское море, что было очень важно для развития связей с Европой. Окончание войны отмечалось чередой празднеств, и Сенат в согласии со Святейшим Синодом единогласно решили наградить Царя титулом «Отца Отечества, Императора и Петра Великого». Так Московская Русь стала Российской Империей.

К сожалению, западнический склад ума Петра в его представлении ставил Россию ниже Запада не только в техническом  отношении (вполне правильным было его стремление укрепить оборону), но и в культурном, и в религиозно-историософском статусе. Цари Московской Руси понимали и ценили духовную преемственность Третьего Рима от православного Второго Рима, нисколько не страдая от высокомерия и претензий Европы на «римское наследие», отвергая порою предлагавшиеся королевские титулы, – тогда как Петр принял европейскую иерархию ценностей и именно в ней стремился застолбить для России почетное место как «европейской страны». Из этого комплекса неполноценности происходили все его западнические реформы в администрации, культуре, языке, даже в быту (мода и обычаи). И к сожалению, в церковной организации: прежняя симфония властей была заменена подчинением Церкви государству наподобие религиозного министерства (названного Святейшим Синодом), как у европейских протестантов.

Для Петра важно было именно политическое признание России в Европе, чему должен был служить и императорский титул. Однако Европа сама претендовала на роль империи, преемственной от первого Рима, провозгласив «Священную римскую империю», поэтому Европа не сразу признала Великую Россию империей, тем более что европейские претензии на римскую премственность поддерживала Западная церковь с центром в первом Риме, епископ которого (папа Римский) гордо претендовал на первенство во Вселенской Церкви, а затем, после откола от Православия (1054 г.), и на земную политическую власть.

А ведь русский титул «Царь» происходил от слова «Цезарь» (имя римского полководца и правителя Цезаря, ставшее впоследствии титулом римских и византийских Императоров). Так что титул «Император» (в переводе с лат.: повелитель) означал то же самое, что Царь, но в западном латинском варианте, который был в эту эпоху менее легитимен, поскольку Русский Царь был законным преемником Императоров первого и второго Рима.

Как отметила исследователь этой темы О.Г. Агеева:

«…При составлении церемонии в петербургском Троицком соборе были использованы реминисценции раннего светского римского коронования и современный западный текст возглашения. При этом… подданным русского монарха не сообщалось об упразднении не имевших западного аналога царских инсигний «византийского» происхождения: св. креста, венца – шапки Мономаха и барм (диадемы), представлявших собой оплечье с образами… Отмена византийско-русских знаков власти означало обесценивание идеи византийского наследия и косвенно принижало царское достоинство предшествующих веков…».

Так что принятие императорского титула Петром I с одной стороны отражало усиление мощи России и ее влияния в европейских делах, с другой стороны – свидетельствовало о духовном снижении самосознания Империи как удерживающего Третьего Рима в самой России. В представлении Петра Россия перестала быть единственным истинным христианским Царством, удерживающим мiровое зло. «Истинными» в представлении Петра были европейские государства с развитой наукой и утонченным светским искусством, куртуазным этикетом, мощными флотами, колониальными владениями, фабричной промышленностью и глобальной торговлей. В этот «истинный» центр мiра Петр кнутом стал загонять русский народ, усугубляя старообрядческий церковный раскол и создавая новый раскол – культурно-социальный.

+ + +

Ниже даны оценки деятельности Петра I видными монархистами Русского Зарубежья. Вот что писал Н.И. Сахновский, глава Российского Имперского Союза-Ордена в Аргентине.

П.Е. Ковалевский дает крайне интересную оценку царствованию и преобразованиям Петра Великого («Исторический путь России»). «Главную ответственность за неправильное направление петровских реформ надо возложить на мать Петра и на кн. Б. Голицына, которые не только не дали ему соответствующего образования и воспитания, но предоставили его целиком, вплоть до 21-летнего возраста, общаться с людьми некультурными, стоявшими вне русских интересов и не понимавшими ни русских исторических традиций, ни Православия. В самом Петре объединились благочестие и богохульство. Он увлекался всем иностранным, но был до конца русским. Он был жесток без удержу, когда дело касалось пользы государства, но преклонялся пред духовным авторитетом тех, кто осмеливался, как свт. Митрофаний Воронежский, ему прекословить».

«Положительные преобразования Петра это те – которые продолжают и развивают начатое при его отце и предшественниках и согласны с русской исторической традицией. Отрицательные – те, которые нарушают самое существо русской жизни и представляют разрыв с русской национальной самобытностью».

«Государственная система Петра Великого основывалась на чуждом русской исторической традиции, западном идеале автократии и на «пользе государства» как высшем благе. Она охватывала все стороны жизни страны и возглавлялась Монархом, который правил не в согласии с землей и не «по Правде Божией», а «по Правде воли Монаршей»».

«Россия до Петра была «симфонией» двух частей – Государства и Церкви, иногда нарушавшейся в ту или другую сторону, но без сосуществования которых она не мыслилась даже Иоанну Грозному».

Можно дать и другую характеристику царствованию Петра Великого: упадок нравов, проявившийся в Смутное время, все усиливающееся влияние иностранцев, под которое попал и Петр, не прекращавшееся брожение во всей стране в оба предыдущие царствования, раскол в Церкви и конфликт между Царем и Патриархом, произошедший при Патриархе Никоне, в соединении с обстоятельствами молодости Петра не могли дать иного результата. Перед Петром стояли проблемы внешних нашествий и войн, которые он вынужден был разрешать и разрешил отчасти под давлением внутреннего устройства страны, отчасти под давлением военной необходимости, отчасти под влиянием Запада, в соответствии с уже весьма распространившимися влияниями в стране, хотя и не всеми разделяемыми. Невозможно отрицать наличие этих взглядов уже тогда в значительной части высшего класса страны.

Петр не учел, или не поспел учесть, что сила государства зиждется прежде всего в его Вере и в его самобытности. Но если реформы Петра не всегда приносили положительные результаты, то главным образом потому, что в последующий период начинавшие выявляться недостатки не только не были выправлены, но были чрезвычайно усилены и усугублены. Винить Петра Великого в этом безспорном факте нет основания. Тем не менее в результате петровских преобразований России была навязана чуждая ей западная бюрократическая система управления, начался процесс разрушения духовных ценностей русской цивилизации, разрыв единства русского общества, отчуждения правящего класса и образованных слоев от народа.
Н.И. Сахновский

Наиболее важна для цели данной книги оценка преобразований Петра архимандритом Константином (Зайцевым), известным церковным писателем.

«Великая Россия Петра заслонила Святую Русь»
«Сложным явлением был Петр I, но… был человеком церковно- православным. Не позою было, когда ставил он кресты на местах спасения от опасностей; когда пользовался возможностью, чтобы читать и петь на клиросе, что знал в совершенстве; … когда молитвенно склонялся перед прахом св. Митрофания Воронежского, при жизни его обличавшего; … когда благоговейно приобщался святых Таин, готовясь к кончине…

Но с другой стороны, тщетной была бы попытка согласовать с церковным Православием поведение Петра… То была драма – не только его личная: общенациональная. Европеизация с неотвратимостью рока легла на Россию. Не внешний облик меняла она русской жизни. Она колебала основы внутреннего мiра, упраздняя сплошную целостность церковного сознания… Высшей ценностью явилась теперь уже не Церковь, которой служит Россия, в этом служении находя исчерпывающий смысл своего исторического бытия, а Государство Российское как самобытная ценность, требующая всех сил от своих подданных…

Великая Россия заслоняет Святую Русь!.. Не знало раньше отечество наше такого противопоставления: … единой она была и цельной! Теперь … два лика обозначаются у России, и весь вопрос к тому сводится: каково же соотношение между ними?..

Ко времени Петра мобилизация сил личности и общества во имя организации «мiра сего», во зле лежащего, довела наступательную активность Запада до меры, ранее не представимой. Россия, поскольку не хотела стать легкой жертвой такой Европы, должна была стать на путь такой же мобилизации и своих сил… Реформы Петра были актом самосохранения не от унижения, а от уничтожения европейской агрессией: глубокий смысл заключался в перенесении мощей св. благоверного Князя Александра Невского в Невскую столицу… Но как, под этим углом зрения, благоприятно ни оценивать дело Петра, оно в целом не могло не ранить совести русской и не сеять внутренней смуты…

Достижение Россией высшего могущества [в конце ХIХ – начале ХХ вв.], … этот окончательный как бы апофеоз граждански-свободной Великой России, он-то именно и обернулся утратой Россией… того своего естества, которое давало Великой России одновременно право именоваться и считать себя Святой Русью!

Это ведь и обусловило крушение России Исторической – утратившей самое оправдание своего бытия в мiре…»
Архимандрит Константин (Зайцев)

Женский век «Просвещения» в России

Итак, кардинальную реформу государственного управления Петр I во многом осуществил по образцам, заимствованным у западноевропейских протестантских стран вместе с их духовными плодами «Просвещения». Для иностранных специалистов был создан гостеприимный режим наибольшего благоприятствования. В течение XVIII века в одном только Петербурге сформировались 12 протестантских общин: три немецкие лютеранские, шведская лютеранская, финская лютеранская, две разнонациональные в кадетских корпусах, голландская реформатская, сводная немецкая реформатская и французская реформатская, англиканская и немецкая «евангелических братьев». Совокупное число взрослых членов этих общин в Санкт-Петербурге в конце столетия превышало 6000 человек. (Данные из источников Википедии)

Гостеприимство к иностранцам было естественным и до Петра, но теперь он стал озападнивать саму Русь в ее государственном строе. С подражательским протестантским влиянием ассоциируется деятельность Петра I по преобразованию Русской церкви (отмена патриаршества с подчинением Церкви светской власти, ограничения на монашество как «бездельников»). Петр прекратил и деятельность Земских Соборов, игравших в Московской Руси важную роль церковно-народного сословного представительства ‒ «совета всея земли». Так сама монархия при Петре вместо прежней «симфонии» государственной и церковной властей приобрела характер западного абсолютизма, не имеющего нравственных ограничений.

В течение всего XVIII века немецкое присутствие и порою влияние в России было очень заметным, но нельзя сказать, что именно оно было причиной духовного неблагополучия. Главной причиной было резкое разрушение самим Царем православных традиций и нравственности в высшем слое общества (различие с духовной атмосферой в царствование его отца Алексея Михайловича было разительным), и эта духовная опустошенность стала заполняться европейским просвещенчеством в высшем слое общества.

Вопиющим нарушением отеческих устоев, в том числе традиции престолонаследия, стал весь послепетровский «женский век».

Преемницей Петра на русском троне стала его вторая жена (бывшая сначала его долголетней сожительницей) прибалтийская неграмотная простолюдинка-иностранка Марта Скавронская (Екатерина I). В её честь Петром I был учреждён орден Святой Екатерины (1713) и назван город Екатеринбург на Урале (1723).

Екатерина I (урожденная Марта Самуиловна Скавронская) (1684–1727) была дочерью прибалтийского крестьянина (или мещанина) Самуила Скавронского (национальность неизвестна). После смерти отца была в услужении у суперинтенданта Э. Глюка в Мариенбурге (Лифляндия). В возрасте 17 лет была отдана замуж за шведского драгуна. В ходе Северной войны в 1702 г. при взятии Мариенбурга попала в русский плен. Сначала была наложницей некоего унтер-офицера, потом фельдмаршала Шереметьева. Тот отдал ее в дом царского друга Меншикова (бывший денщик Царя, произведенный в княжеское достоинство). На одном из обедов в доме Меншикова в 1703 г. Петр I увидел Марту и взял ее к себе.

В 1705 г. Марта Скавронская стала незаконной «женой» Петра I и приняла Православие с именем Екатерины. В 1708 г. родила дочь Анну (ее сын будет кратковременно на российском престоле – Император Петр III), в 1709 г. – Елизавету (будущую Императрицу Елизавету Петровну).

С 1709 г. она сопровождала Царя его во всех походах и поездках. По свидетельству современников, Екатерина имела на Петра I почти магическое влияние: никто другой, кроме нее, не мог обуздать гнев Петра. Вместе с тем Екатерина не предъявляла претензий на вмешательство в дела государственные. Обвенчана она была с Петром I лишь в 1712 г., тогда же были узаконены их дочери Анна и Елизавета. Бракосочетание было совершено частным образом в маленькой часовне, принадлежавшей Меншикову.

В мае 1724 г. по воле Петра I произошла коронация Екатерины. Для нее была изготовлена из позолоченного серебра первая русская императорская корона, по типу венцов для бракосочетания. Корону возложил на свою супругу сам Император.

Однако в том же году отношения супругов омрачились вскрывшейся давней изменой Екатерины. Открылось по доносу, что еще с 1716 г. ее любовником стал Вилли Монс, ее камергер; его покровительства искали самые высокопоставленные лица. В окружении Екатерины расцвело взяточничество. Монсу в 1724 г. отрубили голову. Отношения между Екатериной и Петром оставались натянутыми до самой его смерти, они больше не говорили друг с другом, не обедали, не спали вместе.

Во время предсмертной болезни Петра Екатерина была у постели умирающего. Хотя она уже была провозглашена Императрицей, но это был ее статус при живом муже Императоре, самостоятельных законных прав на русский престол она не имела. Отправляясь в Персидский поход, Петр хотел было официально объявить ее своей наследницей, но после измены разорвал завещание. Если бы тогда верх взяли противники петровских западнических преобразований, выступавших за наследника малолетнего Петра, сына казненного царевича Алексея, то люди, подобные Меншикову, потеряли бы всё, и потому они помогали выдвижению Екатерины, заручившись ее обещаниями. Поэтому она не стала полновластной Императрицей и правила совместно с Верховным тайным советом во главе с Меншиковым. Наступили вольготные времена для злоупотреблений… Неграмотная простолюдинка-иностранка на русском престоле была незаконным произвольным решением тогдашней олигархии и следствием личных петровских грехов.

В апреле 1727 г. Екатерина заболела и перед смертью оставила завещание о передаче престола 11-летнему внуку Петра I – Петру II Алексеевичу (подпись за Екатерину поставила ее дочь Елизавета, сама Императрица была неграмотна). До совершеннолетия царевича регентом был назначен все тот же Меншиков.

Фактически, Петр II Алексеевич (1715‒1730) и должен был наследовать престол сразу после Петра I как его прямой и единственный потомок по мужской линии. После казни отца (в 1718 г.) он остался сиротой, на воспитание его как при Петре, так и при Екатерине I не обращалось достаточно внимания.

По малолетству он не интересовался ничем, кроме охоты и удовольствий, а фактическим правителем стал при нем Меншиков, который хотел женить Петра II на своей дочери. Однако свадьбе помешали другие знатные семьи. В сентябре 1727 г. Меншиков впал в опалу и был сослан в Сибирь. Влияние на Петра стали оказывать князья Долгорукие, которые решили женить Петра княжне Екатерине Долгорукой. Однако Петр II заболел оспой и в 1730 г. умер в день своей предполагаемой свадьбы. С его смертью пресеклась прямая мужская ветвь рода Романовых.

После смерти Петра II Верховным тайным советом по предложению Д.М. Голицына и В.Л. Долгорукова на российский престол была приглашена в январе 1730 г. Анна Иоанновна (1693–1740), дочь Царя Ивана V (брата и соправителя  Петра  I). В семнадцать лет Анна, по внешнеполитическим соображениям Петра, была выдана замуж за племянника прусского короля Фридриха Вильгельма, герцога Курляндского, который в 1711 г. неожиданно умер. Несмотря на смерть герцога, семнадцатилетняя вдова должна была, согласно воле Петра, остаться в Курляндии и окружить себя немцами, лишь временами приезжая в гости к родным в Россию. Петр надеялся вновь выдать ее замуж за полезного иностранца и не желал видеть в России. То же продолжалось и при Екатерине I и Петре II. Замуж во второй раз Анна Иоанновна так и не вышла, но завела постоянного любовника ‒ остзейского немца Э.И. Бирона.

«Верховники» попытались ограничить самодержавие в интересах вольностей аристократии, что нашло отражение в «Кондициях», условиях восшествия на российский трон, и других документах, касавшихся реформирования государственного управления. Анна подписала «Кондиции», согласно которым без Верховного тайного совета она не могла объявлять войну, заключать мир, вводить новые подати и налоги, производить в чины выше полковника, жаловать вотчины, без суда лишать дворянина жизни, чести и имущества, вступать в брак, назначать наследника престола. Однако, прибыв в Москву, Анна получила поддержку у оппозиции, вручившей ей челобитную с просьбой о восстановлении самодержавной власти,  и разорвала «Кондиции».

Ближайшее окружение Анны составляли иностранцы, в основном немцы во главе с ее фаворитом  (Э.И. Бирон, К.Г. Левенвольде, Б.X. Миних, француз П.П. Ласси). «Бироновщина», олицетворявшая политический террор, казнокрадство, распущенность нравов, неуважение к русским традициям, вошла темной страницей в русскую историю. В этой атмосфере огромное влияние приобрел и тесно связанный с Бироном еврейский финансист Леви Липман из Прибалтики, Бирон «передал ему почти все управление финансами и различные торговые монополии». Один из послов при русском дворе писал, что «именно Лимпан управляет Россией» («Еврейская энциклопедия». Т. IV. С. 591; Х. С. 224-225).

С Петром I Анну сближала наклонность к шутовству и к грубым забавам. Будучи любительницей разных «курьезов», Анна Иоанновна держала при дворе необычных по своим внешним особенностям людей и зверей. У нее были великаны и карлики, горбуны и горбуньи, шутихи и шуты, развлекавшие ее. Анна Ивановна тратила громадные суммы на разные празднества, балы, маскарады, торжественные приемы послов, фейерверки. Даже иностранцы поражались роскоши ее двора.

В русском дворянстве зрел патриотический протест, но Анна жестоко расправлялась с недовольными, разного рода репрессиям подверглись тысячи человек. Видимо, чтобы противодействовать недовольству иностранным засильем, Императрица в 1730 г. издала манифест Синоду с требованием соблюдения чистоты православной веры, искоренения ересей, расколов и суеверий; распорядилась о предании сожжению колдунов (1731); в 1738 г. была установлена смертная казнь за богохульство.

При этом в Анне надо признать известную методичность, усвоенную с молодости в немецкой жизни, большую любовь к порядку, заботу о том, чтобы ничего не делать поспешно и без совета со своим окружением. Во внешней политике в 1733–1735 гг. Анна содействовала утверждению на польском престоле курфюрста Саксонского (Августа III), Россия стремилась этим упрочить влияние в Польше и Германии. Продолжалась борьба с Османской империей за Причерноморье и Балканы (1735–1739).

Перед смертью Анна назначила наследником младенца Ивана VI Антоновича  (1740‒1741), своего внучатого племянника – правнука Ивана V по линии его дочери Екатерины в ее браке с принцем Брауншвейгским, при регентстве Э.И. Бирона. Однако недовольство «Бироновщиной» достигло широчайшего размаха и в народе, и в дворянстве, и, разумеется, в русских придворных кругах. Они-то год спустя и привели к власти дочь Петра I Елизавету Петровну путем гвардейского переворота 25 ноября 1741 г. Переворот этот не был совсем уж незаконным: из остававшихся потомков Романовых после смерти Петра II именно Елизавета как дочь последнего Царя имела наибольшие права на трон.

В своем манифесте Императрица Елизавета опровергла законность прав на престол Иоанна VI и выставила целый ряд обвинений против немецких временщиков и их русских подельников. Все они были отданы под суд, который определил некоторым смертную казнь, но они были помилованы и сосланы в Сибирь. Елизавета сразу же решила и вопрос о наследнике: в 1742 г. вызвала из германской Голштинии племянника, будущего Петра III, и женила его в 1745 г. на немецкой принцессе, будущей Екатерине II. Когда у них в 1754 г. родился сын, Елизавета забрала его и воспитывала сама по-русски, дав ему изначально православных учителей – он стал впоследствии благоверным русским Императором Павлом I.

Даже по оценке достаточно либерального историка С.М. Соловьева: «При правлении Елизаветы Россия пришла в себя. На высших местах управления снова явились русские люди, и когда на место второстепенное назначали иностранца, то Елизавета спрашивала: разве нет русского? Иностранца можно назначить только тогда, когда нет способного русского… Наследовав от отца уменье выбирать и сохранять способных людей, она призвала к деятельности новое поколение русских людей, знаменитых при ней и после нее и умела примирять их деятельность…»

В ее правление фактический глава правительства П.И. Шувалов провел важные мероприятия в экономической, социальной, военной и административной жизни. Воздействие на население стало более мягким по сравнению с жесткостью немецкой администрации. Указами 1744, 1753 и 1754 гг., по личному почину Императрицы, было приостановлено применение смертной казни. Была перевооружена русская армия. Заметно возрастало население, поскольку не выпадало особенно голодных лет, подушная подать несколько раз сокращалась, а многолетние недоимки в ее сборах были отменены. В царствование Елизаветы происходил заметный рост отечественной промышленности и торговли.

Эти экономические успехи тем более примечательны, что совершались без участия той нации, процветавшей при «бироновщине», с финансовой активностью которой знаменитые западные экономисты (В. Зомбарт, М. Вебер и др.) традиционно связывали экономическое развитие в западноевропейских странах и в США в ту же эпоху. Указом от 2 декабря 1742 года Елизавета распорядилась «О высылке как из Великороссийских, так и из Малороссийских городов, сел и деревень, всех Жидов, какого бы кто звания и достоинства ни был, со всем их имением за границу и о невпускании оных на будущее время в Россию, кроме желающих принять Христианскую веру Греческого вероисповедания».

Когда по этому указу начались высылки евреев (по утверждению еврейского историка С. Дубнова, их было выслано около 35 000), Сенат подал Императрице доклад, что «от прошлогоднего указа о недопущении Жидов в империю торговля как в Малороссии, так и в Остзейских областях потерпела большой ущерб, а вместе с тем потерпит и казна от уменьшения пошлин». Императрица наложила на этот доклад знаменитую резолюцию: «От врагов Христовых не желаю интересной прибыли» (Соловьев С.М. История России с древнейших времен. М., 1962–1966. Кн. XI. С. 16).

В области просвещения 1755 г. в Москве, по европейским образцам, был основан первый университет, при нем открыты две гимназии, для дворян и разночинцев, и одна в Казани. При университете стала издаваться газета «Московские ведомости». В столице были открыты Академия художеств и первый публичный театр в 1756 г.

После пережитого господства иноземцев при Анне Иоанновне, сильно развился национально-религиозный дух и неприязнь к западноевропейскому образованию, особенно в среде духовенства. В 1743 г. Синод представил к высочайшей подписи проект указа о запрещении ввоза в Россию книг без предварительного их рассмотрения.

Значительных успехов достигло освоение Евразии. После завершения в 1743 г. одиннадцатилетней второй Камчатской экспедиции в 1745 г. вышел Академический атлас, в котором впервые была положена на карту громадная территория от Байкала до Анадыря.

В царствование Елизаветы продолжалось заселение пустовавших южнорусских степей, в том числе поселениями сербов. Когда по Белградскому миру 1739 г. Австрия отдала Сербию туркам, сербы десятками тысяч устремились в Россию. Императрица Елизавета отвела им места на поселение вдоль южных границ частью на правом берегу Днепра – в Новой Сербии (Елизаветграде), частью на левом – в Славяно-Сербии (Славянск). Из этих поселенцев было сформировано 12 гусарских полков.

Как и все российские Императрицы этого «женского века», не имея царствующего супруга, Елизавета приблизила к себе фаворита из придворных певчих, который, однако, стал ее законным венчанным мужем. Это был Алексей Григорьевич Разумовский (1709–1771). Венчание состоялось в московском храме Воскресения Словущего в Барашах в июне 1744 г. (В других источниках говорится о венчании в 1742 г. подмосковном селе Перове.) Разумовский, происходивший из простых казаков, был возведен в графское достоинство, однако сохранил простоту и народную религиозность. После брака Разумовский поселился в апартаментах, смежных с покоями Царицы. Алексей Григорьевич, сознавая свое скромное происхождение, стремился не вмешиваться в политику и в борьбу придворных партий. В браке графа Разумовского и Императрицы родилась дочь Августа (в конце 1745 или начале 1746 г.).

К сожалению, к отрицательным переменам в царствование Елизаветы Петровны следует отнести ужесточение и распространение вширь крепостного права. В этом отношении она была продуктом своего петровского века, который помимо многих западных обычаев и нравов, вольнодумства, масонства, протестантской антицерковности, привнес на Русь именно с Запада еще и усиление закрепощения крестьян. Дворянство из служивого становилось наследственным, привилегированным и замкнутым сословием в государстве, что еще более усугубили преемники Елизаветы.

В области внешней политики примечательным военным событием, из связанных с Германией, был успешный поход 30-тысячного корпуса князя Василия Репнина весной 1748 г. из Лифляндии через Богемию и Баварию на Рейн для помощи союзнице Елизаветы, австрийской императрице Марии-Терезии. В итоге под этим политическим давлением Пруссия склонилась к миру, проливать русской крови за чужие интересы на этот раз не пришлось. Своим внушительным видом и дисциплиной русские войска произвели впечатление на иностранцев. Репнин писал в С.-Петербург: «Императрица объявила удовольствие о добром порядке войск, тако же, что люди хорошие… Еще же удивляются учтивости солдатской…». Императрица выразила сожаление, что не обратилась раньше за помощью к русским: «Тогда бы мы того не терпели, что ныне терпим». Француз Лопиталь, смотревший корпус Репнина в Риге, записал: «Русская армия хороша, что касается состава. Солдаты не дезертируют и не боятся смерти».

Кёнигсберг на гравюре XVIII века

Вскоре эти качества Русской армии понадобились европейцам на практике. Союзное участие России в Семилетней войне европейских держав привело к наступлению на Пруссию. Столица Восточной Пруссии была взята 11.01.1758 г. без боя маневром главнокомандующего русской армией генерала-аншеф Фермора (англичанин, прибывший в Россию еще при Петре I). Указом Елизаветы Восточная Пруссия была превращена в русское генерал-губернаторство. Население, приведенное к присяге на русское подданство, не противилось русским войскам, и местные власти были настроены благожелательно к России.

По свидетельству офицера А.Т. Болотова, занявшего должность в канцелярии генерал-губернатора Восточной Пруссии, население Кенигсберга восторженно встречало русские войска: «Все улицы, окна и кровли домов усеяны были бесчисленным множеством народа. Стечение оного было превеликое, ибо все жадничали видеть наши войска и самого командира, а как присовокуплялся к тому и звон колоколов во всем городе, и играние на всех башнях и колокольнях в трубы и литавры, продолжавшиеся во все время шествия, то все сие придавало оному еще более пышности и великолепия».

Занятию Кенигсберга предшествовала депутация от дворянства Восточной Пруссии, решившего войти под покровительство России, чтобы избежать разорения городов от военных действий. К тому же население было осведомлено, как достойно Россия уже несколько десятков лет по итогам Северной войны управляла соседним прибалтийским краем, где немцы составляли большинство и в высшем социальном слое, и в администрации.

Манифест Императрицы Елизаветы от 6 (19) марта 1758 г. предписывал российскому генерал-губернатору Восточной Пруссии «среди самой войны пещись сколько можно о благосостоянии невиновных худому своему жребию земель, потому торговлю их и коммерцию не пресекать, но защищать и вспомоществовать».

После присоединения Восточной Пруссии Русская армия одержала победы и в западной ее части. После разгрома 1 августа 1759 г. прусской армии у деревни Кунерсдорф русские войска взяли столичный Берлин 28 сентября 1760 г. Город заплатил победителям 200 тысяч талеров на содержание войска и выплатил 1,5 миллиона рублей в виде контрибуции. Вся Европа, кроме Великобритании, поздравила Россию с новой блистательной победой.

Однако смерть Императрицы Елизаветы в декабре 1761 г. и вступление престол Петра III привели к добровольному отказу России от всех своих важных приобретений в Семилетней войне, что спасло Пруссию от полного разгрома. Лишь четыре года Восточная Пруссия была частью Российской Империи. Иными словами, Империя Третьего Рима на то время включила в себя и часть немецкого народа.

Петр III Федорович (Карл-Петр) (1728–1762) был Императором всероссийским лишь в продолжение шести месяцев. Он родился в г. Киль на севере Германии как сын герцога Шлезвиг-Голштейн-Готторпского Карла-Фридриха (племянника шведского короля Карла XII) и Анны Петровны (1708–1728), дочери Петра I. В брачном контракте (1724 г.) оба родителя отказались от прав на русский престол за себя и потомков. В 1741 г. Карл-Петр был избран наследником шведского короля Фридриха. Тем не менее, 15 ноября 1742 г. он был объявлен Императрицей Елизаветой Петровной наследником как ее племянник и внук Петра I.

Петр-Ульрих был воспитан гофмаршалом Брюммером, который готовил его к занятию шведского престола и соответственно воспитывал в духе протестантской веры и шведского патриотизма. В 1742 г. по указу Елизаветы Петровны он 14-летним подростком был привезен в Россию, где его крестили под именем Петр Федорович и стали делать из него «русского царевича», при этом формально он оставался также герцогом Голштинским. В невесты ему Елизавета Петровна выбрала немецкую принцессу Ангальт-Цербстскую Софию Августу Фредерику. Этого брака желал и прусский король Фридрих II. Венчание состоялось 21 августа 1745 г.

Петр Федорович в сущности был иностранцем, не интересовался Россией и не любил ее. Новый наставник наследника престола академик Я. Штелин, несмотря на все старания, не смог внушить ему должное отношение к отечеству его знаменитого деда. Петра Федоровича интересовало главным образом военное дело, а его благоговение перед Фридрихом II превращалось в стремление подражать прусским порядкам даже в мелочах.

И вот 25 декабря 1761 г. после смерти своей августейшей тетки Елизаветы Петр Федорович вступил на русский престол под именем Императора Петра III. В 1762 г. он заключил мир с Пруссией и вернул ей Восточную Пруссию, что свело на нет результаты побед русских войск в Семилетней войне.

Этим он совершенно потерял расположение армии. Стремясь заручиться поддержкой дворянства, 18 февраля 1762 г. Петр III издал знаменитый указ «О даровании вольности и свободы всему российскому дворянству», отменивший обязательную службу дворянства – это стало предшественником Екатерининской жалованной грамоты дворянству (1785). Тем самым крепостное право в России окончательно обрело несправедливый характер: в отличие от русских допетровских обычаев жалования служивого дворянства поместьями на время службы теперь крестьяне стали личной собственностью помещиков.

Несмотря на краткость своего правления Петр III издал множество «просвещенных» манифестов, именных и сенатских указов, резолюций, «словесных высочайших указов». Отметим в их числе указ об уничтожении Тайной розыскной канцелярии (таким образом, применение репрессивных мер подлежало строгой регламентации; одновременно предусматривались меры по исключению различного рода наветов). Петр III провозгласил свободу вероисповеданий, прекратил гонения на старообрядцев. Одновременно намеревался поставить Православную Церковь под контроль не только политический (что было сделано еще Петром I), но и экономический, путем секуляризации церковно-монастырских земель (это намерение осуществила Екатерина II в 1764 г.). Петр также делился с окружающими планами о реформе церковных обрядов. Естественно, это вызвало сопротивление духовенства.

Окруженный немцами, Петр III стал переделывать на прусский лад русское войско и тем еще более настроил против себя гвардию. В конце своего царствования он начал войну с Данией из-за Шлезвига, который хотел приобрести для родной Голштинии. Всё это возбуждало против него народ, который остался равнодушен, когда дворянство в лице гвардии 28 июня 1762 г. свергло Петра III и провозгласило Императрицей его супругу как Екатерину II. Петр был арестован и удален в Ропшу, где 6 июля был убит.

«Просвещенная» Императрица-немка на русском престоле

Портрет Екатерины II. Иоганн Баптист Лампи-ст. 1780-е годы. Музей истории искусств, Вена.

Екатерина II (1729–1796), российская Императрица, урожденная София Августа Фредерика, принадлежала к дому немецких князей Ангальт-Цербстских. В 1744 г. перешла из лютеранства в Православие с именем Екатерина Алексеевна, с 1745 г. в шестнадцатилетнем возрасте стала женой будущего Императора Петра III. Любви между ними не возникло, у обоих супругов были любовные увлечения на стороне, и позже (при английской поддержке) Екатерина свергла мужа с престола по инициативе гвардейских офицеров братьев Орловых (один из них был ее любовником), недовольных крутым поворотом государственной политики в сторону западничества на немецкий лад.

Как охарактеризовал её воцарение историк В.О. Ключевский, «Екатерина совершила двойной захват: отняла власть у мужа и не передала её сыну, естественному наследнику отца». В оправдание этого Екатерина издала манифест, в котором основанием для смещения Петра указывались попытка изменить государственную религию и мир с Пруссией. Для обоснования собственных прав на престол (а не наследника, семилетнего Павла) Екатерина ссылалась на «желание всех Наших верноподданных явное и нелицемерное». 22 сентября 1762 года она была коронована в Москве.

Свержение и убийство законного Императора было преступлением и с государственной, и с православной точек зрения. Недопущение сына Павла Петровича до наследования престола было очередным в XVIII веке нарушением русской традиции. Сознавая, что столь вопиющая незаконность восхождения на трон Романовых может в будущем угрожать ее власти, Императрица-немка сделала все возможное для избежания наказания и для предотвращения очередного дворцового переворота. Узнав, что у Императрицы Елизаветы осталась дочь Августа от законного брака с графом А.Г. Разумовским, которая воспитывалась за границей и осталась там жить (она известна в русской истории как «княжна Тараканова»), в 1785 г. Екатерина II приказала ее похитить и возвратить в Россию. Екатерина II объявила Августе, что она должна ради спокойствия России жить в уединении в монастыре, чтобы не сделаться орудием в руках интриганов. По высочайшему повелению княжна была пострижена в монашество с именем Досифеи и содержалась около 25 лет в строжайшем затворе, терпеливо неся свой крест и прославившись в народе как святая преподобная старица.

В то же время Екатерина II постаралась заручиться доверием дворянства и укрепить свою власть «просвещенными» реформами: провела реорганизацию Сената (1763), секуляризацию церковных земель (1763–1764), издала «Учреждение для управления губернией» (1775), «Жалованную грамоту дворянству» (1785) и «Жалованную грамоту городам» (1785).

При Екатерине II была укреплена армия и в результате русско-турецких войн (1768–1774, 1787–1791 гг.) Россия окончательно закрепилась на Черном море, в состав Новороссии были присоединены Северное Причерноморье, Крым, Прикубанье. Приняла под российское подданство Восточную Грузию (1783). В правление Екатерины II вследствие так называемых разделов Польши (1772, 1793, 1795) Россией были возвращены отторгнутые поляками западнорусские земли.

Для нашей книги нельзя обойти вниманием Манифест Императрицы Екатерины II (1762), благодаря которому в России появились российские немцы, причем уже не в виде остзейского дворянства, быстро ассимилировавшегося на русской службе, а как оседлые немецкие анклавы со своей трудовой немецкой жизнью (сохранявшейся до коммунистической революции в России).

Отвоеванные у турок земли Новороссии большей частью пустовали, как и многие другие. Зная европейскую земельную тесноту, Екатерина решила пригласить для заселения новых земель иностранцев разных наций (кроме евреев). 4 декабря 1762 г. был издан Манифест «О дозволении всем иностранцам, в Россию въезжающим, поселяться в которых губерниях они пожелают и о дарованных им правах». Манифест был отпечатан на русском, немецком, французском и английском языках и был разослан российским дипломатическим представителям в Европе. Императрица также разъясняла своим подданным, что такая колонизация новых земель пойдет на пользу российскому государству.

Манифест императрицы Екатерины II о позволении иностранцам селиться в России и свободном возвращении русских людей, бежавших за границу

Божиею милостию Мы, Екатерина Вторая, Императрица и самодержица Всероссийская и прочая, и прочая, и прочая.

По вступлении Нашем на Всероссийский Императорский Престол главным правилом Мы себе постановили, чтоб навсегда иметь Наше Матернее попечение и труд о тишине и благоденствии всей Нам вверенной от Бога пространной Империи и о умножении в оной обитателей. А как Нам многие иностранные, равным образом и отлучившиеся из России Наши подданные, бьют челом, чтоб Мы им позволили в Империи Нашей поселиться: то Мы Всемилостивейше сим объявлением, что не только иностранных разных наций, кроме Жидов, благосклонно с Нашею обыкновенною Императорскою милостию на поселение в Россию приемлем и наиторжественнейшим образом утверждаем, что всем приходящим к поселению в Россию Наша Монаршая милость и благоволение оказывана будет, но и самим до сего бежавшим из своего отечества подданным возвращатця позволяем, с обнадеживанием, что им хотя б по законам и следовало учинить наказание, но однако ж все их до сего преступлении прощаем, надеясь, что они, возчувствовав к ним сии Наши оказываемыя Матерния щедроты, потщатца, поселясь в России, пожить спокойно и в благоденствии, в пользу свою и всего общества. Где и же и в которых местах упомянутым выходящим в Нашей пространной Империи селитца, и в прочем все, что до распоряжения к тому принадлежит, о том мы Нашему Сенату, благопристойное определение учиня, публиковать повелели.

Дан в Москве, декабря » » дня 1762 году.
Подлинной подписан собственною Ея императорского величества рукою тако: Екатерина.
Копия. РГАДА. Ф. 248 «Сенат и его учреждения». Кн. 3398. Л. 67-67 об.; ПСЗ. Т. XVI. № 11720.

Однако вскоре стало очевидно, что для практического результата нужны правовые и экономические гарантии и привилегии, которые должны были побудить европейцев столь резко изменить привычные условия жизни. Поэтому год спустя первоначальный Манифест был дополнен двумя новыми документами, которые назывались: «Манифест о даруемых иностранным переселенцам авантажах и привилегиях» и «Указ об учреждении Канцелярии опекунства иностранных переселенцев». Эти документы гарантировали им поселение на выбор в пригодной местности России, освобождение от любых налогов: в сельской местности до 30 лет, в городской – до пяти. Расходы на переселение возмещались государством, предоставлялась безпроцентная ссуда на десять лет для устройства жилья и хозяйства. Иностранным предпринимателям разрешалось ввозить и вывозить свои товары беспошлинно. Предоставлялось право на собственные органы местного самоуправления, право на сооружение своих церквей, освобождение от воинской повинности, возможность беспрепятственного выезда из России.

Европа подобных возможностей своим подданным не давала, кроме того, постоянные конфликты между европейскими государствами, тяжелое налогообложение, недавние религиозные войны побуждали многих предприимчивых европейцев искать счастья в Новом Свете – Америке, отвоевывая ее у местных племен. Российские просторы были ближе, безопаснее и экономически выгоднее. Это стало стимулом к массовому переселению из Европы на юг России в основном небогатого трудового слоя, причем в основном ехать в подданство Императрицы-немки решились, естественно, немцы.

В перечень свободных и удобных к заселению российских земель были включены части Новороссии, Поволжье, Северный Кавказ, Южный Урал, Сибирь (с ее столицей Тобольском) и многие другие на выбор. За первые три года число переселенцев составило 23 тысячи. После чего было принято решение временно пристановить поток, пока приехавшие не будут обеспечены домами, хозяйством и не смогут своим трудом обеспечивать себя. Немецкие поселения на Волге росли особенно быстро: в 1765 г. их было 12, а в 1767 г. стало 67. Два года спустя перепись населения установила, что в 105 немецких поселениях на Волге живут 6,5 тысяч семей переселенцев.

+ + +

Екатерина II очень желала быть просвещенным монархом с европейской точки зрения. В числе своих задач она объявила: «Нужно просвещать нацию, которой до́лжно управлять». Вследствие приверженности Екатерины идеям Просвещения для характеристики ее правления часто используется термин «просвещённый абсолютизм». Она переписывалась с Вольтером и другими деятелями французского «Просвещения». Однако идеи, высказанные Дидро и Вольтером, приверженцем которых на словах она являлась, не соответствовали её внутренней политике. Они отстаивали мысль о том, что каждый человек рождается свободным, и выступали за равенство всех людей и устранение деспотических форм государственного управления.

«Вопреки этому при Екатерине происходило дальнейшее ухудшение положения крепостных крестьян, усиливалась их эксплуатация, росло социальное неравенство вследствие предоставления ещё больших привилегий дворянству», ‒ отмечает Википедия. Таким образом, «Екатерина использовала свою собственную интерпретацию идеалов Просвещения… Национальное просвещение в России отличалось от своего западноевропейского аналога тем, что оно способствовало дальнейшей модернизации всех аспектов российской жизни и… сочетало в себе религиозное благочестие, эрудицию и приверженность распространению знаний… ей [Екатерине] не хватало скептического и критического духа западноевропейского просвещения».

Ее «религиозное благочестие» («матушки-Царицы» перед православным народом) было, конечно, чисто внешним и противоречило как ее личной жизни, так и ее государственной политике. Даже такой не особенно церковный человек, как А.С. Пушкин, отмечал: «Екатерина явно гнала духовенство, жертвуя тем своему неограниченному  властолюбию и угождая духу времени… Лишив его [духовенство] независимого состояния и ограничив монастырские доходы, она нанесла сильный удар по просвещению народному», поскольку семинарии (которые зависели от монастырей, а не от епископов) «пришли в совершенный упадок… Многие деревни нуждаются в священниках. Бедность и невежество этих людей, необходимых в государстве, их унижает и отнимает у них самую возможность заниматься важною своею должностию» (Пушкин А.С. «Заметки по русской истории ХVIII века»).

Царствование Екатерины II современники (дворяне, получившие «вольности») считали блестящим «золотым веком» Российского государства, за что она была названа Великой. Однако в народе внутренняя политика Императрицы, направленная на расширение вольностей дворянства и усиление закрепощения крестьянства, ограничение прав казачества, вызывала недовольство, которое превратилось в самую крупную «крестьянскую войну» в истории дореволюционной России: Пугачевский бунт (1773–1775). При этом Пугачев, используя недовольство простого народа екатерининскими реформами, не был противником монархии, а  выступал как самозванец под именем якобы спасшегося Петра III.

Поэтому в оценке «золотого века Екатерины» необходимо отделить ее достижения (территориально-материальные) от усилившегося духовного разложения дворянства и всего верхнего слоя российского общества. Об этом втором аспекте ее деятельности приведем несколько различных оценок (в сокращении).

«Немецко-протестантское влияние в царствование Екатерины II стало заменяться еще более опасным: французско-философским, масонским и атеистическим, которое получило при Екатерине II решающее значение. Обладая огромным умом и большим тактом, Екатерина II Великая, с одной стороны, благоволила французским энциклопедистам и философам, поддерживала с ними переписку, сама возглавляла это направление мысли в России, но одновременно сказала однажды Дидро, что «бумага все терпит, а ей, несчастной Императрице, приходится иметь дело с людьми, которые бывают чрезвычайно чувствительны».

Во всей правительственной деятельности Екатерина II Великая не увлекается теориями, скорее наоборот, философия является лучшим украшением ее трона перед лицом Европы, орудием ее славы, а философы – лучшими глашатаями по Европе. Внутри же России она сама управляла этим течением и не дала ему принять те формы, в которые оно вылилось тогда же во Франции…

Митрополит Платон потерял расположение Императрицы Екатерины к концу ее царствования за свою близость к наследнику Павлу Петровичу, на которого он оказал большое влияние, так же как и на его супругу, будущую Императрицу Марию Феодоровну. Почти все обер-прокуроры Святейшего Синода этого времени не только не были достойны своего положения, но отличались чисто масонскими, как Мелиссино, или прямо атеистическими, как Чебышев, взглядами. Влияние их на церковные дела было всегда чрезвычайно вредным…».
(Н. Сахновский. «Святая Русь»)

+ + +

«Императрица Екатерина II исполняла все требования наружнаго благочестия, восхищалась проповедями митрополита Платона, целовала руки у духовенства, шла в крестных ходах, бывала в Троицкой-Сергиевой Лавре; однако, не имела православной настроенности и ценила религию, как и Петр, исключительно с точки зрения ея политическаго значения, – ея пользы для государства. В особенности плохо было то, что она преклонялась, и даже чрезмерно, пред безбожником Вольтером, заискивала пред ним и советовалась с ним в своих планах касательно тех или других реформ для России.

Отсюда для нея естественно было назначать на должность обер-прокурора Св. Синода таких неправославных лиц, каковыми были Мелиссино и бригадир Чебышев. Первый из них предложил Св. Синоду снабдить Синодальнаго депутата для заседания в Комиссию Уложения такими предложениями относительно реформ в церковной жизни: ослабить и сократить посты, уничтожить почитание икон и св. мощей, запретить ношение образов по домам, сократить церковныя службы для избежания в молитве языческаго многоглаголания, отменить составленные в позднейшия времена стихиры, каноны, тропари, назначить вместо вечерен и всенощных бдений краткия моления с поучениями для народа, прекратить содержание монахам, дозволить избрание из священников епископов без пострижения в монашество, с разрешением архиереям проводить брачную жизнь, разрешить духовенству носить «пристойнейшее платье», отменить поминовение умерших, дозволить вступать в брак свыше трех раз и запретить причащать младенцев до десятилетняго возраста. Св. Синод отклонил эти предложения и составил свой наказ.

Обер-прокурор Чебышев был совершенно неверующим человеком. Он открыто пред публикой заявлял о своем неверии в бытие Божие; непристойно держал себя в присутствии членов Св. Синода, позволяя себе недопустимыя ругательства, задерживал издание сочинений, направленных против распространявшагося тогда модными писателями неверия.

Таким образом, если при Петре русской Церкви пришлось тяжко страдать от протестантизма, то при Екатерине II Церковь переживала сильное давление не только от протестантизма, но и от неверия. Но в особенности тяжкий удар Екатерина II нанесла Церкви чрез окончательное отобрание в казну монастырских имений и введения монастырских штатов. В силу этой пагубной для Церкви реформы [начатой Манифестом 1762 г.], сразу было закрыто из 954 раньше существовавших монастырей 754; следовательно, осталась в России лишь пятая часть их [по уточненным данным: из 1201 монастыря, существовавшего в 1700 году, осталось 387. – Ред.]. При отобрании церковных имений было дано обещание обезпечить духовныя школы и духовенство, но оно не было исполнено государственною властью. К тому же последняя не получила от этой реформы большой пользы, так как огромная часть монастырских имений была роздана императрицей в дар ея фаворитам.

Народное чувство было слишком возмущено, ибо отобрание церковных имуществ было вопиющим нарушением прав собственности и воли тех, которые завещали свои имения церквам и монастырям на дела благотворения, на поддержание иночества и на помин души. Эта реформа была в глазах народа великим грехом, ибо на пожертвования в пользу церквей и монастырей, о чем было сказано выше, Церковь всегда смотрела, как на посвященное Богу».
(Архиепископ Серафим (Соболев). «Русская идеология»)

Добавим к этому, что за протесты против секуляризации церковных имений и закрытия монастырей по приказу Екатерины в 1763 г. в Ростове был схвачен архиепископ Арсений Мацеевич, лишен сана и сослан в заточение в Корельский Никольский монастырь под Архангельск, где и скончался четыре года спустя. Причислен к лику святых.

Заключая, можно сказать, что Императрица Екатерина II была плотью от плоти «просвещенского» XVIII века – нравственно худшего в русской дореволюционной истории – со всей его западнической подражательностью, вольнодумством, легкомыслием нравов, чехардой государственных переворотов, смесью духовного разложения и величественного государственного патриотизма. Не Екатерина II это насаждала, это был дух тогдашней эпохи, впущенный в Россию Петром. Екатерина II жила в этой атмосфере, как рыба в воде, и правила страной соответственно. Немецкое неправославное происхождение Императрицы также сказывалось – в том числе в поверхностном отношении к русской духовности, о чем писал архиепископ Серафим (Соболев).

Тем не менее, будучи немкой по происхождению, она все же искренне стала русской патриоткой. Об этом в частности свидетельствует ее отповедь на клеветническую книгу аббата Шапп д’Отрош «Путешествие в Сибирь», вышедшую в Париже в 1768 г. Ответ Императрицы был опубликован анонимно также на французском языке под названием «Антидот» («Противоядие»). (В Государственном архиве хранится рукопись этой книги, написанная рукою секретаря Императрицы. В переводе «Антидот» был опубликован в 1869 г. издателем «Русского архива» П. Бартеневым как работа Екатерины.)

В предисловии к книге Императрица пишет: «Нет народа, о котором было бы выдумано столько лжи, нелепостей и клеветы, как народ русский». В книге приведено множество примеров этому и дано объяснение, что европейцы – рационалисты и эгоцентристы, не способные вникнуть в духовную суть чуждой им духовной культуры. В частности, что касается пресловутого «русского рабства» – европейцы неспособны отличить его от русского понимания служения и смирения перед Богом.

В царствовании Екатерины II очевидна двойственность: материальное укрепление государства при одновременном усилении духовной апостасии. Даже, казалось бы, безспорные государственные достижения Екатерины имели некую двойственность. Так, вместе с возвращением Россией своих отторгнутых поляками западно-русских земель в самую христианскую, удерживающую империю Третьего Рима внедрилось и ядро самого антихристианского народа, изгонявшегося из европейских городов и нашедшего приют в Польше. Википедия сообщает: «Король Казимир III Великий считается покровителем евреев в Польше. В 1334 году он вывел евреев из-под юрисдикции немецкого права и с того времени еврейские общины напрямую находились под юрисдикцией королевского суда. После решения Казимира Великого обеспечивающего безопасность и интересы евреев, Польское Королевство стало пристанищем семитского народа, изгнанного из всей остальной Европы». Они использовались польской шляхтой для эксплуатации малороссийского народа, в котором это было отражено во множестве пословиц о жидах.

Википедия тут несколько преувеличивает насчет «из всей остальной Европы» (в предыдущих главах мы отметили влияние еврейства на «Возрождение» и «Просвещение», в том числе в Германии), тем не менее в России оказалось около миллиона евреев, чья талмудическая религия была несовместима с христианской государственностью. Видимо, Бог это попустил для решающего столкновения тайны беззакония с вселенской удерживающей Империей, чтобы наглядно вскрыть для людей сущность той и другой силы, что и проявилось в нарастании революционного движения и сокрушении России, в чем евреи позже приняли решающее участие: идеологическое, финансовое, кадровое…

После жалоб российских купцов указом Екатерины была введена черта оседлости для евреев, то есть определены места, где им разрешалось проживать, чтобы ограничить их антигосударственное влияние. Это была огромная по европейским меркам территория.

В конце своего царствования Императрица запретила и масонство, препятствуя его проникновению в Россию. Но эти ограничительные меры не смогли помешать апостасии в высшем русском обществе, что и привело к революции.

Масонство в России

Масонство в Россиии также отличалось от западного, во-первых, тем, что оно возникло без прямого еврейского влияния, а как производное от уже развитого западного масонства. Во-вторых, перенятие масонства в Россию было западническим подражательством внешней формы низших степеней, без посвящения в главную цель ‒ фактически в виде элитарных неполитических клубов общения высшей знати, в которых вольнодумство не доходило до антихристианства и тем более до сатанизма. (Декабристы были, скорее, исключением политического толка, о чем будет упомянуто далее.)

Масонские авторы считают, что именно через петровское «окно в Европу» в Россию попало и масонство. Во всяком случае, на Западе масонство в ту эпоху уже распространилось в верхнем социальном слое и в числе приехавших в Россию специалистов, имевших доступ к Царю, масоны с очень большой вероятностью могли быть.

По данным известного дореволюционного историка масонства Т.О. Соколовской, сам Петр I, возможно, стал масоном во время своей заграничной поездки. Приводятся следующие факты особого почитания масонами роли Петра: песни в его честь в масонских ложах, распеваемые хорами; учреждение в 1810 г. ложи «Петр к Истине», заявление князя М.П. Баратаева в 1818 г. в ложе «Соединенных друзей», что «Великий Петр первым явил свет масонства России», учредив первые ложи. В числе версий и преданий: 1) посвящение Петра I в масоны за границей Христофором Вреном в конце XVII в., по возвращении в Москву учреждение Петром ложи, в которой он стал «вторым надзирателем», а «управляющим мастером» Лефорт; 2) учреждение в 1717 г. Петром ложи в Кронштадте; 3) тайные заседания «Общества Нептунова» в Сухаревой башне в Москве при участии Петра I, Лефорта, Феофана Прокоповича, адмирала Апраксина, Брюса, князя Меншикова; народные сказания об этом. (Соколовская Т. «Был ли Петр I масоном?'»// Море. СПб. 1917. № 12.).

Несомненно, что именно вследствие реформ Петра масонство укоренилось в России в XVIII веке и расцвело к началу XIX-го пышным цветом. Известно, что к убийству Императора Павла I и к восстанию декабристов в 1825 году были причастны масоны. Ложи были и организационным штабом Февральской революции 1917 г. В каком-то смысле ее тоже можно считать косвенным итогом «Великого посольства» Петра.

Википедия в этом отношении не может служить надежным источником, особенно в уяснении сущности масонства, тем не менее уместно привести из нее фактические сведения.

«Первое достоверное упоминание о появлении первой масонской организации в России относится к 1731 году, когда великий мастер Великой ложи Англии, лорд Ловель назначил капитана Джона Филипса провинциальным великим мастером для России. Широкое распространение масонства в России началось с основания нескольких масонских лож генералом русской службы Джеймсом Кейтом в 1740-х годах. В документах Великой ложи Англии указывается, что в 1741 году он был назначен провинциальным великим мастером для России. Первоначально большинство членов русских лож были иностранцами ‒ офицерами на русской службе и купцами, но вскоре стало расти и число масонов русских по рождению…

По преданию, император Пётр III учредил масонскую ложу в Ораниенбауме и подарил дом Санкт-Петербургской ложе «Постоянство». В 1762 году существовала в Санкт-Петербурге ложа «Счастливого согласия», признанная в 1763 году берлинской Великой национальной материнской ложей «Три глобуса»… В 1766 году существовала в Архангельске ложа «Святой Екатерины». В 1770 году открыта в Санкт-Петербурге великая провинциальная ложа. С этого года появляются систематические записи по истории масонства. По суждению Елагина, франкмасонство в России до 1770 года не носило серьёзного характера: Обращали внимание на обрядовую сторону, слегка благотворили, занимались пустыми спорами, оканчивавшимися иногда празднествами Вакха.

1770 году Иван Перфильевич Елагин получает разрешение от берлинской ложи «Роял Йорк» на открытие первой в России провинциальной великой ложи и становится её великим мастером… Елагин развил активную деятельность как в распространении франкмасонства, так и в его благоустройстве. Вследствие этого, система господствовавшая в ложах от него зависимых, называлась «Елагинской»; она была сначала скопирована с английской, а потом к ней примешались влияния других систем… Под управлением великой ложи, возглавляемой Елагиным, в первой половине 70-х годов XVIII века работало 14 лож… Общее число членов елагинских лож составляло приблизительно 400 масонов… Елагин стремился удержать три первоначальных степени — «ученика, товарища и мастера», и если он и принял впоследствии четыре высших, рыцарских степени, то они не играли большой роли, а были просто почетные…»

Вскоре в русском масонстве его «тайну, которая, по объяснению старых масонов, была «тайной братской любви, помощи и верности», стали эксплуатировать в самых разнообразных формах, … вплоть до дикой алхимии и нелепого колдовства. Несомненно, что и Елагин понимал эту тайну в мистическом духе: он искал «сладкого и драгоценного древа жизни, которого мы с потерянием едема лишены стали». Если мы обратимся к тем источникам, из которых он черпал своё вдохновение своим идеям, то увидим, что они все весьма загадочные, по-видимому, зачастую всё того же розенкрейцерского происхождения.

Согласно исследованиям академика А.Н. Пыпина, у Елагина был наставник в масонской премудрости — некий Эли, «в знании языка еврейского и каббалы превосходный, в теософии, в физике и химии глубокий»; книга его «представляет весьма характерный образчик розенкрейцерского, мнимо глубокого теологического и алхимического вздора». Существует ещё известие на страницах дневника некоего немца-розенкрейцера, найденного академиком П. П. Пекарским в бумагах Елагина, что Елагин «хотел выучиться от Калиостро делать золото». Из другого источника мы знаем, что Елагин был близок с Калиостро, и что секретарь его дал Калиостро пощечину, может быть, за обман насчет делания золота…

Второй основной пункт елагинской системы, наиболее ценный для русского общества ‒ необходимость самопознания и нравственного самоусовершенствования и исправления всего человеческого рода. Елагинская система была чужда политики: об этом говорится в бумагах Елагина…».

В начале 1770-х годов альтернативной Елагинской масонской системе лож, стала так называемая «Шведская» или «Циннендорфова система», основанная приехавшим в Россию из Берлина в 1771 году бывшим гофмейстером Браунгшвейгского двора П.Б. Рейхелем…

Д.Г. Левицкий. Портрет Н.И. Новикова. Около 1797 г.

«В 1775 году в ложу «Астрея» елагинской системы, был принят сразу в третью, мастерскую степень знаменитый Николай Иванович Новиков. В это время собрания масонские происходили уже публично, не возбуждая подозрений. О характере тогдашнего масонства мы знаем из отзывов Новикова. Он говорит, что ложи занимались изучением этики и стремились к самопознанию, сообразно с каждой степенью; но это его не удовлетворяло, хотя он и занимал высшую степень. Новиков и некоторые другие масоны искали другой системы, более глубокой, что и привело к соединению, против воли Елагина, большинства елагинских лож с рейхелевскими… Ложи объединились в единую систему, и стали называть себя «Соединённые»… они признали себя подчиненными Великой ложе Берлина «Минерва»…

Вышедшая в 1775 году книга «О заблуждениях и истине» Луи Клода де Сен-Мартена, имевшего огромное влияние на умы русских масонов того времени, вызвала новое движение среди франкмасонов и стремление завязать более близкие сношения с иностранными ложами. Это произвело раскол в русском франкмасонстве… Таким образом в России стали существовать две системы: рейхелевско-елагинская и Шведская (Циннендорфская). В 1777 году приезжал в Петербург шведский король, стоявший вместе со своим братом во главе шведских масонов; он посетил собрания франкмасонов и посвятил в масонство великого князя Павла Петровича.

Новый этап в развитии русского масонства связан с Москвой, куда сместился центр деятельности русского масонства, и с именем Н.И. Новикова, развернувшего в ней по переезде из Санкт-Петербурга широкую масонскую деятельность.

В то время в истории московского масонства играют главную роль две ярких личности — сам Новиков и Иоганн Шварц… Решено было отправить Шварца за границу для устройства масонских дел, так как Швеция вызывала общее недовольство. Результат поездки был следующий: русское франкмасонство признано было независимым от Швеции … и получило приглашение на Вильгельмсбадский конвент в июле 1782 года. Всё это было санкционировано великим мастером шотландских лож в Германии, герцогом Фердинандом Брауншвейгским. Шварц был объявлен кем-то вроде диктатора, в качестве единственного верховного предстоятеля теоретической степени соломоновых наук в России, с правом передачи этой степени другим в том числе и Новикову, но со строгим отбором…

В 1784 году из «Дружеского общества» выделилась «Типографическая компания», исключительно для печатания книг, из 14 членов, в том числе 12 франкмасонов. Вдохновителем этой компании был Н.И. Новиков. Дружеское общество и Типографическая компания выпустили множество книг, частью общего содержания, частью специально масонских. В том же году, по требованию комиссии народных училищ в Петербурге, были уничтожены некоторые учебники и запрещено печатание «Истории ордена иезуитов». В 1785 году к франкмасонству присоединились Карамзин и некоторые другие замечательные личности. Но развитию франкмасонства грозила сильная опасность. Императрица Екатерина II, относившаяся к нему подозрительно в последнее время, предписала произвести обыск в книжной лавке Н.И. Новикова и поручила митрополиту Платону испытать Новикова в Законе Божием и осмотреть изданные им книги. Новикова митрополит признал верным правилам церкви, но четыреста шестьдесят одно сочинение было опечатано.

В 1786 году было почти отнято от франкмасонов школьное и больничное дело; из четыреста шестидесяти одного подозрительных сочинений, шесть специализированно масонских — «Апология, или защищение В. К.» (вольных каменщиков), были уничтожены, а шестнадцать запрещено перепечатывать и продавать; франкмасонам было сделано строгое внушение относительно издания книг. Книги франкмасонов были признаны, вопреки мнению митрополита Платона, более вредными, чем книги французских энциклопедистов в общем, и Энциклопедия Дидро и Д’Аламбера в частности. Новиков продолжал, однако, издавать книги франкмасонов…

К 1787 году относится начало попыток сближения между франкмасонами московскими и великим князем Павлом Петровичем. В том же году было запрещено печатать духовные книги иначе, как в духовных типографиях, что связывало руки компанейской типографии… Франкмасонство всё больше концентрировалось в розенкрейцерстве. С приездом в Москву главнокомандующего, князя Прозоровского, деятельность франкмасонов стала окончательно подавляться, а сами они состояли под строгим надзором. В 1791 году Типографическая компания была уничтожена.

В 1792 году были опечатаны книги, из которых двадцать продавались вопреки запрещению, а восемнадцать были изданы вовсе без разрешения; в то же время был арестован Н.И. Новиков. Заточение его в Шлиссельбурге продолжалось до 1796 года. Причина тяжкого наказания, постигшего Новикова, до сих пор неясна; её видят в сношениях его с великим князем Павлом Петровичем. Это тем вероятнее, что приговор относительно остальных франкмасонов, называемых иначе мартинистами, был довольно снисходителен: князь Трубецкой и Тургенев были высланы в дальние их деревни, с запрещением выезда; Лопухину разрешено было остаться в Москве. Прочие розенкрейцеры были только «потревожены»… Книготорговцы, имевшие у себя в продаже запрещённые книги, были помилованы. Франкмасоны на время замолкли. В целом, императрицей были предприняты обыкновенные для всякой власти действия по ликвидации идеологической конкуренции…

В царствование Императора Павла I франкмасоны отчасти оправились от удара, нанесённого им императрицей Екатериной II, что впрочем не свидетельствует о симпатиях к ним Императора, но было проделано демонстративно, в пику правлению его матери. Павел приказал освободить Новикова из заточения, снял надзор с Лопухина, разрешил свободное проживание повсюду Татищеву и Трубецкому.., наградил многих франкмасонов, ненадолго приблизил к себе Новикова и Лопухина, но возобновить орден вольных каменщиков не разрешил. Только в царствование Императора Александра I начинается некоторое оживление масонства…

1 августа 1822 года последовал высочайший рескрипт Александра I на имя управляющего министерством внутренних дел графа В.П. Кочубея «О уничтожении масонских лож и всяких тайных обществ». «Все тайные общества под какими бы они наименованиями не существовали, как то: масонские ложи или другими — закрыть и учреждения их впредь не дозволять». Реестр Великой ложи Астрея насчитывал к моменту закрытия 1404 масона, которые были объединены в 19 лож. Соперница ВЛ Астреи — Великая провинциальная ложа «Владимир к порядку» насчитывала всего 7 лож и 230 масонов…»

Ритуал посвящения в масоны

Масонство своими идеями «совершенствования и братства», обещанием раскрытия тайн мiроздания и клубной элитарностью привлекало многих представителей высшего общества (в масонских словарях упоминаются Фонвизин, Карамзин, Грибоедов, Чаадаев, Пушкин, Суворов, М.И. Кутузов, даже Императоры Павел I и Александр I ‒ «по преданию», но их принадлежность к масонству, часто лишь формальная и короткая в молодости, самими масонами преувеличивается с целью саморекламы). Трудно предположить, что они были сознательными идейными масонами: показательно то, что эти русские члены лож совершенно не оправдали надежд Наполеона ‒ главы европейского масонства ‒ на «братскую солидарность» при его нападении на Россию…

В этой статье Википедии о масонстве нет ни слова о декабристах, а в статье о декабристах ‒ ничего о какой-либо их связи с масонством. Хотя в западных масонских энциклопедиях они однозначно фигурируют как масоны.

Действительно, многие декабристы (в том числе их вожди: Муравьев-Апостолы, Рылеев, Пестель…) были членами масонских лож, куда их привлекало свободомыслие, демократизм, идеология прогресса. При этом ложи декабристов, формировавшиеся по образцу масонских, отличались от их общего либерального свободомыслия еще и революционно-политической антимонархической целью, которая, однако, изначально присутствовала в европейском масонстве. Несомненно влияние на декабристов работ идеологов «Просвещения» Вольтера, Руссо, Монтескьё. Кроме того, движение декабристов было связано с польскими масонскими тайными обществами, с которыми с 1824 года имело соглашение о совместном восстании.

Ленин ставил восстание декабристов 1825 года на важное место в истории борьбы против самодержавия и начинал с этого события периодизацию революционного движения. Многие улицы в советское время были названы именами декабристов и сохраняют их до сих пор. Иностранные масонские энциклопедии также чтят декабристов в своем пантеоне мучеников во всемiрной борьбе против монархии и Церкви.

В целом же масонство в России, несмотря на свою преобладавшую аполитичную «безобидность» и разношерстность, внесло большой «просвещенческий» вклад в разрушение русского православного самосознания высшего слоя российского общества, в его отход от Церкви, и этим способствовало ослаблению России в наступавшую революционную эпоху. Ведь революцию 1917 года устроил не народ, она произошла в головах высшего слоя общества, возжелавшего «прав и свобод в прогрессивной демократии» (насаждавшейся масонством) и утратившего понимание миссии удерживающего Третьего Рима.

И. Репин. «Манифестация 17 октября 1905 года».

(Постепенно в текст будут вноситься уточнения и дополнения, поэтому при заимствовании теста следует его брать с «Русской идеи». Продолжение следует: 7. Немецкая классическая философия и романтизм. Их влияние в России)