А. Башмаков. Творческая идея монархии и младоросская агитация.

А. Башмаков. Творческая идея монархии и младоросская агитация.

Публикуем статью из номера 152-153 за 1935 год журнала «Часовой» выдающегося русского правоведа и мыслителя А.А. Башмакова. В течение 10 лет он занимал должность  парижского представителя «Го­сударя Кирилла Владимировича» и сохранил личную  преданность  последнему и после своей отставки, причину которой он, наряду с прочим,   описывает в статье. Тем ценнее  его наблюдения и оценки   той идеологии и тех лиц  в русской эмиграции,  знаменосцем которых стал этот неудавшийся претендент на Русский Престол. Весьма интересны его оценки с точки зрения Русского Монархизма и таких духовных и политических  явлений Европы как фашизм и национал-социализм.

 

Глубокий разлад между так называемы­ми «младороссами» под водительством А. Л. Казем-Бека и сложившеюся за долгие века творческою идеологиею русского национального царизма все более увеличивается.

После целого ряда безусловно недопустимых деклараций эта зияющая моральная про­пасть растет с каждым днем.

Укрепляется в сердцах исстрадавшейся эмиграции убеждение, что под видом пресловутого «стопроцентного» монархизма скрыва­ется несомненная моральная зараза, прямо ве­дущая к    разложению русского монархизма.

_ Эта зараза грозит главным образом той злополучной молодежи, которая никогда не ви­дела России, и была лишена чарующей, воспи­тывающей силы родной земли.

От нее спасается лишь та наиболее зре­лая часть молодого поколения, которая по счаст­ливой случайности ускользнула от волн все­проникающего  большевизма  и  от того  грубоватого уклада духа, который является наиболее благоприятствующей почвой для развития этого лжеучения.

Для того, чтобы юные души могли спастись от этой заразы, нужно прежде всего достиг­нуть хотя бы малой доли критического отношения к предлагаемому учению; нужно, чтобы в уме успела родиться любовь к изучению истории родной земли; нужно пройти через период вдумчивого отношения к той мудрости веков, которая так красочно вылилась в творческой строительности целых поколений. Нужно, на­конец, чтобы успела сложиться в сердце глубокая привязанность к светлым достижениям  наших предков.

И тогда только неминуемо должна вылить­ся неудержимым возгласом восторженная мысль:

«Хороша история нашей России! Мы ею должны гордиться… Не променяем ее на прошлое какого бы то ни было другого парода!»

***

На первых порах младоросского движения, когда их вечно меняющаяся «генераль­ная линия» еще не успела перескочить по всем румбам их астролябии, они видимо ста­рались изобразить из себя русскую копию «фа­шизма», то увлекаясь типом, созданным в Италии гениальным Муссолини, то склоняясь к подражанию гитлеровскому «национал — социализму». Этот уклон на копирование фашиз­ма у них был общею чертою сходства с дру­гими юношескими организациями в эмиграции, которые отличались от казем-бековского типа тем, что те кружки, по крайней мере, никогда не претендовали на монополию «казенного» об­разца, тогда как младороссы постоянно свали­вали всю моральную ответственность за свои фантастические выдумки на высокие имена, ко­торые — по самому элементарному чувству приличия в русской среде — всегда должны были оставаться  вне  партийных передряг.

Кроме того, идолопоклонство перед фашизмом казалось чем-то естественным в программе некоторых юношеских организаций, который были ближе к республиканским настроениям и отнюдь не причисляли себя к строгим сторонникам, Царской идеи. Между  тем как младороссы. с самого начала своей агитации,    ставили себя на    позицию сторонников Монархии, постепенно воспринимая в свой катехизис положения, в корень подрыва­ющая самую идею Царской власти. Мы должны раз навсегда, с полной определенностью установить, что самая идея фашизма историче­ски выросла на почве  отрицательного  отноше­ния к полноте прав  Монарха.

В Италии  она была угрозою, с которою, волею-неволею, должна была помириться коро­левская власть-, ради избежания пролития кро­ви; ибо организация, созданная бывшим социалистом Муссолини, поставила вопрос ребром: «Либо согласитесь превратиться в тень Монарха, либо уйдите с престола!»

А в гитлеровской Германии произошло еще более резкое явление. Тут формула: «Хейль Гитлер» совершенно устранила собою все предполагавшиеся  комбинации к возвращению  Гогенцоллернов.

Скрывать внутреннюю, анти — монархиче­скую суть фашизма нет никакой логической возможности, разве только в условиях   абсолютного политического недомыслия.

В силу такой очевидности, — появление с таким громадным успехом безусловно гениальной фигуры Муссолини, без малейшего противодействия сторонников монархизма в Италии должно быть признано следствием целого ряда причин, тесно связанных с историей итальянского народа. Таковыми являются:

1)      Слабость и кратковременность  корней Савойской династии, которая имела за  собою слишком недавнее происхождение (не более одного века  полного расцвета);

2)      отсутствие традиций (за целые 15 веков), в силу коих народное благо никогда не осуществлялось, в представлениях итальянцев. королевской властью: оно всегда реализо­валось в мелком масштабе и дробилось в безконечных потугах крошечных государственных образований полу — республиканского характера;

3) наконец. смелое выдвигание рукою Муссолини великих традиций древне – римской эпохи явилось единственным традиционным символом возрождения народа из векового
политического ничтожества.

Ничего подходящего к этой конструкции мы не видим в русской истории. У нас фашизм, сравнительно с великолепною творче­скою силою самодержавной царской власти, яв­ляется лишь пустым звуком. А тем боле ничтожна подражательная тень фашизма, проводимая людьми, не только не имеющими каких бы то ни было заслуг перед русскою  землею, но даже по возрасту и по отсутствию оконченного образования заслуживающими, скорее всего квалификации «политических недорослей».

***

Разумеется, одна только личная неподготов­ленность к какой бы то ни было cерьёзной за­даче не есть еще смертный грех на дебете младоросского движения. Им можно только по­ставить в упрек, что верхний их слой продолжает топтаться в полумраке противоречивых афоризмов, когда первая молодость этих вождей уже миновала. В эти годы, наше поколение так называемых «стариков» дав­но уже принялось за реальный труд на самых разнообразных путях государственной и об­щественной деятельности, занимая ответствен­ные посты, на которых мы трудились десятки лет,  всегда воодушевляемые любовью к родному народу и преданностью нашему Монарху. У них все же остается капитал юных сил, который нами истрачен на много десятилетий служения России «не за страх а за совесть». Они еще могут, хотя с большим запозданием, нагнать время, ими потерянное, на поли­тическую болтовню. Но для. этого необходимо, чтобы они, начиная со своих вождей, вдума­лись в трагизм своего положения обездоленных самою революциею, отнявшего от них то, что было дано нам своевременно в нор­мальной Pоссии и лишившей их возможности докончить свое образование. Ведь близко то вре­мя. когда нас на свете  не будет, и они — на Родине будут  уже не «младороссами», а «старороссами»,  от которых сама жизнь потребу­ете непосильных для них трудов и творче­ства.

Желаю им заблаговременно сосредоточить свою мысль на том, что за минувшие 75 лет все верхи русского государственного аппарата, в подавляющем большинстве, были людьми, получившими все блага высшего  университетского  образования.

С одного «политграмотой», хотя бы и младоросского переиздания, — далеко не уедешь. народ. Русский народ, после жестоких страданий,  пережитых им за время революции, заслуживает лучшей участи, нежели попасть в руки самонадеянных недоучек,  презирающих всякий умственный труд.    Тяжела была бы ответственность  тех его будущих вождей, которые изобразили «бы собою «рецидив  неграмотности» в государственной жизни России.

***

Не подлежит сомнению, что младороссы не сразу решились выступить с полной откровен­ностью на путь явного разрушения главных ос­нов Царской идеи, прикрываясь мнимым «стопpoцeнтным монархизмом». Установление хронологических вех этой эволюции не поддается точному учету. Тем не менее, насколько мне ется  (так в тексте – ред. сайта) определить, это превращение из огромной переписки, соединенной с многолетним моим служением па посту Парижского Представитель­ства, я считаю зимние месяцы с 1929 на 1930 год приблизительно тою эпохою, когда разру­шительная деятельность младороссов перешла в первый раз к несомненной активности. Именно за это время произошло их тесное сближение с капитаном и ранга Г. К. Графом. Произошло ловкое сочетание сил, направ­ленное к разрушению всякой надежды на со­единение двух расходившихся полюсов мо­нархической работы за рубежом. Наконец, произошло утверждение целой серии актов, самым губительным образом отразившихся на жизнедеятельности «Государева  Совещания», которое до того с честью исполняло значитель­ную строительную работу длившуюся с 1925 до конца 1929 года. Этими актами совершенно была дезорганизована конструкция этого полезного учреждения. Оно было заменено сложною сетью Комиссий, составленных из членов, разсеянных по всему земному шару. К этим Комиссиям была прикомандирована вся голов­ка младороссов; наконец, Казем-Бек назначен был 15 декабря 1929 г. «консультантом Государева Совещания».

Подготовка этих актов, внезапно появив­шихся, как снег на голову, происходила в величайшей тайне при Канцелярии; автором этой ломки был Н. Н. Аленников. Впрочем, творец этого изумительного плана уволен был не далее, как 2 марта 1930 года. Но он успел напечатать в «Официальных Оповещениях» (под редакцией младороссов) целую серию исторических заметок, где, между прочим, было сказано: «Падение Династии Романовых увлекло за собою в бездну и русскую нацию». Читая такой перл исторического изложе­ния, мы с негодованием ставили себе вопрос: «Если признается, что династия пала (?!), то, какое же может быть согласование этой ложной мысли с самым основанием легитимизма, ко­торый исходит из той идеи, что Свод Законов Империи остается юридически обязательным для всех  русских граждан?»

Нанесенный «Государеву Совещанию» удар явился, в сущности, ответом на мое представ­ление от 29 января 1929 года о желательно­сти создать на более расширенных началах «Совещательный Комитет Законной Российской Императорской Власти». Моя идея заклю­чалась в необходимости закономерного выхо­да из хаотического вершения государственных вопросов, при исключительном влиянии на них Государевой  Канцелярии.

После этого удара полезное учрежденье было лишено всякой жизненности: оно влачи­ло уже самое жалкое существованье, пока не последовало окончательное его упразднение 22 ноября 1932 года.

Младороссы только косвенно были заинте­ресованы в тех актах, коими Канцелярия подрезала жизненность Государева Совещания. Но прямое участие их в закулисной работе, коей было сведено на нет всякое предположение о возсоединении обоих лагерей в русском мо­нархизме, — установлено несомненно из тайных переписок младоросской организации.

В конце 1931 года вышла в Софьи чрез­вычайно поучительная брошюра А. И. Стерли­гова, которая составляет в настоящее время величайшую библиографическую редкость, в виду, очевидно, принятых мер к ее уничто­женью. В ней опубликовано очень убедитель­ное письмо г. Елиты — Вильчковского от 2-го шля 1930 года, в коем он пишет по адре­су некоего Шаповаленко:

«С самого начала нашей работы мы по­ставили себе целью реабилитировать монархизм перед лицом России, т. е. доказать, что новый монархизм не выльется в те формы, который привели к крушению и — заслужен­но или незаслуженно — одиозны населению»: «Вы знаете, что из поездки в Динар ничего не вышло. Поняв, что прямо им ничего не сделать, В. М. С. стал обхаживать уже не Бриак, а парижских стариков — легитимистов. Эти последите всегда симпатизировали реакционности В. М. С… и всегда считали «младороссов» — опасными людьми…. «Широ­кая публика решила бы, что Государь в благодарность за признание Его В. М. С. принял их платформу. Это был бы осиновый кол новому монархизму и разрыв между династией и Россией. Тактика младороссов вызвана желанием спасти монархизм от эмигрантщины и реставрационного авантюризма. Наше письмо сорвало объединение» (!).(Брошюра Стерлиго­ва, стр. 14-15).

***

«Даешь Русскую Национальную Революцию!»

-Это омерзительное междометье было пуще­но в ход на собранияx младороссов, с са­мого начала 1930 года, когда стало созревать их влияние. Незадолго перед тем (5 октября 1929 г.) они выпустили листовку, в которой прямо заявили: «Наша группа, получив офи­циальную санкцию и одобрение Государя, вы­ступает ныне на широкую политическую до­рогу». Тогда же они отмежевались, выражениями большевицкого жаргона, от русской национальной эстетики, живительной струей протека­ющей от Пушкина до Тургенева и от Карам­зина до Столыпина. Под логическою ловушкою невозможной «национальной революции» — у них кроется прежде всего стремление к декла­рации: «Мы, дескать, революционеры»: а засим следует уже нелепая идея, идущая в разрез со всем историческим прошлым России. Она сводится к образу »Царя — революционера» и «Царя пролетариев», забывая, что величие царской идеи в том и состоит, что в народных идеалах она возросла, как олицетворение справедливой силы, стоящей вне партий и над сословиями.

Вo всех этих формулах сквозит тща­тельно скрываемая мысль, которую можно изложить так: «Если Царь будет революционер, он, мил, — наш, и мы его «как такового» и будем приветствовать фимиамом «стопроцентного» монархизма; а если он не будет наш, то он нам и не нужен!»

Такой условный «стопроцентный — монархизм соединяется с тем, что младороссы выкидывают из исторического облика русского царизма все, что было дорого в глазах наро­да, и неразрывно связано с наиболее значи­тельными этапами в тысячелетнем историческом процессе собирания русской территории вокруг Москвы. Haпpимер, ментальность млaдороссов прямо противоположна словам Бог­дана Хмельницкого, начертанным на его Kиeвском памятнике:

«Волим под Царя Московская, Православного!»

Между прочим, следует обратить внимание на странные утверждения из младоросской идеологии, опубликованный в начале 1930 года в вып. 1-ом их «Ежемесячника»:

1) «Монархия (как Верховная Власть) уживается со всеми видами правительственной власти: с диктатурой (?), с демократией (?), с  аристократией (?!)…»

2). «Сердечное влечение к старой русской  жизни идет в разрез с требованиями разсудка и со здравым смыслом (!).

3) Высказывается младороссами осуждение даже «чувству скорби об утраченной старой России» (!!) — и наконец,

4) додумавшись до совершенно безсодержательного понятия царской власти и до полного разрыва этой власти с историческим прош­лым нашей земли родной, без малейшего упо­минания о столь важном факторе  органического роста России,  каким является Православие, мла­дороссы считают себя призванными к тому, чтобы — не возстанавливать, а устанавливать Монархическую Верховную власть».

***

Когда пройдут десятилетия и настанет время для историков собрать все материалы, к правдивому освещению нашей эпохи, главным образом с принятием в расчет всех закулисных факторов, нас придавливающих, мне думается, что потомство добрым словом помянет  Государя     Кирилла     Владимировича, как человека, несомненно боровшегося, на­сколько он  мог, против оплетавшей его пау­тины. Его чувства и благородное настроение болящего сердца о ранах русской земли — в моих глазах — вне всякого сомнения.

После десятилетнего  ближайшего с ним общения я выношу чувство, пересилившее го­речь тех годов, когда выяснилось Его полное отчуждение и лишние меня во всем Своего одобрения. Кризис наступил 11 (24) января 1932 года, когда мне дана была аудиенция в Ceн-Бpиaке и тогда, в течение долгих часов, произошла обстоятельная беседа между мною и Их Величествами. Я высказал, со всею откровенностью, все то, что я думаю о младоросской идеологии. Мне пришлось тогда перенести всю тяжесть такого разговора, в ко­тором я чувствовать, что причиняю скорбь Го­сударю Кириллу Владимировичу, и в заключение я счел нужным заявить следующее:

«То, что я Вам докладываю, может вы­звать в Вас тяжелое настроениe. Но я смот­рю на это, как на выполнение моего священнейшего долга. Вы можете в любой момент уволить меня. Но я Вам даю слово, что я вы­держу до конца, ибо, кто же Вам будет го­ворить правду, если я уйду от Вас?!»

И данное Им слово я сдержал честно, вплоть до 25 июня 1934 года, когда последова­ло мое окончательное увольнение.

После сведения на нет всех моих упорных трудов, длившихся целые 10 лет, на почве защиты юридического легитимизма в революционную  эпоху, в моей памяти запечат­лелся в незабываемом виде тот облик Го­сударя Кирилла Владимировича, который я имею перед собой в лучшей его фотографии: с глубоко — скорбным выражением подлинном душевной муки, а на вей начертаны дивные и меткие слова:

«Poccия гибнет, с тревогой ждет она избавления.

Кирилл».

Это  мало  похоже на младоросскую  «полит­грамоту»!

***

В качестве многолетнего Его сотрудни­ка, я считаю несомненными следующая две истины, которые я кладу в основание всего дальнейшего анализа пережитой страницы истории:

1) Государь Кирилл Владимирович долго, невидимо, по искренно и недвусмысленно бо­ролся против оплетавшей Его кривды, и — в силу этого подсознательного сопротивления, до­стигнут быль девятилетний срок моего пребывания на посту парижского Его представите­ля, несмотря на безконечные интриги, nepиoдически  подтачивавшие все  корни моей деятельности. Это быль, однако, рекорд продолжитель­ности, сравнительно со всеми достижениями предыдущих выдающихся и светлых людей, которые (словно из пулемета) наверняка — рано  или поздно выбивались из строя.

2) Кроме того, в моих глазах выясни­лась несомненная необходимость постоянно. различать то мнимое единомыслие (между Государем и младороссами), которое упорно и крикливо ими провозглашалось уже 6 или 7 лет подряд, во всех их изданиях, — и подлинные убеждения Государя Кирилла Вла­димировича.

Существует подробная официальная справ­ка о высказанных Им руководящих мыслях с самого начала (еще в качестве «Блю­стителя Престола») до 1929 года. В них нет никакого совпадения с тем губительным для идеи царской власти мировоззрением, которого теперь придерживаются младороссы.

Но и за  более поздше годы повторяется та же  самая  внутренняя   нетождественность  духа. Возьмем,  например,  № 40 «Искры» от 5 августа 1934 года:

Сверху напечатано:

«Царь и Советы .— будущее нашей стра­ны«. А под этой лживой рубрикой «подставлен» двуглавый орел и затем — следует воззвание Государя Кирилла Владимировича, за­ключающее в себе совершенно безспорные истины о том, что на нашей Родине наступает, несомненно, эпоха неминуемого падения коммунизма в силу его непосильной борьбы против национальных и «извечных устоев ^; жизни».

Ясно, что тут изображены параллельно две независимые одна от другой, принципиально разнородные мысли. Но общее впечатление навязывается читателю, будто Государь гнет свою линию к укреплению «советчины», кото­рую русский народ ненавидит всеми силами души.

***

Если, вслед за таким сравнением двух различных настроений политической мысли, мы перейдем к разсмотрению огромного числа официальных бумаг, исходивших от начальни­ка Государевой Канцелярии, капитана 1 ранга Г. В. Графа, с утверждением, что такова под­линная воля Его Величества», то окажется несравненно большая степень совпадения с идео­логией младороссов за весь период с 1929 по 1934 год, и притом такое совпадение, которого я никогда не замечал при личном об­щении с Государем Кириллом Владимировичем.

Чтобы не быть    голословным,    ограничусь одним единственным примером.

В «Руководящих   Указаниях»   за   № 5 от 21 ноября 1931  года Г. К. Граф пишет следующее:

«То чувство, которое создалось у белых… (эмиграции) против «красных» (всего русского народа) — понятно: оно есть следствие гражданской войны. Но это чувство уже давно надо было отбросить, ибо нельзя стремиться спасать Россию, тая в себя чувства мести и презрения к её народу».

«Все вышеизложенное характеризуем ра­боту, руководимую Его Величеством, и то одобрение, которым пользуется работа Союза Мла­дороссов, всецело исповедующих Его взгляды и жертвенно и энергично работающих в направлении их осуществлениям».

***

В действительности, мы видим полное тождество между капитаном 1 ранга Графом и Казем-Беком.  Но совершенно иное мы услышали из уст Государя Кирилла Владими­ровича, когда был на квартире  Н. Н. Крупенского, 7 февраля 1932 года, прием людей на­шей группы (около 40 человек), и Государю было угодно разъяснить подлинный смысл Его  «Обращения к русским людям», опубликованного накануне  нового, 1932 года.

Государь сказал, что самую идею: «сближения с «новым человеком Он понимает не иначе, как в смысли доверия к тем людям в России, которые страдают под игом большевиков, а вовсе не в смысле ставки на тех сотрудников Сталина, которые сейчас составляют   «руководящей   класс».

Таким образом, с несомненностью вы­ясняется, что безчисленные «руководительные» канцелярские бумаги, напечатанные за под­писью Г. К. Графа, способствовали в сильней­шей степени к увеличению значения младоросской организации; но вместе с тем, эти бу­маги не могут считаться равносильными доку­ментами с подлинными выражениями самого Государя.

С другой стороны, получив чрезвычайное распространение среди эмиграции, те из этих канцелярских произведений, которые прямо создавали недвусмысленную защиту «советчины», — нанесли самому делу монархизма огром­ный нравственный ущерб, ибо есть в числе истин, выработанных русской историей, такие убеждения, которые не могут меняться в зави­симости от приказания,  из чьих бы уст ни исходило такое давление.

А к числу этих велений духа русской истории, которым присвоена краса незыблемой пра­воты, следует превыше всего ставить идею русского, православного Царя!

Башмаков А.А. Творческая идея монархии и младоросская агитация // Часовой. —. 1935. — № 152–153. — С. 19–23.