Димитрий Саввин    ДВАДЦАТЬ ЛЕТ НЕСБЫВШИХСЯ НАДЕЖД. Исторический шанс на возрождение Православия, появившийся после распада СССР, полностью упущен

Димитрий Саввин ДВАДЦАТЬ ЛЕТ

Россия, а с ней и все постсоветское пространство, отметили на днях 20 лет со дня провала нелепого путча ГКЧП. Вспоминали, собственно, не крах карикатурных заговорщиков – вспоминали крушение СССР. Ведь именно августовские события 1991 года открыли неизбежность перспективы полного демонтажа советской системы.

Среди тех людей, кто с надеждой (пополам с тревогой) ожидал перемен, были тогда и православные христиане — как миряне, так и духовенство. Путч совпал с периодом наиболее бурного роста общин РПЦЗ на всем пространстве СССР. Единственный молебен, совершенный в те дни у Белого дома в Москве, служили священники РПЦЗ – отцы Николай Артемов и Виктор Усачев. Но далеко не все православные русские люди оказались в тот период по одну сторону баррикад. Искренне верующие православные были тогда и среди тех, кто надеялся на «национальную» и «консервативную» эволюцию ГКЧП, и среди тех, кто всерьез готовился к вооруженной антикоммунистической борьбе.

К счастью, чрезвычайно быстрый крах путча избавил православных от необходимости выяснять с оружием в руках, могла или не могла произойти «национальная эволюция» ГКЧП. Несостоявшийся переворот ушел в историю, а впереди… Впереди была надежда. Надежда не только на то, что уйдет в прошлое коммунистический режим со всеми его «прелестями», но и на возрождение Русской Церкви. Что раз и навсегда, окончательно и бесповоротно сгинут все «уполномоченные» со своими «советами» (во всех отношениях). Что вместе с СССР уйдет в прошлое и вербовка «агентурных кадров» среди духовенства, а сами эти кадры покинут ряды, по меньшей мере, высшей иерархии РПЦ МП. Что соберется свободный Поместный Собор, который осудит все ошибки и заблуждения «красной Церкви» и восстановит церковное единство.

Коротко говоря, это была все та же надежда на нормальную человеческую – нормальную церковную – жизнь. Было понятно, что она не возьмется сама собой, что ее придется строить, может быть, даже сравнительно долго – но теперь, по крайней мере, были все основания ожидать, что уж строить-то ее никто мешать не будет.

Да и как было не надеяться, когда сам тогдашний Патриарх РПЦ МП, Алексий II, обратился 23 августа 1991 года к своей пастве с посланием, в котором были и такие слова: «Коммунистическая идеология, как мы убеждены, никогда более уже не будет государственной в России. Она попыталась вновь силой навязать себя народу, но народом же была ненасильственно отвергнута… Дорогие мои! С радостью освобождения вас!»

Однако, как в итоге оказалось, радоваться было нечему.

И вполне понятно это стало отнюдь не через год и не через два, не в ельцинские 90-е, и даже не в «нулевые». Осознать, что радости освобождения не было, ибо мы так и не освободились – вполне, до конца осознать это можно лишь сейчас, когда мы стоим на пороге новых потрясений, за которыми неизбежно последует и смена политического строя, да и известное изменение церковного пространства.

Возрождения Православия и Православной Церкви в России за последние двадцать лет, к великому сожалению, так и не произошло. Разумеется, тут сразу можно возразить (и я не сомневаюсь, что ревнители Чистого переулка обязательно начнут ревниво возражать): вон сколько вон храмов открылось, сколько куполов позолотилось, а вон целый телеканал православный на кабельном телевидении и т.д., и т.п.

Впрочем, самый факт такого рода возражений может указывать лишь на то, что никакого Второго Крещения Руси пока не состоялось. Ибо для православного христианина абсурдно измерять духовные процессы и духовные подвиги количеством храмовых зданий и сооружений. Гораздо важнее иные вопросы: каково реальное влияние Православной Церкви на общественную жизнь? Сколько православных – воцерковленных, действительно пытающихся жить в соответствии с учением Церкви, а не возжигателей свечей – сегодня в России? Каково в современном российском обществе отношение к Православию? Какова репутация Церкви, сросшейся с властью с крупным капиталом?

Всякий человек, находящийся в теме, не может не признать: ответы на все эти вопросы неутешительные. Влияние Русской Православной Церкви Московского патриархата в социально-политическом отношении более или менее нулевое. Например, аборты в РФ не только не запретили, но даже расширили список «социальных показаний» для их совершения (в отличие от Польши, где после падения социализма они были запрещены). Производство и продажа порнографии? Производят и продают, не спрашивая РПЦ МП (в отличие от Украины). Этих двух, весьма ярких, примеров более чем достаточно, чтобы понять: реальное влияние РПЦ МП на общественную жизнь и общественную нравственность в РФ весьма невелико.

А сколько людей регулярно посещают службы? Да, храмов стало в разы больше, чем было в 1991 году. И не все, но очень многие из них заполняются во время воскресных богослужений, не говоря уже про великие праздники. Но… Если выйти на улицу воскресным утром и посмотреть, сколько народу в церкви, а сколько просто гуляет или сидит в кафе (не считая тех, кто спит в своей постели допоздна), то сразу становится ясно, что на соборную молитву в храмах собираются, на самом деле, лишь единицы.

Но это еще полбеды. Вторая половина заключается в том, что воскресные собрания протестантов во многих городах (эта ситуация особенно типична для ряда сибирских и дальневосточных регионов), как минимум, не менее многолюдны, чем воскресные богослужения в православных храмах. В Европейской части России ситуация несколько иная, но и здесь влияние протестантов весьма значительно. Кроме того, растет иная религиозная группа – мусульмане.

В настоящий момент реальное количество воцерковленных православных христиан (юрисдикции РПЦ МП) не превышает, если считать самым оптимистичным образом, 5 % населения РФ. Цифру эту вывести несложно. По данным опросов «Левада-центра», в 2010 г. соблюдать Великий Пост намеревалось лишь… 3 % жителей РФ. Еще 19 % предполагало себя ограничить «частично».

Предположим, что среди тех 19 % есть также чада РПЦ МП, которые вынуждены нарушать устав по каким-то объективным причинам. Но не будем забывать, что среди 3 %, которые все-таки собирались поститься по уставу, были и старообрядцы всех согласий, и прихожане ИПЦ, и даже разного рода любители «здорового образа жизни». Исходя из этого, очевидно, что реальная паства РПЦ МП не превышает 5 %. Хотя все чаще звучат оценки в 2-3 %.

А как обстоят дела с церковными интеллектуалами? Сколько богословских светил, выдающихся ученых или просто любимцев публики воспитали за эти годы в стенах семинарий и академий? Несколько имен есть, но, в общем и целом, количество заметных персон просто мизерное. Среди общеизвестных публичных лиц, или, как ныне принято говорить, «спикеров», вообще есть только две заметных фигуры – это профессор Осипов и протодиакон Кураев. Но Осипов сформировался еще в советский период. А Андрей Кураев стал ярким примером интеллектуальной деградации. Начав с нескольких интересных работ в 90-е гг., он вскоре скатился до примитивного (и потому легкого, не требующего серьезного напряжения мозгов) брошюрного творчества – «желтого миссионерства».

По совокупности показателей, картина весьма печальна. Количество реальных (а не виртуальных, «по самоидентификации») прихожан РПЦ МП крайне мало. Мнение Церкви российское общество просто не учитывает (в отличие от польского, сербского или греческого обществ). Наконец, даже внутри самой православной общины не удалось (да и никто особо этим не занимался) воспитать сколько-нибудь многочисленную церковную интеллигенцию.

Выходит, двадцать лет строили-строили, и ничего путного так и не построили, канализировав энергию в бесконечную гонку «восстановления и строительства» храмов. Более того: кое в чем положение РПЦ МП в сравнении со временами СССР даже ухудшилось. Тогда Православие однозначно преобладало среди прочих конфессий и религиозных групп. В настоящее время, как уже было отмечено выше, реальная численность протестантов и мусульман в России такова, что об абсолютном преобладании православных теперь речи не идет. РПЦ МП – это лишь одна из доминирующих конфессий, не более.

Стало быть, надежды не сбылись, а в чем-то стало даже хуже.

И по-другому быть не могло. Ибо отсутствовал изначальный исходный пункт: то самое освобождение, о котором говорилось в патриаршем послании.

Смена политического режима предполагает собой, в первую очередь, смену элиты. Полную или частичную. Можно сколь угодно много рассуждать о том, как хорошо заработает рыночная экономика или гражданские институты, но если власть останется в руках старой элиты – принципиально ничего не изменится. Особенно в том случае, если речь идет о тоталитарном режиме.

В нашем случае режим был самый что ни на есть тоталитарный. А смены элиты не случилось, и новые кресла заняла вчерашняя номенклатура – партийная, комсомольская и особенно чекистская. Которая среди первых своих дел заблокировала люстрацию, подготовку судебного процесса по коммунистическим преступлениям и даже засекретила массу документов советской эпохи. Эта старая элита (термин «элита», впрочем, здесь используется весьма условно) перво-наперво приватизировала систему «государственного капитализма» (определение Ленина). А когда дым рассеялся, и разболтавшаяся система кое-как заработала, закрутили гайки. Так и родилось то, что называется ныне «путинизмом». То есть завершенная необольшевицкая коррумпированная система, существующая сейчас в РФ.

Перед руководством РПЦ МП в этих условиях стоял вполне определенный выбор. Можно было начать самостоятельно строить свою независимую церковную жизнь, пытаясь реализовать все те мечты, о которых было сказано выше. А можно было «следовать тренду» – то есть действовать в соответствии с сергианской идеологией непротивления любому государству, потихоньку выпрашивая себе разные преференции.

Первый вариант было весьма тяжело реализовать, но он открывал перспективу подлинного церковного возрождения. Второй, напротив, был самым простым, и именно по этой привычной дорожке и двинулся Синод РПЦ МП. И привела она как раз к тем результатам, о которых было сказано выше и которые правильно будет назвать неосергианством (о чем мне приходилось уже писать).

Подлинная независимость Церкви была необходимым условием ее возрождения. Почему, в действительности, очень немногие сейчас идут в РПЦ МП? Потому, что общество в целом не проявляет никакого интереса и доверия к тому, что говорится от имени РПЦ МП. Но почему же так? Да потому, что подлинного голоса Церкви – голоса честного, правдивого и свободного от человекоугодничества – за минувшие двадцать лет не было слышно.

В 90-е годы, когда большинство людей искало новые ценностные координаты (взамен окончательно рухнувших советских), к тому, что говорил Патриарх и все вообще «люди Церкви», очень и очень многие внимательно прислушивались. Но вот что они услышали?

Перед народом стояли острейшие политические проблемы. Куда дальше идти? К чему стремиться? В ответ звучали лишь призывы к «послушанию», терпимости и бесконечные рассуждения про «власть от Бога».

Миллионы людей были банально ограблены. Кто-то лез в петлю, кого-то выбрасывали из его квартиры, полуграмотные воры становились «бизнесменами», а кандидаты наук торговали китайскими или турецкими тряпками на рынках. И что они слышали? Что нужно смиряться, а во всех своих проблемах мы сами виноваты – по грехам… В общем, вместо слова напутствия и утешения люди получали «профилактическую беседу» от имени режима.

Были эти слова такими уж неправильными? Нет, сами по себе не были. Тут проблема немного в другом. Если к врачу приходит больной сифилисом, а врач говорит ему, что нужно вести более нравственный образ жизни и избегать случайных связей – это, безусловно, будут правильные слова. И их, пожалуй, можно и нужно сказать. Но кроме них (и, может быть даже, в первую очередь) следует назначить курс лечения и подробно проинструктировать больного сифилитика, что и как ему нужно делать, чтобы излечиться.

В отношении русского народа руководство РПЦ МП заняло позицию врача, который говорит первую часть – общеморализаторскую и банально-очевидную, а вот о второй – конкретно-практической – умалчивает принципиально. И вскоре общество сделало вполне логичный вывод: священники – это люди, которые ничего никогда не скажут по сути вопроса, ничему не научат и толкового не порекомендуют, а денег попросят. Они лишь проговаривают какие-то афоризмы и простые истины вроде «за все хорошее против всего плохого». А раз так, то и нечего их слушать.

Можно ли было этого избежать? Можно и должно.

Поместная Православная Церковь не может отделять себя от своего народа и его национальных интересов, которые она обязана защищать. Как именно? Так, как это делал священномученик Патриарх Гермоген, отказываясь признать польскую оккупацию. Как это сделал св. Патриарх Тихон, осудивший Брестский мир и большевицкий геноцид русского народа. И едва ли их можно упрекнуть в «политизированности».

Можно кое-что вспомнить и из недавней истории. Так, грузинский Патриарх Илия II пообещал во время грузино-абхазского конфликта отлучить от Церкви любого, кто убьет грузина. С канонической точки зрения, шаг этот был весьма спорным. Но Илия II показал: он архипастырь грузин и он – со своим народом. И это он демонстрировал не один раз. Поэтому сегодня его голос в Грузии значит очень много, и по его слову на улицы Тбилиси готовы выходить десятки тысяч людей.

Большое влияние Римско-Католической Церкви на общественную жизнь в Польше также обусловлено отнюдь не одной только «исторической традицией». В свое время польской католической иерархии удалось избежать полного подчинения социалистическим властям. Всем также памятна и та роль, которую сыграли католические клирики в становлении и развитии «Солидарности». Они были активными участниками борьбы против коммунизма. Как следствие, в некоммунистической Польше влияние Римско-Католической Церкви заметно усилилось.

РПЦ МП неоднократно предоставлялся шанс быть со своим народом и участвовать в его жизни. Распад СССР, геноцид русского населения в бывших «братских» республиках и даже на территории РФ (в Чечне), грабительская «приватизация» (с собственно приватизацией имеющая немного общего) – о чем сказать было. И справедливости ради, нужно отметить, что определенные позывы в этом направлении у покойного Патриарха Алексия II имели место. Так, в октябре 1993 г. он пообещал анафематствовать тех, кто первым прольет кровь. Но кровь первыми пролили организаторы государственного переворота, а узурпатора Ельцина, поправшего Конституцию, не только не предали анафеме, но и всячески облизывали за то, что он «создал условия» для «возрождения Церкви». Все благородные порывы не имели никакого продолжения, а вскоре иссякли и сами эти порывы.

Как следствие, общество утратило практический, серьезный интерес к словам Патриарха и иных епископов РПЦ МП. Вместо того, чтобы стать духовным лидером русской нации, Патриарх превратился, в глазах большинства граждан РФ, в нового Деда Мороза, который на Пасху каждый год говорит какие-то старые банальности «за все хорошее», под которые неплохо и выпить.

Соответственным было и отношение к Церкви – благожелательное, но несерьезное.
Однако в «нулевые» путинские годы, когда уродливая неосергианская квази-симфония стала укрепляться, общество стало относиться к РПЦ МП все более и более скептически, доходя нередко уже и до агрессивного неприятия. Видимое всем сращивание государственной коррумпированной (воровской) номенклатуры и руководства Московской патриархии не могло не вызвать отторжения, и в итоге в РФ сформировалась уже своеобразная оппозиция интеллигенции в отношении РПЦ МП – и оппозиция достаточно широкая. Таковы горькие плоды неосергианского «церковного возрождения»…

Мог ли Чистый переулок действовать по-другому? Попробуем быть справедливыми и честно признаем: едва ли. Нет, синодальные архиереи отнюдь не «Церковь спасали» – они спасали самих себя. Ведь руководство Московской патриархии было во времена СССР подпущено к некоторым номенклатурным благам, и насквозь пронизано чекистской агентурой. Архивы КГБ надежно хранили и личные дела разных «Адамантов» и «Реставраторов» и, вероятно, кое-какой компромат (ибо на серьезного агента – а эти были серьезными – его просто полагается иметь, такова технология работы спецслужб). Независимость от власти означала оппозиционность ей. А в случае серьезной «церковной фронды» Ельцин, разумеется, не постеснялся бы вытряхнуть перед всем миром старые гэбэшные залежи. И тогда многим птенцам гнезда никодимовского и ОВЦСного пришлось бы, как минимум, уйти на покой.

А им этого не хотелось. Потому они стали делать то, что описано выше.

При этом нельзя не заметить, что не на высоте оказалась не только Московская патриархия. Действия Русской Православной Церкви Заграницей (РПЦЗ), поначалу пользовавшейся огромными популярностью и кредитом доверия, также были противоречивы и малоэффективны. О причинах этого не раз писали люди, наблюдавшие процесс изнутри и на протяжении всех минувших двадцати лет. Здесь же ограничимся кратким резюме: к началу 90-х гг. абсолютное большинство духовенства и мирян РПЦЗ не желало и не могло выполнять некую великую миссию возрождения Православия в России. Тот формат жизни и церковной работы, который установился с конца 40-х гг., был понятен, устойчив и комфортен. Выходить за его рамки, переносить основную работу в Россию (в том числе, переезжать всем Синодом в РФ) – на такие «великие» жертвы никто идти не хотел. И не пошел. В результате, РПЦЗ так и осталась для русских людей, живущих в России, «иностранной» Церковью. И последующие расколы, когда в несколько этапов общины российских ИПЦ, перешедшие сначала под омофор Синода РПЦЗ, от РПЦЗ откололись (РПАЦ, РИПЦ, РосПЦ), стали тому еще одним печальным подтверждением.

И вот – двадцать лет обманутых надежд и нереализованных перспектив… Разумеется, никто не возьмется утверждать, что не было сделано совсем ничего. По сравнению с 1991 г. – сделано очень много. Но по сравнению с тем, что можно и нужно было сделать, этого ничтожно мало. Да, не может не вызывать искреннего уважения провинциальный священник, который самостоятельно создает православную школу или скаутский кружок. Но что это значит в ситуации, когда можно было бы создать мощную сеть православного образования, а православные молодежные организации могли бы стать самыми многочисленными и эффективными в России?..

Сегодня очевидно: самое ценное, что могут извлечь православные русские люди из минувшего двадцатилетия обманутых надежд, это – опыт. Неизбежное крушение существующего политического режима вновь поставит перед всеми нами те же вопросы, которые стояли в 1991 г. В том числе, и относительно новых путей Русской Церкви. Вновь встанет вопрос не только о политической, но и о церковной люстрации, о сергианстве и неосергианстве.

Остается лишь надеяться, что двадцать лет мытарств все-таки будут трансформированы в какой-то опыт и разумные практические решения.