Православно-русское государственное мировоззрение.

Прот. Иоанн Восторгов

23.08.1918 (5.09). — Память священномученика прот. Иоанна Восторгова. Он был арестован большевистскими палачами после молебна св. младенцу  Гавриилу – ритуальной жертве жидов-христоненавистников. Расстрелян вместе с высшими сановниками царской России. Публикуем его  речь на молебствии пред открытием Всероссийского съезда русских лю­дей, собравшихся в г. Москве по приглашению Всенародного Русского Союза, объединившего все патриотические союзы, 6 апреля 1906 года, во дни Пасхи. Думаем, что её полезно прочесть не только в пасхальные дни.

Христос Воскресе!

Аще не Господь созиждет дом, всуе трудишася зиждущие; аще не Господь со­хранить град, всуе бде стрегий (Пс. 126,1).

Древний царь, царь „по сердцу Божию» и избранник сердца народного, этими словами выразил свое исповедание, оправданное всем опытом его жизни. Полное крепкой рели­гиозной веры, полное глубочайшего смирения и всецелой преданности высшему Божьему мироправлению, оно передано, во­лею Духа Божия, в завет и руководство народам грядущих времен на веки вечные.

Глубоко  напечатлел   в  своем  сердце   этот   завет наш  русский народ; с трогательною  врою, с детским послушанием урокам небесной мудрости,  он осуществил его и в частной жизни, и в своем тысячелетнем государственном строении. Наглядный  тому показатель—благоче­стивый обычай на Руси всякое дело начинать молитвою; на­глядный тому показатель—и наше настоящее молитвенное со­брание, но в особенности таким ярким и отрадным показателем служат  те основные воззрения на существо жизни нашего народа, во имя которых объединились кружки и со­юзы русских людей, ради укрепления которых отовсюду со­брались они сегодня в лице своих представителей  в ко­ренной град России, посреди заветных святынь народных, в осенении духа и священных преданий всей русской истории. Привет вам, дорогие  братья! Привет вам, горячие и мужественные исповедники русской идеи!  Привет вам, ис­тинные  сыны  богоносного   и  христолюбивого   народа,   явив­шееся сюда для работы разума и слова  в эти тяжкие пере­живаемые народом нашим дни, когда ему грозить опасность поколебать и потерять основные устои своего мировоззрения и своего исторического бытия!

Неизмеримо велико значение религиозной идеи, ясно со­знанной и последовательно осуществляемой в жизни и исто­рической деятельности народа. Она освещает ему жизнь яр­кою путеводного звездой; она осмысливает его прошлое и на­стоящее, его государственный и общественный строй, его на­циональное самоопределение; она дает ему мерило и руковод­ство для определения будущего.

Только близорукость, невежество,—или нечистая и упорная преднамеренность могут упускать из вида тесную связь, всегда существующую между государственными и обществен­ными учреждениями народов и их религиозными верованиями. И только легкомыслие может полагать, что, нарушая и ниспровергая одну из главных  основ народного миросозерцания или государственного строя, одно из коренных воз­зрений народа, мы все-таки можем быть спокойны за целость народного духа, за все прочая его основы и воззрения: это значить—отрицать очевидность, отрицать влияние частей на целое. Мы ныне переживаем время господства именно та­кого непостижимого, точнее же сказать, прямо болезненного легкомыслия.

Но как  в жизни отдельных  личностей   бывают  мо­менты, когда сознание высшего религиозного долга и высшего призвания проясняется и вспыхивает в человеке особенно ярко,  становится повелительною силой, руководящею его  в жизни и деятельности, властно определяющею  его поведение в данное время,—так и для целого народа, для целого го­сударства бывают  особо величественные и важные моменты жизни, когда пред народом   открывается величайшее дело, величайший подвиг, правильное разрешение которого определяет ему приговор жизни или смерти, и становится возможным только при ясном   сознании им своего высшего мирового, Божьего  призвания  и  религиозно определенного  долга. Тогда религиозная идея и вытекающей  из неё исторически долг народа повелительно определяют ему поведение, и он не может отступить от высших велений,  какого бы труда, напряжения и жертв ни потребовал от него предлежащей ему подвиг: пред  ним  меркнут  и  отходят на   второй план все прочие интересы жизни.

Таково именно значение и переживаемых ныне дней, та­ково значение столь страстно ныне обсуждаемого вопроса о существе и характере государственного строя в России. Мы, русские люди, не можем отказаться от завещанного нам историей самодержавия наших царей, излюбленного и созданного народом, освященного Церковью, запечатленного священным помазанием царей, не можем отказаться от самодержавия,—в смысле религиозно-нравственного воззрения на госу­дарство, в противоположность правовому,—если бы даже сам Самодержец от него отрекся. Как бы резко ни звучало это утверждение, мы повторяем его с полным сознанием, с особым ударением и проникновением в его смысл.

Не станем говорить подробно  об исторических  заслугах,  о государственном значении и безусловной необходи­мости  самодержавия  царей  русских  для  нашего  отечества. Особенности истории России; географическое  её положение; ог­ромные пространства; неизбежная редкость  населения; разно­образие климатических условий; этнографически состав, раз­ноплеменный, разнокультурный и разноверный; государствен­ные границы, необыкновенно растянутые и доселе естественно не определившиеся в окончательном  виде; наличие инородческих окраин с их центробежными стремлениями; свое­образное положение России по отношению к народам Европы и Азии; расовые особенности славянского племени, характер и особенности его духовного склада; мировые задачи и мировое призвание России и т. д., и т. д.,—все это, весьма важное и ценное в выяснение исторических прав и государственной ценности самодержавия, мы опускаем; здесь каждая отдельная мысль   требует   особого   обстоятельного  обсуждения,   которое увлекло бы нас слишком далеко; это, наконец, не входит прямо и непосредственно в круг пастырского слова.

Но есть  в  самодержавии наших православных  царей сторона, теснейшим образом связанная с тем, что назы­вается религиозною и христианскою идеей. В том виде, как оно понято   и  усвоено  русскою народною  душою, в самом помазании  царей на царство,— в   этом  обилии  молитв, в несказанном подъеме народной  веры и всенародного благоговения,—от него веет не только благочестными преданиями цветущей поры христианства, не только духом  православной вселенской Церкви в Византии с её благочестивым и равноапостольным  автократором Константином,  но  и духом седой библейской древности, с её богооткровенным пророчеством. И мнится,   елей царского помазания изливается и до­ныне  на царей наших из того благословенного рога, из которого некогда Давид, царь  по сердцу Божию, приял по-мазание от Святого посреди братьев своих: „и ношашеся Дух Господень  над  Давидом  от того дне и потом» (1 Цар. XVI, 11—13). И слышится древнее слово: „Вознесох избранного от людей Моих; елеем святым Моим помазах его. И истина Моя и милость Моя с ним, и о имени Моем вознесется рог его. Той призовет мя:  отец  мой еси Ты, Бог мой и заступник спасения моего» (Пс. 88, 20, 21, 25, 27). Царь является  орудием Промысла в управлении  народом и насаждении в жизни его законов и планов Божественного  мироправления.   Эту   истину   религиозную,   таинственную можно принять только вирою; ее и принял  и исповедует наш народ, когда говорить издревле на своем образном языки: „Царь—от Бога пристав»; „правда—Божия, а суд— Царев». Эта истина освещает понятие о самодержавии и для самого царя: оно—вовсе не право царя, не частная и благоприо­бретенная собственность, не личное его владение, от которого он волен отказаться; оно есть   долг; от долга же нельзя отказаться, ему можно только изменить.

То, что в Ветхом Завете дано было, как зерно,—в христианстве получило высшее освящение и одухотворение, и принесло плод многий.

Осуществление и утверждение среди области земной, вре­менной  и  человеческой,   иного  царства,   царства   небесного, вечного, царства Божия—это составляете заветную цель хри­стианства.   О ней  чудно  предрекали издревле пророки, о ней предвещал Предтеча  Христов,  о ней  градам и весям и всему миру проповедал Спаситель и Его апостолы. Достигать чрез  царство   человеческое   целей   царства   Божия;   осуще­ствлять в жизни государства и посредством государства за­дачи христианства, религии мира, любви, искупления; проводить путем государственности  христианские  нравственные начала; обратить царство Божие в цель, а царство человеческое—в средство; слить их воедино, как душу и тело,—вот идеал и заветы христианские, вот  сокровенные стремления и чаяния наши. Над ними глубоко задумывались самые избранные и великае, самые благородные души из мира верующих; над ними трудились и в том полагали цель  своей деятельно­сти лучшие и благороднейшие  правители народов— равноапо­стольный Константин, великие Феодосий  и Юстиниан, святые Владимир Великий, Александр Невский, благородный Владимир Мономах, кроткие: Феодор, Михаил, Алексий—до последнего нашего боголюбивого  Царя-Праведника,  Царя-Миротворца.  И это же все в тайниках  души своей на протяжении тысяче­летней истории русский народ впитал и воплотил в свое государственное мировоззрение, соделал непререкаемым членом символа своего государственного и народного бытия. От­того ему противна была мысль об исключительно земном характере  своего  царства;  противна  была мысль о каком-либо договоре народа с царем, ибо договор исключал бы чисто-нравственный  характер  их взаимных  отношений и заменял бы библейский отеческий образ власти правовым, основанным на недоверии,  а сыновнее свободное послушание любви—договорным,   принудительным   повиновением.   Это воззрение, по которому  государство должно служить  целям религиозно-нравственным,   а  не  формально-правовым, высшим  и небесным,   а не низменно-земным,  народ  наш, конечно,  не формулировать ясно, но оно  лежит, как под­почва, как несокрушимый устой и фундамент, в его мировоззрении. Ибо, по народному представлению, праведниками и Мир стоит… Зато в лице носителей духа и мысли народа, в лице его одаренных   и вдумчивых  сынов,   с другой стороны,  и в лице носителей самодержавия  и  представите­лей власти — самодержавие постепенно с течением веков, в ряде поколений как бы опознавало  себя,   уяснялось, очища­лось от всего  наносного  и постороннего, просветлялось от света высшего. Процесс просветления и созревания  русско-православного государственного  мировоззрения,   в  освещении религиозной идеи, под руководством Церкви не останавли­вался даже и тогда,  когда  самое  самодержавие  в  жизненном осуществлении своем уклонялось  от   своего существа, обращаясь  в абсолютизм под влиянием  Европы, или затенялось средостением чуждых и посторонних сил, отдалявших царя от народа.

Можно ли здесь умолчать о благородном подвиге про­никновенной мысли славянофилов, озаривших сознанем и огненным словом то, что лежало в неясных предчувствиях и преданиях народа? Можно ли не помянуть с благо­дарной любовью подвиг  жизни Самодержца Александра III, самым делом. пред целым миром оправдавшего самодержавие и показавшего его величайшую духовную мощь и благо­детельность для России?

Таким образом, в самодержавии царей  наших сказа­лось торжество идей, в своем источнике богооткровенных, но до такой степени усвоенных духом нашего народа, что их можно и должно назвать истинно-народными.  Здесь вы­разилось все существо русского государственного строя; его не поколебать   никаким   ветром   занесенных   из   чуждых стран учений, и под красные мятежные знамена с надпи­сями об изгнании „долой» этого строя можно привлечь только или гниль и отбросы русской жизни,  или сынов народа, переставших быть его сынами, разобщившихся с его живым телом и с душою,  или, что  чаще  всего   бывает,   сынов народа обманутых, введенных в заблуждение и кричащих „долой» только по недоразумению «Долой самодержавие, до­вольно с нас и Батюшки-Царя!»— вот  типичный  возглас таких жертв недоразумения.

Но спросят: все ли, действительно, понимают эту ре-лигиозную идею народа, все ли сыны народа представляют ясно и определяют при свете религиозной идеи его мировое, высшее призвание?

Конечно, не  все! Но как в теле принято относить ра­зумно-сознательную работу к голове, так и в народе: пред­ставители его мысли  и жизни, его вожди должны сознавать, а в выдающееся моменты истории, в дни опасности для це­лости народной идеи,  должны  исповедовать делом и словом призвание народа, уяснять его себе и другим, бороться в защиту его орудиями  трезвой мысли и слова и крепким союзом единомыслия. Вот почему так отрадно нынешнее со­брате ваше и единение, возлюбленные братья. И как в теле многое и притом самое важное для его жизни и благополучия совершается   безсознательно   или   малосознательно;   как   в жизни  тела  часто и притом  безошибочно действует  вро­жденный и Творцом вложенный в человека могучий жизнеохранительный инстинкт, так и в народе: многое он понимает, не умея только выразить  этого ясно и точно,  а ко многому он стремится в своей  исторической  жизни, руководясь не ясно сознанными целями,  а смутным чувством, безошибочным инстинктом, воплощенным в народные пре­дания.   Определить   и   уяснить   себе  такое движение народа можно только в исторической перспективе. С такой именно  точки зрения, при взгляде назад на пройденный Россией тысячелетний путь, становится ясным и разумным, планомерным и целесообразным величественный ход и движущие начала   её  жизни:   Киев,   Новгород,   походы в Цареград чрез „Русское»   море,  борьба за  северные реки  и  южные степи, широкий размах  миссионерской и колонизационной ра­боты наших обителей,  путь к Черному и Белому морям, Волга, Ока, Вятка,  Казань, Астрахань, Урал и Сибирь, Кавказ и Крым, защита православных  угнетенных народно­стей, поддержка  славянских племен, и эта загадочная, та­инственная, тысячелетняя тоска песни,  преданий и мечтаний народа, живущего на суше, о синем море, эти порывания к дальнему морю-океану…  Все это чуждо сердцу блудных сы­нов России, наших непомнящих родства русских европейцев, которые  в прошлом России   не видят ничего, кроме тьмы, грязи и безтолковщины. Но даже гордый и враждебный взор иноплеменный увидит всю  неправду этого  самоубийственного  и неумного озлобления,—самооплевания и  самопре­дательства. Россия  прожила тысячу лет и за это время, ру­ководясь  животворною   религиозною   идеей,   осмыслившей   её бытие и её мировое призвание,   она много поработала для всемирного блага и общечеловеческого  счастья: сломила восточ­ное варварство; спасла от разгрома европейскую цивилизацию, заслонив  собою,  в мученическом подвиге,  нашесте  диких орд, и затем, победивши эти орды вековым напряжением   всех   сил  народных,   освободила   православный Восток,   подавив  истребительный  разлив  мусульманского фанатизма; дала политическое  существование не одной народ­ности; образовала Империю, в которой нашли себе достойную жизнь и покой множество племен, прежде занимавшихся взаимным  истреблением; наконец, на огромном протяжении территории, равной 1/6 части всего света,, она в меру  сил и возможности, при самых тяжких исторических и географических условиях, насадила порядок, блага культуры и мирной жизни, основанной на христианстве, воспринятом и самое существо народного русского духа.

Здесь только намечен нами внешний рост России и только кратко указано средство, данное ей свыше, для достижения призвания неизмеримо важнейшего, чем одно внеш­нее распространение пределов: оно—в утверждении царства Божия по пути всего этого великого и невиданного в истории движения от берегов Днепра и Ильменя до берегов всех морей и океанов; оно—в водружении Креста и про­поведи Евангелия, по завету Спасителя, до последних пределов земли (Деян. I, 8); оно—в новом слове, которое скажет Россия миру,—по вещему пророчеству славянофилов,— в утверждение и распространение неповрежденной и неиска­женной страстями человеческими истины христианства; в создании чисто-христианской философии и культуры, в сочетании начал Божественного и человеческого, в соединении веры и знания, христианского слова и дела, исповедания и жизни; в примирении страшных противоречий человеческой жизни и истории, плоти и духа, любви и эгоизма, национального и общечеловеческого; в примирении Востока и Запада и веко­вой борьбы в основных началах их жизни и мысли.

Призвание это, мировое и великое, указанное нам и историей и даже географическим положением России,— это наша честь и слава, наше нравственное право на бытие и национальное самоопределение, но оно вместе с тем и тяжкий долг наш пред Богом и человечеством; оно выстрадано русским народом, полито его кровью, потребовало много тяж­ких жертв и, конечно, потребует много этих жертв и в будущем. Оно обвеяно его поэзией, его ясновидящими преданиями, мистическими предчувствиями. От него мы не можем, не смеем, не в силах отказаться: это было бы не только позором, не только изменой высшему предназначению и цар­ству Божию, но и отказом от самого нашего бытия.

И вот, пришли на нас теперь, по грехам нашим, черные дни.  От нас вышли сыны народа,  оторванные от его жизни вековыми ошибками разрыва с русскою религиозною и народною идеей,  по духу более сродные инородцам и иностранцам; вместе с этими чуждыми нам инородцами иностранцами, слишком многочисленными в нашем царстве, слишком поднявшими голову после наших неудач и поражений на войне, захотевшими господствовать в приютившей их стране, они буквально заполонили России пропо­ведью такого строя и таких начал жизни, которые грозят свести в ничто её тысячелетнюю истории, изменить в корне все существо  души  народной.  От нас они вышли, но не были от нас. Повторяем,—только непостижимое легкомыслие может полагать, что с уничтожением одного члена нашего государственного триединства: православия, самодержавия и на­родности, остальные два будто бы не потерпят ущерба. Несо­мненно, целость  нашего мировоззрения  тогда рушится,  как рушится треугольник, если из него вынуть одну сторону; несомненно, Россию, в случае успеха таких учений, ждет впереди расчленение и  гибель;  из народа созидательного и исторического мы обратимся в рабочий скот, в жалкий без­личный материал истории, в жалкий материал работы других народов. Не станем скрывать от себя,  что  уже  не мало сделано сознательными и безсознательными врагами России для уготовления ей такой судьбы.

Где же выход, и где наше спасение? Сыны народа, сыны родные, любящие, верные, понимающее его дух и движущую религиозную идею,—объединяйтесь, работайте, боритесь, не при­ходите к разслабляющему унынию! Слово апостола пусть возремит над вами и окрылить вас силою: бодрствуйте, стойте в вере, мужайтеся, укрепляйтеся!  (1 Кор. XVI, 13). Только в свете этих руководящих начал мы найдем силы для терпения, мужества и спокойствия.  Всего бывает в жизни; она не обходится без жертв, ошибок  и неудач. Но вели­кий народ способен выслушать и горькую правду, способен сознать ошибки и неудачи, способен терпеливо изследовать их и мужественно указать, он в силах с удвоенною рев­ностью выступить да их исправление; залог его успеха— в спокойствии даже и напряженной  работы, и в терпеливом ожидании, вытекающих из веры  в  правоту и  торжество своего дела и в Божье благословение.

Поэтому нам не нужны, как детям и больным, успо­каивающие и подбадривающие известия; мы должны ясно пред­ставлять себе опасность, грозящую нашему отечеству; но нам не страшны должны быть эти опасности; в наших сердцах не место малодушному унынии, малодушным опасениям за судьбы отечества, если только мы веруем в Бога, в России, в религиозный и освященный во святом помазании союз царя и народа, и в мировое призвание нашей великой родины.

„Аще не Господь созиждет дом, всуе трудишася зиждущие; аще не Господь сохранить град, всуе бде стрегий»… Будем же верить, что не даром Господь создал дом на­шего царства и хранил доселе его грады; не даром Господь вызвал к бытию России и поставил пред нею великие мировые задачи.

Опасность пусть удвоить наши силы. Выходите же, сыны народа, выходите на труд и на борьбу! Размышляйте, уяс­няйте себе и другим и громко проповедуйте существо русских истинно-народных идеалов; укажите наши отступления от них; при свете этих идеалов укажите желанные порядки русской жизни во всех её отраслях, закрепляйте сознанием. то, что доселе было лишь чувством и преданием; вдохновляйте верою и разумом унылые души; созидайте яс­ный, последовательный план работы для всех защитников настоящей православной и русской России, а не мнимой и поддельной по вымученным зарубежным образцам.

За нами Бог, за нами правота дела, за нами история, за нами русский народ, а впереди—великое будущее великого нашего народа! Отстаивайте, берегите великие духовные сокро­вища России!

И верьте, пройдет болезненное поветрие мысли, что охва­тило теперь столь великое множество людей. Претерпим это помрачение умов в России сверху и донизу. Самые несчастья и тяжкие удары судьбы отрезвят нас. Придет этот день отрезвления, ярче загорится любовь  к поруганным устоям русской жизни, и засияет  над нами  день радования, светлый и тихий как этот день пасхальный.

„И будет в день оный» народ свято-русский, „возстаяй владети языки; на того языцы уповати будут, и бу­дет покой его—честь!» (Ис. XI, 10).

Полное собрание сочинений. Том III