«Россия может ограничить размеры своего поражения, если займет и аннексирует восточную часть Украины»

Интервью с польским политологом Рональдом Ласецки

Рональд Ласецки – молодой консервативный польский политолог, аналитик Европейского Центра Геополитического Анализа, колумнист польского консервативного портала konserwatyzm.pl. Автор ряда аналитических статей, посвяшенных кризису на Украине. Молодой автор выбивается из польского мейнстрима, предсказуемо трактующего события на Украине в антироссийском ключе, но и не стремится поддерживать российский официоз, выражая мнение значительной части молодых польских и европейских консервативных интеллектуалов. Нам показалось важным представить и эту точку зрения на данном портале, хотя не со всеми оценками редакция согласна.

— Как Вы оцениваете происходящие события на востоке Украины? В чем геополитический смысл нынешнего конфликта?

Конфликт в восточной части Украины развивается в направлении необъявленной русско-украинской войны.

Сепаратисты обязаны своим положением тому потенциалу, который строится через поставку оборудования и людей из России. Летнее украинское наступление, которое должно было занять территории от российской границы, удерживаемые сепаратистами, и изолировать друг от друга обороняющиеся населенные пункты, разбив пути коммуникации между ними, закончилось провалом.

Украинский клин между Краснопартизанском и Дмитровкой был ликвидирован, украинское наступление на дороге между Сердитым, Шахтерском и Торезом провалилось, украинцам не удалось ни захватить Горловку, ни вбить клин между Донецком и Луганском южнее Дебальцево. Силы сепаратистов были вынуждены оставить Славянск, Краматорск и Константиновку, но это никак не отразилось на их военном потенциале. Он был даже усилен очередной помощью из России.

Украинцы во время этого летнего наступления лишь получили некоторую территорию, но не ослабили потенциал противника и не смогли разрушить его коммуникационную систему, то есть не достигли главной тактической цели своих действий.

Сепаратисты укрепились в главных городах контролируемой ими территории, а украинцы, пытаясь их оттуда вытеснить, не смогли бы избежать нанесения крупного ущерба городской инфраструктуре, что повлечет за собой гуманитарную катастрофу для местных жителей. Последствия бомбардировки этих городов украинской стороной на данный момент дают нам такие выводы.

Политическая цена такого рода действий может, вероятно, оказаться слишком высокой для украинских властей. Мы помним о приближающихся выборах в Верховную Раду и надеждах Петра Порошенко на победу его партии «Справедливость». Он наверняка надеялся на решающую стратегическую победу в июле-августе, что могло бы быть использовано в избирательной кампании. Однако достичь этого не удалось.

Помним мы также и о том, что в наступлении на Донецкий каменноугольный бассейн участвует почти половина военной силы Украины. Снабжение их топливом, оборудованием, поддержание количества и сохранение внутренней дисциплины в длительной перспективе весьма сомнительны в виду слабости структур украинского государства и его экономики.

В случае продолжения конфликта украинской армии грозит разложение, ее боеспособность будет постоянно падать. Успехи нынешних наступлений сепаратистов следуют, вероятно, из исчерпанности сил украинской стороны и из постоянного пополнения сил сепаратистов. Для России этот конфликт — это еще одна из «посреднических войн». Мы знаем много подобных примеров периода Холодной войны — вспомним хотя бы войны в Корее, Вьетнаме, на Африканском Роге, на юге Африки, Пограничную войну и арабо-израильские войны. Стратегию достижения своих политических целей через поддержку третьих сил Россия реализовала также в 90-х годах, например в Приднестровье, в бывшей Югославии, в 1990-1994 годах в Чечне.

Кажется, что эта стратегия в случае Украины исчерпала свои возможности. Ставка России на сепаратизм русскоязычного населения и русское меньшинство привело к репрессиям против этого населения со стороны властей Украины. Оно трактуется украинской элитой как пятая колонна, которая стремится развалить украинское государство. Сама она, однако, не была в состоянии политически нейтрализовать эти элиты. Именно поэтому Россия потеряла в нынешнем конфликте Киев и всю центральную и западную Украину.

В условиях такого конфликта максимум, чего может достичь Россия — это приобретение Донбассом статуса, подобного статусу Приднестровья. Кажется, что таких целей добиваются и поддерживаемые ею кланы олигархов. Такое развитие событий, однако, вырисовывается недостаточным в свете евразийской концепции, для реализации которой необходима вся Украина.

На мой взгляд, российская политика по отношению к Украине была ошибочной. Россия опиралась на постсоветскую идентичность жителей юго-восточной Украины, не предложив ничего элитам западной (Львов) и центральной (Киев) Украины.

Количество сторонников этой постсоветской идентичности постоянно сокращается, о чем свидетельствуют президентские и парламентские выборы. Украинские элиты же обратились в сторону концепции государства-нации, в котором нет места иным этносам, кроме украинского. Концепция Украины как национального государства, реализующая французскую модель национализма, попала в конституцию Украины 1996 года.

Ни Россия, ни русскоязычная община Украины не предложила иной, нежели état-nation, модели украинской государственности. Не предложили модели, в которой также могли бы найти свое место сторонники украинского национализма. В свою очередь, проект федерализации в Киеве и Львове воспринят как шаг в направлении разложения Украины.

Россия должна через посредничество своих украинских кругов предложить Украине модель регионализированного государства, построенного на основе исторических регионов. Напомним, что именно за такую модель выступали создатели украинской национальной идентичности Михаил Драгоманов и Михаил Грущевский, а позднее Вячеслав Черновол.

Галицкая элита западной Украины после 1991 года чувствовала себя обособленной от приднепровской киевской. Звучали требования автономии и даже сецессии Львовской, Ивано-Франковской и Тернопольских областей. Эти регионалистические тенденции и разочарование галицких элит экономической и политической маргинализацией их региона в независимой Украине стоило использовать для создания проекта иной Украины, нежели модернистской концепции état-nation.

Второй элемент, на который нужно опереться России — это традиция Киевской Руси. Политическая традиция Киевской Руси — это традиция автократического правления. Сегодня к ней обращаются российский и белорусский режимы. Украинская же национальная идентичность была создана на основе анархической традиции казачества. Характерная для восточных славян модель политической автократии противоречит типичной для казачества анархистской модели. Желая найти общий язык с украинскими элитами, Россия должна поддерживать среди них построение национальной идентичности на основе автократии Киевской Руси с ее тысячелетней христианской культурой, полемизировать с анархичной, бунтарской и космополитичной традицией степных казаков с Запорожья.

— Насколько важен конфликт в Новороссии для Европы? Существует ли консолидированная позиция европейских стран в отношении этого конфликта?

Европе нужна сильная, внутренне интегрированная евразийская империя на ее восточном фланге. Мы хотели бы видеть Евразию как пространство традиции, культуры и творчества. Как пространство общественной справедливости и солидарности. Как гармонично упорядоченное пространство. Как симфонию населяющих ее этносов и сообществ.

Соседство так построенной Евразии оказало бы лечебное воздействие на Европу, которая сегодня представляет собой руины собственной культуры. Опираясь на пример и имея точку опоры в Евразии, Европа могла бы возродиться как империя. Уже сегодня, при полной непоследовательности и ошибочности российской политики, она оказала поддержку силам, стремящимся восстановить «европейскую Европу».

Я имею в виду Венгрию под властью Виктора Орбана и Словакию, где правят патриотичные лево-национальные силы. Оба этих государства одновременно сопротивляются санкциям против России и взывают к переопределению Европейского Союза в пользу отхода от либерализма. Как видно, после политического разделения XX века на левых и правых (как и XIX века — на революцию и контрреволюцию) вырисовывается основной политический раздел для XXI века: на либерализм и идентичность.

Итак, в интересах Европы сильная, основанная на прочном фундаменте Евразия. К сожалению, большинство стран современной Европы управляемы либеральной олигархией. Западная либеральная олигархия с помощью различных, созданных своими руками программ помощи ЕС, старается совершить кооптацию украинских элит с западным либеральным миром.

Западные государства (США и ЕС) финансируют и вдохновляют на Украине различные институты и гражданские движения, проекты, направленные на ознакомление украинских элит с западной либеральной мыслью с целью подстроить их под себя, внедрить программы обмена студентами, осуществить геоидеологическую инвазию в украинскую идеосферу при помощи поп-культуры, порнографии, «прав человека» и т.д.

В рамках всех этих идеологических программ создается негативный образ России. В западной пропаганде, направленной на украинские элите, Россия — это варварское государство, которое стремится уничтожить украинскую государственность и лишить национальности украинцев. Целью России является экономическая эксплуатация Украины и русификация ее населения.

Как я уже говорил, Россия не создала для украинцев нарратива, противостоящего вранью западной пропаганды. Ошибки российской политики в отношении Украины становятся идеальным объектом для подобных манипуляций. Реваншистские и ревизионистские заявления об Украине — это работа, которую выполняет часть российской элиты для Запада, против евразийского проекта.

Если я, как европеец, должен был бы посоветовать что-то россиянам, то посоветовал бы обратиться к последовательной реализации евразийского проекта. Проекта, который имел бы характер наднациональный, на нынешнем этапе он должен быть реализован как многосторонний и межправительственный, с уважением всех его как потенциальных, так и активных участников.

Европе нужна Евразия, а Евразии — Украина, а следовательно, и украинские элиты. Если Украина должна быть мощной опорой будущего Евразийского Союза, она не может быть олигархическим государством, управляемым постсоветской промышленной и административной бюрократией, которая оскорбляет идентичность проживающих на ее территории украинцев.

Не существует единой позиции европейских государств по отношению к конфликту на Донбассе, поскольку в Европе есть патриотические силы, заинтересованные в отказе от либерального консенсуса и построении «европейской Европы», которые могли бы использовать дружеские отношения с Россией. Эти силы противодействуют либеральному единомыслию и пытаются ориентировать некоторые европейские государства в направлении сопротивления атлантистской переориентации Украины.

Однако необходимо выработать единую позицию европейских патриотичных сил: после разрушительного опыта революции 1789 года и ее якобинского наследия европейские патриоты должны выступать категорически против реализации на Украине современной модели государства-нации. Вместо модели современного национального либерального государства Украина должна реализовать традиционную модель регионализированного, автократичного государства.

Повстанцы Донбасса — это современный аналог вандейских мятежников. Как и те, они борются за свою идентичность, против современности и национализма. Как и мятежникам Вандеи, им отказано в праве на собственный жизненный уклад, их пытаются насильно ассимилировать в унифицированном национальном государстве.

Но сейчас мы живем не на пороге Нового времени, как в 1793 году, а в эпоху его заката. После опыта планового уничтожения тасманийцев и индейцев, после зверской бомбардировки Дрездена и Хиросимы, после совершаемых во имя современности, национализма и либерализма преследований католиков в Мексике и Испании, западный проект современности и гуманизма себя скомпрометировал. Модерн и его три великие политические теории (либерализм, марксизм и национализм) толкнули Европу на самоубийство в 1914-1945 годах. После этого трагического опыта невозможно оправдать морально бытиие гуманистом, либералом или националистом.

Европа, поняв фальшь Модерна, должна переоценить собственную политическую парадигму в постсовременном ключе. Как я уже упоминал, XXI век будет веком оппозиции между либеральными силами и сторонниками идентичности. В этом конфликте повстанцы Донбасса сражаются за свою идентичность и против глобального либерализма. Поэтому они заслуживают нашей поддержки.

— В чем состоят интересы Европы в отношении Украины? Какова была бы наиболее приемлемая для Европы геополитическая реконфигурация этого пространства?

Исторической миссией Европы является свержение глобальной гегемонии США и либерализма. Современность зародилась и прекратилась в Европе. В то же время из Европы яд Модерна распространился на весь мир, и именно Европа должна теперь мир от этого яда избавить. С точки зрения своего фаустовского духа, своих исторических и культурных традиций, а также материальных ресурсов, только Европа может побороть Соединенные Штаты и выжечь эту либеральную гангрену. Не помогут нам в этом ни Индия, ни Китай, ни Индонезия, ни арабский мир.

Но Европа не заканчивается Бугом. Выдающиеся европейские патриоты XX века, такие как Фрэнсис Паркер Йоки (хоть он и родился в США, по духу он был европейцем) или Жан Тириар понимали, что Европа может искупить свою историческую вину и уничтожить американский либеральный глобализм только путем расширенного союза — от Атлантики до Тихого союза. Понимал это также и поляк Иоанн Павел II, писавший, что «Европа должна дышать двумя легкими — западным и восточным».

Поэтому украинский вопрос нужно рассматривать в контексте строительства Большой Европы, которая должна стать конфедерацией европейской и евразийской империй. Важно, чтобы понятие империи трактовалось в несовременном своем значении. Чтобы эта империя не имела линейных границ и не была политически унифицированной, а имела пограничные зоны, сохраняющие специфику и автономию как следствие их региональной обусловленности.

Именно такой пограничной зоной Евразии должна быть Украина. Ее западные границы должны стать не барьером, отделяющим Евразию от Европы, а местом, где они встречаются и берут на себя функцию взаимодействия западно- и восточноевропейского центров силы. Такой сценарий был бы наиболее выгоден и для Европы, поскольку так Украина стала бы в его рамках связующим две части континента элементом.

Открытый характер Украины важен также и для Польши. Польская историческая идентичность крепко связана с нашим присутствием на землях нынешней Украины. Эта земля — родина для множества поляков, и сегодня она остается символичной частью Отчизны для нашего национального сообщества. Это не равнозначно ревизионистским тенденциям, поскольку Отчизна — это категория не исключающая, но включающая, и для разных этносов она может перекрываться, как это имеет место на Украине, которая является родной одновременно для многих поляков, украинцев, евреев и др. Для нас важен доступ к символически важным для нашей идентичности местам и сохранение на Украине оставшегося польского культурного и этнического наследия.

Но это не признается в современной Польше и Европе. В Варшаве и в Брюсселе стремятся кооптировать всю Украину в атлантический блок и направить ее против России. В этой ситуации защита хотя бы только Донбасса и Крыма от аннексии атлантическим блоком желаема с точки зрения европейской идентичности.

— Готова ли Европа к войне в случае открытого вовлечения России в военный конфликт?

Я считаю, что нет угрозы непосредственного участия атлантического блока в конфликте на Украине. США и НАТО не решились на прямую конфронтацию с такими слабыми государствами, как Сербия, Афганистан, Ливия или Сирия. В трех первых случаях они прибегли только к авиабомбардировкам, но и те привели к большому сопротивлению, в а случае с Сербией чуть не довели до кризиса и дискредитации НАТО.

Политические системы стран Запада слишком чувствительны к людским потерям, чтобы выдержать такую конфронтацию. Россия же гораздо более мощный соперник, нежели Сербия или Сирия, и гипотетически могла бы ответить на подобную интервенцию ответными ударами по странам Запада. Такая угроза невыносима для западных обществ и элит. НАТО политически не выдержало бы даже потери своих солдат.

Более того: если для России и для евразийского проекта Украина имеет экзистенциальное значение, то для Европы и для Запада она гораздо менее существенна. Украина — государство бедное, нестабильное и нефункциональное, Запад не будет рисковать ради нее третьей мировой войной.

Единственная реальная угроза со стороны НАТО — ведение на Украине посреднической войны и наложение очередных санкций на Россию. Первое может основываться на финансировании и вооружении Украины, а также использовании на ее стороне наемников.

Второе же более опасно, поскольку задевает чувствительную сторону современной России. Российская элита воспитывает своих детей в западной Европе, владеет там имуществом, хранит сбережения в местных банках. Даже дочери Путина живут в западной Европе — одна, вероятно, живет в Германии и успела выйти замуж и развестись, а другая в Голландии живет с каким-то арабом. При таком уровне деморализации и зависимости российской элиты от Запада, угроза санкций может быть существенным фактором, влияющим на решения, принимаемые в Кремле.

Чтобы освободиться от этого давления, нужно просто поднять моральный уровень российской элиты. В большевистской России тогдашней элите достаточно было отдыха в Крыму и товаров, предлагаемых самой Россией. Почему тогда сегодня россияне должны рядиться в чужие перья? Необходима моральная санация, для этого нужно вспомнить положительный эффект таких событий своей истории, как деятельность Опричнины или сталинские чистки.

— Как повлияла и будет влиять на отношения России и Европы эта война?

Эта война будет катастрофой для европейско-российских отношений и похоронит, или по крайней мере значительно осложнит строительство Большой Европы от Рейкьявика до Владивостока. Европа стала более восприимчивой к американской пропаганде о необходимости консолидации вокруг Вашингтона в виду «неосоветской угрозы Западу». Может быть заброшен проект газопровода Южный поток, снизиться использование Северного потока.

Это разорвет различные военные и промышленные контракты, в основном между Россией и Францией, которой сейчас правят проатлантистски настроенные социалисты. Уменьшится интенсивность экономического сотрудничества России с Германией, поскольку ослабнет позиция континентально ориентированных кругов в угоду атлантистам из христианско-демократической политической элиты. Окрепнет проамериканская ориентация в станах Центральной Европы, в Польше, Литве, Латвии и Эстонии.

Из-за односторонних (без формирования общей позиции в рамках Таможенного союза, ОДКБ или ЕЭС) действий России в отношении Украины может возникнуть ее изоляция в этих организациях, поскольку остальные государства могут опасаться, что за маской евразийства кроется русский империализм, а ТС, ОДКБ или ЕЭС используются только тогда, когда это служит интересам России.

В случае отделения Новороссии от Украины остальная часть украинского государства станет рассадником антироссийского шовинизма, через несколько лет войдет в состав НАТО и станет местом дислокации американских военных баз.

Если же восстание на Донбассе проиграет, то это ничего не изменит в ориентации Украины, а увеличит ее стабильность и надежность: Украина тут же присоединится к атлантистскому блоку, вступит в НАТО и превратится в антироссийское либеральное государство.

Все стороны этой войны проиграют, хотя Россия может ограничить размеры своего поражения, если займет и аннексирует восточную часть Украины и ее черноморское побережье. Если она ограничится приднестровским сценарием, она не ликвидирует последствия той геополитической катастрофы, какой была для Евразии, а косвенно и для Европы, победа революции в Киеве; а со временем — если за несколько лет США вооружит Украину и ее экономика окрепнет — возможно, России придется уступить и Крым.

— Как можно оценить идеологическую составляющую новой войны в Европе? Как Вы считаете, почему в случае украинской стороны батальоны национал-социалистов спонсируют еврейские олигархи, а в случае повстанцев вместе воюют националисты, православные традиционалисты и люди, ностальгирующие по СССР?

Как я уже говорил ранее, в случае войны на Украине мы имеем дело с двумя основными плоскостями метаполитического конфликта: первая — это спор между сторонниками национального государства и сторонниками империи, а вторая — спор между сторонниками суверенности государства (власти) по отношению к гражданам и сторонниками суверенности граждан по отношению к государству. Впрочем, эти плоскости нельзя строго отделять друг от друга.

Модель империи — это модель наднационального пространственного политического организма. Характерной чертой империи является ее наднациональный характер. Россия стремится к созданию Евразии, которая может существовать только как империя. Правда, она это делает непоследовательно и неумело, но суть ее действий в том.

Украинские революционеры выступают за Европу как мозаику суверенных национальных государств. Имперская концепция же отрицает концепцию суверенного национального государства. Существовать может или империя, или национальное государство. Националисты это понимают и поэтому борются с евразийским проектом и поддерживают разделение России по этническому признаку. Это касается как украинских националистов, так их поддерживающих их европейских.

Вторая оппозиция связывается с идентификацией субъекта власти. В имперской модели конечным субъектом власти является император. Земли и народы, населяющие империю — объекты власти императора. Это его подданные. Страна — это личная собственность правителя и он лично за нее отвечает. Структура власти имеет вертикальный характер, сверху вниз.

В националистической модели (современной) субъектом власти является коллективный суверен в лице нации. Нация — это народ, наделенный атрибутом политической субъектности. Ее особенностью является то, что она реализует свое право на независимость через суверенное государство или стремится создать его. Когда общество не имеет своего государства или не проявляет стремления к государственному строительству, оно не может называться нацией.

Нация, таким образом, связана с современной категорией гражданской субъектности человека. Человек здесь является не подданным, а политически субъектным гражданином. Он участвует в политике непосредственно или через своих представителей. Гражданское сообщество в виде нации — конечный субъект политики. Глава государства — это непосредственный субъект власти, но конечный — это нация. Глава государства здесь не суверен, как в имперской модели, а лишь чиновник и бюрократ, выполняющий волю народа.

Понятия нации и гражданина связаны с понятием республики. В то время как империя — это личная собственность правителя, республика — общее достояние граждан. Они обязаны разумно разрешать публичные вопросы, заботиться об общественном благе в виде республиканского государства. Если империя опирается на честь подданных, республика опирается на моральную силу граждан.

Эти две модели исключают друг друга. Республика требует объединения народного суверена в фигуру унифицированной нации. Если нация должна иметь общую волю и осознание общих интересов, то ее членов нужно отождествлять. Империя же оберегает идентичности отдельных общин, а политическая воля сосредоточена в лице императора и имперской политике не грозит паралич в случае внутренних разногласий среди подданных. Республиканизм, национализм и либерализм уничтожают этническую, культурную, языковую специфику населяющих территорию государства народов, а империя их поддерживает. Не существует и никогда не будет существовать республиканской империи. Либо империя, либо республика, а вместе с той последней — гражданство, национализм, буржуазия и либерализм.

То, что я описал, — это только теоретическая модель, с которой реальность совпадает лишь частично. Эта теория не объясняет всех случаев аффиляции какой-то среды к лагерю сторонников России или Украины, но объясняет большинство из них. Ее объяснительная сила достаточно велика, чтобы признать ее полезной и ею пользоваться.

Исключения касаются и самой России. Как я уже говорил, вместо последовательной евразийской политики, Россия клонится то в сторону империализма, то в сторону национализма.

В этой первой группе находится связь российских интересов на Украине с промышленными и правящими олигархами юго-востока. Примером здесь была связь российской политики с воровским, прогнившим сверху донизу режимом Януковича. Ставка на постсоветских воротил напоминает неоколониальную политику западноевропейских государств в Африке в 60-х годах и позднее, когда бывшие метрополии также заботились прежде всего о своих собственных экономических интересах, опираясь на дегенератов, стоящих благодаря им у власти. Россия должна перестать искать опору на воровской мафии и начать искать согласия с морально здоровыми национальными лидерами тех государств, с которыми она хочет сотрудничать.

Националистические интенции российской политики заключаются в ее поддержке русскоязычного меньшинства и русской общины. Это приобретает форму Русского мира и Русской Весны. Это вариант великорусского национализма и в свете концепции евразийства он должен оцениваться критически — как великорусский сепаратизм. Россия должна заботиться о своих земляках за границей, но строить Евразию надо в согласии с национальными элитами других входящих в ее состав государств, а также с элитами украинскими.

Нынешнее разделение конфликтующих сторон разыгрывается по описанной здесь линии. На российской стороне выступают традиционалисты, коммунисты и государственники (то есть среда, принимающая имперский проект), на украинской — либералы, республиканцы, националисты, шовинисты-расисты, социал-демократы и т.д. (то есть среды, признающие субъектность индивида и суверенность нации по отношению к власти). Можем обрисовать и таким образом, что с российской стороны заявили себя сторонники постсовременного проекта идентичности, а с украинской — эпигоны скомпрометированного, распадающегося проекта современности с ее национализмом, либерализмом, свободными выборами и т.д.

Эту теорию искажает ангажированность с российской стороны русских националистов и патриотов, что является следствием вышеупомянутой непоследовательности политики России. Сепаратистов поддерживают также и европейские левые и националистические среды, которые обычно выступают за Россию. На метаполитическом уровне они могут быть ближе украинскому проекту суверенного национального государства, но они всегда настроены пророссийски, независимо от событий они поддерживали бы Россию.

Важно то, что нынешний украинский конфликт положил конец политическому разделению XX века на правых и левых. Это разделение теперь просто утратило свое значение, как прежде утратило его разделение XIX века на революцию и контрреволюцию. Мир облетела как информация о воюющих на стороне сепаратистов испанских республиканцах-антифашистах, так и фотографии шведских неонацистов с вытатуированными немецкими крестами, которые перешли на сторону народных республик, когда обнаружили, что Украина — инструмент атлантического блока.

Нужно также обратиться и к польскому случаю, где две наикрупнейшие и наиболее значимые националистические организации — Национальное движение (Ruch Narodowy) и Национальное Возрождение Польши (Narodowe Odrodzenie Polski (NOP) однозначно поддержали Украину.

В случае Национального Движения его ориентация складывается из трех факторов: украинофобии, русофобии и либерализма. Оно отсылается к Национальной Демократии первой половины XX века, которая симпатизировала русской либеральной среде при царском режиме (партии кадетов) и была решительно антиукраинской. Также напоминание о Волынской резне, осуществленной УПА в 1943 году по отношению к 40 тысячам проживающих там поляков, настраивает Национальное Движение против Украины. Но это касается только рядовых его активистов, а его руководство уже много лет придерживается неоконсервативных, либеральных, сионистских взглядов. Именно эта среда в своей публицистике побуждало к атакам против российских болельщиков во время Евро 2012, а во время организованного своими силами Марша Независимости — к штурму посольства РФ в Варшаве с бутылками с бензином. Благодаря своим либеральным и неоконсервативным взглядам лидеры Национального Движения в публичных заявлениях называют повстанцев Донбасса бандитами, террористам и коммунистами.

Насколько Национальное Движение представляет собой либеральное русло национализма в Польше, настолько представителями третьего пути можно считать NOP. Из рядов этой партии с момента начала войны на Украине слышны заявления еще более острые, нежели со стороны НД, поскольку она атакует Россию и русских с расистской позиции. Публицисты этой среды пишут о русских как о кацапах, вырожденцах-быдле, недолюдях и т.д. NOP при этом оправдывает свою позицию приверженностью республиканским, гражданским принципам, правам человека, которые она рассматривает как сущность «латинской цивилизации».

Этот пример хорошо иллюстрирует антагонистичный характер доктрины идентичности с одной стороны и современного либерализма и национализма, а также республиканизма с другой стороны.

— Почему в случае Украины идеи «третьего пути» оказались инструментом глобальной гегемонии? Разделяете ли Вы эту позицию? Можно ли провести какие-то исторические аналогии с нынешним конфликтом?

Как я уже ранее говорил, донбасское восстание порождает очевидные ассоциации с антинационалистичным и антимодерновым восстанием в Вандее в 1793-1796 годах.

Националистическое течение третьего пути в последнее время оказалось на стороне либералов и глобалистов и образовало вместе с ними современный метаполитический фундамент. Национализм (третья политическая теория) и либерализм (первая политическая теория) — это всего лишь два варианта современности (Модерна). Они конкурентны по отношению друг к другу, но когда оспаривается парадигма современности, они тут же выступают солидарно. На подобном принципе, имеющем гуманистическую основу, совместно выступили марксизм (СССР) и либерализм (США) в 1941 году против антигуманистичного фашизма (Германский Рейх).

Чтобы быть последовательным противником либерализма, глобализма, капитализма, индивидуализма и т.д., необходимо отбросить Модерн, и даже более — современность в широком понимании этого слова. Об этом писал ваш философ Николай Бердяев в своей великолепной работе «Новое Средневековье».

— Как Вы думаете, чем и как закончится этот конфликт? Какие изменения в геополитике Европы за этим последуют?

Прежде всего, надо отметить, что относительно легко было бы избежать этого конфликта. Россия могла найти себе более годного представителя ее интересов на Украине, чем трусливый и лживый Янукович, который бессмысленно проливал кровь геройских, и то же время трагичных в своей fidélité сотрудников милиции и Беркута только для спасения своего личного имущества. Этого трусливого ублюдка надо выдать бандеровской черни, чтобы его посадили на кол и сожгли, как он того заслуживает.

Но когда уже революционеры разбили лагерь Майдане Незалежности в Киеве, следовало их просто разогнать, а самых активных и опасных посадить в тюрьму или физически ликвидировать. Мы помним, что еще в феврале мы имели дело с хаотичным лагерем в центре Киева, а не с революционной хунтой, которая захватила государство. Только благодаря некомпетентности и трусости Януковича революционеры смогли выиграть.

Настоящие, хотя сегодня и несколько забытые, герои тех дней — это милиция и Беркут, которым было приказано стоять без действий, без оружия, в то время как озверевшая уличная толпа швыряла в них камнями с мостовой, бутылки с бензином и стреляла в них из огнестрельного оружия. Вспомним о них сегодня, потому что это истинные герои Европы, Евразии и борьбы с мировым либерализмом.

Не без вины также и Россия и сам президент Путин, который с улыбкой вертел в руках разноцветную игрушку в виде сочинских игр, в то время как несколько тысяч вооруженных металлическими прутьями бунтовщиков в зародыше уничтожили его Евразийский союз.

Очередной шанс на хотя бы частично положительное развитие событий появился в марте, когда достаточно правдоподобным выглядело полноразмерное вмешательство России в юго-восточной Украине. Но Путин побоялся западных санкций и сделал вид, что ничего не случилось, когда толпа спалила живьем несколько десятков человек в Одессе. Отказ от интервенции убедил в том, что Россия, по крайней мере в обозримом будущем, потеряла эту страну.

Сегодня можно лишь минимизировать потери путем утверждения Донецкой и Луганской народных республик как квази-государств по типу Приднестровской Молдавской Республики (кстати, судьба последней в контексте изменений на Украине выглядит предрешенной негативно). Наверное, дойдет до расширения наступления пророссийских сил на южный регион Украины, но даже тогда такие области, как Харьковская или Днепропетровская, кажется, будут навсегда утеряны, как и предоставленная сама себе Закарпатская область.

Россия совершила множество политических ошибок, что наверняка скажется, к сожалению, на шансах глобальной конфронтации либерализму. Будем надеяться, что повстанцы Донбасса не будут преданы, как противники революции в Одессе и в других регионах. Если резню в Одессе можно сравнить с Тулонской 1793 года, а восстание Донбасса с Вандейским, то надеемся, что жители Донецка и Луганска будут иметь больше счастья, нежели их исторические предшественники из Анжу и Нанта.

Беседовал Александр Бовдунов

Источник: http://www.novorosinform.org/articles/id/254