От мировой экономики к национальному хозяйствуОт мировой экономики к национальному хозяйству

В калейдоскопе развернувшихся событий текущего года, первое по значению место принадлежит пресловутому мировому экономическому кризису, столь “неожиданно” обрушившемуся на едва успевшее залечить раны недавней мировой войны человечество.

За первым зловещим предупреждением — крахом американской биржи осенью 1929-го года, — внесшим полное расстройство в хозяйственную жизнь Америки, последовала быстро растущая дезорганизация германского хозяйства, выразившаяся в следующем 1930-м году в катастрофическом росте германской безработицы, дезорганизации приведшей к памятному финансовому кризису Рейха этого лета, внешнее протекание которого навеки запечатлено для будущего историка с трагикомической фигурой, мечущегося на аэроплане по столицам Европы, потерявшего голову президента Рейхсбанка. Крахи европейских и американских банков, в невиданных доселе размерах, финансовая разруха Англии, приведшая “Bceмиpнoro бухгалтера” к отказу от золотого стандарта, а главное неслыханный рост безработицы почти во всех без исключения странах Mиpa, открыли глаза последним оптимистам из породы неунывающих гешефтмахеров и неудачливых вершителей судеб человечества последнего десятилетия.

Всплывшая на поверхность взбаламученного моря послевоенного периода и захватившая бразды правления в большинстве стран демо-капиталистическая “элита” заволновалась. Вслед за летающим президентом Рейхсбанка заметались в поездах и на океанских пароходах присяжные экономисты, главы государств, делегации, журналисты, банкиры, посыпались как из рога изобилия конференции, резолюции, доклады, экспертизы, проекты, но в прямой пропорции к этой мировой сумятице, сбившихся с панталыку дельцов и экономистов, углубляется и ширится экономическая мировая разруха и грозно растут армии безработных всех стран, как жертв капиталистической анархии, обречённых на голод и нищету.

Желая осмыслить происходящее, чтобы поставить правильный диагноз, переживаемой миром болезни, мы должны поставить себе, прежде всего, вопрос: как подойти к анализу проблемы, над разрешением которой суетятся и тщетно хлопочут современные опекуны и властители вселенной? К какой категории явлений отнести современный мировой кризис, к категории лишь узко материалистического порядка, не выходящей из рамок чистой экономики или же необходимо шире поставить вопрос, искать более глубоких причин Mиpовoro краха.

Ответ даёт нам сама жизнь и опыт истекающего десятилетия, ознаменованного достигшим своего апогея расцветом материализма, животного эгоизма, нравственного одичания и морального упадка современного цивилизованного общества. “Если хочешь мира — готовься к войне”, “Если хочешь войны — болтай как можно больше о мире”, эту поговорку можно, перефразируя, применить с успехом и к современной экономической разрухе. Ни в одну эпоху человеческой истории не склонялось так часто и на все лады слово — “экономика”, как за истекшее десятилетие. “Политика, да подчинится экономике” был и остался модным лозунгом — требованием финансистов и плутократов, навязывающих Mиpy свои рецепты “оздоровления” по одному общему бухгалтерскому шаблону, результатом которого и явился грандиозный пассив, расплачиваться по которому приходится в первую голову трудящимся массам и слабым мира сего.

План Доуса, план Юнга, бесчисленные, до тошноты осточертевшие всем конференции с неизменными финансовыми экспертами за кулисами, над всем доминировал, всех направлял, всё вдохновлял дух современной “экономики”. И вот теперь, на десятом году благословенной эры торжества экономики — двадцать пять миллионов безработных, другими словами шестьдесят-семьдесят миллионов, обречённых на голодное существование людей на земном шаре.
Кризис это или банкротство, ставим мы вопрос и отвечаем. БАНКРОТСТВО, и при том банкротство всей современной демо-капиталистической системы.
Современный экономический развал не есть обособленное случайное, неожиданное явление, предвидеть которое было не в силах человеческих, но есть, наоборот, логическое завершение, зашедшего в тупик, материалистического капитализма, с его свистопляской личного, группового и классового эгоизма, капитализма, только в удушливой атмосфере которого мог родиться его по внешности антипод, на самом же деле его разновидность — марксизм.

Порочность капитализма, выродившегося в финансовую олигархию нашей эпохи, коренится в его антиорганичности, в чём он всецело созвучен “левой культуре”, т.е. со всей совокупностью политических, социальных и экономических идей и течений, наложивших свою печать на историю XlX-ro века и на первые три десятилетия ХХ-го, причём созвучие это, разумеется, не случайное. История либерализма и демократии, этих детищ европейских революций прошлого столетия, с их пресловутыми завоеваниями буржуазных свобод, связано настолько тесно и неразрывно с историей и эволюцией капитализма, что даже историкам старой либеральной школы не удавалось обычно затушевать внутреннюю, причинную связь между распространённым победным шествием революционных идей и ростом капитализма.

Но понадобился кровавый опыт Российского развала, понадобился десятилетний опыт хозяйничанья, дорвавшейся до власти мировой капитал-демократии, чтобы окончательно выявилась не только причинная связь, но и общность целей капитализма, демократии и марксизма. Капитализм, демократия и марксизм суть ни что иное, как три звена одной и той же цепи, связанных настолько тесно и неразрывно друг с другом, что порвись одно звено и распадётся вся цепь.

Только став на эту, ещё недавно казавшуюся парадоксальной точку зрения, принятой, однако, ныне как за своего рода аксиому современными национал-революционными течениями (итальянским фашизмом и в ещё большей степени германским национал-социализмом) становятся вполне понятными мировые процессы и сдвиги нашей эпохи.
Придя же к этому основному выводу, как к исходной точке нашего национал-революционного миросозерцания в отрицательном его аспекте (отрицание — демо-капитал-марксизма, как целостного левокультурного понятия), мы логически приходим к необходимости коренной переоценки всех материальных и духовных установок отживающего буржуазно-либерального Mipa, полный разрыв с которым неизбежен прежде, чем начать строить новое на новом фундаменте.

И проблема Русского большевизма, внутренний смысл Российской катастрофы лежат всецело в плане этого нашего основного тезиса. Мы видим, как на протяжении 14-ти лет хозяйничания марксистских палачей в России, с каждым годом всё яснее обнаруживались скрытые в начале пружины, двигавшие за кулисами правящей головки СССР. Пятилетний план “Социалистического строительства”, практическое осуществление которого обезпечивается сто процентной поддержкой капиталистического Mиpa, сбрасывает последнюю маску с марксистского действа, разоблачая коммунизм во всей его сугубо капиталистической сущности и пресловутую “генеральную линию” Сталина, как генеральную линию демо-капитал-марксизма, т.е. той международной силы, которая с февраля 17-го года смотрит на Россию как на свою законную добычу, а на Русский народ, как на безгласную скотину, призванную рабски служить ей.

Быть антикапиталистом не по Марксу, а в подлинном смысле этого слова, значит, быть националистом, ибо современный международный сверх капитализм и национальная идея, понятия взаимно друг друга исключающие. Ни капитализм, ни марксизм, но что же должно прийти на смену отживающим, доказавшим свою несостоятельность социально-экономическим формам буржуазно-либерального Mиpa? Возврат к органическому построению общества, к восстановлению суверенитета нации и государства, попранного ныне капитал-марксистской олигархией, продавшейся золотому тельцу, олигархией, ставшей государством в государстве, диктующей всему свою волю и наложившей руку не только на национальные богатства и свободный труд, эту материальную основу человеческой жизни, но и на духовные ценности национальных культур, путём планомерного уничтожения их самобытности и утверждения бездушного всенивелирующего универсализма, не знающего ни рас, ни племён, ни различия кровей, не делающего различия между худшими и лучшими, ценным и малоценным и стремящегося. Богу и Природе вопреки, к созданию нормированного “международного человека” — твари без роду и племени со штампованной круглой головой.

Национал-революционная идеология, противопоставляющая бездуховному демо-капитал-марксистскому Mipy динамику и пафос национальной идеи, вдохновившей уже миллионы молодого поколения рождающейся новой Европы, не даёт ни точных программ, ни детальных схем, ни хитроумных умствований и рассуждений, бьющих на эффект и оригинальность. Наоборот, проста, незамысловата и понятна каждому она, в ком жива ещё мысль и душа и в ком течёт ещё в жилах кровь, a нe вода “международного человека”; и в этой простоте, органической свежести этой идеи, вся сила спасительной реакции в душах молодёжи, не приявшей, насильственно навязываемого ей интернационализма и культа золотого тельца и идущей за новыми вождями, чтобы бороться с ложью и обманом, зашедшего в тупик материализма, за правду и социальную справедливость.

Но если национал-революционная идеология и не есть программа в узком смысле этого слова, она всё же не беспредметна и не беспочвенна. Построенная на иерархии ценностей, на утверждении примата духовного начала над материальным, она в этой последней области не блуждает в потёмках без руля и без ветрил. В области экономики, т.е. сфере материальной, цель и путь сё ясно обозначены и поставлены вехи. В отношении закабалённой международным капитал-марксизмом России цель может быть лишь одна: освобождение от хозяйственного рабства и недопущение “опеки” и “помощи” международного финансового капитала, правящего ныне Россией под красной личиной, но готового отойти на заранее подготовленные позиции на случай падения красной сатрапии, чтобы начать на Российское достояние атаки с заднего хода под маской “свободолюбивой демократии”, либерального “индивидуализма”, под лозунгом “неограниченной хозяйственной свободы”, при которой международным хищникам будет дана свобода бесконтрольного хозяйничания в обезоруженной и обескровленной капитал-марксизмом России.

Решительно отвергая теорию и практику бездушно-машинного коллективизма марксистской окраски и всемерно утверждая принцип частной собственности и личного хозяйствования, Имперцы не мыслят роли будущей национальной государственной власти в России иначе, как в защите, всеми имеющими средствами (государственным законодательством в первую голову), народного достояния Российской Империи, как самодовлеющего хозяйственного организма, построенного на принципе хозяйственной автаркии.

Плановое производство, как единственно действительная мера, долженствующая покончить с производственной анархией, присущей буржуазно-капиталистической системе, с её вечными “закономерными” кризисами и сопутствующими им бедствиями и лишениями миллионов трудящихся, сумеет сочетать в разумной гармонии, частно-правовой принцип личного владения и личной инициативы с нуждами, потребностями и интересами целого, т.е. нации и государства.
В отличие от демо-капиталистической системы, приносящей все и даже самую душу человека в жертву современному молоху — экономике, система национально-хозяйственного сотрудничества, идущая ей на смену, заставит экономику служить нации, сделав её функцией национальной жизни, а не самоцелью.

Социальная экономика, таков национал-революционный лозунг молодого поколения политиков, отрешившихся от доказавших свою несостоятельность хозяйственных и политических форм старого демократического Mиpa.
Новым духом, духом социальной справедливости проникнута и наша идеология Имперцев.
“Российских богатств, добытых кровью и потом поколений Русских воинов и тружеников — должно хватить всем Россиянам и пользоваться ими должны одинаково все члены трудящихся продуктивных корпораций, среди которых не должно быть ни обиженных, ни обездоленных”, “паразитам же в России не место”, — так говорится в наших заветах.
Но не брюха, не стяжания ради, не во имя материальных благ будем мы жить и бороться за НАШУ РОССИЮ, памятуя, что дух выше материи, и потому на наших имперских знаменах никогда не будет стоять дорогой старому буржуазно-либеральному Mиpy лозунг “обогащайся”, но будет на них начертано:
СЛУЖИ.

А. Дуров
“Имперская Мысль”, Париж, 1932 г.