МОНАРХИЯ И ХРИСТИАНСКОЕ СОЗНАНИЕ

Епископ Дионисий (Алфёров).

МОНАРХИЯ И ХРИСТИАНСКОЕ СОЗНАНИЕВопросы, так или иначе связанные с монархией, вновь возбуждают споры среди православной общественности в России. При этом один поднятый вопрос неизбежно тянет за собой и другие. Так несколько лет назад вопрос о правах на престол одной династической ветви вскрыл и другие смежные проблемы. Насколько применим Закон о престолонаследии и вообще Основные законы Российской империи в современных условиях? Есть ли смысл спорить о правах на престол, когда не только нет самого престола, но и от исторической России, от русского народа мало что осталось? Каково современное значение соборной присяги 1613 года? Какую роль может сыграть Земский Собор, и возможен ли его созыв при отсутствии национальной русской власти? Что важнее для православного человека: твердые монархические убеждения, ясные идеалы или связь с конкретным на данный момент претендентом на престол и взятые обязательства перед ним? Однозначного ответа на эти и подобные им вопросы в ходе поднявшейся полемики дано не было.

 

В последнее время некоторые активисты “правого крыла” Московской Патриархии развернули шумную кампанию за канонизацию царя Иоанна Грозного. Для чад истинной русской Церкви важен не сам формальный акт патриархийной канонизации, ибо мы уже видели там множество странных лиц, причисленных к святым. Но в данном случае представляют интерес важные принципиальные вопросы, невольно поднятые в процессе этой кампании. Какое место занимает вопрос монархии в христианском сознании? Каков идеал православного царя, как христианского правителя и какова роль его личного благочестия? Каким предстает Иван Грозный, как правитель и как человек, во всей совокупности исторических исследований светских и церковных историков? Чем именно эта историческая личность, взятая из всего синодика русских царей, привлекает к себе теперь столь пристальное внимание? Существует ли связь между “реабилитацией” Ивана Грозного в позднесталинскую эпоху с нынешней ревизией исторических источников сторонниками предлагаемой канонизации?

 

  1. Место монархических убеждений в христианском сознании

 

Учение о монархии раскрыто достаточно подробно в церковном предании, у различных учителей Церкви и в канонических постановлениях. И все же есть смысл повторить некоторые основные положения, которые едва ли кто из православных монархистов решиться оспорить, но из которых не все могут и желают сделать правильные выводы.

 

Напомним, что само учение о монархии, как христианском политическом идеале, отнюдь не является первым или центральным в православном вероучении. Христианское мировоззрение теоцентрично и христоцентрично; во главе всего стоит Бог, Творец и Промыслитель мира и человека, созданного по образу Божию. Воплотившийся Сын Божий, Искупитель человека является для христианина первой и безусловной ценностью. Все, что относится к земному бытию человека в его нынешнем греховном состоянии имеет лишь относительную ценность постольку, поскольку служит отражением Божия закона и Божиих совершенств и приближает человека к Богу.

 

Бог один является источником красоты, блага и премудрости, а тварь имеет эти качества только по причастию к Божеству. Совершенство разумной твари определяется тем, насколько она отражает полученные дары Божии, своим служением возвращая Богу то, что она от Него получила (см. евангельскую притчу о талантах). Это относится ко всем сторонам человеческой жизни, в частности и к политической. Монарх по воле Божией должен в какой-то степени отражать черты Божия правления в своем служении, являть правосудие, законность, милосердие, бескорыстие. Важнейшим в служении монарха является охранение богопочитания, то есть прежде всего, сознание себя не самодостаточным правителем, а служителем Божиим, поставленным на свое служение Небесным Владыкою и имеющим дать отчет о своей деятельности Царю царствующих.

 

Христианская монархия имеет в качестве высшего нравственный идеал, соответствующий Священному Писанию и учению Церкви. Олицетворением этого нравственного идеала призван быть в первую очередь сам Государь, являющий пример христианской жизни и благочестия, а не только образец государственного служения.

 

Совершенство человеческой природы явлено нам во Христе, воплотившемся Боге. В собственном смысле Царем по человеческому естеству, и Царем вечным (как и вечным Архиереем и Учителем), является Сам Христос. Поэтому христианский монарх, как малый образ Царя Христа, должен иметь определенное соответствие своему Первообразу. Христоподражательные черты обязательны для христианского государя, и они прежде всего относятся к его нравственному облику. Только в случае такого соответствия образ бывает причастен энергии Первообраза, т.е. монарх царствует не просто по Божиему попущению, но по благоволению, получая благодатную помощь и раскрывая ее в своем служении. Воздавая честь земному царю, христианин ее (честь) на Первообраз возводит, и не предпочитает образа Первообразу.

 

При высоте исповедуемых идеалов христианское сознание помнит, что нынешнее человеческое бытие отравлено греховным повреждением человеческой природы и искушаемо на зло со стороны диавола. Государственное устройство, собственно монархическое, установлено Богом для падшего грешного человека с целью ограничения его греховности, чтобы не допустить самоистребления людей. Первый человек в раю не знал иного подчинения, кроме как непосредственно Богу. Для человека падшего и добровольно подчинившегося своему врагу устанавливается от Господа подчинение более правильное: вначале семейное, затем племенное и государственное. Человек подчиняется подобному себе человеку, младший старшему, дабы ослабить подчинение человека диаволу. По воскресении из мертвых в Царстве Небесном, не будет иной монархии, кроме Божией. Потому и христианская монархия в духовном плане может играть только пассивную роль. Само именование христианского государя Удерживающим подчеркивает эту консервативную, ограничивающую роль. Христианское государство в лучшем случае способно лишь препятствовать развитию греховности, пресекать зло, не позволять ему возможности действовать насилием, до известной степени отсекать грубые греховные соблазны. Но никакая христианская государственность не может своею силою духовно возрождать людей, нравственно исправлять их. Удерживающий не может исполнять роль ни пастыря, ни тем более Пастыреначальника.

 

Государство, как установление от мира сего, основано на принуждении, а духовное возрождение человека основано на свободном произволении и любви. Это духовное обновление совершается в Церкви Христовой, которая по своей природе не от мира сего. При самом тесном союзе и симфонии с христианским государством Церковь, имея в себе Божественное начало, остается иноприродной по отношению к государству и не может стать одним из государственных ведомств. Христианская монархия обязана ограждать Церковь от враждебных христианству сил и содействовать Церкви в ее миссии проповеди Евангелия.

 

При этом христианский государь должен прислушиваться в своей деятельности к голосу пастырей церкви, дающих нравственную оценку происходящему. Он не должен лишать церковь самоуправления, не должен навязывать ей свою волю наперекор ее соборному голосу. История показывает, что по человеческой греховности церковно-государственные отношения в эпоху христианской монархии развивались далеко не всегда гладко и безболезненно.

 

Наибольшие проблемы для христианской совести вставали, когда монарх сознательно нарушал справедливость и правосудие, творил произвол и беззаконие, когда отметал требования христианской нравственности. Нормой христианского отношения к таким проявлениям стали слова преп. Иосифа Волоцкого: “аще царь имать над собою царствующие скверны, страсти и грехи, гнев, лукавство и неправду, гордость и ярость, злейшее же всех неверие и хулу, таковый царь не Божий слуга, но диаволь(ский), и ты такого царя да не послушаеши; сему свидетельствуют вси пророцы и апостолы и мученики, иже от нечестивых царей убиени быша” (цит. по прот. Л. Лебедев “Великороссия”, стр. 77). Кратко выразил это отношение М. Антоний (Храповицкий): “моя верность царю обусловлена его верностью Христу”. Отец Лев Лебедев, раскрывая те же мысли, писал: “согласно общему пониманию великороссийского народа, почитание Царя и верность Ему не безусловны! Они имеют условия: Русский Православный Самодержец должен быть благочестив в личной жизни, не отступать от Православия в неверие или хулу и справедливо относиться ко всем подданным. Жизненным средством к тому, чтобы Царь вел себя именно так, служит, во-первых, его послушание Церкви в духовных и нравственных вещах, и, во-вторых, в том, чтобы править в совете с землей (с Советом Бояр или Гос. Думой), в лице “лучших людей” (там же, курсив о.Льва).

 

Таким образом, ценность христианской монархии обусловлена ее служебным отношением к Богу и христианской Церкви. Православный Царь защищает Церковь, хранит богопочитание и подчиняется Божественным установлениям Церкви (хотя и не подчинен непосредственно церковной иерархии!). Подчиненность Богу и нелицемерное служение Ему сообщают власти монарха авторитет и силу свыше, придают его власти священный характер, ходатайствуют ему благодатную помощь в делах правления. Власть такого царя, действительно, становится самодержавной относительно “многомятежного человеческого хотения”. Однако попытка монарха придать своей власти полную автократию и независимый от Бога характер, нежелание царя считаться с Божиим законом, лишают его благодатной помощи.

 

Христианская эсхатология (учение о конце мира – Ред.) дает еще одно важное уточнение относительно монархии. Перед вторым пришествием Христовым власть на земле на некоторое время захватят враждебные Христу богоборческие силы, возглавляемые антихристом. Эти силы устроят кровавое гонение на всех христиан и почти уничтожат истинную Церковь. Большинство людей под действием соблазна и насилия поклонятся антихристу. Этот величайший из всех злодеев мировой истории, выдающий себя за бога, согласно святоотеческому толкованию, будет именно монархом, автократором, его власть будет единоличной и неограниченной, одновременно светской и духовной, а потому носящей ярко выраженный сакраментальный характер. Республиканские и демократические формы правления к тем временам практически исчезнут. Апокалипсис св. Иоанна Богослова упоминает о десяти царях, которые примут власть со зверем, как цари, на один час. Они имеют одни мысли и передадут силу и власть свою зверю (Апок. 17, 13), то есть станут у него вроде областных наместников. Отличительными чертами антихриста св. Отцы единогласно указывают его исключительную гордость, лицемерие и коварство.

 

Таким образом, разбирая церковное учение о христианской монархии, следует иметь в виду возможность такого самодержавия, которое в сущности прообразует царство зверя, вместо того, чтобы быть иконою Царства Божия. По мере нашего приближения к концу мировой истории к такой возможности следует относиться все более серьезно. Все более остро встанут вопросы: кому служит монархия: Христу или Его противнику? И далее: на кого более походит в своем поведении монарх: на Агнца или на зверя? Вспомним, что и преп. Иосиф подчеркивал это противопоставление: “таков царь не Божий слуга, но диаволь”(то есть слуга диавола).

 

На Руси монархия укрепилась в XV в, после падения последнего православного Царства – Византии. Церковные идеологи русской монархии смотрели на нее, как на Третий Рим, на последний оплот Православия, противостоящий силам антихристовым. Старец Филофей Псковский в письме к великому князю Василию III, предупреждал его о великом служении Государя Третьего Рима, о великой ответственности пред Богом за хранение в чистоте Православия. По выражению архим. Константина, русская монархия формировалась, как футляр, хранивший в себе Святую Русь. Здесь опять-таки подчеркивается служебное значение монархии по отношению к высшим духовным ценностям, которые она призвана сохранять.

 

  1. Идеал монарха

 

Христианский царь, хотя и получает благословение от Церкви в таинстве венчания и помазания на Царство, саму свою власть имеет не от Церкви. В Церковь он приходит уже в качестве монарха, единоличного и наследного правителя своего народа. Именно царь, а не патриарх, является возглавителем национальной жизни, как справедливо замечал в свое время В. С. Соловьев. Патриарх, как предстоятель Церкви, возглавляет жизнь церковную, а для жизни народа может задавать лишь ориентиры и оценки в соответствии со словом Божиим. Таким образом, важнейшим в служении царя становится развитие нации, укрепление национальной государственности. Царь является выразителем не сиюминутных настроений толпы, как в демократии, а выразителем и хранителем вековых народных устоев и традиций.

 

Царское служение Богу не есть непосредственное, как у духовенства, а совершается посредством вверенных ему людей – христиан, призванных служить Господу. Дети покоряются отцу, но именно отец служит детям и дает им больше, чем они ему. Сам Сын Человеческий не для того пришел, чтобы Ему служили, но чтобы послужить и отдать душу Свою для искупления многих (Мф.20, 28). В таком именно смысле, по образу Царя царей, и всякий монарх является служителем не только Божиим, но и своего народа, если понимать народ не как толпу, а в высоком смысле слова, как народ-церковь (по выражению о. Льва Лебедева). Монархия является увенчанием национальной государственности, символом национальной независимости, показателем национальной зрелости.

 

Главные обязанности монарха касаются именно этого земного служения – обустройства национального бытия. Сюда относятся укрепление национальной независимости и обороноспособности, строительство армии и флота, экономики, налаживание правильных внешних сношений с другими государствами, развитие культуры и образования и т.д. Важным в служении монарха является укрепление национального единства, консолидация всех социальных слоев, быстрое разрешение всех социальных конфликтов на справедливой основе. Монарх должен опираться на наиболее способных в деловом отношении и нравственно лучших людей, должен продвигать их и в них искать опору. Царь должен создавать духовно здоровую атмосферу во всем народе, обстановку взаимного доверия, сплоченности, приоритета общих интересов над личными, взаимопомощи и жертвенности, — чем только и сильна бывает нация в различных испытаниях. Монарх должен подавать пример и по возможности воспитывать в подданных здоровое правосознание: правильное понятие каждого о своих обязанностях и правах, чувство ранга, уважение к чужой собственности и чужому труду, к чужим правам вообще. Этим заведомо сводится на нет успех всякой революционной пропаганды, разжигающей социальную зависть, вражду и ненависть.

 

Это земное служение монарха своему народу совершается пред лицом Божиим, а потому получает и религиозное измерение. Но выражается оно в конкретных делах. Царь, запустивший дела своего правления или передоверивший их своим фаворитам, несомненно, согрешает. Развал народного хозяйства, вредная внешняя политика, неудачные войны, частичная утрата национальной независимости, случившиеся по вине монарха, — суть его грехи перед Богом и вверенным ему народом. Но особенно тяжким грехом царя является деморализация им своего народа через постоянные примеры несправедливости, неправосудия, особенно насилия и жестокостей, провоцирование социальной розни. Такими действиями весь национальный организм подрывается настолько, что его дальнейшее существование ставится под вопрос.

 

История показала нам разные типы христианских государей, сумевших по-разному раскрыть все стороны монаршего служения. Одни цари более преуспели в личном благочестии, в служении Церкви, другие – в собственно государственном служении своему народу. Немногие сумели гармонично соединить то и другое служение, а иные и в том, и в другом не преуспели. В наших святцах значится около семидесяти русских святых князей и княгинь, большинство из которых были удельными и не являлись монархами в строгом смысле слова. Большая часть святых князей – это князья-иноки и князья-страстотерпцы, главная черта которых – неотмирность. По слову Христову невозможно работать двум господам. Святые князья или оставили мир, или претерпели мучения за Христа, не употребив средств, для своей защиты. Поэтому с точки зрения мирской и политической они были не лучшими правителями. Напротив, умелые правители, выдающиеся государственные деятели, много сделавшие для народа и государства, редко почитаются во святых, ибо при всем своем желании не могли оказаться вполне чистыми от некоторых дел, противных христианской совести. Поэтому нужно различать благоверных князей от выдающихся государственных деятелей, и вообще святых от национальных героев. Достаточно наглядный пример. Благоверные князья Борис и Глеб – бесспорно, святые, а их брат, Ярослав Мудрый, ко святым не причисляется, хотя сделал для государства, несомненно, больше своих святых братьев. Иногда в нашей истории выдающиеся государственные деятели бывали, действительно, святыми по жизни, например, равноапостольный князь Владимир или Александр Невский, но такое случалось достаточно редко. У некоторых наших государей, например, Федора Иоанновича, дела личного благочестия совершались за счет дел государственных. У Петра I наоборот, государственные дела почти вовсе заглушили личное благочестие. Более гармоничное сочетание того и другого мы находим у наших императоров XIX века, начиная с Павла I и кончая св. Николаем II.

 

Христианский взгляд на монархию видит в ней делегированную теократию, т.е. водительство нации Богом посредством своего служителя царя. При таком взгляде предпочтительнее царь богобоязненный и благочестивый, стремящийся во всем угождать Богу и творить волю Его, нежели чем “на троне вечный работник” для блага государства, но не учитывающий волю Божию и вносящий во все дела свой личный произвол. Любой христианский монарх, вслед за св. имп. Юстинианом Великим должен исповедовать и свято, нелицемерно верить, что “христианское благочестие – основа крепости империи”. Для ясности укажем на такой пример. Сам царь Юстиниан, много занимаясь богословием, богослужением и строительством храмов, совершенно запустил армию и флот, пришедшие при нем в упадок. Но за его непритворное благочестие и веру Господь ограждал империю от больших нашествий и покорил Юстиниану часть варваров. После него императоры-иконоборцы Лев Исаврянин и Константин Копроним были выдающимися полководцами, реорганизовавшими армию и отбросившими противников (арабов и болгар) далеко от империи. Но введенная ими ересь и общее нечестие потрясли изнутри Византию до основания и поставили ее на грань исчезновения. Поэтому среди качеств образцового государя на первом месте стоят его вера и благочестие, ради которых Господь покрывает его царство от многих бед, а уже на втором – его деловые способности, как правителя и военачальника, таланты, полезные при наличии главного, но порой совершенно безполезные без него.

 

  1. Эпоха Ивана Грозного в русской историографии

 

В истории были монархи, популярные при жизни, уважаемые и почитаемые после смерти, а были государи непопулярные и нелюбимые. Такое народное почитание не всегда бывало объективным и не выражало общей оценки государственной деятельности монарха последующими поколениями. Популярными бывают те правители, которые имеют яркие успехи и способствуют подъему народной жизни. Меры же, предпринимаемые для будущего блага нации и государства могут вызывать недовольство современников. Например, многие современники не понимали дальновидной политики св. Александра Невского в отношении Орды, но потомки поняли, что прав был именно он.

 

Еще менее народное почитание монарха можно сопоставлять с его святостью. Одним из важных признаков святости служит неотмирность, бегство от человеческой славы. Многих святых, в том числе и государей, современники не уважали и даже прямо презирали. Например, был убит толпой народа св. князь-инок Игорь Черниговский, изгнан из Новгорода с бесчестием св. князь Всеволод и т.д. И напротив, почти все самозванцы, начиная с Гришки Отрепьева и кончая Пугачевым, искали популярности в народе и умело добивались ее. Поэтому почитание монарха в простом народе, среди людей, многого не знающих, создающих свои мифы и легенды о данном царе, нельзя считать решающим признаком для оценки деятельности государя, тем более для суждения о его святости.

 

Помочь дать оценки объективные и верные призвана историческая наука, работающая с фактами, подтвержденными документально, анализирующая такие свидетельства, о которых большинство современников подчас не имеют представления, выдвигающая для объяснения фактов одни гипотезы и отвергающая другие. Русская историческая наука за двести лет в лице своих выдающихся светских и церковных историков собрала и осмыслила большой материал по истории России, в частности по эпохе Ивана Грозного. Какие-то детали (о которых мы еще упомянем) все еще не выяснены, но в целом картина определена и переворачивать ее, как фото-негатив, все-таки нельзя. На основных характеристиках эпохи, в оценке основных фактов сходятся все русские историки от Н. Карамзина до о. Льва Лебедева.

 

Сторонники канонизации Ивана Грозного с ненавистью отвергают труды Карамзина. Можно согласиться с тем, что первый русский историк имел под рукой не все источники, не все знал и кое в чем мог быть неточным. Но к чести Карамзина следует заметить, что он был добросовестным в работе, никогда сознательно не искажал историю. Кроме того, в отличие от нынешних певцов опричнины, Карамзин был честным человеком, никогда не признавал зла добром и не покланялся нравственной грязи. Он не искал выгоды и не стремился человекоугодничать ни перед монархом, ни перед толпой, о чем говорит хотя бы его записка Императору, долгое время бывшая под запретом цензуры. Может быть, он слишком бурно выражал свои чувства по поводу злодейств Грозного, как поэт, но в главном он не погрешил. Его изображение событий гораздо более похоже на подлинную картину, чем советский негатив, представленный, например, в псевдо-историческом фильме Эйзенштейна “Иван Грозный”, или в одноименной пьесе А.Н. Толстого, или в историческом романе Коростылева.

 

Но и помимо Карамзина эпоху Грозного подробно описали другие заслуживающие доверия историки: проф. С.М. Соловьев в его “Истории России с древнейших времен”, проф. Костомаров (“Русская история в жизнеописаниях важнейших деятелей”), проф. Р.Г. Скрынников (“Иван Грозный”), акад. С.Б. Веселовский (“Исследования по истории опричнины”). Из церковных историков назовем авторов “Истории Русской Церкви” митр. Макария (Булгакова) и архиеп. Филарета (Гумилевского), проф. Голубинского и проф. Карташева. Отдельно отметим исследование проф. Федотова “Святитель Филипп, митрополит Московский”. Подвел итоги эпохе Грозного с точки зрения православной историософии идеолог Зарубежной Церкви прот. Лев Лебедев в своем фундаментальном труде “Великороссия. Жизненный путь” (глава “Великое искушение”). Этим обширным изысканиям и осмыслениям материала апологеты канонизации Грозного могут противопоставить только пропагандистские материалы на основе данных так называемой “Комиссии по реабилитации облика Ивана Грозного, искаженного дворянской и буржуазной историографией”, которая была создана по инициативе идеолога сталинского политбюро А. Жданова.

 

Кратко отметим основные положения, на которых сходятся почти все упомянутые историки. Вначале коснемся государственной деятельности Грозного, а затем его нравственного облика и его духовного состояния.

 

Царствование самого Ивана Грозного историки вслед за современниками делят на два периода. Первый период (1547-1560 гг) всеми оценивается положительно. После венчания на царство и принятия царского титула, после покаяния за беспутную юность и подчинения своей жизни правилам православного благочестия Иоанн IV выступает как примерный христианский государь. Он собирает первые Земские соборы 1550-х годов, держит совет с лучшими людьми Русской Земли, объединяет национальные силы, налаживает внутреннее управление, хозяйство, правосудие, войско. Вместе с митр. Макарием он председательствует и на церковных соборах, упорядочивающих церковную жизнь. Под влиянием своего духовника прот. Сильвестра он глубоко кается в грехах своей молодости, живет богобоязненно, церковно, строит благочестивую семью с женой Анастасией Романовой. Оживление благочестия и сплочение народа приводят русское государство в этот период и к внешним успехам. Благоволением Божиим сокрушаются ханства Казанское и Астраханское, затихает на время Крымское. К Москве отходит все Поволжье от Казани до Каспия и часть Северного Кавказа. Под ударами русских войск сокрушается Ливонский Орден в Прибалтике. Положительная оценка этого периода не вызывает разногласий у историков.

 

Второй период начинается после изгнания духовника прот. Сильвестра и близких друзей царя, объединенных в “Избранную раду” (Адашевых, кн. Курбского и др.). Окончательно устанавливается этот период к 1564 г. с провозглашением опричнины. После большого террора опричнины (1564-1572) сложившаяся в этот период система правления, только в “вялотекущем режиме”, продолжается до самой смерти Грозного в марте 1584 г. Отрицательные последствия этого периода полностью перечеркивают достижения периода первого. В этом также соглашаются все историки. Отметим основные итоги этого периода.

 

  1. Ликвидация элементарного правосудия и законности, массовые расправы без суда и следствия над подозреваемыми, а также их родственниками и домочадцами, над целыми городами. Поощрение доносов создает целую систему массового террора и запугивания людей.

 

  1. Разрушение национального единства через искусственное разделение страны на две части (земщину и опричнину, затем систему “Государева двора”) и разжигание вражды между ними.

 

  1. Разрушение народного хозяйства посредством опричных грабежей и обстановки террора, массовое бегство людей из России в Литву и на окраины. Великое разорение центральных областей России, резкое сокращение населения (по данным Скрынникова с 8 до 5 млн. человек).

 

  1. Масштабные репрессии против служителей Церкви, выступающих против опричнины или подозреваемых, начиная с умучения митр. Филиппа и отдельных епископов (Новгородского, Тверского), продолжая казнями видных священнослужителей (преп. Корнилия Печерского), и заканчивая массовым избиением духовенства в некоторых городах (Новгороде, Твери, Торжке, Волочке) и грабежом церквей.

 

  1. Уничтожение ведущего национального слоя, профессионально и нравственно лучших людей, опора на худших – доносчиков, карьеристов и палачей. В результате развал войска и государственного аппарата.

 

  1. Как следствие внутреннего развала государства внешние поражения, военные и дипломатические: полная утрата завоеваний в Прибалтике и Литве и выхода к Балтийскому морю, утрата владений на Кавказе, международная изоляция, неспособность защитить даже Москву от набегов крымских татар.

 

Все историки сходятся в том, что Грозный оставил после себя Россию в крайне плачевном состоянии: хозяйственно разоренную и запустевшую страну, с населением, сократившимся в полтора раза, запуганным, деморализованным. Но этим бедствия, причиненные России Грозным, еще не исчерпываются. Может быть, наиболее трагические последствия его правления заключаются в том, что он во многом подготовил великую смуту, разразившуюся через 17 лет после его смерти и поставившую Русское государство на грань полного исчезновения. Конкретно это выразилось в следующем.

 

  1. Династический кризис – уничтожение Грозным ближайших родственников, представителей Московского дома Рюриковичей. Прежде всего, это касается убийства двоюродного брата, князя Владимира Андреевича Старицкого с его матерью, женой и детьми, а также почти со всеми слугами и многими близкими людьми (в 1569 г.). Это была не казнь после следствия и суда, а именно расправа над невинными людьми (одних отравили, других уморили дымом), совершенная только по подозрению и произволу. Затем необходимо отметить и убийство сына Ивана – наследника престола.

 

Хотя, конечно, это происходило не совсем так, как запечатлено на известной картине Репина, (название которой часто произносят неправильно, включая туда лишнее слово: “убивает”), но все-таки речь идет именно об убийстве, хотя и непреднамеренном. По сообщению современников, Грозный начал избивать беременную жену Ивана Елену, у которой от побоев случился выкидыш; Иван-царевич пытался остановить отца и получил удар в ухо знаменитым посохом. От этого удара и нервного потрясения он неделю проболел и умер. Кстати, Репин в своей картине верно передал главный момент – душевное потрясение самого Ивана Грозного от внезапного осознания непоправимости соделанного преступления. Поэтому его картина психологически ближе к истине, чем попытки апологетов Грозного отрицать сам факт убийства. Известно, что после этой трагедии царь почти полгода пребывал в состоянии потрясения, каялся, отключился от дел правления, заказал по церквам помин по убиенном сыне.

 

Наиболее подробно об этом событии повествуют иностранцы, которым заведомо отказываются верить поклонники Грозного. Но приходится учитывать, что сам Грозный особенно любил иностранцев, западных людей и был с ними наиболее откровенен. Иностранцы были у него и в опричнине, и в ближайших советниках – “вся внутренняя его в руку варвар быша”, — как заметил один из современников. Во-вторых, в официальных русских летописях, конечно, об этом не писалось. Проф. Скрынников обнаружил, что по приказу Грозного был задним числом подделан ряд летописей за 50-е годы, и было в темном свете представлено поведение ряда лиц, которые спустя 15 лет были убиты по приказу царя. Подделка в летописях призвана была оправдать перед потомками расправу Грозного над его жертвами. И поскольку официальная хроника Грозного не во всем вызывает доверие, приходится учитывать свидетельства и других лиц. При жизни Грозного не было нормального суда, были только обвинитель и палач; так пусть же после его смерти будет выслушана и другая сторона, как и положено во всяком суде, в том числе и в суде истории. Таким образом, несомненно, что Иван Грозный своими руками подрубил династию, погубив сына, внука и двоюродного брата со всем домом его, и тем самым подготовил династический кризис, остро сказавшийся во время смуты.

 

  1. Опричнина и последующая политика “Государева двора” сильно истребили аристократию и служилое сословие. Под топор репрессий попали нравственно лучшие, честные, принципиальные и независимые в суждениях и поведении люди, выделявшиеся своими способностями, а потому казавшиеся потенциально опасными. Вместо них выдвинулись интриганы, карьеристы и доносчики, беспринципные и бесчестные приспособленцы. Именно Грозный воспитал в своем ближайшем окружении таких людей, как Борис Годунов, Василий Шуйский, Богдан Бельский, Иван Мстиславский и прочих деятелей смуты, достаточно умных для закулисных интриг и “подковерной борьбы”, но совершенно не желающих служить Богу и отечеству, а потому и неспособных объединить национальные силы и заслужить народное доверие.

 

Нравственная гнилость боярства, его сословные и личные вожделения, неразборчивость в средствах называются историками в числе главных причин смуты. Но московское боярство не всегда было таким. Напротив, московское боярство, воспитанное Калитой, собирало вместе с ним русские земли, погибало в рядах рати Дмитрия Донского на Куликовом поле, спасало Василия Темного в смутах Шемяки, ходило в походах Ивана III и Василия III. Генеральную чистку в рядах аристократии произвел именно Грозный и результаты этой чистки не могли не сказаться в смуту.

 

  1. Репрессии Грозного против честных служителей Церкви, особенно против митр. Филиппа, ослабили Русскую Церковь, заглушили у ее предстоятелей голос правды, нравственную оценку происходящего. После св.Филиппа уже никто из московских митрополитов не смел заступаться за гонимых. “Потаковничество” неправде со стороны иерархов, конечно, уронило их авторитет в глазах народа, а это дало возможность самозванцам успешнее вести свою подрывную пропаганду в народе.

 

Заметим здесь, что защитники Грозного отрицают его причастность к убийству митр. Филиппа довольно наивно: письменного приказа, дескать, об этом не обнаружено. Конечно, первосвятитель Русской Церкви, любимый народом за праведную жизнь, был не тем человеком, которого даже Грозный царь посмел бы казнить на площади просто так. Но многие свои жертвы Грозный погубил путем тайных убийств (как, например, семью того же князя Владимира Андреевича). Достоверно известно, что святитель Филипп обличал Грозного за жестокости не только келейно, но под конец и публично, и что тот стал искать лжесвидетелей против него. Путем подкупа, угроз и обмана к этому грязному делу удалось подключить Соловецкого игумена Паисия (ученика св. Филиппа) и некоторых иерархов. Сохранились материалы этого “самого позорного в истории Русской Церкви Собора 1568 г” (по выражению проф. Карташева), осудившего своего Первоиерарха. Большинство епископов не решилось поддержать клеветников, но побоялось и защищать святителя – и просто отмолчались. Во время литургии опричники по царскому приказу схватили святого исповедника, ободрали одежды, избили и увезли в тюрьму. В это же время была вырезана почти вся многочисленная родня св. Филиппа – бояре Колычевы. Отрубленную голову любимого племянника святителя подкинули ему в камеру. Спустя год в Отрочь монастырь к заключенному Филиппу приезжает легендарный Малюта, а святитель вдруг умирает прямо-таки на его руках – в эту байку нас заставляют верить современные любители опричнины!

 

Подробные материалы на эту тему собраны в книге проф. Федотова “Святитель Филипп, митрополит Московский”. Ближайшие к тем временам потомки также хорошо помнили, кто являлся главным виновником смерти св. Филиппа. Потому-то царь Алексей Михайлович, перенося мощи священномученика в Москву, писал к нему, как к живому, покаянное письмо, испрашивая прощения за грех своего предшественника Ивана Грозного (по примеру имп. Феодосия Юнейшего, кающегося за грех своей матери царицы Евдоксии против св. Иоанна Златоуста). Поэтому апологеты Грозного, отрицающие его вину против свт. Филиппа, просто отвергают документально подтвержденное предание всей Русской Церкви.

 

Кроме св. Филиппа по приказу Грозного был замучен во время разгрома Новгорода архиеп. Пимен один из завистников и клеветников св. Филиппа. И если современные “опричники” ставят Грозному в заслугу расправу с лжесвидетелями по делу святителя, то пусть вспомнят, что своевременная “уборка” отработавших свидетелей и исполнителей – обычное дело в ходе развернутых репрессий. Только не Божие это дело. Неизвестный автор “Повести о разгроме Новгорода” сообщает, что по приказу Грозного было убито до трехсот игуменов, иеромонахов, священников и диаконов самого Новгорода и окрестных монастырей и сел. По нескольку десятков священнослужителей было уничтожено в Твери, Торжке и Волоколамске и других местах. Можно спорить о точности приводимого числа жертв, но не приходится сомневаться в том, что клирики, замученные во время правления Грозного, исчисляются самое малое десятками, а скорее сотнями человек. Есть все основания говорить о гонении на духовенство и на Церковь со стороны Грозного. Святитель Филипп и преподобный Корнилий Псково-Печерский лишь возглавляют целый сонм священномучеников, страстотерпцев и исповедников того времени. Вот о чьем прославлении стоило бы подумать!

 

  1. Наконец эпоха Грозного расшатала нравственные устои простого народа, подорвала у него здоровое правосознание. Открытый грабеж и расправы без суда и следствия, совершаемые от имени Государя над любым подозреваемым, подали очень плохой пример, разнуздали низменные страсти зависти, мщения и подлости. Участие в доносах, соучастие в лжесвидетельствах повязали на грехах опричнины очень многих. Постоянные изощренные пытки и публичные казни приучили людей к жестокости и отучили многих от сострадания и милосердия. Ежедневный животный страх за свою жизнь, стремление выжить любой ценой, хотя бы за счет правды и совести, за счет блага ближних, превратили выживших в жалких рабов, готовых на всякие подлости. Возбуждение вражды между земщиной и опричниной, между “государевыми людьми” и “крамольниками” подорвало у русских людей чувство народного единения, посеяло неприязнь и недоверие. Провоцирование ненависти к боярам, отождествляемых с изменниками, разожгло классовую рознь. Добавим к этому, что царство Грозного, разорившее страну, оторвало многих людей от их корней, лишило их дома и земли и превратило в разбойников, марксистским языком выражаясь, в “деклассированных элементов”, ограбленных и озлобленных на весь свет, сбившихся в разбойничьи шайки и пополнивших казачьи ватаги на окраинах России. Это были подготовленные резервы для армий любых самозванцев и бунтовщиков.

 

Итак, если сопоставить все это с ленинским учением о подготовке революции, мы увидим потрясающее сходство. Действительно, Грозным сделано было все, чтобы “верхи не могли, а низы не хотели” жить по-человечески. Почва для гражданской войны и великой смуты таким образом была полностью готова.

 

  1. Опричнина

 

Воспоминание здесь марксо-ленинской идеологии оказывается вполне уместным. На своем языке и советские историки вполне подтвердили оценки русских историков. Если какое-то историческое явление русские историки осуждают, а советские восхваляют, то на самом деле это означает именно согласие, а не противоречие. Действительно, в советское время Грозного оправдали, как родоначальника классовой борьбы, ликвидировавшего боярство, как класс, эксплуататорский и потенциально изменнический. Те самые, кто Россию “расказачивали” и “раскулачивали”, хвалили своего исторического предшественника за то, что он Россию “разбояривал”. Если творцы геноцида и беззакония нашли для себя в русской истории один-единственный исторический прецедент массового террора сверху, то их похвала Грозному становится еще более красноречивой его оценкой, нежели все согласные выводы историков русских, “дворянских и буржуазных”.

 

Все это вместе свидетельствует о преступности “большевицких” методов Грозного царя. Подчеркнем, что другого такого тирана в русской истории нет; ни до него, ни после него русские самодержцы к таким методам не прибегали. Нечто подобное опричнине возродили именно большевики, и они совершенно верно отметили, кому они суть духовно-политические преемники.

 

Советские историки С.Б. Веселовский и И.И. Полосин, изучавшие опричнину, составили подробные списки боярских фамилий, как попавших в опричную зону, так и оставшихся в земщине. Они приходят к выводу, что системы боярского землевладения опричнина не ликвидировала. Боярские вотчины остались и после Грозного, как и боярские фамилии. Не была опричнина и борьбой с остатками удельного княжения (чем ее неуклюже пытаются оправдать). Сама опричнина, а после нее и система “государева двора” опять разделила страну на уделы: на земские и опричные.

 

Грозного хвалят, как первого русского идеолога самодержавия. Но при этом забывают его двукратное шутовское отречение от царства, также способствовавшее разделению страны (первое отречение было при учреждении опричнины, второе – при учреждении “государева двора”). Известно, что во втором случае даже был посажен в Кремле номинальный царь – крещеный татарин Симеон Бекбулатович, которому Грозный писал челобитные, подписываясь: “твой холопишко Иванец Московский”. Это шутовство и скоморошество в отношении святыни царской власти, того служения, которое Грозный принял перед Богом и народом, наглядно характеризуют его и как правителя, и как христианина.

 

Историки спорят по поводу числа жертв опричнины и общих жертв за время правления Грозного. Одни склонны уменьшать их до нескольких тысяч (Скрынников), другие – увеличивать до сотен тысяч и более. Занижающие число убитых ссылаются на знаменитый синодик Грозного, который разослан был им по церквам в период просветления и покаяния. В нем царь просил поминать около двух тысяч невинно убиенных по его личному приказу, включая женщин и детей. Но в конце прибавлены слова: “и других, имена их Ты Господи веси”. Во всяком случае речь идет по меньшей мере о тысячах невинно убитых людей, что признает и сам Грозный. Но этим жертвы всего режима его правления, конечно, не исчерпываются.

 

Современная российская действительность наглядно показывает, как можно, отменив в стране и вовсе смертную казнь, сокращать ее население на миллион человек в год и сделать насильственную смерть повседневной обыденностью. Поэтому и во времена Грозного вполне можно считать одновременно верными такие цифры: число казненных две тысячи, а сокращение населения – на два миллиона. Здесь нет противоречия.

 

Система опричнины предусматривала не только массовые публичные казни, жертвы которых поддаются исчислению. Громя боярские усадьбы и целые города, опричники, по множеству свидетельств, убивали всех, кого могли достать, уничтожали скот, жгли постройки и посевы, обрекая уцелевших просто на голодную смерть. Во время зимнего погрома Твери, Торжка, Новгорода и других городов множество людей, лишенных крова, погибло только от мороза. В памяти современников Иван IV поэтому и остался как Иван Ужасный. Прот. Лев Лебедев справедливо отмечает, что Грозным первоначально именовался его дед Иван III, который был жестким и не всегда справедливым государем, но никогда не опускавшимся до такого кровавого разгула. Достаточно сказать, что число казненных Иваном III бояр-изменников при взятии Новгорода, не мнимых, а настоящих врагов Москвы, не превышало четырех десятков. Казненных им же еретиков-жидовствующих, притом казненных после двукратного соборного осуждения и ложного покаяния настоящих сатанистов и кощунников, было всего лишь семь человек (и еще с полсотни было разослано по монастырям). Все это не идет ни в какое сравнение с той кровавой баней, которую устроил России Иван Ужасный.

 

Апологеты Грозного голословно утверждают, что он убивал жидов (польское название евреев того времени). Но разве это убедительное основание для церковной канонизации? Из истории его царства известно, что еще в 1550-е годы въезд жидам в Московское государство был запрещен, а потому к моменту учреждения опричнины их здесь быть просто не могло, во всяком случае в количестве тысяч человек. Известен один эпизод расправы Грозного над жидами еще до учреждения опричнины в 1562 г. – это утопление некоторого их количества в Двине, после взятия Полоцка. Больше относительно жидов в его царство ничего не известно. Все остальные, погибшие от рук палачей Грозного, были православные русские люди. И вообще нет оснований приплетать к истории Грозного еврейский вопрос.

 

Подробную картину устройства опричнины изнутри рисуют свидетельства немцев-опричников, опубликованные в начале ХХ века. Это показания И. Таубе и Э. Крузе, ливонских рыцарей, попавших в русский плен и состоявших в опричнине с 1564 по 1571 г, а затем бежавших в Польшу, а также свидетельство Генриха Штадена, также немца-опричника и Альберта Шлихтинга, придворного переводчика. Они единогласно называют опричнину военно-монашеским орденом, созданным по западному образцу. Таубе и Крузе отмечают, что в этот орден были набраны “самые дерзкие, бесчестные и бездушные парни” и что он был создан “для совершения особых злодеяний”.

 

Вступающие в опричнину давали особую клятву на верность государю, отрекаясь при этом от всех знакомых и родных в земщине, вплоть до родителей, обязуясь не иметь с ними даже бытового общения. На остальных людей, объявленных земщиной, опричник мог только доносить, мог их безнаказно грабить и убивать. Опричника, уличенного в приятельстве с неопричником, убивали без суда, уничтожалась и вся семья того “земца”, с кем он был связан. Уже сама эта система вступления в орден говорит о его демонической природе. И в том, что здесь разумеются не пустые слова и угрозы, свидетельствуют многие факты, например, убийство Федькой Басмановым своего отца Алексия по царскому приказу (оба были видными опричниками).

 

Сам опричный быт, состоявший из чередования церковных служб и трапез монастырского образца с пирами-оргиями и истязаниями узников, с казнями, грабежами и погромами, подтверждает сатанинский характер этого ордена. К такому выводу пришел (анализируя также символику опричников) И.И. Полосин, сотрудник акад. Веселовского. О. Лев Лебедев указывал на поразительное сходство опричнины с тамплиерством. Не случайно упомянутые немцы-опричники: Таубе, Крузе, Штаден состояли до этого в Ливонском Ордене – “филиале” тамплиерства. Кровавые оргии после православных служб носили характер черных месс с принесением кровавых жертв сатане. Неслучайно после кровавых расправ Грозный и его сообщники чувствовали особую бодрость, радость и силу, получив энергию от человекоубийцы искони, которому принесли желанные ему жертвы. Это сочеталось с развратом, с насилием над женщинами, в чем, видимо, участвовал и сам Грозный и даже с содомией, в которой обвиняли, в частности Федьку Басманова и Ваську Грязного.

 

Даже если такие черные обвинения против опричников не принимать за однозначно доказанные, сатанинский характер их “набожности” очевиден и из вполне открытых их дел. Само низложение св. Филиппа, которого уже после соборного осуждения заставили служить литургию, а на великом входе ободрали священные одежды с криком: “анаксиос!” (не достоин) и изгнали из храма, — разве этот черный спектакль не напоминает перевернутые кресты или свечи, чтение Евангелия задом наперед и каждение зловониями (травой, бурьяном)? Или этот столь привычный и легкий жест Грозного в отношении преп. Корнилия, когда срубить голову человеку становится проще, чем поправить свою шапку? Наступившее через секунду раскаяние свидетельствует, что личной ненависти у Грозного к преподобному не было. Был лишь отработанный до автоматизма сатанинский навык.

 

Надобно здесь, кстати, упомянуть и о многочисленных и привычных покаяниях Грозного царя. Иногда в минуты просветления он сам себя уподоблял “псу смердящему”, но муки совести быстро оканчивались у него принятием привычных и легких кровавых средств. Этим покаяниям верить невозможно. Так периодически грешить и каяться можно, положим, какими-то блудными помыслами или необдуманными словами. Но смертные грехи, срубленные головы и сожженные города, требуют плодов покаяния, без которых покаянные слова или жесты становятся лишь отвратительной комедией и только закрепляют человека в грехе, дают ему своеобразную “прививку” от укоров совести. Неслучайно в древней Церкви серьезно ставился вопрос, можно ли принимать смертно согрешивших в церковное общение. И если православное суждение здесь было положительным, то принимали кающихся с длинными епитимиями и с большими ограничениями по повторению греха. Дважды и трижды падших в смертный грех все-таки уже не принимали. И конечно, кающимся не приличествовали какие-либо начальственные должности.

 

Таким образом, покаяния Грозного принимает всерьез лишь тот, кто точно так же сам привык пребывать в состоянии тяжкого греха и бросать его не собирается, хотя сознает себя грешником. Таковой обманывает себя, утешаясь чужим дурным примером.

 

Опричнина, основанная на уничтожении всего лучшего, честного и порядочного привела и самих палачей к доносам друг на друга и к самоуничтожению. Паразитировав на теле государства семь лет и уничтожив вокруг себя все доброе, паразит под конец и сам погиб. После казней и убийств ряда видных опричников Грозный поручил в конце 1572 г придворному лекарю Елисею Бомелию отравить на пиру сотню главных опричников, что и было исполнено. После этого опричнина была упразднена и самое упоминание о ней запрещено под страхом казни. Пусть апологеты опричнины объяснят, почему был такой конец у этого якобы полезного учреждения, пожравшего самого себя? На самом деле, это был такой же закономерный конец, как и у первых чекистов-дзержинцев (Ягоды и Ко) в 1935-38 гг.

 

Современники единогласно нарекли опричников “кромешниками”. Это была не простая игра слов: “опричь” и означает “кроме”, но в Евангелии кромешной тьмой и обозначается ад. Народ точно выразил свое понимание духовной природы опричнины.

 

Возникает вопрос: был ли в этой организации Иван Грозный ведущим или ведомым какими-либо закулисными силами? Признать первого помазанного на царство русского самодержца сознательным сатанистом, к чему склоняются некоторые историки, весьма трудно для монархического сознания. Мы склоняемся к тому, что Грозный был втянут в эту страшную игру и, будучи ослеплен страстями сделался управляемым со стороны чужой злой воли, не вполне понимая, что творит. Подобное бывало со многими монархами Европы, попадавшими в масонские клещи. Здесь еще очень много неясного. Роль английских послов и лекарей при дворе Грозного требует выяснения. Не опубликована до сих пор переписка Грозного с английской королевой Елизаветой, насчитывающая до 60 писем и хранящаяся в Оксфордском архиве. Известно, что Грозный дважды просил королеву о предоставлении ему политического убежища в Англии, чего не делал ни один русский государь, — и получил разрешение. Во всяком случае связи с логовом масонства – Англией не могут не вызывать подозрений. Не станем строить гипотез или выдавать свои версии для объяснения названных фактов, но в любом случае они не свидетельствуют в пользу Ивана Грозного, ни как правителя, ни как человека.

 

  1. Душевно-духовное состояние Ивана Грозного

 

Многое в поведении Грозного царя не объяснимо с точки зрения рациональной политики, целесообразности, расчета и здравого смысла, но зато хорошо объясняется при анализе его душевного состояния. Все признают, что он сильно отличается своим обликом от всех русских самодержцев, не только кротких, как Федор Иоаннович, Алексей Михайлович или Николай II, но и от строгих и жестких, властных и волевых монархов, таких как его дед Иван III, отец Василий III, не говоря уже об императорах Николае I или Александре III, на которых Грозный совершенно не похож. И конечно, не потому, что он святой или самый великий правитель, а потому что он был тяжелым душевно и духовно больным человеком. К такому выводу склонялись уже многие современники, считавшие, что Царя “подменили” или “испортили”. К этому итогу определенно пришли как церковные историки, так и психиатры.

 

Уже само рождение Ивана IV от не совсем законного с церковной точки зрения брака должно было причинить ему духовный ущерб. Василий III развелся с первой женой Соломонией без всякой вины с ее стороны и взял в жены Елену Глинскую, литовскую авантюристку. В три года Иоанн остался без отца, а в восемь лет стал круглым сиротою. Сиротское детство, случайные попечители, душевные травмы от придворных усобиц сделали свое дело. Отсутствие цельной системы воспитания наследника престола, которой отличались наши монархи XIX века, поощрение своевольства, культивирование грубых страстей боярскими опекунами в своих целях, — все это привело к тому, что смолоду Иван IV уже отличался жестокостью, необузданностью, злопамятностью.

 

После пожара Москвы 1548 г., проповеди прот. Сильвестра царь Иван покаялся и изменил образ жизни. Но через 12 лет под влиянием успехов своего царствования он возгордился, приписав все успехи лично себе. Отринув духовника и прежних помощников, он последовал пагубному совету Вассиана Топоркова: “не держи советников умнее себя, ты сам умнее всех”. Гордость явилась и основой его письма князю Курбскому, где царь приписывает себе уже абсолютную власть, не считающуюся не только с “многомятежным человеческим хотением”, но и с законом Божиим. Грозный присваивает себе право казнить своих подданных по одному произволу, без всякой вины с их стороны. Гордость привела его к мании величия, а затем, как водится, и к мании преследования, к болезненной навязчивой подозрительности, которой пользовалось его новое окружение. Проявились формы известного душевного расстройства – паранойи. Грозному были также свойственны садизм, удовольствие от созерцания человеческих страданий. Известно, что он лично принимал участие в пытках и постоянно присутствовал при них. Вспомним опять же его “корнилиев жест”. Такой садизм также характеризует человека психически нездорового.

 

Наконец известное женонеистовство Грозного (семь жен и многие наложницы, бывшие у него после сорока лет) также служит признаком душевной ненормальности. Вообще, злодеяния, подобные тем, что сотворил Грозный, ни для кого не могут пройти без душевных, духовных и даже телесных последствий. Известно, что после учреждения опричнины и возвращения в Москву сам внешний облик Грозного резко изменился. По свидетельству современников у него выпали почти все волосы на голове и из бороды, и в 35 лет он стал похож на шестидесятилетнего старика. В 50 лет он выглядел уже совершенно дряхлым старцем.

 

Порвав с духовным руководителем о. Сильвестром, приведшим его к покаянию и окормлявшим в течение 12 лет, Грозный и вовсе перестал внимать себе и бороться со страстями. После вступления в 4-й брак он был на два года отлучен от причащения. После убийства сына Ивана (1581 г) и седьмого брака он был опять отлучен и последние два года перед смертью не причащался. Внезапная смерть застигла его за игрой в шахматы с английским послом. Умер он (в отличие даже от Петра I) без исповеди и причащения. Этим также он отличается от всех наших царей, которые, за исключением только убитых Павла I и Николая II, сподобились от Господа причащения св. Таин.

 

Судьба Грозного в чем-то подобна судьбе первого Израильского царя Саула, который тоже был первым помазан на царство и хорошо начал править, но через гордость, зависть, злобу и своевольство отступил от исполнения воли Божией, хотя и не занимался прямым идолопоклонством. Постепенно утратив благодать своего помазания, и Саул, и Иван Грозный пребывали в тяжелом уныло-мрачном Каиновом настроении. И тот, и другой обращались к гадателям за предсказаниями и закончили свои дни внезапной смертью без покаяния.

 

Такое духовное повреждение и душевное расстройство делали Грозного удобным разрушительным орудием в руках темных анти-православных и анти-русских сил. В своем царствовании он явно не служил образом Царя Христа, а скорее являл черты антихриста. Во всяком случае такие черты, как исключительную гордость, изощренную жестокость, коварство и подозрительность, хотя и прикрываемые видимостью церковности. Кстати, Л. Тихомиров справедливо считал, что из-за чудовищной мании величия антихрист будет и тяжелейшим шизофренником.

 

  1. Православный сталинизм как основа канонизации Грозного

 

По своим человеческим качествам и результатам своего правления Грозный царь никак не может быть признан не только святым, но и национальным героем. Он – отрицательный персонаж русской истории. Он и его мрачная эпоха стоят в истории России особняком, не похожими на то, что было прежде и что было после. Поэтому, если апологеты Грозного берут его за образец для подражания, то они должны признать, что в нашей истории все прочие цари далеко уклонились от этой нормы, что все “шагали не в ногу”, кроме него одного. Мы же, ради исторической правды и чести русской монархии, предпочитаем считать одного Грозного негативным явлением, некрасивым исключением в ряду разумных и благочестивых государей, созидавших Россию и явивших многие примеры великодушия, кротости, милосердия, простоты, скромности, благочестия, настоящей и непритворной святости.

 

Подлинные патриоты и монархисты всегда старались обходить молчанием эпоху Грозного, точнее второй период его правления. Зато враги монархии и революционеры для очернения монархической власти постоянно любили выставлять на вид все безобразия опричнины, как будто бы выражающие самую суть русского самодержавия.

 

Нынешние апологеты Грозного, как уже отмечено выше, ничего особо нового не придумали, как только вытащить на свет наследие сталинской эпохи, когда Грозный был уже “реабилитирован” и, так сказать, политически канонизирован. Придав результатам ждановской комиссии более церковный вид, эти лица хотят сталинскую “канонизацию” Грозного сделать церковной.

 

Самый идеал власти, который при этом выдвигается, достаточно выразителен. Опричнина почитается не какой-то ошибкой или малозначащим деянием в целом благочестивого Царя, — она считается его главным подвигом, главным политическим открытием. Канонизировать хотят не столько самого Ивана Ужасного, сколько его ужасное детище. Аморальная и беззаконная, но зато “сильная” власть, прикрывающая себя православной демагогией и не стесняющаяся в средствах, — вот образец государственности для этих странных патриотов. На самом деле, как мы видели, это пример именно большевицкой революционной тирании, опирающейся на отбросы общества, а всех остальных уничтожающей или превращающей в рабов. Именно эти черты, проявившиеся в опричнине Грозного, привлекли к нему симпатии национал-большевиков. Им почувствовалось что-то свое, родное, и подобное потянулось к подобному. Для нашего времени, когда новый мировой порядок вступает в период своего завершения, а демократия повсюду постепенно свертывается, такой идеал власти выглядит особенно зловещим. Не дай Бог, у нас воцарится такой “опричный монарх” – мы еще вспомним про тех десять царей, которые были единомысленны зверю и отдали ему свою силу и власть. Такой царь преподнесет Россию антихристу прямо-таки в упакованном виде, и доделывать тому уже ничего в ней не придется. Те, кто рекламируют такой способ правления, якобы как средство борьбы с еврейским засильем, явно сами льют воду на мельницу грядущего антихриста.

 

Для чего же все-таки затеяна шумная пропаганда по канонизации таких темных личностей, как Грозный и Распутин? Кому и зачем это нужно? Почему эта проповедь не встречает себе никакого препятствия в пресловутом законе об экстремизме, хотя совершенно четко под него попадает? Вариантов тут может быть два.

 

Первый и главный – всенародно вновь опорочить христианские идеалы исторической России. Если наше самодержавие олицетворяет Ужасный Иван, а нашу народность – лжестарец Григорий, а наше православие все это возводит в идеал, то задумайтесь, люди добрые, зачем вам такие православие, самодержавие и народность?! Давайте лучше ринемся в объятия чуждой западной культуры и цивилизации, лишь бы подальше от всего этого родного православного кошмара!

 

Второй вариант запасной. А вдруг все же этим задурманенным русским, ностальгирующим по сталинизму, (которого прелести, правда, на себе не испытывали) захочется того же самого сталинского порядка только в православной завертке? То-то радости будет, когда они сами на себя наденут опричное ярмо! Не хотят они электронного концлагеря по шенгенскому образцу, — дадим им простой и родной с обычной колючей проволокой и с крестиком на каждом столбе; а вместо электронной схемы в лоб дадим им туда же просто саперной лопаткой. Как у Пол Пота было. И расходов будет меньше.

 

Слишком неслучайно для пропагандистского шума выбраны персонажи почернее. Русская история так богата еще не прославленными во святых и царями, и мучениками, и подвижниками, и духовниками. Все обходится мимо. Не нужен ни Павел I, страстотерпец, прославленный многими посмертными чудесами, ни Александр III, монарх безупречный во всех отношениях, ни Иван III для тех, кто так беспокоится о ереси жидовствующих. И другой никто не нужен, кроме самых скандальных и одиозных фигур.

 

Но если для кукловодов кампании по канонизации Грозного характерен циничный расчет в выполнении политического заказа, то для “кукол”, заблуждающихся искренно, характерно глубокое духовное повреждение. Поразительно, что вроде бы православных людей вдохновляет и привлекает пример не мучеников, не страстотерпцев, не подвижников, а их палачей. Нормальный церковный человек, читая описания страданий жертв Грозного, умилился бы сердцем и поставил бы вопрос о канонизации собора святых страстотерпцев, от опричников умученных. Духом древних христианских страдальцев веет от жизнеописаний, например, князя Михаила Репнина, убитого за отказ плясать в скоморошьем наряде, воеводы Кашина, убитого в домовой церкви на молитве, или особенно боярина Дмитрия Шевырева, посаженного на кол и читавшего в предсмертных муках наизусть акафист Иисусу Сладчайшему. Но те, кто избрали себе кощунственную эмблему – собачью морду, наложенную на крест, в том самом месте, где обычно изображается лик Спасителя, вдохновляются примерами кровоядца Малюты Скуратова, шутов и палачей Федьки Басманова и Васьки Грязного и прочих “кромешников”. Такое “собокоголовие” приводит к тому, что и сердце постепенно может стать собачьим (превращение в порядке, противоположном тому, что описан в повести М. Булгакова).

 

Причина же этого духовного повреждения кроется в следующем. “Собакоголовые монархисты” и им сочувствующие давно уже и очень хорошо знают о всех отступлениях в епископате и высшем духовенстве Московской Патриархии, но упорно не желают отойти от нее и окормляются у патриархийных духовников. Такое раздирание совести не проходит даром, оно постоянно рождает всяких мысленных кентавров, начиная с “православного сталинизма”, кончая собачьей головой поверх креста. Церковный идеал святости в Патриархии исчез полностью, решение извечных нравственных вопросов исказилось до полной неузнаваемости. Нынешняя симпатия многих лиц из “правого крыла” МП к таким знаковым фигурам, как Иван Грозный и Г. Распутин, показывает там полное отсутствие духовного возрождения. Можно сказать даже резче: это показатель безблагодатности патриархийного духовничества и учительства, основанного на постоянно раздвоенной, разрезанной совести, тщащейся соединить несоединимое. Благодатное духовничество исцеляет (= делает целою, нераздвоенною) человеческую совесть, пробуждает в нем начатки любви ко Христу, к Его страданию за нас, к тем, кто и сам пострадал вслед за своим Искупителем. Благодатное духовничество возбуждает желание и ревность к христоподражательному житию. Вместо этого мы видим нечто противоположное – горячее сочувствие запутавшихся чад Московской Патриархии к лицам явного анти-христианского духа. Становясь под влиянием “правого крыла” МП “православными опричниками” или “распутинцами”, также как и “православными сталинистами”, вообще “православными активистами” и общественными деятелями, люди не становятся православными христианами. А это самое главное!

 

Нынешняя кампания за канонизацию Грозного и Распутина, обнажая глубокую духовно-нравственную порчу даже “правого крыла” МП, показывает, каких вождей там ждут и с кем связывают надежды на возрождение России. Подлинное ее возрождение такие “канонизации” окончательно похоронят. Эта кампания показывает всю тщетность надежды на перевоспитание “правого крыла” МП путем передачи ему зарубежного идейного наследия. Для хранения этого наследия требуется соответствующая ему духовная жизнь в истинной Церкви. Потому труды монархистов Зарубежья, воспитанных в здоровой церковной среде, отскакивают от здешних “собакоголовых”, как от стенки горох. Мысль их движется какими-то своими черными и кривыми путями…

Православные патриоты! Не покланяйтесь же никогда собачьей морде и всему, что она олицетворяет!