Московский Патриархат «Единой России»

Александр Суворов.

Московский Патриархат "Единой России"Солидарность – т.н. «симфония» — властей берет свое начало в 90-е. Ведь основная часть сегодняшнего клира сложилась именно тогда – в криминальную эпоху России. Сегодня же не имеющая авторитета светская власть «прислоняется» к «консервативной» духовной власти, взамен предоставляя ей свои полномочия — в том числе и инквизиторские.

Особым распоряжением Патриарха члены клира допускаются к участию в политической жизни. Это – ответный жест предстоятеля РПЦ на то, что власть показательно наказала кощунниц из ХХС. Услуга за услугу, как говорится, «рука руку моет». Ведь вне зависимости от места избрания любой кандидат из РПЦ принадлежит РПЦ, а Московский патриархат в свою очередь по статусу является частью «Единой России», потому что в любом начинании солидарен со властью. Как гласит рекламный слоган: «в любом месте веселее вместе».

Вот с этого момента поподробнее. О том, чем они занимались в 90-е, ни Путин, ни Кирилл Гундяев наверняка не имеют особого желания распространяться. Но мы-то знаем и не забыли. Эта солидарность – хотелось бы сказать «симфония», но язык не поворачивается, – властей берет свое начало именно в 90-е. Ведь основная часть сегодняшнего клира сложилась именно тогда – в криминальную эпоху России, когда перед каждым «юношей, обдумывающим житье» вставал непростой выбор, как у витязя на распутье: бизнес, криминал или храм Божий. Больше вариантов не было, иначе оставалось просто плыть по мутному течению жизни, лавировать по мелочам и просто бороться за существование.

Подавляющее большинство современных батюшек пришли в Церковь именно по житейским, «экзистенциальным» побуждениям: торговать и накручивать деньги не получалось, в тюрьме сидеть не хотелось, а хотелось жить в достатке и благополучии. Те, кто пришел в Церковь действительно по духовной необходимости, по большой крепкой вере – те, которых привел Господь, — это, как правило, люди, пережившие в своей судьбе сильнейшее потрясение, заставившее их поверить в Личность милосердного Бога. Либо из числа «шестидесятников-богоискателей» (которых осталось ныне очень мало, и это золотой фонд священства)… Либо те, кому вера досталась, что называется, по наследству, которые выросли в редких теперь уже благочестивых православных семьях — и в Церкви не в первом поколении. Вот три категории настоящего, «белого» священства.

Большинство из рекрутированных в клир в 90-е – 2000-е пришли в Церковь именно по «социальным» мотивам; многие из них пришли уже со своим жизненным багажом, уже сложившимися людьми. Свои «понятия» они принесли в храм. Значительное число людей воцерковилось, будучи осужденными за различные ( в том числе и гнусные) преступления, многие пришли в клир прямиком из криминала. Свои жизненные стереотипы, свои взгляды на мир и человека они принесли из той сферы и тем самым распространяют сейчас среди своих «духовных чад», ибо повадки у них остались прежние. Отсюда возникло такое понятие как «младостарцы», которые на манер афганских шакирдов (не путать с шахидами) наводят среди прихожан свои, порой довольно дикие (потому что неканонические) порядки. То же самое и у тех, кто пришел из армии, бывших офицеров и особенно «замполитов». Многие, в том числе иерархи, родом из комсомола, как наиболее активная, «пассионарная» в СССР часть молодежи, не в последнюю очередь «приложившая руку» к его гибели. Немалая часть клира – это выходцы из стран СНГ, жертвы «перестроечных» катаклизмов. Словом, «братва», армия, комсомол, СНГ – таков основной контингент современного клира. Остается еще молодежь, которая приходит в семинарию прямо со школьной скамьи, но ее формирование в церковном лоне происходит уже в сложившейся при указанных группах атмосфере.

Отдельная статья – современные монастыри, выполняющие в наш «бунташный век» важную роль социальных отстойников, главная миссия которых — социальная реабилитация людей, оказавшихся «за бортом» нашей жизни, а заодно и неисчерпаемый резервуар даровой рабочей силы для РПЦ. Душа человеческая и возношение молитв вообще мало кого интересуют во время всеобщей апостасии даже в лоне Церкви: рыба гниет с головы.

Все вышеперечисленное привело к тому, что современная Церковь напоминает собой Ноев ковчег, что являет, безусловно, замечательный образ в плане спасения душ человеческих в наше, мягко говоря, бурное время. Но с другой стороны очень не хотелось бы называть сообщество людей, пришедших в храм по социальным обстоятельствам и прямо меркантильным соображениям, сбродом, но все же надо это сказать. Церкви пора «почистить перышки». Криминальные и просто «приблатненные» личности в клире, как и в жизни, продвигаются подчас успешнее скромных и благочестивых, зато хлопот с ними потом не оберешься, что и показали последние «автородео» с участием батюшек-гонщиков. Иначе какой-нибудь «звездный младостарец» типа игумена Подобедова во хмелю возьмет у своего «духовного чада» напрокат уже не BMW-спорткар, а допустим, Boeing со всеми вытекающими…

Другой пример: натуральный «церковный рэкет». Один из столичных епископов, возглавляющий целый округ, может запросто «наехать» на какой-нибудь процветающий околоцерковный бизнес и отобрать его, пригрозив отлучением от причастия и «церковным проклятием всех потомков до четвертого колена». Словом, каков поп, таков и приход.

Что делать с такими «отцами церкви»? Апостол Павел отвечает на такой вопрос: «Их поучения слушайте, а по делам их не поступайте». Как реакция на эту нездоровую обстановку в Церкви – апокалиптические настроения среди паствы, грозные пророчества о грядущем вскоре «конце света». Секта «ИННистов», раскол Диомида – все это душегубительные инициативы, ответственность за которые в равной степени ложится и на существующую иерархию. В расколе нет спасения, можно презирать конкретного человека, но священный сан и совершаемые Церковные Таинства имеют абсолютное, непреходящее значение и не зависят от личности совершающего их православного пастыря. Участвовать в Таинствах и церковном общении, но не участвовать в душепагубной деятельности по апостольскому завету – вот выход, если позиция клира кажется сомнительной по чистоте своих намерений. В особенности это касается недавних взаимных реверансов двух властей, которые можно расценить как знак некоего заключенного пакта. Это означает, что происходит абсолютная концентрация власти в одних руках. Не особенно популярная и не имеющая авторитета светская власть «прислоняется» к консервативной по самой своей природе власти духовной, взамен предоставляя ей свои административные полномочия (в т.ч. инквизиторские).

С бандитских 90-х у клира оказались сосредоточены очень большие средства. В пору общественной катастрофы Церковь отнюдь не бедствовала. Распад государства принес МП РПЦ весьма неплохие дивиденды, даже если не считать личные гешефты иерархов. Но вот что настораживает. На каждые 10-50 тысяч умерших или погибших в то кромешное время приходится по одному построенному или восстановленному храму. Таким образом, все построенные в последние десятилетия церкви оказываются «храмами на крови». Мученическими храмами, воздвигнутыми на костях жертв перестроечных и ельцинских (и путинских) реформ. Кровью 90-х повязаны все, поэтому никто не поднимает эту тему, на которую наложен высочайший запрет. Все соучастники как бы «амнистировали» друг друга. С другой стороны, 90-е годы – это своеобразная расплата за «красный террор» и репрессии 30-х. «Предки ели виноград, а у детей на губах оскомина», — по библейскому выражению. Расплачиваться за «грехи отцов» выпало нам.

МП РПЦ предоставил в пользование существующей власти свой духовный авторитет и консервативный ресурс в обмен на право осуществления своей собственной политики. Чиновничества, этих «новых феодалов», которым Россия (РФ – Россия феодальная) как встарь «роздана для кормления», оказалось недостаточно для властной вертикали. Впрочем, как это ни грустно понимать, все население России купили в конце концов – и купили задешево. Каждому досталось по кусочку суверенитета – только у кого-то это поместье с видом на озеро, а у кого-то – бутылка пива «девятки» в зябнущих руках. На миллионы и миллионы таких маленьких несуразных суверенитетов оказался раздроблен и разменян один великий суверенитет, казавшийся вечным. Поэтому власти нечего опасаться в таком мире, потому что попросту — некого.

Что из себя представляет современное священство? Это отнюдь не сословие: в светском обществе нет сословий, а есть классы, разделяющиеся по имущественному цензу. Современный клирик относится ( и сам относит себя) к среднему классу. Церковь, конечно, «государство в государстве» и делиться своими проблемами с «миром» здесь не принято. Но в ней, так же как и в мирском обществе, существует разделение на либералов (обновленцев), консерваторов, лояльных к власти (их большинство) и тех, кто исповедует апокалиптические настроения (в духе афонского «Православие или смерть!»).

Так что в думской фракции партии власти, состоящей из чиновного большинства, полку «среднего класса» скоро прибудет, в чем никто и не сомневался. Пусть клириков допускают к политической жизни; главное, чтобы чиновников не допускали к совершению богослужения.

источник:  www.pravaya.ru