Андрей Тесля: Необычный средний человек

Помещаем рецензию известного историка на книгу (в соавторстве) нашего земляка О.А. Милевского.

Андрей Тесля: Необычный средний человек Репников А.В., Милевский О.А. Две жизни Льва Тихомирова. – М.: Academia, 2011. – 560 с.

Вышедшая в конце минувшего года биография Тихомирова, написанная А.В. Репниковым и О.А. Милевским, безусловно, является одной из наиболее значительных работ последних лет по истории русской общественной мысли 2-й половины XIX – начала XX века.

Фигура Тихомирова необычайно привлекательна с исследовательской точки зрения, позволяя как в фокусе собрать большую часть событий русской общественно-политической мысли на протяжении целого полувека. Тихомиров, с начала 70-х годов вошедший в революционное движение через «кружок чайковцев», прошедший одиночное заключение в Петропавловке (арестованный по делу 193-х), с конца 70-х – идеолог «Народной воли», член исполнительно комитета партии, автор «открытого письма» Исполкома «Народной воли» императору Александру III, опубликованного после 1 марта 1881 г., соредактор эмигрантского «Вестника “Народной воли”», ключевая фигура в партии в ситуации 1883 – 1884 гг., сыгравший важнейшую и двусмысленную роль в деле С. Дегаева, обратившийся в 1887 – 1888 в сторонника самодержавия, получивший прощение от монарха и вернувшийся в Россию в 1889, где с 1891 г. стал ведущим сотрудником «Московских ведомостей» и «Русского обозрения», а с 1909 по 1913 гг. был редактором-издателем первых, с 1907 г. – член Главного управления по делам печати, к 1912 г. получивший чин статского советника (и так и не добившись желанного «действительного статского»), переживший крушение монархии, в марте 1917 г. официально заявивший о «признании Временного Правительства» и в конце жизни получавший от советского правительства академический паек (от Комиссии по улучшению быта ученых), для получения которого ему пришлось заручиться поддержкой своих бывших соратников по «Народной воле» – В.Н. Фигнер и М.Ф. Фроленко.

Авторы посвятили изучению биографии своего персонажа десятки лет, выпустив в предшествующие годы многочисленные специальные и обобщающие работы, посвященные Тихомирову: А.В. Репников подготовил к печати и откомментировал дневник Тихомирова за 1915 – 1917 гг.[1], подготовил первое научное издание «Монархической государственности»[2], проанализировал общественно-политические взгляды Тихомирова в контексте консервативных концепций переустройства России[3]; О.А. Милевский стал автором второй биографии Тихомирова[4], получившей целый ряд положительных отзывов и, в частности, заслужившейвысокую оценку от такого знатока российской политической мысли XIX – 1-й пол. XX в., как Р. Пайпс[5].

Наиболее привлекательная сторона работы – попытка представить жизнь Тихомирова целиком, уйти от традиционного для исследователей сосредоточения либо на революционной, либо на консервативной части его биографии. И эта попытка увенчалась прочным успехом: при всей внешней резкости смены идейной ориентации, авторы реконструируют единство личности своего персонажа – для которого «смена лагеря» была скорее только внешне полным разрывом с прошлым, фактически же представая как переоценка своих действий и ситуации, в которой надлежит действовать, при сохранении прежних фундаментальных ценностей и установок.

С особенным мастерством написана глава работы, посвященная переходу Тихомирова в «консервативный лагерь» и решению вернуться в Россию. Авторы не навязывают какого-либо простого объяснения, которыми столь богата литература о Тихомирове – напротив, они старательно собирают и приводят в сложное единство многообразные факторы внешнего и внутреннего плана, начиная от житейских тягот и эмигрантской необустроенности, психологической травли, устроенной шефом парижской агентуры Охранки Рачковским, вплоть до болезни сына и религиозного переворота, пережитого Тихомировым. В результате возникает сложное и объемное изображение, не позволяющее дать простой ответ, но дающее глубокое понимание персонажа. Отдельный интерес представляет описание борьбы в правительственных сферах за судьбу Тихомирова, когда Рачковский будет стремиться не допустить амнистии, не желая выпустить его из своих рук – но идея получить «раскаявшегося террориста», использовать идеологический эффект от перехода на сторону правительства бывшего главы народовольцев окажется куда более привлекательной в высших сферах.

Сделавшийся сторонником русского самодержавия, Тихомиров остался тем, кем и был – идеологом, претендуя играть заметную, если не решающую роль в интеллектуальной жизни консервативного лагеря, определять его долговременную повестку. Если в 1-й половине 1890-х Тихомиров осторожен – отчасти потому, что сам еще не выработал до конца свое понимание самодержавия, отчасти в силу вполне понятных репутационных издержек – и преимущественно примыкает к позиции К.П. Победоносцева, поддерживающего его, то с началом нового царствования Тихомиров все чаще и обстоятельнее говорит о необходимости реформировать самодержавие, чтобы сохранить его жизнеспособность. Направление реформ, им мыслимое, опирается на признание качественного характера происходящих в обществе перемен – контрреформы, восстановившие авторитет императорской власти, исчерпали себя, необходима позитивная повестка, которая мыслится им в рамках «новой сословности».

Исследователи справедливо сближают взгляды Тихомирова этого времени с течением «консервативной революции», с практиками и идеологией фашистского государства в Италии, с направлением «христианского социализма»: идеи Тихомирова, не укладываясь однозначно ни в одну из последующих схем, движутся в одном с ними направлении – в стремлении найти «третий путь» модернизации, за пределами ортодоксального либерализма и социалистической революционной альтернативы ему.

Радует в рассматриваемой работе и то, что авторы избегают детального пересказа основных работ Тихомирова, кратко передавая их содержание и сосредотачиваясь на анализе текстов, стремясь поместить их в идейный контекст своего времени. Обсуждение взглядов Тихомирова ведется за пределами ложной актуальности, авторы дистанцируются от стремления вписать его подходы и суждения в современную ситуацию, чем нередко грешат исследования по русскому консерватизму, в которых принято нарушать грань, существующую между научным исследованием и публицистикой на исторические темы.

Некоторые теоретические суждения и оценки авторов вызывают, на наш взгляд, сомнения. Так, в частности, касаясь полемики Тихомирова с М.О. Меньшиковым, авторы отмечают: «Тихомирова <…> нельзя однозначно зачислить в русские националисты» (стр. 416), однако само понимание «национализма» сводится фактически к этническому национализму М.О. Меньшикова, а аргументами против характеристики позиции Тихомирова как националистической служат выдвигаемые Тихомировым тезисы «об общечеловеческой миссии» русского народа и акцент на культуру как определяющий фактор национальности (стр. 416 – 417). При столь узком понимании «национализма», фактически сводимого к биологизаторским, в частности расистским, концепциям, разумеется, однозначно признать Тихомирова националистом невозможно, но равным образом за пределы национализма выводятся и любые концепции либерального национализма, и взгляды Каткова или Данилевского (писавшего об универсальном значении начал, развиваемых культурно-историческими типами) и т.д.

Ряд тем остался обозначен, но не получил должного раскрытия – например, практически оставлены без внимания антисемитские взгляды Тихомирова. Авторы справедливо отмечают, что антисемитские суждения свойственны Тихомирову еще в народовольческий период (стр. 137), причем он не был в этом отношении исключением в своем кругу, однако отношение Тихомирова к «еврейскому вопросу» во все периоды его идейного развития остается непроанализированным – приводятся лишь эпизодически отдельные высказывания, причем авторы избегают помещения в тексте наиболее резких суждений. Иными словами, антисемитизм получает по умолчанию значение факта личной биографии, тогда как «еврейский вопрос» и антисемитские настроения в революционных и консервативных кругах глубоко не случайны, являясь одной из постоянных и напряженных тем. Желание уклониться от обсуждения столь по сей день опасной темы можно понять, но такая тактика ведет к неизбежным деформациям в реконструкции как русской общественной мысли в целом, так и мировоззрения Тихомирова в частности[6].

Необходимо отметить значительную ценность работы для истории русской журналистики – в исследовании приводится богатый материал по истории издания журнала «Русское обозрение» (1890 – 1898), призванного в некоторой степени заместить «упавший» «Русский вестник», описывается роль Тихомирова в смене редактора, когда в 1892 г. кн. Д.Н. Цертелев был вынужден отказаться от должности и на его место приходит, отчасти стараниями Тихомирова, А.А. Александров. Подробно, с привлечением целого ряда ранее неопубликованных материалов, раскрывается история конфликтов в лагере консервативной журналистики, противостояния московских и столичных изданий; отдельная глава работы посвящена периоду редактирования Тихомировым (1909 – 1913) ведущего московского консервативного издания, газеты «Московские ведомости», которое он стремился осуществлять в традициях Каткова.

Как уже отмечалось выше, основная заслуга работы – создание целостного портрета Льва Александровича Тихомирова – и здесь следует подчеркнуть корректность и объективность авторов, далеких от идеализации своего персонажа. Жизнь Тихомирова похожа на роман. Впрочем, если внешняя канва соблазняет к динамическому повествованию, то главный герой ближе к персонажам Томаса Манна: «головной субъект», едва ли не без остатка сводящий себя к своим идеям, мало что видящий и переживающий вовне себя. В.В. Розанов писал Г.А. Лопатину:

«Душа болит. Тьма, “дым ходит”, и люди ничего не видят в дыму. И так самодовольны. Вот это самодовольство мне представляется ужасной подлостью. Знал Л. Тихомирова. Был “царь революции”. Мысль его в характере не изменилась: тот же резонер, рационалист, без фанатизма и лишь с “последовательностью”. Но Боже: какой же это “средний человек”, и не более. Просто это “директор департамента” <…>» (стр. 339).

Тихомиров, каким он предстает в рассматриваемом исследовании, безусловно, неординарный, умный человек – но при всем том лишенный творческой способности. Он многое видит и понимает – как правило, лучше и глубже современников – но ощущение несчастья, нереализованности, тоски является постоянным, оно не результат оценки ситуации, поскольку подобное настроение преобладает у него со времен революционной активности. Это некая фундаментальная бесприютность, которую ему иногда удается заглушить в себе, но лишь на недолгое время. С. Фудель, бывавший у Тихомирова в предреволюционные годы, вспоминал:

«<Тихомиров> боролся непреклонно и страстно в книгах, статьях и выступлениях за тепло в мире, за сохранение этого уходящего из мира тепла, но не знал, что надо начинать с борьбы за тепло в собственном доме… Он воевал за то, что он понимал как христианскую государственность, и всю свою жизнь воспринимал как жизнь в окопах этой войны».

Авторы, приводя процитированный фрагмент, подытоживают: «Правда, получалось, что вместе с ним в этих “идеологических окопах” оказались и его близкие» (стр. 442).

По своему культурно-бытовому облику Тихомиров так и остался типичным русским интеллигентом – необычным для этой среды был его идеологический выбор, что порождало странную фигуру: интеллигента, с сохранившимися студенческими привычками 70-х годов, за накрытым клеенкой столом, толкующего Апокалипсис или пишущего о христианском смысле монархической власти. Во многом по тому же пути пойдет русская эмиграция 1920-х – 30-х гг., но тогда в некотором смысле окажется проще: иллюзий непосредственного осуществления своих чаяний не станет вместе с эмпирической государственностью, объект станет «идеальным» – и потому легче будет нагружать его желаемыми смыслами.

__________________________

Примечания

[1] Дневник Л.А. Тихомирова. 1915 – 1917 гг. / Сост., вступ. ст. и коммент. А.В. Репников. – М.: Российская политическая энциклопедия (РОССПЭН), 2008. – 440 с., ил.
[2] Тихомиров Л.А. Монархическая государственность / Сост., вступ. ст. и коммент. А. В. Репников. – М.: Российская политическая энциклопедия (РОССПЭН), 2010. – 752 с. – (Сер.: Библиотека отечественной общественной мысли с древнейших времен до начала XX века).
[3] Репников А.В. Консервативные концепции переустройства России. – М.: Academia, 2007. – 520 с. + вклейка 32 с. (Сер.: Монографические исследования: история России).
[4] Милевский О. А. Лев Тихомиров: две стороны одной жизни. – Барнаул: Изд-во Алт. гос. ун-та, 2004. – 496 с.
Работа О.А. Милевского является и первой научной биографией Тихомирова, поскольку выпущенная в 1934 г. в Югославии книга В.А. Маевского [Революционер-монархист. Памяти Льва Тихомирова. – Белград. Нови-Сад: Рус. тип. Филонова, 1934. – 110 с.] была скорее кратким биографическим очерком, написанным по опубликованным материалам, не свободным от тенденциозности, что, разумеется, вполне понятно, учитывая время и место появления работы.
[5] См.: Пайпс Р. Лев Тихомиров: революционер поневоле // Неприкосновенный запас. 2010, № 4 (72).

[6] Работа несвободна и от некоторых фактических ошибок, неизбежных, впрочем, при исследовании подобного масштаба. Так, на стр. 33 работы К. Фогта, Л. Бюхнера и Я. Молешотта характеризуются как «не слишком глубокие, но претендующие на всеохватность социально-философские концепции [выд. нами – А.Т.]», тогда как названные авторы известны своими популярными естественнонаучными работами. На стр. 310, комментируя дневниковую запись от 30 апреля 1916 г. («…Эту тетрадь пустил для занятий примерно скоро по взятии Пекина, когда архимандрит Иннокентий был только что рукоположен в епископы и отправился в Китай с радужными мечтами возродить или, точнее, создать Православную Китайскую Церковь»), указывается, что имеется в виду Иннокентий (Попов-Вениаминов) (1797 — 1879, епископ Камчатский (с 1840), с 1868 г. – митрополит Московский, никогда не возглавлявший Пекинскую миссию), тогда как Тихомиров со всей очевидностью имеет в виду епископа Иннокентия (Н. Фигуровского), возведенного в сан в 1902 г., а с 1896 г. еще в сане архимандрита возглавлявшего русскую православную миссию в Пекине. Подобная ошибка тем более странна, что Иннокентий (Фигуровский) упоминается на предыдущей странице (стр. 309); видимо, ошибка «перекочевала» из комментария к дневнику Тихомирова 1915 – 1917 г., подготовленного А.В. Репниковым [Дневник Тихомирова… С. 416, прим. 351].

источник:  http://russ.ru