Святитель Василий ВеликийСвятитель Василий Великий родился около 330 года в городе Кесарии Каппадокийской (Малая Азия), в благочестивой христианской семье Василия и Емилии. Отец святителя был адвокатом и преподавателем риторики. В семье было десять детей, из которых пять причислены Церковью к лику святых: сам святитель Василий, его старшая сестра преподобная Макрина (†380; память 19 июля), брат Григорий, епископ Нисский (†385; память 10 января), брат Петр, епископ Севастийский (†IV; память 9 января) и младшая сестра — праведная Феозва, диакониса (†385; память 10 января). К лику святых причислена также и мать святителя праведная Емилия (†IV; память 1 января).

За свою короткую жизнь (†379) святитель Василий оставил нам множество богословских трудов: девять бесед на Шестоднев, 16 бесед на разные псалмы, пять книг в защиту православного учения о Святой Троице; 24 беседы на различные богословские темы; семь аскетических трактатов; правила монашеские; устав подвижнический; две книги о Крещении; книгу о Святом Духе; несколько проповедей и 366 писем разным лицам.

Святитель Амфилохий, епископ Иконийский (†394; память 23 ноября), в своем надгробном слове о святителе Василии сказал: «Он для христиан всегда был и будет учителем спасительнейшим».
За свои заслуги перед Православной Церковью святитель Василий назван Великим и прославляется, как «слава и красота Церкви», «светило и око вселенной», «учитель догматов», «палата учености». Святитель Василий Великий является небесным покровителем просветителя Русской Земли — святого равноапостольного великого князя Владимира, нареченного в Крещении Василием. Святой Владимир глубоко чтил своего Ангела и в честь его построил на Руси несколько храмов. Святитель Василий Великий, наряду со святителем Николаем Чудотворцем, издревле пользовался особым почитанием в среде русского верующего народа. Частица мощей святителя Василия и поныне пребывает в Почаевской Лавре. Честная глава святителя Василия благоговейно хранится в Лавре святого Афанасия на Афоне, а десница его — в алтаре храма Воскресения Христова в Иерусалиме.

Через глубину веков святитель Василий Великий (ІV век) напоминает всем людям земли необходимость соблюдения Заповедей Божиих для их же пользы в этой временной жизни и надежде на спасение в Вечности.
Современная банковая система построена на нарушении Божественной заповеди «сребра своего не давать в лихву».
Беседа на окончание четырнадцатого псалма и на ростовщиков
(в сокращении)

«Пророк, изображая словом человека совершенного, который желает перейти в жизнь непоколебимую, к доблестям его причисляет и то, чтобы сребра своего не давать в лихву (Пс. 14, 5). Во многих местах Писания порицается грех сей. Иезекииль полагает в числе самых важных беззаконий брать лихву и избыток (Иез. 22, 12). Закон ясно запрещает: да не даси во лихву брату твоему и ближнему твоему (Втор. 23, 19).

В самом деле, крайне бесчеловечно, когда один, имея нужду в необходимом, просит в заем, чтобы поддержать жизнь, другому не довольствоваться возвращением данного в заем, но придумывать, как извлечь для себя из несчастия убогого доход и обогащение. Посему Господь дал нам ясную заповедь, сказав: и хотящаго от тебе заяти не отврати (Мф. 5, 42). Но сребролюбец, видя, что человек, борющийся с нуждою, просит у колен его (и каких не делает унижений, чего не говорит ему!), не хочет сжалиться над поступающим вопреки своему достоинству, не думает об единстве природы, не склоняется на просьбы, но стоить непреклонен и неумолим, не уступает мольбам, не трогается слезами, продолжает отказывать, божится и заклинает сам себя, что у него вовсе нет денег, что он сам ищет человека, у кого бы занять; и эту ложь утверждает клятвою, своим бесчеловечием приобретая себе недобрую покупку — клятвопреступление. А как скоро просящий в займы помянет о росте и поименует залоги; тотчас, понизив брови, улыбнется, иногда припомнит и о дружбе своей с отцом его, назовет его своим знакомым и приятелем, и скажет: «посмотрим, нет ли где сбереженного серебра. Есть у меня, правда, залог одного приятеля, положенный ко мне для приращения, но приятель назначил за него обременительный рост; впрочем я непременно сбавлю что-нибудь, и отдам с меньшим ростом». Прибегая к таким выдумкам, и такими речами обольщая и заманивая бедного, берет с него письменное обязательство, и, при обременительном убожестве, отняв у него даже и свободу, оставляет его. Ибо, взяв на свою ответственность такой рост, которого платить не в состоянии, он на всю жизнь принимает на себя самопроизвольное рабство.

Скажи мне: денег ли и прибыли ищешь ты у бедного? Если бы он мог обогатить тебя, то чего бы стал просить у дверей твоих? Он пришел за помощью, а нашел врага; он искал врачевства, а в руки дан ему яд. Надлежало облегчить убожество человека, а ты увеличиваешь нужду, стараясь отнять и последнее у неимущего. Как если бы врач, пришедши к больным, вместо того, чтобы возвратить им здравие, отнял у них и малый остаток сил: так и ты несчастие бедных обращаешь в случай к своему обогащению. И как земледельцы молят дождя для приумножения семян: так и ты желаешь людям скудости и убожества, чтобы деньги твои приносили тебе прибыль. Иди не знаешь, что ты более приращаешь грехи свои, нежели умножаешь богатство придуманным ростом?

И ищущий займа бывает поставлен в затруднительное положение: когда посмотрит на свое убожество, отчаивается в возможности заплатить долг, а когда посмотрит на свою настоящую нужду, отваживается на заем. Потом один остается побежденным, покорясь нужде, а другой расстается с ним, обеспечив себя письменным обязательством и поруками. Взявший же деньги сначала светел и весел.
Пий воды от своих сосудов (Притч. 5, 15), то есть рассчитывай свои средства, не ходи к чужим источникам, но из собственных своих каплей собирай для себя утешения в жизни. Лучше посильными трудами помогать своим нуждам, нежели, вдруг поднявшись чужим имуществом, в последствии лишиться всего достояния. Не верь заимодавцу, который ведет около тебя окопы. Не дозволяй, чтобы тебя отыскивали и преследовали, подобно какой-нибудь добыче.

Брать в заем — начало лжи, случай к неблагодарности, вероломству, клятвопреступлению. Ежели дающий в заем тебе друг, не берись за случай потерять его дружбу. Если он враг, не подчиняй себя человеку неприязненному. Не долго будешь украшаться чужим, а после потеряешь и отцовское наследие. Теперь ты беден, но свободен. А взяв в заем, и богатым не сделаешься, и свободы лишишься. Взявши в заем стал рабом заимодавца, рабом, наемником, который несет на себе самую тяжелую службу. Заем не вовсе освобождает от затруднительного положения, но только отсрочивает его не надолго.

Никакого нет стыда быть бедным; для чего же навлекаем на себя позор, входя в долги? Ты богат? не занимай. Ты беден? также не занимай. Мы бедные отличаемся от богатых одним — свободою от забот. А должник — и беден, и обременен беспокойствами. Не спит он ночью, не спит и днем; во всякое время задумчив, оценивая то свое собственное имущество.

«Как же мне прокормиться»? — говоришь ты. — У тебя есть руки, есть ремесло. Наймись, служи; много промыслов жизни, много способов. Но у тебя нет сил? Проси у имеющих. Но просить стыдно? А еще стыднее не отдать взятого в заем. Муравей может пропитаться, хотя не просит и не берет в заем; и пчела остатки своей пищи приносит в дар царям; но им природа не дала ни рук, ни искусств. А ты, человек, животное изобретательное на промыслы, не можешь изобрести одного из всех промысла, чем тебе прожить?

Впрочем видим, что доходят до займа не те, которые нуждаются в необходимом (им никто и не поверит в долг), но занимают люди, которые предаются безрасчетным издержкам и бесполезной пышности, раболепствуют женским прихотям. Жена говорит: «мне нужно дорогое платье и золотые вещи, и сыновьям необходимы приличные им и нарядные одежды, и слугам надобны цветные и пестрые одеяния, и для стола потребно изобилие». Как многих погубило чужое добро!

Но говорят, что многие чрез долги разбогатели, а я думаю, что больше было таких, которые дошли до петли. Ты видишь разбогатевших, а нее считаешь удавившихся, которые, не терпя стыда подвергнуться взыскание долгов, позорной жизни предпочли удавку и смерть. Видал я жалкое зрелище, как свободно рожденных за отцовские долги влекли на торг для продажи. Ты не можешь детям оставить денег? по крайней мере не отнимай у них и благородства. Сбереги для них это одно достояние — свободу, этот залог, полученный тобою от родителей.
Послушайте богатые, какие советы даем мы бедным, по причине вашего бесчеловечия, — лучше с терпением переносить другие бедствия, нежели те, которые бывают следствием роста. Но если бы вы повиновались Господу, то какая нужда была бы в сих словах? Какой же совет дает Господь? Взаим дадите, от нихже не чаете восприяти (Лк. 6, 34–35). Скажешь: какой же это заем, с которым не сопряжена надежда возвращения? Вникни в силу речения, и подивишься человеколюбию Законодателя. Когда будешь давать бедному ради Господа; это будет и дар, и заем, — дар, по безнадежности получить обратно, — заем, по великодаровитости Владыки, Который Сам за него заплатит, и взяв малость чрез бедного, воздает за то великим. Ибо милуяй нища взаим дает Богови (Притч. 19, 17).

Если берешь с бедного, то сие верх человеконенавистничества. Ты из чужих несчастий извлекаешь прибыль; со слез собираешь деньги; душишь нагого, бьешь голодного. У тебя нет жалости, нет и мысли о родстве с страдальцем; и ты называешь человеколюбивыми получаемые таким образом прибытки?

Итак, хотящаго заяти не отврати (Мф. 5, 42), и сребра твоего в лихву не дай, чтобы, из Ветхого и Нового Завета научившись полезному, с благою надеждою отойти тебе ко Господу, и там получить лихву добрых дел, во Христе Иисусе Господе нашем, Которому слава и держава во веки веков. Аминь.»