И.А. Ильин: Православие и государственность.

И.А. Ильин: Православие и государственность.

Ходячая фраза, утверждающая, что «Церковь аполитич­на», требует внимательного и ответственного анализа. В ней заключается целый ряд исторических ошибок, религиозных соблазнов и государственных опасностей.

В слове «а-политична» — первое «а» равносильно отри­цательному (=не). Что же отрицается им? Партийность ли Церкви? Или призвание Церкви к завладению светскою влас­тью! Или ее живое и творческое отношение к государственно­му строительству вообще! С самого начала ясно, что на эти различные вопросы могут и должны быть даны совершенно различные ответы.

Церковь, конечно, не есть политическая партия. Она во­обще не «партия», т. е. (буквально) не часть: она призвана не к делению и разделенности, а к мировому единству и всецелости (=«кафоличности>>). Православная Церковь утверждает за собою религиозную истину о бытии Божием, о смысле миро­здания и о спасении человеческой души; другие религиозные учения и исповедания — суть для нее не равноправные цер­ковные «партии», а неистинные учения и неверные испове­дания. Юриспруденция и политика могут условно признавать «множество» разных «Церквей»; но религиозно-верующий знает одну, единственную, истинную Церковь, истина кото­рой (согласно его вере) свободно озарит и соединит однажды все человеческие души.

Итак, Церковь не может признать себя религиозной парти­ей. Тем более она не есть политическая партия.

Церковь есть религиозный союз. Политическая партия не есть религиозный союз.

Церковь имеет догматы, таинства и каноны. Политичес­кая партия их иметь не может и не смеет.

Церковь исходит из веры и ею строится дух человека. По­литическая партия исходит из соображений государственной целесообразности и хозяйственной пользы и ими направляет внешнее поведение человека.

Церковь по установлению своему благодатна; она есть орудие Царства Божия. Политическая партия устанавливает­ся человеческим произволением и есть порождение земной государственности.

Церковь ищет перерождения души и духа. Политическая партия ищет государственных и хозяйственных реформ.

Церковь не ищет светской, государственной власти. По­литическая партия добивается именно светской, государ­ственной власти.

Церковь не борется силою и понуждением. Политическая партия добивается для себя именно права бороться понужде­нием и силою.

Итак, по самому существу своему и по всему существу свое­му Церковь не может и не должна становиться политической партией; а политическая партия не может и не смеет стано­виться Церковью. Церковь, становящаяся политическою пар­тией , унижает и извращает свою природу.

Но этого мало: Церковь не может и не должна связывать себя ни с какою бы то ни было политическою партиею, ог­раничивая доступ к себе другим партиям. В каждой партии могут участвовать люди разных исповеданий; а в каждую Церковь могут входить люди разных партий. Принадлеж­ность к политической партии сама по себе не может быть тем смертным грехом, за которым следует церковное отлучение. Связанность Церкви с одною партиею делает ее партийною Церковью; этим она низводит свое представление о Царстве Божием до уровня политической целесообразности и изменя­ет своей кафоличности; в то же время она придает данной политической партии значение благодатной исключительности и тем сеет величайший соблазн в душах.

Точно так же Церковь не призвана к светской власти, к ее захвату и подчинению. Церковь и государство взаимно ино­родны, подобно тому, как инородны Церковь и политическая партия: по установлению, по духу, по достоинству, по высшей цели и по способу действия. Государство, пытающееся присво­ить себе силу и достоинство Церкви, творит кощунство, грех и пошлость. Церковь, пытающаяся присвоить себе власть и меч государства, утрачивает свое достоинство и изменяет своему назначению. Государство не может действовать благодатно: установлять догматы, совершать таинства, растить Царство Божие. Церковь не должна брать мена — ни для насаждения веры, ни для казни злодея, ни для войны. Бесспорно, госу­дарство выше политической партии так, как родина в целом выше всех своих частей; но и партия и государство остаются учреждениями человеческого порядка и земного ранга.

В этом смысле Церковь «а-политична»: задача полити­ки—не есть ее задача; средства политики — не суть ее сред­ства; ранг политики — не есть ее ранг.

Но означает ли это, что Церковь не должна стоять в живом и творческом отношении к государственному строительству и к бытию Родины?

Отнюдь нет. И Русская Православная Церковь в истории всегда поддерживала и впредь будет поддерживать это отно­шение к русскому государству.

Церкви есть дело до всего, чем живут или не живут люди на земле. Ибо живая религия есть не одна сторона жизни, а сама жизнь и вся жизнь. Все, чем живут или не живут люди — или уводит их от Царства Божия, или ведет их к нему; и Церковь обо всем этом может и должна иметь свое суждение, — откры­тое, авторитетное, одобряющее или осуждающее. Но это суж­дение должно иметь своим мерилом именно Закон Божий и Царство Божие; а отнюдь не политическую целесообразность и не хозяйственный или партийный интерес. И это суждение никогда не должно проводиться в жизнь на путях светской государственности. Церковь вправе благословить и не благо­словить; она вправе анафематствовать. И в суждениях своих она должна блюсти свою полную религиозную свободу и неза­висимость, не угождая и не приспособляясь, а если надо, то приемля и гонения (Иоанн Златоуст, Филипп митрополит, патриарх Тихон).

Члены церковного союза подчинены государственным законам в своем внешнем поведении; но совесть их не подчи­нена никаким государственным велениям. И произнося свои суждения и осуждения, Церковь этим отнюдь не вмешивается в политику, но пребывает в пределах созидаемого и блюдомого им Царства Божия. Церковь призвана, Церковь обяза­на указывать людям, — и царю, и чиновникам, и гражданам, то в личной беседе, то в проповеди, то во всенародном воз­звании, — где именно их дела, их установления или страсти вредят делу Царства Божия. В этом ее учительная власть, от которой ее ничто и никак освободить не может. И вторжением в политику это стало бы только тогда, если бы Церковь подме­нила свое религиозное мерило — земным, или обратилась бы к земным, политическим средствам.

При таком, подлинно православном понимании дела Цер­кви никак не может быть безразличным, что именно делается в народе и что именно творит государственная власть. Про­молчит ли она, если в народе возникнут кровавые и жесто­кие игрища? или если распространяются формы публичного разврата? или если черная месса войдет в погибельную «мо­ду»? Промолчит ли она, если правительство узаконит мно­гобрачие? или разрешит торговлю гашишем? или отменит преподавание Закона Божия? или установит избирательную систему, при которой право голоса будет принадлежать толь­ко удостоверенным святотатцам? или введет декретом новую обязательную религию — магометанство, католицизм? И ес­ли не промолчит — то это будет тоже «вторжение в политику», в «царство кесаря»?

Государственная власть не судья в догматах, таинствах и канонах. Зато вопросы правопорядка решает она; и члены всех церковных союзов подчиняются ее законам. Но Цер­ковь — судья во всем, на что падают лучи Царства Божия, не исключая и самых вопросов государственного устройства.

Государство правит. Церковь учит. Во внешнем и зем­ном — государство повелевает и Церкви. Во внутреннем и благодатном — Церковь учит и государство. Государство не покушается на учительную и спасающую власть Церкви. Церковь не покушается на учреждающую и упорядочиваю­щую власть государства. Но государство есть оборона и опора независимой Церкви. А Церковь есть духовник и ангел-хра­нитель христианского государства. Обоюдная формаль­ная независимость обеих властей; взаимное непосягание и невторжение; и взаимная помощь: каждая власть помогает другой по-своему, в ту меру, в какую другая нуждается в этой помощи…

Вот древнее, исконное, русское-православное разреше­ние вопроса. Церковь отнюдь не была «отделена» от госу­дарства; напротив: пеклась о нем, помогала, учила, совето­вала, благословляла, ободряла, осуждала и отстаивала. И го­сударство отнюдь не было отделено от Церкви; напротив, ограждало, поддерживало, облегчало, жертвовало, «вклады­вало», советовалось и принимало благословение, освящение и благодать.

Церковь отнюдь не была ни безгосударственна, ни проти­вогосударственна. Царство «кесаря» стремилось по-своему слу­жить Царству Божию; а Церковь учила, как надлежит лучше вести это служение.

Не благословили ли епископы Владимира Святого казнить разбойников по суду? И не на Послание ли апостола Павла к Римлянам они ссылались при этом? Не вдохновил ли преп. Сергий Радонежский Дмитрия Донского к кровавому побо­ищу с татарами? Не помогали ли великим князьям освобож­дать Русь от татар и собирать ее всея России чудотворцы Петр и Алексий? Не митрополит ли Макарий ввел первое царское коронование? Не митрополит ли Филипп обличал Грозного Царя до самой своей мученической смерти? Не Гермоген ли поднял православную и патриотическую Русь на поляков и разбойников? Не митрополит ли Ростовский Кирилл строил и вел ополчение вместе с князем Пожарским? Не патриарх ли Филарет Романов устроил патриаршее ведомство для борьбы с гражданскою неправдою на Руси?

Что же, православно ли мыслят те, кто требуют «отделе­ния Церкви от государства» и настаивают на том, что все по­литические события и явления должны быть «безразличны» Православной Церкви? Не ересь ли пытаются они навязать нам?

Два раза изнемогала Русь в своей истории от порабощения иноземцами и иноверцами. Преподобный Сергий воззвал к ней в первый раз и вдохновил ее к освобождению. Святейший Гермоген воззвал к ней во второй раз и вдохновил ее к очище­нию и воссоединению.

Ныне Россия изнемогает в третий раз, порабощенная без­верным и безбожным, инородным и международным скопи­щем. И ныне, как и встарь, она ждет, что прозвучат зовущие и вдохновляющие голоса ее святых и святителей.

Церковь не может и не должна быть партийною и мерить политическим мерилом. Но разве «третий интернационал» есть политическая партия! Но разве безбожное кощунство, религиозное совращение и нравственное растление целого народа, великого народа и православного народа, разве дело посягающего антихриста не весит на священных весах Цар­ства Божия, не взывает к церковному осуждению, не побуж­дает благословить тот меч, который некогда благословили Сергий и Гермоген?!

Господи! Возроди в Православной Церкви дух пророчес­кий и водительный!

Господи! Спаси Россию!

ПРАВОСЛАВНЫЙ

(Православный — псевдоним И.А. Ильина)

Из журнала «Русский колокол» 1927 г.