Михаил Назаров, Карл Константинов о смертной казни

Смертная казнь в РФ с православной точки зрения

М.В. Назаров.

В последнее время в РФ горячо обсуждается вопрос об отмене европейского моратория на смертную казнь. Вчерашняя (14.10.2019) дискуссия на канале ОРТ показала, что большинство населения (80 %) при виде растущей преступности (в т.ч. от мигрантов) требует возвращения смертной казни, которая по-прежнему предусматривается в уголовном законодательстве РФ, но не применяется (ельцинский мораторий с 1996 г.). Около 20 % против смертной казни по гуманным и религиозным причинам. При этом с обеих сторон слышатся в основном утилитарные аргументы: снизит это преступность или нет. Однако вопрос о применении смертной казни не столь прост, как кажется либералам. Непрост он и с православной точки зрения. Давайте подумаем об этом…

 

О тайне жизни и смерти

Мiр, в котором мы живем, ‒ это тайна для нас в своей непостижимой сложности. Почему и как он возник и куда он идет, сколько он существует и еще просуществует? Почему и для чего в мiре есть человек?

Наука в лучшем случае может пытаться объяснить «как» устроен и развивается мiр по своим внутренним законам, но не «почему» он возник и «для чего», откуда в нем «из ничего» образовались его сложные стройные законы (периодическая система строения вещества, формула притяжения, математические закономерности). Гипотеза о «первичном взрыве» не объясняет его причину: а что было до взрыва и почему он случился? «Научные объяснения», что мiр далее развился сам собой из мертвого «хаоса» и что в нем случайным соединением мельчайших первичных частиц образовалась жизнь, причем ее первичный случайный «бульон» не протух, а каким-то образом сам собой стал совершенствоваться и эволюционировал в разумного человека ‒ не способны доказать того, почему мiр и жизнь в нем из «ничего» стали развиваться именно в сторону самостоятельного усложнения и совершенствования вплоть до разумного человека. Это объяснение «случайностью» элементарно противоречит и математической теории вероятности, и научному же непреложному закону энтропии: предоставленная сама себе материя из более организованного сложного состояния может лишь превращаться в менее сложное, деградировать.

Логически ясно, что создание и развитие мiра невозможны без изначально заложенной в него программы, удерживающей его от распада и формирующей все его законы.

Особой великой тайной для нас является жизнь: откуда она берется и для чего? И почему она, будучи «венцом эволюции», тоже подвержена физической деградации, оканчиваясь смертью?

Основные ответы на эти вопросы о создании мiра и человека дает религия: всё создано Богом, пожелавшим разделить с богосозданными разумными существами радость бытия. Для этого они были наделены Богом всеми качествами (включая безсмертие) и возможностями совершенствования и свободой в приближении к Богу или в удалении от него. Человек стал смертен вследствие противления Богу ‒ и куда он попадает после смерти, в тьму смертного небытия?

Но что такое небытие? Есть ли оно? Или прекращение земной жизни человека не означает его полного исчезновения, как это учит религия? Она учит, что есть вечное Царство Божие, куда Господь и хотел бы собрать все Свои создания, и есть противоположность этому: ад, куда увлекает людей сатана.

Так тайна жизни неизбежно связана с тайной смерти. Религия, когда она является откровением от Бога, приоткрывает нам лишь основные принципы мiроустройства и смысла жизни и смерти, необходимые для правильного прохождения через отмеренный нам жизненный отрезок времени. Но множество тайн безконечно сложного Божественного мiроздания остаются для нас скрытыми, и философам приходится находить достойное утешение в формуле: «Непостижимый мiр постигается через постижение его непостижимости».

У С.Л. Франка есть книга с размышлениями об этой древней мудрости:

«… «Непостижимое» не есть «ночь», в которой «все кошки серы» и перед лицом которой теряло бы всякий смысл ясное и отчетливое восприятие «дневного», зримого облика мiра. Непостижимое есть, напротив, тот неприступный Свет, из которого, с одной стороны, вытекает сама «дневная», обыденная зримость мiра и перед лицом которого эта обычная «светлость» мiра оказывается сама лишь чем-то темным, непроницаемым, иррациональным. Правда науки и трезвого, рационального восприятия и постижения мiра оказывается производной, частичной и лишь в этом смысле неадекватной правдой…».

Разумеется, тем более невозможно для нашего ума познание полноты Самого Бога и Его Промысла. Мы не способны это вместить. Нам дано лишь знать, чем Бог не является: Он не может быть ограничен в Своем всеведении и могуществе, не может содержать в себе несовершенства, не может быть злым, равнодушным, безответственным, не заботящимся о созданном Им человеке. Это называется апофатическим богословием, которое не дает полного знания о Боге, но отметает то, что к Богу не может иметь отношения.

Познание некоторых тайн мiра человеку возможно интуицией, которая может быть познавательной для праведников через их приближение к Богу (хотя для горделивых «знатоков» есть опасность получения интуиции и от сил, противных Богу ‒ таковое знание ныне обильно присутствует в «гуманитарных науках» и самодельных «религиях»). Известны и чудесные посмертные откровения праведников и простых людей, переживших опыт смерти: её там нет.

«Не убий!»

На фоне всего вышесказанного обратимся к тайне смерти, остерегаясь от поспешных суждений и используя известные богословские публикации на данную тему. Рассмотрим заповедь «Не убий!» и периодически возникающую даже в христианским мiре дискуссию о применении смертной казни.

Несмотря на эту заповедь, в Ветхом завете смертная казнь всё же еще предписывается за ряд преступлений, и в Новом Завете она не отменяется, однако «Не убий!» уже несомненно перевешивает, как и вообще христианские заповеди любви.

Казалось бы, «Не убий!» ‒ для христиан уже звучит однозначно и не предполагает никаких оговорок. Жизнь есть таинственная неприкосновенная ценность, человеку не принадлежащая, поскольку не им она создана. Запрещено не только лишать жизни другого, но и самого себя ‒ это считается даже более страшным грехом, поскольку, как это объясняет духовенство, в отличие от убийцы, самоубийца не подлежит церковному отпеванию по той причине, что его поступок непоправимый: убийца еще мог бы покаяться перед смертью за то, что лишил другого жизни, а самоубийца ‒ уже не может, причем он сам отрекся от самого большого дара жизни, который Господь даровал ему, тем самым презрев Божию волю.

Заповедь «Не убий» говорит: человек не вправе распоряжаться Священным даром жизни. Тем более смертная казнь для христиан не должна быть «справедливым возмездием» преступнику. С христианской точки зрение возмездие ‒ это тоже прерогатива Бога, как было сказано еще в Ветхом Завете и об этом напоминает апостол Павел: «Не мстите за себя, возлюбленные, но дайте место гневу Божию. Ибо написано: Мне отмщение, Я воздам, говорит Господь» (Рим. 12:19).

Любое наказание преступника в христианском обществе имеет иную цель: исправительную и предостерегающую. Поэтому, а также из страха Божия, Императрица Елизавета Петровна приостановила исполнение смертной казни, дотоле применявшейся в России, особенно при Петре I. Из подобных, хотя и несколько иных, просвещенных европейско-гуманных принципов, смертные приговоры не исполняла и Императрица Екатерина II.

«Какова цель наказания? – вопрошает Екатерина II в своем Наказе, и отвечает: ни месть, ни устрашение. Цель наказания – не «мучить тварь», но отвратить граждан от проявления злой воли; поэтому, говорит Императрица, не должны быть допускаемы наказания, жестокость которых превышала бы меру этой задачи». Наказ резко восстает против жестоких устрашительных наказаний; такие наказания говорит Екатерина, не достигают цели: исторический опыт показывает нам, что очень нередко особенно сильная преступность уживалась наряду с самыми жестокими наказаниями. Нормальную задачу наказания Екатерина видит в исправлении преступника, и только в крупных преступлениях допускает она личный элемент кары, в смысл насильственного воздействия на самую злую волю преступника… Смертная казнь, – аргументирует наказ, – есть некоторое лекарство больного общества». Императрица подкрепляет свою мысль ссылкой на пример Императрицы Елизаветы Петровны, приостановившей действие смертной казни…

По этим нравственным причинам, начиная с указа Елизаветы, смертная казнь в Российской империи хотя и не запрещалась законодательно, но применялась в исключительных случаях в отношении тяжких государственных преступлений: например, были казнены Пугачев с сообщниками и главари декабристов.

Смертная казнь как вынужденное меньшее зло

То есть в нашем земном мiре, который «весь во зле лежит», бывают непростые ситуации, когда человеку приходится совершать неправедные действия ради предотвращения худшего зла ‒ и это даже благословляется Церковью, например, убийство противника в оборонительной войне для защиты своих ближних, своего народа и его святынь. В частности, этой теме посвящена ценная книга И.А. Ильина «О сопротивлении злу силою».

Вот и смертную казнь, бывало, священнослужители оправдывали как вынужденную меру, как меньшее зло в чрезвычайных обстоятельствах для пресечения разгула гораздо большего зла (в условиях истребительного вражеского военного нападения и измены, государственных переворотов, разгула циничных преступных банд и т.п.). Так православное духовенство считало еще при св. Владимiре Крестителе Руси, говоря ему: «Ты жалеешь убийц, которые погубят десятки невинных людей».

Также и в годы революционной смуты с 1905 г. применение смертной казни к убийцам-террористам было такой необходимой вынужденной мерой. Несомненно, что именно жесткие меры П.А. Столыпина, включавшие смертную казнь террористов, остановили т.н. «первую революцию». В 1905–1913 гг. в России было казнено 2981 террористов и убийц, жертвами которых стали более 10 тысяч человек от простых граждан до губернаторов, министров и членов Дома Романовых. Разгоревшаяся в эти годы дискуссия выявила, что за отмену смертной казни (фактически же за поощрение терроризма и революции) выступали либералы-антимонархисты, пособники революционеров, тогда как за применение смертной казни – многие духовные лица.

И когда этим террористам-богохульникам, которых защищала от казни наша «интеллигенция» и жалостливые присяжные заседатели, все-таки удалось десять лет спустя захватить власть и сокрушить православную государственность ‒ они наглядно продемонстрировали свое отношение к смертной казни, которой разными способами, в т.ч. искусственным голодом, подвергли десятки миллионов невинных людей, уничтожая целые сословия и особенно верующих (см.: И. Курганов. «Три цифры»).

Аргументы о применении смертной казни в наше время

Требования населения вернуть смертную казнь в современной РФ объясняются нарастанием преступности не только на низах, но и на верхах власти, а по сути ‒ ее компрадорско-коррупционным беззаконием. Нередки даже безумные призывы типа: «Нам нужен новый Сталин!», который наведет порядок ‒ ценою уничтожения новых миллионов невинных граждан, что ли?..

Утилитарные аргументы в пользу смертной казни известны: она остерегает от преступлений то немалое число людей, которые находятся «на грани» и способны устрашиться ‒ и это правда. Известны и противоположные доводы: ибо, тем не менее, всегда были будут те, которых угрозой казни не остановить, к тому же полностью не устранимы и судебные ошибки, когда казнят невиновных, ‒ и это тоже правда.

И хотя ныне народ наш уже не столь богобоязненный, как при Царях, лично мне, на основании всего вышесказанного, решение видится в очень осторожном приближении к законодательной практике православной Российской Империи. И в частности, хотелось бы отметить такое соображение.

«Мiр во зле лежит», но зло в нем есть неустранимое, обусловленное испорченной природой после грехопадения и насаждаемое сатаной, а есть зло исправимое. По христианскому смыслу наказания оно должно быть направлено на устранение зла и исправление преступника покаянием ради спасения его души. Пример мы видим в судьбе Ф.М. Достоевского, которому приговор к смерти как участнику революционной организации был замен на каторгу, на которой он пересмотрел всю свою жизнь и стал православным патриотом своего Отечества. В этом смысле пожизненное заключение вместо смертной казни имеет духовный смысл, а не только «гуманный». Разумеется, заключенные должны работать, оплачивая трудом свое содержание. (Другое дело ‒ насколько нынешняя система «исполнения наказаний» соответствует этой духовно-воспитательной задаче.) Однако и смертный приговор может пробудить в преступнике покаяние в последние часы его жизни, что тоже не раз происходило (вспомним казнь Пугачева, который с крестным знамением сделал несколько земных поклонов, обратясь к соборам, пoтoм с покаянным чувством стал прощаться с народом; кланялся во все стороны, говоря прерывающимся голосом: «Прости, народ православный; отпусти, в чем я согрубил пред тобою; прости, народ православный!»…).

Но вряд ли это применимо ко злу неисправимому. Так неисправимы бесы, бывшие ангелы, знающие Бога-Творца, но свободно избравшие путь отвоевания у Него земного мiра и человечества, даже прекрасно зная о своей адской погибели и находя в этом свое удовольствие ‒ в ненависти к Богу. Примерно так же встречаются и забесовленные преступники, находящие садистское удовольствие в своих преступлениях против жизни других беззащитных людей и не способные исправиться, нагло демонстрируя это даже в судах. Имеет ли смысл применять к ним пожизненное заключение и содержать их десятилетиями за государственный счет? Лишение их жизни, быть может, даже уменьшило бы нарастающее количество их грехов. Тем более, если на практике «пожизненное заключение» нередко превращается в освобождение после отбытия определенного срока наказания и забесовленные рецидивисты совершают новые преступления.

Разумеется, трудность тут в том, как определить: способен ли пожизненно осужденный покаяться или нет? Точного прибора нет ‒ это в руках Божиих, Который способен возжечь в убийце даже малую искру раскаяния (однако не насильно вопреки его воле). И тут в государственной практике возможны не только ошибки, но и сознательные властные злоупотребления как в одну, так и в другую сторону.

В частности, что касается ошибок, то в средневекой Европе сотни тысяч «еретиков» были казнены католической инквизицией именно из соображений, что эти преступники неисправимо стали слугами сатаны и подлежат смерти ради их же блага, если они покаются хотя бы в пламени костра и так спасут свои души, а если по ошибке сжигаются невинные ‒ то тем более они спасутся как мученики. Эта изощренная мораль, разумеется, дерзко берет на себя функции «божественного правосудия» и кощунственно нарушает заповедь «Не убий!». (К счастью в России такие эксцессы были редким исключением, например, при Иоанне Грозном, об убийственных грехах которого мы должны молиться, чтобы Господь его простил, учитывая другие его достойные дела.)

Что касается нынешних властных злоупотреблений «правосудием», то они в наше время, конечно, не могут приобрести такого размаха, как это было в коммунистическое время, когда казнили по политическим, идеологическим, социально-превентивным и имущественным причинам, по доносам и наветам). В брежневском СССР Сердюкова вместе с его подельницей расстреляли бы, а в РФ их фактически оставили безнаказанными с сохранением части украденного, и министра-преступника вновь назначили на руководящую должность. А вот петербургского депутата Юрия Шутова, разоблачителя коррупциии, умертвили в пожизненном заключении, генерала Рохлина нагло убили и обвинили в этом его супругу. Это лишь два примера не расследованных убийств политических противников из нашего государственного безпредела на верхах правящего слоя, не говоря уже об идеологии джунглей для низов, применительно к «мелким сошкам». Причем как правило за убийства русских мигрантам не дают даже пожизненного, а от 8 до 15 лет. То есть власти в нашей стране (включая т.н. «правоохранительные» органы и особенно суд) очень далеки от праведности и от нравственного уровня царских властей. Поэтому полагаю, что давать нынешним нелегитимным компрадорам-миллиардерам, наследникам богоборческой КПСС и Великой криминальной революции, еще и «законное» право на смертную казнь ‒ преждевременно.

М.В. Назаров
15.10.2019

ПС. Автор этой статьи, в 1975 г. нелегально перебравшийся из Алжира в Германию с мечтою получить философское образованием и узнать тайну мiра, согласно ст. 64 УК СССР подпадал под осуждение к смертной казни: «измена Родине… бегство за границу или отказ возвратиться из-за границы в СССР».

См. также: Указ Императрицы Елизаветы о приостановлении смертной казни и смертная казнь в Петербургский период.

В Китае за последние 10 лет борьбы с коррупцией казнено 10 тысяч чиновников. (Источник)

Источник: https://rusidea.org/250948794

 

Совсем не русский, вовсе не ответ

Карл Константинов

С великим удивлением и даже изумлением прочел статью Елены Семеновой, где глубоко уважаемая мною авторесса ратует за смертную казнь. Сказать по правде, вообще не ожидал, что подобный, мягко говоря, очень странный текст появится на сейте «Русской стратегии».

Я уже имел случай писать о том, почему ни в коем случае нельзя восстанавливать институт смертной казни в РФ. Этот мой пост я написал, кстати сказать, сразу после взрыва в петербургский подземке. Рекомендую вновь прочесть его и все же понять, что мораторий на смертную казнь — это едва ли не единственное хорошее дело, которое сделали нынешние псевдолибералы, а точнее обычные необольшевики (где Елена Семенова вообще увидела либералов в современной РФ — ума не приложу), стремясь попасть в европейцы.

Итак, вот что, в числе прочего, я писал тогда:

…А ведь мораторий на смертную казнь едва ли не единственное путное дело, которое совершили нынешние временщики, стремясь попасть в «европейцы».

И если сейчас он будет отменен, то нынешний режим получит в свои руки оружие, распоряжаться которым он в принципе не может, не умеет, да и не имеет никакого права.

Опять таки, позволю себе банальность и напомню, что угроза смертного приговора, как сдерживающая мера, неэффективна. Исторических примеров — масса.

Вспомним Английский королевский флот, где, в свое время, поставщиков недоброкачественного товара могли повесить немедленно, сразу после того, как в бочке с солониной, вместо мяса, интендант обнаружил сало. И что? Сала в бочках от этого становилось меньше? Не очень-то.

А работавшие «по-крупному» советские цеховики 70-х — 80-х годов, прекрасно знавшие, что в случае обнаружения их бизнеса, им светит полосатая роба смертника, тем не менее, упорно «ковали свое железо не отходя от кассы». И так далее.

Нет, я не являюсь категорическим противником смертной казни, как таковой. Напомню, что данная мера наказания была предусмотрена и законами Российской Империи.

Но это грозное оружие должно быть в руках людей. Настоящих людей. Православных людей. Подлинной элиты, которой нас лишили в свое время духовные предки тех, кто ныне требует смертной казни якобы для террористов.

Чтобы иметь возможность распоряжаться чьей-то жизнью, нужно быть тем кто очень хорошо понимает и знает что это такое. — То есть, например, Императором Павлом Первым, Александром Третьим, ну или, скажем, таким как Константин Петрович Победоносцев, а не Вышинский, Руденко, Ульрих или Путин с Медведевым.

Вот представьте себе пьяницу с автоматом Калашникова, или сумасшедшего с гранатометом, дикаря, по случаю завладевшего установкой «Град». То же самое — смертная казнь в руках нынешних правителей и «судебной» системы РФ.

Более ранние формы этих существ, вроде Ленина, Сталина, и даже Хрущева (вспомните позорный процесс над валютчиками), отлично показали, на что они способны, когда имеют возможность поставить кого-то к стенке.

Им просто нельзя давать такое оружие в руки. Да им и крыс-то травить нельзя доверить. Потому что с крысами-то они, скорее всего, договорятся, а взамен отравят морскую свинку.

Это же, я готов повторять и сегодня!

Смертная казнь — это оружие в руках людей. Людей, а не нынешней насквозь большевицкой квазиэлиты: Путин и его команда — наследники Сталина, а так называемая «либеральная оппозиция» (опять же почти смеюсь при написании этого словосочетания) — это верные продолжатели Лейбы Бронштейна (Троцкого). И это очень хорошо, что в их руках нет такого страшного оружия — как смертная казнь.

А ручонки-то у красных товарищей чешутся, тоскуют ребята по возможности поставить кого-то к стенке. Поэтому-то и устраивают различные информационные вбросы, цель которых снять мораторий на смертную казнь. Тем более сейчас, когда на фоне новой «холодной войны» с Западом (опять смеюсь, так как уверен — это еще один дешевый спектакль) это может и «прокатить».

И вот тогда, мы получм новую волну красного террора против всех, кто этому режиму не угоден. Уже сейчас мы видим множество откровенно сфабрикованных ФСБ «шпионских» дел, которые при ближайшем рассмотрении, яйца-то выеденного не стоят. А люди получают реальные тюремные сроки….

Нет! И еще раз — нет! Сначала свободная от большевизма — Русская национальная белая Россия, а потом уже — обсуждение вопроса о смертной казни. Сначала возрождение русской национальной элиты — а это, опять же, «благодаря» большевикам, процесс, который займет не одно десятилетие — и только потом восстановление этого страшного оружия, и то, если будет на то необходимость.

И, кроме того, надо сохранять трезвость рассудка в любой ситуации. Да, страшное преступление в Саратове ужаснуло многих. Но это вовсе не повод своими руками вкладывать меч в лапы красному монстру. Этот меч, как гворил товарищ Швондер, красным лучем сверкнет, прежде всего, над нами.

Саратовское дело — это повод задуматься о другом. — О том, почему попущены такие злодеяния в отношении детей? Не потому ли, что большинство дорогих россиян совершенно равнодушны к более страшным и ужасным детоубийствам — абортам? Вот о чем надо бы говорить, в первую очередь…

Источник: http://www.rusimperia.tv/catalog/7132.html