Б. В. Сенников: Тамбовские волки

Б. В. Сенников:  Тамбовские волки

Раскрыта еще одна частичка Правды о зверствах красных палачей.

Началась эта почти детективная история в 1982 году, когда тамбовский краевед Борис Сенников, разгребая песок в алтаре Зимней церкви Казанского монастыря в Тамбове, наткнулся на документы ЧК по истории Тамбовского восстания и коллек­тивизации этого региона. С 1920-х годов в этой церкви находился архив тамбовского губернского военного комиссара, а в самом монастыре — тамбовская ЧК.

В 1933 году местными властями было принято решение о полном уничтожении ком­прометирующих преступную советскую власть документов, — их предстояло сжечь. Но при сжигании бумаг возник пожар, и остатки документов были залиты водой и засыпаны песком. Скоро, преступники о них и вовсе забыли.

А через пятьдесят лет, в 1982 году архив переехал на новое место и церковь оказа­лась заброшенной. Документы же продолжали лежать под слоем песка и полувеко­вого мусора ожидая своего часа. Некоторые были в довольно хорошем состоянии, другие — подпорчены водой.

На нашедшего бумаги Сенникова Тамбовским отделом КГБ СССР тут же было заведено уголовное дело… Но второй раз чекистам не удалось уничтожить свиде­тельство собственных преступлений. Борис Сенников оказался крепким орешком, на котором КГБ сломало еще один свой ядовитый зуб.

И вот, в 2004 году, в издательстве «Посев» вышел сборник Б.В.Сенникова «Тамбов­ское восстание 1918-1921 гг. и раскрестьянивание России 1929-1933 гг.» в котором помимо документов губвоенкома периода подавления восстания (включая документы 1919 года, касающиеся знаменитого рейда генерала К.К. Мамонтова), опубликованы и сохранившиеся документы о репрессированных в 1920-1930 гг. Приказы командова­ния Красной армии периода подавления восстания, переписка с Москвой, доклады об использовании химического оружия против крестьян, документы Союза трудового крестьянства и другие свидетельства преступлений Тамбовской ЧК.

Огромная цифра потерь населения только одной российской губернии (240 тысяч человек) красноречиво свидетельствует о том, что на Тамбовщине уже после окон­чания гражданской войны между белыми и красными разыгралась новая гражданс­кая война. На этот раз истинно народная — между крестьянами и чекистами.

gulag.ipvnews.org

За все годы мiровой войны в России абсолютно не ощущалось нехватки продовольс­твия, так как она, как и до войны, по-прежнему оставалась самым крупным его про­изводителем. Из-за военных действий, как на суше, так и на море, его экспорт на мiровой рынок сильно сократился. И поэтому зерно на складах, элеваторах и холодильниках храни­лось в достаточном количестве. Но все это и мучило коммунистов, так как в сытой стране их утопия коммунизма не могла получить никакой поддержки у народа. 9 мая 1918 года Ленин подписывает декрет советской власти «О продовольственной диктатуре». Отныне все продовольствие в стране должно быть реквизировано у его производителей и сосредо­точено в руках советской власти. При этом свободный рынок был запрещен.

План состоял в следующем. Изъяв все продовольствие у населения, коммунисты получали возможность его строгого распределения по своему усмотрению. Так, следуя правилам древних восточных деспотов, они решали свою проблему: «У кого в руках хлеб, у того и власть». Известно, что человек без хлеба жить не может. Он будет работать на того, кто этот хлеб ему дает. А чтобы он дорожил этим в условиях страшного голода, хлеба надо ему давать столько, чтобы он только не умирал с голоду и при этом не мог никому оказывать по­мощи, имея его излишек. Оставалась категория людей, так называемых лишенцев, которым не предусматривались никакие пайки. Лишенцев не брали никуда на работу, а поэтому они были лишены хлебных пайков. Так коммунисты уничтожали интеллигенцию и всю прочую им неугодную часть населения, которая им мешала. Правда, у тех оставалась еще одежда, обувь и всевозможные золотые безделушки и изделия, которые те вынуждены были обме­нивать на хлеб у тех же коммунистов и их агентов, у которых хлеба было полно.

Таким образом, создав в стране голод, коммунисты объявили себя монополистами по распределению продовольствия. Имея в руках хлеб и давая его тому, кто будет им слу­жить, можно оставаться у власти. Способ изуверский, но верный. У людей отнималась вся собственность, и теперь они становились тем материалом, из которого можно было лепить доселе нигде не виданное государство. Человек, не имеющий хлеба, не может пойти на восстание. Для этого позднее уже Сталиным была проделана и коллективизация, чтобы хлеб всегда был подконтролен власти. Население должно было получать хлеба столько, чтобы только чуть утолить свой голод. Ленин, Троцкий и все ЦК РКП(б) объявили войну всему российскому крестьянству, изымая у него полностью урожай, а также все оставшееся от предыдущих урожаев, делая так, чтобы крестьянину невыгодно было на следующий год снова заниматься своим трудом, так как опять должно было повториться то же самое.

Хлеба было много на элеваторах, им можно было хорошо кормить китайцев, латышей, немцев, австрийцев, мадьяр и всех других иноземцев, которые будут держать силой оружия голодное и ослабленное население России. Большая часть продовольствия вывозилась из страны в Германию, другая лежала на складах, третья просто сжигалась. Вот так об этом писалось тогда в одной из российских газет, которая, разумеется, выходила на свободной от коммунистов территории. Смотрите «Донские ведомости» N 268 за 1919 год, издававшие­ся в Новочеркасске. Профессор московского университета Кузнецов однажды сказал Льву Троцкому, что «Москва буквально умирает с голода», на что Троцкий, вспылив, ответил: «Это еще не голод. Когда Тит брал Иерусалим, еврейские матери ели своих детей. Вот когда я заставлю ваших матерей есть своих детей, тогда вы можете ко мне прийти и сказать: «Мы голодаем».

Скоро так и случилось. Чтобы удержать в стране власть, коммунисты организовали в стране небывалый голод, процветали трупоедство и людоедство, тысячи трупов людей, как писал сам Ленин, валяются по дорогам страны. Вскоре Ленин подписал еще один декрет о «Продразверстке», которую невозможно было выполнить — в расчете на это она и про­водилась. Для насильственного изымания продовольствия у крестьян коммунисты создают так называемые «продовольственные отряды», которые вторгаются в пределы Тамбовской губернии со всех сторон одновременно, подвергая ее грабежу и разбою, надеясь этим напу­гать и сломить тамбовского крестьянина.

Рис. И. Владимирова «1922 г.»

Однако народ Тамбовской губернии оказывает им упорное сопротивление, так и не при­знавая их законной властью. По всей губернии стихийно возникают партизанские отряды, которые вступают в бой с «продотрядами» коммунистов, порой рассеивая их или уничтожая полностью. В это время среди массы тамбовских крестьян выдвигаются лидеры и вожаки сопротивления. Разбой, который начали на земле тамбовской ленинские продовольствен­ные отряды, и попутное навязывание советской власти в уездах и волостях путем террора и грабежа повсюду порождали отпор крестьянства. По всей Тамбовской губернии создаются народные дружины самообороны, а так­ же отряды сопротивления. Они активно оказывают  отпор бандитствующим «продотрядам», и те, почувствовав на себе гнев народа, боялись совать свой нос в там­бовскую глубинку, где рисковали быть унич­тоженными парти­занами. Продотряды усиленно начинают выполнять ленинскую «продразверстку» вблизи уездных городов и больших желез­нодорожных станций, где у коммунистов достаточно вооруженной силы и где, естественно, не действовали партизаны. Вот здесь особо свирепствуют «заготовители хлеба», подвергая местное население ограблению. Коммунисты все отобранное продовольствие свозили в условленные места, к полотну железных дорог губернии. И все это вываливали на голый грунт, ожидая затем подачи вагонов. Но вагоны подавались не всегда и реквизированное у крестьян продовольствие мокло и пропадало под дождем, сгнивало на месте, а порой про­живалось охраной. А в тех местах, где побывали «заготовители», народ после них ел уже лебеду и крапиву, опухая от голода.

Так осуществлялась «продовольственная диктатура» Ленина и Троцкого, целью которой было создание голода. Ввиду такой деятельности «заготовителей» и отмены коммунистами свободного рынка по соседству с городами и крупными населенными пунктами в города переставало поступать продовольствие. В них искусственно была создана его нехватка, что на самом деле входило в программу «продовольственной диктатуры». Для работающих вводились очень скудные пайки на хлеб и остальное продовольствие. А коммунисты, от­нимая его у крестьян, говорили им, что этот хлеб пойдет голодающим городам, а в городе объясняли рабочим, что кулаки в деревне не дают специально рабочим хлеб, намереваясь их уморить голодом.

Так путем подлого словоблудия они обманывали тех и других, сами организуя голод, как в городах, так и в сельской местности. Из Москвы в Тамбов непрерывно потоком шли телеграммы из ЦК РКП(б) и Совнаркома об усилении реквизиции продовольствия, хотя элеваторы все забиты хлебом и взяты под контроль ВЧК. Хлеба в стране на самом деле было еще довольно много, несмотря ни на что. Мне как-то встретился очень интересный документ, в котором говорилось, что в 1927 году, при нэпе, страна доедала хлеб урожая 1911 года, так называемого «столыпинского» урожая. Ввиду того, что глубинка была не­доступна «заготовителям», они отправлялись вновь в те места, куда уже не раз хаживали. И в ограбленных ими волостях из-за их частых посещений не оставалось зерна даже для будущей посевной. Все было выметено под метелку — там уже нечего было взять. Однако продотряды вновь направлялись в ограбленные ими районы. Тогда кто-то из них изобрел изуверский способ выкачки зерна у крестьян. В село или деревню приходил хорошо вооруженный отряд, как правило, с пулеметом, а то и с двумя. Крестьян сгоняли на сход. И «заготовители» требовали сдачи «излишков» хлеба для голодающих городов. Крестьяне им поясняли, что они здесь не первые и поэтому все, что можно было, у них давно отобрали, и все, что нельзя было отобрать, у них тоже отобрали. Тогда начальник «продотряда» или уполномоченный по заготовкам хлеба отдавал приказ мадьярам или китайцам, смотря кем был укомплектован данный отряд, взять из числа жителей одного из мужиков и на глазах всех живьем закопать его в землю. И если после этого не начнется сдача «излишков», то за первым закопать и другого, но хлеба не было.

А уполномоченный говорил, если его не будет, то все мужики в деревне будут подвер­гнуты этой участи. Был бы хлеб — им бы выкупили жизнь закопанного человека. Но его не было. От подобного чаша народного терпения уже была переполнена до краев. На заго­товителей чаще всего первыми бросались бабы, а потом уже и мужики. Неся потери, они разоружали «продотрядовцев», и чаще всего казнили их самосудом.

События на Тамбовщине развивались, конечно, не везде одинаково, но однозначно народ хотел законной и твердой власти и не хотел признавать уголовников. О следующем слу­чае, который сохранила память, рассказали жители села Козловки. Туда пришел такой же «летучий отряд», в задачу которого входило установление советской власти и, как водится, ограбить сельские лавки и чайное заведение. Придя на место, коммунисты согнали всех к церкви на сход. Комиссар этого отряда в пенсне с черной бородкой, на вид добрый дя­дюшка, кряхтя влез на тачанку с пулеметом и обратился к собранным крестьянам с речью. Он сказал, что отныне у них теперь будет советская власть, от которой им ничего, кроме хорошего, не будет, а поэтому нужно будет им создать совет из местных жителей. Дальше он попросил, чтобы сход назвал ему всех уважаемых людей. Крестьяне, переговорив меж­ду собой, решили так, что если в этом совете будут хорошие и всеми уважаемые люди, то пусть будет совет. И начали называть имена всех уважаемых людей. Когда были названы все, комиссар ласковым голосом предложил всем названным выйти к тачанке. Когда вышли все, их сразу же взяли в кольцо китайцы и, щелкая затворами своих винтовок, стали оттес­нять к церковной стене. Раздалась команда и прозвучал винтовочный залп. Среди народа раздался женский истошный вопль, а затем заголосили и все остальные женщины. Мужи­ки, шокированные произошедшим, не могли прийти в себя от такой подлости комиссара. Выходило, что они ему выдали на смерть всех, кого уважали. Первыми на китайцев и ос­тальных отрядников кинулись бабы, а потом опомнились и мужики, похватав оглобли и колья. Раздались беспорядочные выстрелы, но народ своей массой уже смял Красную гвар­дию. Комиссар кинулся к пулемету, но у того перекосило ленту. Озверевший народ, отбирая у китайцев винтовки, забивал их оглоблями и колами, топча ногами под вой и крики. Было убито помимо расстрелянных несколько баб и один ребенок четырех лет. Вскоре отряд весь был уничтожен озверевшей толпой, а комиссара чуть живого с выбитыми глазами мужики подтащили к козлам для распиловки дров и кинули на них. Держа голову и ноги комиссара, вопящего от боли, его распилили пилой-поперечкой живого пополам. Как говорит русская пословица: «Что посеешь, то и пожнешь».

Вот так теперь уже по всей губернии начинались выступления, которые постепенно пе­реходили в крестьянское восстание, вскоре вплотную подошедшее к городам. В каждом селе, деревне и волости народ выдвигал своих лидеров и вручал им свою судьбу. В это тя­желое для губернии время активизирует свою деятельность Союз трудового крестьянства. Крестьяне, вступая в борьбу с уголовно-самозваной властью коммунистов, своим лозунгом выдвигали, как и прежде, созыв Учредительного собрания. Однако у них нет еще опыта единства в этой борьбе. Каждая деревня, село и волость в основном еще борется за себя, изредка объединяясь для общего отпора врагу. Коммунисты помимо «продовольственных» отрядов также вводят на территорию губернии карательные части ЧК и «интернациона­листов». Кроме этого, они формируют части Красной армии, насильно мобилизуя туда крестьян из других губерний. А те, перебив своих комиссаров, как правило, переходили на сторону тамбовских крестьян.

Вопрос о подавлении восстания ставился на заседании Политбюро ЦК РКП(б) 27 апре­ля 1921 года. Главкому РККА С.С. Каменеву и всем руководителям центральных военных учреждений РСФСР, ВЧК, милиции, особенно командованию Орловского военного окру­га, в который входит Тамбовская губерния, было поручено принять экстренные меры для ликвидации восстания. Срок на это ЦК дал в один месяц. Главный штаб РККА немедленно должен был выделить соответствующее пополнение в войска Тамбовской губернии и про­вести смену частей, подвергнутых пропаганде СТК, а также ввести туда новые крупные соединения РККА, освободившиеся с других фронтов ввиду прекращения там военных действий. По предложению Ленина и Троцкого Политбюро приняло решение о назначении туда командующим войсками «героя Кронштадта», только что потопившего в крови «воен-моров», М.Н. Тухачевского, до этого командовавшего Польским фронтом.

Новая восходящая звезда и будущий красный маршал Михаил Тухачевский, не лишен­ный воинского таланта, как и тщеславия, бывший офицер Гвардии, имевший отличия за мировую войну и не раз бежавший из немецкого плена, при окончании кадетского корпуса как-то сказал своим однокашникам-кадетам: «Если я к 30 годам не стану генералом — я застрелюсь». У красных он в двадцать с лишним лет уже командовал фронтами. Обласкан­ный как Лениным, так и Троцким, он занимал прочное положение среди «военспецов» — бывших офицеров старой Русской армии, перешедших на службу к коммунистам.

6 мая 1921 года он прибыл в Тамбов и сменил там А.В. Павлова. Он был наделен ЦК РКП(б) очень широ­кими полномочиями. По военной линии он был подчи­нен непосредственно только главкому С.С. Каменеву, а по политической — только Политбюро ЦК. В Там­бове он автоматически вошел в полномочную комис­сию ВЦИК РСФСР. Заместителем его по войскам был назначен бывший офицер И.П. Уборевич, начальником штаба — бывший полковник Генерального штаба Н.Е. Какурин. Все трое впоследствии за свою верную служ­бу коммунистам были расстреляны ими. По существу, вся политическая власть в Тамбовской губернии в той части, которая была оккупирована красными, находи­лась в руках полномочной комиссии ВЦИК, бал здесь правил Антонов-Овсеенко, так же впоследствии расстре­лянный.

Как уже писалось выше, всем им Москва и ЦК отпустили один месяц на ликвидацию восстания. На территорию губернии начали прибывать со всех сторон войска. Кроме регу­лярных войск РККА — масса чекистских подразделений почти со всех городов страны, а также «интернационалисты». Эшелоны с войсками под прикрытием авиации и бронепоез­дов разгружались на железных дорогах губернии. В некоторых местах доставка воинских эшелонов была затруднена тем, что партизанами на десятки километров железная дорога была разобрана, а рельсы увезены. Туда войска прибывали маршевым порядком. Прибы­ло несколько кавалерийских дивизий и 9 бригад, 6 бронеотрядов, 5 автоотрядов, где на каждом автомобиле установлены крупнокалиберные пулеметы, 9 артбригад и множество отдельных артдивизионов и батарей, несколько дивизий РККА, ЧК, ЧОН и множество раз­ноплеменных дивизий «интернационалистов», несколько тысяч курсантов, слушателей вы­сших курсов РККА и военных академий. Сюда было направленно 4 бронепоезда и 6 броне-летучек, два отряда самолетов и два отряда автоматчиков, вооруженных первыми русскими автоматами. Эти два батальона были сформированы по распоряжению Николая II в самом конце 1916 года и вооружены автоматическим оружием (первыми автоматами), затем авто­матчики находились в резерве РККА. Кроме всего этого, сюда был направлен химический полк и пять химкоманд, на вооружении которых находилось химическое оружие.

Это, конечно, далеко не полный перечень всех сил, которые советская власть бросила на подавление Тамбовского восстания. Повстанческие же армии не могли располагать даже и десятой долей этих сил, но они достойно встретили всю эту армаду Тухачевского и вступи­ли с нею в бой, понимая, что лучше умереть в бою, чем жить под большевиками и терпеть. Партизаны и весь народ Тамбовской губернии произвели большое впечатление на красных своею самоотдачей и стойкостью в бою, а также бесстрашием, повергнув в изумление крас­ных, которые говорили про них: «Они не щадят себя в бою, а также и своих детей и жен, смело бросаясь на пулеметы, как волки». Именно тогда и пошло гулять это выражение по всей стране «тамбовский волк». В бой вступил весь народ Тамбовской губернии — от мала до велика. Все взрослое население и даже дети, женщины и старики.

Повсюду полыхали деревни и села, дым пожарищ стелился по всей Тамбовской губер­нии, но «Тамбовская Вандея» стояла, не уступая вооруженному до зубов врагу. Если се­годня взять старую дореволюционную карту Тамбовской губернии, то вы увидите, сколько тогда с ее лица исчезло деревень и сел, смешанных с землей артогнем и сожженных карате­лями. Сегодня об этих населенных пунктах даже не сохранилось и памяти, все их населе­ние было уничтожено. Большевицкие газеты взахлеб от удовольствия и восторга печатали тогда списки сожженных и уничтоженных русских сел и деревень, которые они называли «бандитскими». Однако тамбовские крестьяне стояли насмерть, нанося своему врагу боль­шой урон. Сроки, намеченные Москвой для полного подавления восстания, трещали по швам и становилось ясно, что они нереальны. Вся эта огромная машина вторжения начала буксовать. Громадная армия самозванцев начинает растворяться в почти что четырехмил­лионном враждебном ей населении Тамбовской губернии, которое оказывает оккупации активное сопротивление.

Тухачевский прилагает все усилия, чтобы одержать победу над населением русских дере­вень. Позже, будучи уже маршалом Советского Союза, он напишет: «Красной армии, встре­чающей в районах, зараженных бандитизмом, поголовное недоброжелательство крестьянс­тва, не могущей организовать хорошей разведки и прочее, задача искоренения бандитизма непосильна без соответствующей работы по советизации крестьянского повстанчества…». Затем добавит еще:

«В районах прочно вкоренившегося восстания приходится вести не бои и операции, а, пожалуй, целую войну, которая должна закончиться прочной оккупацией восставшего района, насадить в нем разрушенные органы советской власти и ликвидировать самую возможность формирования населением бандитских отрядов. Словом, борьбу приходится вести, в основном, не с бандами, а со всем местным населением (выделено. — Б.С). <… > Советской власти в деревне не существовало, — ив сознании крестьянства господствовала прежняя мысль о необходимости борьбы с советской властью, борясь с продразверсткой»

В конце концов Тухачевскому ничего не оставалось, как применить против крестьян удушливые газы — средство массового уничтожения людей. Применить их не на каком-либо из фронтов в войне против немцев или австрийцев, а вместе с ними против русско­го народа в центральной России. После согласования с Москвой, с Главкомом РККА, в Совнаркоме, Реввоенсовете и ВЦИК он от всех них получил добро, и даже согласие ЦК РКП(б). После чего им издается приказ, обрекающий народно-крестьянское восстание на поражение.

ПРИКАЗ Командующего войсками Тамбовской губернии N 0116/оперативно—секретный

г. Тамбов 12 июня 1921 г. Остатки разбитых банд и отдельные бандиты, сбежавшие из деревень, где восста­новлена Советская власть, собираются в лесах и оттуда производят набеги на мирных жителей.

Для немедленной очистки лесов ПРИКАЗЫВАЮ:

1. Леса, где прячутся бандиты, очистить ядовитыми газами, точно рассчитывать, чтобы облако удушливых газов распространялось полностью по всему лесу, уничтожая все, что в нем пряталось.

2. Инспектору артиллерии немедленно подать на места потребное количество балло­нов с ядовитыми газами и нужных специалистов.

3. Начальникам боевых участков настойчиво и энергично выполнять настоящий при­каз.

4. О принятых мерах донести.

Сейчас сторонники советской власти, чтобы обелить себя, говорят, что этот приказ Туха­чевского не был проведен в жизнь. Однако есть достаточное количество других приказов, телеграмм, рапортов, донесений и свидетельских показаний о том, что он исполнялся на всей территории Тамбовской губернии, благодаря чему и было ликвидировано сопротив­ление народа. В это время командование партизанских армий приняло новые методы вой­ны. Чтобы избежать разрушения населенных пунктов и гибели детей, женщин и стариков, повстанцы переходят на исключительно партизанские правила войны. Они в основном со­средотачиваются в лесных массивах губернии, где против них невозможно применить ни бронемашины, ни автоотряды, ни кавалерию, а применение артиллерии и авиации также ограничено до минимума. Зато они своими вылазками из лесов, набегами и рейдами, на­носят красным довольно сильный урон. При этом, имея симпатию всего населения, они хорошо знают о дислокации всех войск противника.

Красные части несли в такой войне большие потери и могли повстанцам ответить только самыми минимальными ударами. Плохо справляясь с военной силой повстанцев, комму­нисты теперь в основном переключились на население. В деревнях и селах ими органи­зовывались ревкомы, которые выявляли семьи партизан и отправляли их в созданные для этой цели концентрационные лагеря. При этом заключенными этих лагерей становилось не только взрослое население, но и все дети, все старики до самого преклонного возраста. Ревкомы по своим постановлениям имели право расстрелов.

Еще 20 мая 1921 года на митинге, созванном СТК, главным командованием партизан, гражданской управой и населением окрестных сел и деревень в селе Карай-Салтыково была провозглашена «Временная демократическая республика Тамбовского партизанского края» с правами до созыва Учредительного собрания.

Главой республики партизанского края повстанцы выдвинули активного члена СТК и од­ного из вожаков партизанского движения Шендяпина. Вновь созданная республика объяви­ла мобилизацию всего мужского населения от 20 до 40 лет в Единую партизанскую армию Тамбовского края. В партизанские армии влилось большое пополнение крестьян, которое в своем большинстве и без мобилизации пришло бы на защиту своей свободы

Участники Тамбовского восстания

Хорошо понимая, что победу над тамбовскими крестьянами будет одержать трудно, а затяжные боевые действия могли привести к разложе­нию воинских частей РККА, из-за непопулярности войны против своего народа, коммунисты решили, что с восстанием надо как можно скорее кончать. А для этого у них есть единственный выход — приме­нить оружие массового уничтожения, против которо­го у крестьян нет никаких средств защиты. Тухачевс­кий спешил использовать его скорее и одновременно на всех боеучастках губернии. Газы должны были использоваться в местах наиболее интенсивного со­противления повстанцев, а также в лесных массивах, куда доступ войск был наиболее затруднен. В лесных массивах находилось особенно большое сосредоточение партизан и, так как против них нельзя было применить многих видов оружия, их оттуда надо было выкурить на открытую местность, где можно применить авиацию, броне­технику, кавалерию и автомобильные части — этого всего у партизан не было. Уже первые применения газов показали, что, не имея средств защиты, крестьяне, до сего времени не знавшие этого вида оружия, испытывают перед ним панический страх, так как оно дейс­твовало в основном на психику.

А крестьянская война все еще продолжалась. Погиб в бою глава демократической рес­публики Тамбовского партизанского края Шендяпин — когда под ним убили коня и ему грозил плен, он застрелился из маузера. Теперь главкомом стал капитан И.М. Кузнецов, а начальником штаба — поручик Аверьянов. Погибли в бою партизанские командиры Тю­ков, Беляев, Шамов. При переправе группы через реку Хопер погибает полковник А.В. Бо­гуславский. Переправив своих партизан, он последним кинулся в реку, пытаясь добраться до противоположного берега, но, сраженный очередью пулемета, потонул в реке Хопер. Большевики повсюду в тамбовских лесах применяли газы, и там погибло вместе с парти­занами множество мирных жителей. Погиб прославленный командир Пахотно-Угольского партизанского полка Семянский. Пули вырывают из рядов партизан-повстанцев их руково­дителей. Однако повстанческое сопротивление стояло насмерть, считая, что лучше умереть в бою, чем в чекистских застенках. Применение газов приносит Тухачевскому победу. Он уже отправляет Ленину в Совнарком телеграмму, в которой говорится: «Восстание подав­лено. Союз трудового крестьянства разгромлен. Повсюду утверждается советская власть». Однако до полного конца еще достаточно много времени, гораздо больше, чем его было от­пущено первоначально Москвой. Еще несколько лет коммунистам пришлось на Тамбовщи-не держать оккупационные войска, а последний повстанец был взят коммунистами только в 1943 году в разгар II мiровой войны, когда в тамбовских лесах войска НКВД вылавливали дезертиров.

На Тамбовщине сопротивление русского народа происходило не только в сельской мес­тности, но и в городах. Еще во время гражданской войны, при посещении штаба Южного фронта Троцким в городе Козлове было им задумано открыть памятник Иуде, продавшему Христа за 30 сребреников. Председатель Реввоенсовета, не считаясь нисколько с религиоз­ностью русского населения города Козлова (ныне — Мичуринска) решил им дать понять, что отныне они все будут жить, как им будет предписано новой властью. Город был весь наполнен войсками красных, и любое неудовольствие этой затеей тут же могло быть подав­лено силой оружия. Под звуки Интернационала с фигуры христопродавца упало полотно и с речью выступил сам глава красной армии Лев Давидович Троцкий. Он говорил, что мы открываем сегодня первый в мире памятник человеку, понявшему, что христианство — это лжерелигия, и нашедшему силы сбросить с себя ее цепи. Что, мол, по всему миру будут воздвигнуты памятники этому «человеку», то есть Иуде. Но памятник простоял недолго, ночью его разбили вдребезги горожане города Козлова. Мы до сего времени не знаем имен этих героев. Но их поступком можно только гордиться. В 1918 году в Тамбове на том же самом месте, где сегодня коммунистами поставлен тяжелый истукан «гению всего челове­чества», был сооружен памятник Карлу Марксу, но и его постигла такая же участь, что и памятник Иуде. Ночью он был разбит, а в отколотую его голову и остов налито дерьмо из близ расположенного сортира. Чекисты тогда сбились с ног, ища злоумышленников. Арес­товали даже жителей близлежащих домов, но все это было напрасно.

В Тамбове, как только коммунисты открывали свой «дом политпросвещения», жители его сжигали на второй или на третий день, и так здание за зданием. Та же участь постигла и первый дом пионеров, где они воспитывали для себя «Павликов Морозовых». Народ не хо­тел сатанинской власти и как только мог сопротивлялся ей. Открытые выступления против советской власти имели вновь место во время «сталинской коллективизации» во многих деревнях и селах Тамбовщины. Сама Тамбовская губерния была упразднена и ее растащи­ли по другим административным образованиям. Только в 1937 году ее снова восстанови­ли, уже как Тамбовскую область, но в три раза меньше по своим размерам. Тамбовщина понесла огромные людские потери от коммунистов, здесь они более чем где-либо еще, за исключением казачьих земель, провели геноцид русского народа.

Русский историк С.П. Мельгунов писал в своей книге «Красный террор в России» и о нашей Тамбовщине:

«Это было до так называемого антоновского восстания, охватившего огромный район и явившегося скорее ответом на то, что делали большевики во имя «классового террора» с деревней. Это — записка, поданная в Совет Народных Комиссаров группой социалис­тов-революционеров. Дело идет о подавлении «беспорядков» в ноябре 1919 года. Поводы для восстания были разные: мобилизация, реквизиции скота, учет церковного имущества и т.д. Вспыхнув в одной, они быстро, как зараза, распространились по другим волостям и, наконец, охватили целые уезды. «Советская власть двинула на места десятки карательных отрядов, и вот весьма краткий перечень фактов их кровавой деятельности, перед которыми бледнеют ужасы, творимые когда-то в тех же местах царским опричником Луженовским. В Спасском уезде, во всех волостях, где только появлялись карательные отряды, шла са­мая безобразная, безразборная порка крестьян. По селам много расстрелянных. На площа­ди города Спасска публично, при обязательном присутствии горожан-односельчан, было расстреляно десять крестьян вместе со священником, причем телеги для уборки трупов должны были предоставить горожане-односельчане. Расстрелянных за Спасской тюрьмой 30 человек заставили перед смертью вырыть себе одну общую могилу. В Кирсановском уезде усмирители в своей безумной жестокости дошли до того, что запирали на несколь­ко дней арестованных в один хлев с голодным экономическим хряком; подвергавшиеся таким пыткам сходили с ума. Председатель Нащекинского комитета бедноты продолжал расстреливать самолично уже после отъезда карательного отряда. В Моршанском уезде со­тни расстрелянных и тысячи пострадавших. Некоторые села, как, например, Ракша, почти уничтожены орудийными снарядами. Имущество крестьян не только разграблялось «ком­мунистами» и армейцами, но и сжигалось вместе с запасами семян и хлеба. Особенно пос­традал Пичаевский район, где сжигали десятый двор, причем женщины и дети выгонялись в лес. Село Перкино участия в восстании не принимало, однако там в это же время переиз­брали совет. Отряд из Тамбова весь новый состав совета расстрелял».

Многие русские села Тамбовщины были вообще стерты с лица земли. И даже не у кого было спросить: «Кто здесь жил?» Нет села и нет людей, которые когда-то здесь жили. Очень сильно пострадали и ныне существующие села от красного террора.

«Из Островской волости в Моршанскую тюрьму доставлено 15 крестьян, совершенно
изувеченных усмирителями. В этой же тюрьме содержится женщина, у которой вырваны
волосы на голове. Случаи насилия над женщинами надо считать десятками. На кладбище
Моршанска израненные армейцами 8 крестьян <… > были полуживыми зарыты в могилу.
Особенно отличились по Моршанскому уезду следующие усмирители: начальник отряда
— Чуфирин — «коммунист», Чумикин (бывший уголовный), Парфенов (освобожденный
из ссылки по ходатайству на Высочайшее имя), Соколов, бывший фельдфебель и ряд других. В Тамбовском уезде многие села почти уничтожены пожаром и орудийными снаряда­ми. Масса расстрелянных. Особенно пострадали села: Пахотный Угол, Знаменка, Кариан, Бондари, Лаврове, Покровское-Марфино и другие. В Бондарях расстрелян весь причт за то, что по требованию крестьян отслужил молебен после свержения местного совета. В Кариане вместе с другими арестованными по делу восстания был расстрелян член 1-й Государственной Думы С.К. Бочаров. С какой вдумчивостью и серьезностью отнеслась губернская власть к усмирению, можно видеть из того, что во главе одного отряда стоял 16-летний мальчишка Лебский, а председателем районной Чрезвычайной комиссии состоял… А.С. Клинков, бывший купец села Токаревки, злостный банкрот, до октябрьской революции за­нимавшийся спекуляцией, круглый невежда, взяточник и пьяница. В его руках находились жизни арестованных, и он расстреливал направо и налево. Кроме «специальных» карательных отрядов, практиковалась также посылка на боевое крещение коммунистических ячеек, и эти хулиганские банды устраивали по селам настоящие оргии пьянствовали, занимались грабежом и поджогами, претворяя таким образом великий принцип «Братства, Равенства и Свободы» в ужас татарского нашествия. Необходимо также отметить кровавую работу латышских отрядов, оставивших после себя долгую кошмарную память.

Цитата из документа, приводимого Мельгуновым, заканчивалась следующими словами:

«В настоящее время тюрьмы и подвалы чрезвычаек переполнены. Число арестованных по губернии нужно считать тысячами. Вследствие голода и холода среди них развиваются всякие болезни. Участь большей половины ясна — они будут расстреляны, если у власти останутся те же комиссары и чрезвычайные комиссии».

По свидетельству этой же записки, цитируемой Мельгуновым, восстания были также в Козловском, Усманском и Борисоглебском и остальных уездах Тамбовской губернии, «при­чем относительно Шацкого уезда очевидцы говорят, что он буквально залит кровью».

Поздней осенью 1921 года коммунистам наконец-то удалось полностью овладеть ситуа­цией в Тамбовской губернии. И тогда они приступили здесь к так называемой «зачистке», которая осуществлялась силами чекистских подразделений, китайцами и прочими «интер­националистами». По распоряжению ВЦИК РСФСР и приказу командующего войсками Тамбовской губернии М.Н. Тухачевского были созданы концентрационные лагеря для се­мей повстанцев, а сами они, все, кто не погиб в бою, а попал к коммунистам в руки, были расстреляны. История до нас донесла кое-какие сведения о десяти подобных лагерях. Но, учитывая масштабы зачистки, лагерей, по всей видимости, было гораздо больше. По при­казу Тухачевского всех детей школьного и дошкольного возраста надлежало отделять от матерей и направлять в другие лагеря, оставляя матерям только грудных. Кроме семей пов­станцев в этих лагерях также содержались и лица, не причастные к восстанию, но волею судьбы очутившиеся в Тамбовской губернии, а также бывшие заложники, которых еще не успели расстрелять. Эта последняя категория людей была расстреляна, и, как тогда води­лось, у коммунистов, перед расстрелом их всех заставили расписаться в списках против своей фамилии для учета. Полномочная комиссия ВЦИК заранее позаботилась о выпуске постановления, которое было дополнением к двум другим -N 130 и N171.

ПОСТАНОВЛЕНИЕ N 116 от 23 июня 1921 г.

В намеченные особо опасные «бандитские» районы Тамбовской губернии, куда выезжа­ет представительство политкомиссии и особого отдела. Вместе с воинскими частями, предназначенными для зачистки (интернационалисты), по прибытии на место вся данная волость оцепляется войсками и в ней вводится осадное положение. Берутся заложники из числа наиболее видных людей (священники, учителя, фельдшеры и т.д.). Затем собирается волостной сход, на котором зачитываются приказы за NN 130 и 171, а также приговор этой волости. Всем ее жителям дается два часа на выдачу оружия с скрывающихся бан­дитов и их семей. Все население волости ставится в известность, что в случае отказа в выдаче все заложники будут расстреляны. Если через два часа не будет выдано оружие и все те, о ком идет речь, то опять, повторно собирается сход и на глазах его участников производится расстрел заложников. И все начинается с начала и так до тех пор, пока не будут выданы все, о ком идет речь. Все оставшиеся пропускаются через опросные комис­сии, за отказ дать ей сведения — расстрел на месте. В это время всякий въезд и выезд в волости запрещен.

Председатель полномочной комиссии ВЦИК РСФСР

В.А. Антонов—Овсеенко

Командующий войсками Тамбовской губернии

М.Н. Тухачевский

Интересно, что думали подписавшие этот документ, когда их самих уже в 30-х гг. обоих повели на расстрел? Вспомнили ли они тогда тех, кого по их приказу расстреливали? По всей видимости, нет. Ниже -еще один документ, подписанный все теми же. В приказах N 130 и N 171 они инструктировали палачей, как надо обходиться с русскими крестьянами, приведя их в собственный дом.

ПРИКАЗ

Полномочной комиссии ВЦИК N 171

1. Всякого, кто отказывается называть свое имя, расстреливать на месте.

2. Семьи, в которых может быть спрятано оружие, властью уполномоченного объяв­лять заложниками и расстреливать на месте.

3. В случае нахождения оружия расстреливать всех на месте.

4. Семья, в доме которой укрывается бандит, вся поголовно подлежит аресту, а иму­щество их конфискуется. Старший работник в семье расстреливается на месте, а семья высылается.

5. Всякая семья, укрывавшая членов семьи или имущество «бандитов», рассматривает­ся сама как «бандитская». Старший работник в этой семье расстреливается на месте.

6. Крестьянам, указавшим семью, в которой укрывали «бандита» переходит все иму­щество этой семьи, а эта семья арестовывается и подлежит высылке. Старший работ­ник этой семьи расстреливается на месте.

7. В случае бегства семьи «бандита» ей объявляется розыск, а имущество распределя­ется среди верных советской власти крестьян.

Оба этих приказа приводить в жизнь беспощадно.

Однако и без этих приказов «интернационалисты» с крестьянами расправлялись беспо­щадно. Взятых в плен крестьян расстреливали, и делали это все кому было не лень: чуже­земные солдаты-наемники, красноармейцы, чекисты, ревкомы по своим постановлениям и без постановлений, командиры частей по своим приказам, дознаватели в силу своего «про­летарского чутья», политкомиссары, тройки, двойки и ревтрибуналы, и те, кто это прос­то хотел делать для своего удовольствия. А концентрационные лагеря были переполнены детьми, женщинами с грудными младенцами и глубокими стариками. При этом все семьи повстанцев шли в эти лагеря, где их чаще всего не кормили, и они там умирали от голо­да, холода и нечеловеческого обращения. На смену умершим пригонялись новые жертвы. Среди узников, обезумевших от голода, процветало трупоедство. Разумеется, большинство архивов было уничтожено во время советской власти, так как коммунистам нельзя было против себя оставлять улик.

Шли годы, и все советские архивы каждый год подвергались чистке, из них изымалось все, что проливало свет на преступления коммунистов против русского народа. Коммунис­ты уже однажды были научены горьким опытом, когда архивы ЧК попали в руки деникин-ской контрразведки и была создана специальная комиссия по злодеяниям ЧК. Эта комиссия опубликовала за границей все попавшие в ее руки документы ЧК, и мир содрогнулся от ужаса. Тамбовский архив, как и все остальные, также был подвергнут тотальным чисткам. А сколько было всего того, что никогда не отражалось ни в каких документах? Вот как об этом говорил один из тамбовских чекистов, некто Гольдин: «Для расстрела нам не надо никаких доказательств и допросов, а также подозрений и уж конечно никому не нужного, глупого делопроизводства. Мы находим нужным расстреливать и расстреливаем». Вот и все. Чего еще проще. Нет человека и нет проблем.

Два больших концентрационных лагеря во время зачистки были организованы комму­нистами в самом губернском центре — Тамбове. Один был стационарный, по соседству с тюрьмой, там, где сегодня находится исправительно-трудовая колония (так как свято место пусто не бывает), а другой на противоположном берегу Цны, напротив Казанского монас­тыря, где в то время размещалась Тамбовская губернская ЧК. Оба этих лагеря, как и все в губернии, были организованы по приказу будущего маршала Советского Союза. В первом стационарном концентрационном лагере была в свое время жена партизанского главкома Токмакова — Анастасия Дриго-Дригина. Второй лагерь носил название полевого, потому что все узники его сидели на большом заливном лугу, не имея над собой никакой крыши. Крышей лагеря было само небо, и оттуда светило солнце и лили дожди. Со всего Тамбовс­кого уезда в эти лагеря везли беспрерывно детей, стариков и женщин, и это все были семьи участников сопротивления. Оба этих лагеря охранялись наемниками китайцами, латышами и мадьярами, которых коммунисты считали полезной охраной из-за того, что они почти не знали русского языка и были абсолютно несговорчивой охраной. Смерть от голода не поки­дала этих мест. Заключенных кормили сыро-гнилой картошкой, свеклой и другими сырыми овощами. Всех детей у матерей изымали и они находились в разных лагерях, оставляли матерям только грудных младенцев, которые первыми умирали, так как у голодных матерей пропадало молоко. Вскоре второй полевой лагерь разбух от заключенных в него людей и чекистам пришлось открыть его филиал в самой черте города, неподалеку от ГубЧК на ны­нешней Кронштадской площади, где когда-то находилось старинное казачье кладбище.

Эта площадь тогда называлась Покровской, по имени находящихся на ней двух храмов Святого Покрова, один из них был разрушен коммунистами перед II мировой войной, а старый казачий стоит и по сей день. Во время основания крепости Тамбов здесь находилась Покровская казачья слобода и казаки несли караульную службу по Татарскому валу, охра­няя крепость Тамбов на ближайших к нему подступах от набегов кочевников с Дикого поля. Во времена императрицы Екатерины II всех казаков с Покровской слободы перевели на новые рубежи Российской империи, на Кубань и Терек. А казачье кладбище было закрыто по указу Сената от 1771 года и прекратило захоронения в 1880 году, постепенно превратясь в площадь.

Вот на этой площади коммунисты и решили основать филиал второго полевого лагеря. Площадь обставили по периметру крестьянскими телегами и подводами. На балконе Ду­ховной семинарии установили пулемет, а второй — на одной из двух церквей, таким обра­зом и был готов филиал второго полевого концлагеря Тамбова. А затем пригнали со всего уезда детей, женщин и стариков. Режим филиала второго лагеря был ужасен ввиду того, что он находился в черте самого города, всякое передвижение по нему во весь рост было запрещено и китайцы и латыши стреляли на поражение во всякого, кто только вставал на ноги. Люди сидели плотно на его территории, как селедка в бочке. Отхожих мест не было и каждый из них оправлялся на том же месте, где сидел, зарывая в землю все испражнения. Латыши и китайцы привозили на подводах гнилые овощи и лопатой их разбрасывали в гущу сидящих людей. Доставалось тем, кто был с краю, а в глубине лагеря умирали беспо­мощные старики и больные. Трупы умерших вывозили не каждый день, и они разлагались на солнце, источая трупный запах. Обезумевшие от голода люди эти трупы ели. Некоторые вставали во весь рост, пытаясь попасть под пули охраны, но те скоро перестали по ним стрелять, так как поняли их намерение уйти из жизни. На место умерших пригоняли новых людей. Был неудавшийся побег детей школьного возраста, которых всех покосил пулемет с балкона Духовной семинарии. Первые жертвы — это старики и грудные младенцы, умер­шие от голода.

Одна старая женщина, еще недавно жившая в одном из близлежащих домов, который находился в десятке метров от периметра лагерного оцепления телег, и в то время еще бывшая девочкой, рассказала такую историю. В лагере была молодая крестьянка с грудным ребенком. Звали ее Паша, или Даша, она всегда находилась на одном месте и оставалась долго живой потому, что жители кидали ей вареную картошку в мундире, початок вареной кукурузы, иногда корку хлеба, стараясь ее поддержать. Но вскоре у нее умер младенец, и она сошла с ума. Она его баюкала на руках, кутая в теплый платок, как живого. Жители близлежащих домов жалели ее, говоря: «Умер ребенок, сама тронулась головой, а ребенка мертвого не бросает — мать». Прошла неделя, как у Даши умер ее младенец, и вот однажды кинули что-то поесть, она наклонилась, чтобы это поднять с земли, но у мертвого ее ребен­ка отвалился кусок мяса. Бедная мать схватила его и со слезами на глазах стала приклады­вать его на место, а потом с криком кинулась бежать в середину лагеря, больше ее никто не видел, по всей видимости, там и умерла.

На Покровской площади — старом казачьем кладбище — скончалось за короткое вре­мя много народу. Среди лагерников вдобавок к голоду еще началась и какая-то эпидемия. Больше половины узников были дети. И санитарный врач Тамбова доктор Юстов сказал чекистам, что эпидемия может перекинуться и на город и ее жертвой могут быть и они. Лагерь вскоре был убран из города, но участь оставшихся еще в живых людей не измени­лась, их просто перевели умирать в другое место. Многие тюрьмы соседних с Тамбовом городов были битком набиты семьями повстанцев. С десяток тысяч их полуживых удалось довести до Соловков, а потом их встречали на Урале в Вишерских лагерях смерти, пока они все не затерялись в лихоманке советских лагерей. Осенью 1921 года в Олонецкий край в северные лагеря людей везли раздетых и разутых. Часто они прибывали туда уже трупами, замерзнув в неотапливаемых вагонах. Эшелоны с ними везли на Кольский полуостров и Архангельскую губернию, куда они, как правило, уже не доезжали. Так что и там, в этих северных краях остаются лежать косточки тамбовских крестьян. Господи, помяни их всех за их нечеловеческие муки…

Старый особняк, в котором сегодня размещается Дворец бракосочетания, в 1921 году был резиденцией Полномочной комиссии ВЦИК. Старые тамбовцы рассказывали, что прохожие всегда сворачивали на другую сторону улицы, проходя мимо этого особняка, так как он у них вызывал неприязнь и страх. В задней части этого особняка в подвале находилась тюрьма для особо интересующих комиссию арестантов. Там правили бал Турунберг и Ру­бинштейн, и там же были расстреляны все эти мальчишки. Впрочем, и без них каждую ночь из этого особняка выезжали два грузовых автомобиля, накрытых брезентом, и направля­лись в сторону Петропавловского кладбища Тамбова. После ликвидации этого учреждения особняк, отмыв и отскоблив от крови, передали детскому садику. Сегодня в Тамбове уже почти все забыли, что здесь было в те страшные годы, и теперь под звуки марша Мендель­сона здесь заключаются брачные союзы ничего об этом не знающих горожан. Стреляют, правда, здесь по-прежнему, но только пробками от шампанского. Известно, что «совку» на историю наплевать.

В это время в Казанском монастыре день и ночь, сплошным конвейером шли массовые расстрелы взятых в плен партизан и повстанцев. Тамбовская губчека трудилась в две сме­ны. Две газогенераторные машины-душегубки возили из уездов на берег реки Цны задох­нувшихся в них людей, где их закапывали вместе с расстрелянными под стеной монастыря. Ночью, в вечер, привезенные трупы, вываленные из душегубок, раздевали, рискуя своей жизнью, беспризорники, чтобы на другой день променять их одежду на еду. Всех расстре­лянных в ЧК к ямам подносили голыми — их раздевали еще перед расстрелом, а задохнув­шихся в душегубках привозили не раздетыми. Так председатель ВЧК Феликс Дзержинский проявлял свою заботу о беспризорниках и их пропитании, так как беспризорниками он их сделал сам. Сколько было привезенных спецмашинами, задохнувшихся в них от газа людей, никто не знает. Сколько под стенами Казанского монастыря похоронено было тогда замученных и расстрелянных людей, известно одному только Богу.

В 1982 году городские власти при рытье траншей под городской водосток неожиданно потревожили эти захоронения, и тогда жителям города представилась возможность воочию увидеть дело рук коммунистов. Многие тысячи простреленных черепов и кости рук, свя­занных проволокой. Горожане, конечно, знали о том, что здесь есть захоронения, которые оставили после себя чекисты, но видеть этого им еще не приходилось. В траншею быстро бросили трубу водостока, и бульдозер ее завалил. Хотя эту же работу на главной улице города растянули на целые месяцы. После засыпки землею человеческих останков со стро­ительных котлованов города на берег стали самосвалами возить грунт и наращивать толщи­ну насыпи на месте захоронений. Высокие ивы были закопаны до самых крон, и теперь они напоминали скорее разросшийся кустарник. Затем ту часть берега, где были захоронения, еще раз, добавочно, засыпали метров на пять землею, хорошо спрятав людские кости. В самом монастыре, в котельной Зимней церкви, под сводами, когда разобрали кирпич, ока­залось также много человеческих останков. Там в двадцатых годах расстреливали людей, а потом обвалили прямо на них кирпичный свод. До революции в мужском Казанском мо­настыре был большой пантеон, где было захоронено очень много знатных людей города. Так вот, при вскрытии одного из больших склепов, наполненных также человеческими ос­танками, при входе лежала большая куча стреляных гильз от револьвера и ржавый шомпол, оброненный каким-то исполнителем, которые тогда были в основном китайцы и мадьяры. Много в Тамбове таких мест, где наследили «устроители светлого будущего всего челове­чества». Так, например, в сегодняшнем здании областного управления МЧС по Тамбовской области, где в свое время размещалось тамбовское управление ГПУ-ОГПУ, в конце 60-х гг. вскрыли замурованный подвал с останками многих расстрелянных людей. При рытье котлована около первого стационарного концлагеря тамбовского губчека при строительстве дома в 1970-х гг. самосвалами вывозили человеческие останки в течение четырех дней. При сносе некоторых зданий Казанского монастыря, где в 1920-х гг. было губернское ЧК, в подвале продуктовой кладовки детского сада в 1982 году при снятии дубовой двери, оби­той жестью, было обнаружено множество надписей, нацарапанных ожидавшими расстрела людьми. Расстрелянных хоронили также в Ахлебиновой роще Тамбова, в саду Асеевской дачи и многих других местах города.

Большая часть всех захоронений еще не известна, так как никогда их поиски официально не производились, а наоборот, тщательно скрывались, если даже случайно попадались или вскрывались жителями.

24 июня 1999 года жители Тамбова и Тамбовской области в областном центре у Казанского монастыря, на месте массового захоронения, поставили мемориальную доску. Через две недели, как говорят очевидцы, приехали машины в сопровождении наряда милиции (по всей видимости, для охраны этих уголовных преступников), сняли доску, собрали цветы и венки, и все это было увезено в неизвестном направлении. На запрос депутатов городской думы «Кто уничтожил мемориальную доску?» все уровни власти ответили, что не отдавали распоряжения убрать эту мемориальную доску.

В 2000 году от Рождества Христова, снова 24 июня был поставлен на народные деньги памятный знак жертвам крестьянского восстания. Простояв около года, он был ночью под 1 мая 2001 года украден. Надо сказать, что в Тамбове это единственный памятник, поставленный на народные деньги, которые были собраны по рублям и копеечкам со всей Тамбовской области и городу Тамбову, разрешен городскими властями и освящен Русской православ­ной церковью. За неделю до этого по областному радио выступил депутат областной думы от КПРФ, некий Чанцев, который заявил, что он не потерпит этого памятника в городе. Это же он писал и в коммунистической газетенке «Наш голос», а в весьма символическую Вальпургиеву ночь, когда вся нечистая сила слетается на свой ежегодный шабаш, памят­ник был украден уголовниками. Правоохранительные органы отказались взять у граждан заявление по поводу этого террористического акта. Однако после того, как журнал «Посев» опубликовал по этому поводу статью в 7 номере за 2001 год, прокурор области Тамочинник распорядился открыть следствие, которое было закрыто, так как не нашло похитителей.

В 2002 году терпеливый народ вновь восстанавливает дважды снесенный памятник, воп­реки беспомощности правоохранительных органов Тамбова и Тамбовской области. Народ снова на свои средства ставит памятник крестьянам, погибшим в борьбе с большевиками.

Сегодня раздаются голоса коммунистов-последышей, что хватит, мол, все это помнить, лучше поставить всем совместные памятники и тем самым и порешить дело. Хорошую же для себя они придумали позицию. Убивали, расстреливали, грабили, насиловали, морили голодом, не щадя даже детей, а сейчас еще и хотят, чтобы им и памятники ставили совмес­тно с теми, кого они убивали, душили газами и живьем сжигали в топках. Но палачам и их жертвам памятники одновременно не принято нигде ставить. Как можно палачу Юровско­му, убивавшему детей, ставить общий памятник с убитыми им детьми? Нельзя поставить совместный памятник патриотам Белого движения и палачу Дзержинскому. Нельзя равнять адмирала А.В. Колчака, генералов М.В. Алексеева, Л.Г. Корнилова, А.И. Деникина, П.Н. Врангеля и многих других белых воинов и патриотов России с теми, кто ее продавал за деньги.

Мрак и свет — разные вещи, черное и белое — тоже. Нельзя одновременно служить Богу и Сатане. Так пусть успокоятся преданные вечной анафеме: такие памятники — это надругательство над ими же убиенными и замученными и зовется кощунством. Никогда не станут рядом святые с палачами и уголовниками. Памятники должны стоять только их жертвам и тем, кто от них отстаивал, святую и многострадальную Россию. Тем, кто боролся против красного террора, безбожия, голода, а короче — против коммунистов и советской власти. И все должны получить по делам своим. Иначе и быть не может.

источник: Белое Дело № 3 (7)
Вторая гражданская. Антисоветские восстания крестьян

https://patriot-nk.livejournal.com/76347.html