Взаимопомощь является таким же законом природы, как закон борьбы.

Начало сотрудничества и взаимной помощи лю­дей — старо как мир и, как показала сама жизнь, оно полезнее начала прямой борьбы.

«Те общества, которые содержат наибольшее коли­чество сочувствующих друг другу членов, будут наи­более процветать», — писал Чарльз Дарвин.

У славян вообще, а у русских в частности, зачатки «кооперации» существовали с самых древних времён под названиями «артель», «задруга», «дружество», «со­дружество». «Все виды существующих объединений, на основе хозяйственного содружества и взаимной помощи, легко и удобно укладываются в термины: артель, артельный» (проф. А. Анциферов).

Переняв из Европы идеи кооперации, русские пе­ренесли к себе и это европейское название, забыв, что у нас есть свой, такой древний, меткий термин, как артель, созданный самим народом. Однако он всё-таки сохранился в некоторых случаях, как, например, в крупнейшем дореволюционном объединении Со­юза Сибирских маслодельных артелей и других, более мелких, союзах. Русский народ издревле по своему характеру был очень склонен к разным формам со­дружества в работе. В самые древние времена нашей истории уже существовали в народной практике раз­ные виды промысловых артелей: бортные (по сбору дикого мёда), охотничьи, рыболовные.

Затем, уже в более близкую нам эпоху, формирова­лись артели: земледельческих рабочих, уходивших вес­ною из центральных губерний на ещё слабо заселён­ный Юг для сезонных полевых работ, строительные, плотничьи и каменщиков, в значительной степени обстроивших городскую Русь.

С конца ХIХ века, при сильном развитии русской промышленности и технической культуры, началось их обслуживание целым рядом материально ответ­ственных за своих членов артелей: кассиров, артель­щиков в банках, на железных дорогах и др., артелей посыльных в крупных центрах, носильщиков на вок­залах и пристанях, банщиков, ресторанной прислуги и др. Даже императорский Зимний дворец обслужи­вался родовой артелью дворников, исключительно из казанских татар, связанных родством и взаимной гарантией. Постепенно многие из таких артелей, имев­шие каждая свыше 1 миллиона рублей основного капитала, приняли формы современной кооперации.

Артели управлялись выборным старостой, иногда с советом старейших, со строго определёнными пра­вилами, во многих случаях — изустными, без писанно­го договора. В некоторых из них даже питание членов во время работы происходило из общего котла. При­быль, за отчислением известного процента в основной капитал артели, делилась поровну между её членами.

Артель полностью, строго отвечала круговой пору­кой за каждого из своих членов, почему их и стали охотно использовать даже во многих государственных и крупных финансово-промышленных учреждениях.

Благодаря этой многовековой артельной традиции в России с первых лет ХХ века быстро и легко рас­пространились идеи кооперации в её современных, европейских формах.

Перед революцией 17-го года, за 10 лет, одновре­менно с огромными успехами русского земледелия, кооперация в России достигла колоссального распро­странения.

Правительство поначалу отнеслось к этому движению подозрительно, но очень скоро, поняв его пользу, измени­ло своё отношение и начало всемерно помогать его раз­витию. В 1904 году при Петербургском Государственном банке был учреждён отдел «Администрация Народного Банка». Она снабжала зарождающиеся местные коопе­ративы дешёвым кредитом, регулировала и инспекти­ровала их деятельность при помощи 500 разъездных инструкторов, составляла образцовые уставы, издавала популярные брошюры по кооперации и т. д.

В 1903 году в России было всего 3085 коопера­тивов. Через 10 лет, в 1913-м — их уже было 30 000, всех видов, а к концу 1917-го, несмотря на войну, — 54 000, с 22 миллионами членов. Доверие к ним на­селения и Правительства видно из следующих цифр: в 1913 году все кооперативы России имели собствен­ного капитала 107 миллионов рублей, вкладов от на­селения — 417 миллионов и государственных ссуд — 83 миллиона рублей. За этот короткий срок мно­гие кооперативы уже встали на собственные ноги и не нуждались в ссудах от казны. Они снабжали своих членов необходимыми предметами домашнего обихо­да, и 1670 из них имели собственные хлебные амбары ёмкостью до 10 миллионов пудов зерна.

Во время Первой мировой войны финансовым центром русской кооперации сделался московский Народный Банк, основанный в 1911 году, с капита­лом в 1 миллион рублей, возросшим к 1917-му году до 100 миллионов, и с оборотом в 6 миллиардов рублей.

Он занимал по своему обороту второе место в мире: первой была Прусская Центральная касса в Берлине.

Война не задержала развития русской кооперации. Она продолжала развиваться благодаря усилившей­ся поддержке правительства, заполнявшего своими ссудами сократившийся приток вкладов со стороны населения. К концу 1916 г. в оборотном капитале только кредитных кооперативов в размере 554 млн. руб. ссуды от казны составляли 358 млн. Давая их, правительство никак не вмешивалось во внутренние распорядки кооперативов.

Сильно разрослись и потребительские коопера­тивы. В 1917 году их уже было 27 000, с 10 миллио­нами членов. Они поставляли многие необходимые предметы для армии, а также и для населения. Они объединились в 311 местных союзов, возглавляемых Центросоюзом (Всероссийский Центральный Союз Потребительских Обществ). Он отличался образцовой организацией и мог соперничать в этом с лучшими кооперативами заграницы.

Центросоюз включал в себя не только торговые и производственные предприятия, он подготовлял инструкторов, основав при Вольном Московском уни­верситете имени Шанявского 3 курса для их подготов­ки, занялся книгоиздательством, устраивал в провин­ции театры и кинематографы…

Из производственных кооперативов в России были маслодельные, особенно в Сибири. В 1903 г. их было в России всего 80, а в 1913 г. — уже 2500. Вывоз за гра­ницу русского масла возрос в четыре раза.

Объединение Сибирских маслодельных артелей в общий союз в 1908 г. очень содействовало расцвету всего сельского хозяйства в Сибири. В том году экс­порт сибирского масла через Союз равнялся 5% всего вывоза его, а в 1916 г. он вырос до 97,7%, обогащая тем не посредников, а само население. Во время войны вся русская армия снабжалась первосортным сибир­ским маслом через этот Союз.

Революция и коммунистические эксперименты в области кооперации, с её социализацией и с пере­ходом в руки коммунистов, окончательно загубили эту полезнейшую для блага населения форму народного хозяйствования и взаимной помощи.

«Товарищ» Островский, член правительственной комиссии по обследованию положения государствен­ной и кооперативной торговли в СССР в 1923-м году, доложил советским правителям:

«На основании точно проверенных данных, государ­ственная и кооперативная торговля не в состоянии выполнить лежащих на ней государственных функций и постепенно приближается к краху. За 2 года госу­дарственная и полугосударственная (кооперативная) организации до сих пор не могли непосредственно приблизиться к крестьянскому рынку… Объясняется это отсутствием сведущих лиц, особенно старых кооператоров из крестьян, избегающих вступления в полуправительственную кооперацию… Крестьяне отказываются от сделок с предприятиями государ­ственной торговли, заполненными исключительно все­возможного рода спекулянтами… Бороться с частной инициативой и с опытом старых, а теперь — красных купцов, государственной и кооперативной торговле не под силу, и, несмотря даже на правительственные поддержки кредитами и ограничение прав частных торговцев, она обречена на неизбежное вымирание».

Вот каково совершенно объективное мнение совет­ского деятеля о судьбе и положении кооперации при советском режиме. После жизненно-практической по­становки дела в дореволюционной кооперации и её стихийного, естественного развития, поддержанного всем населением и здравой политикой старого Пра­вительства, наступившая эра «красной кооперации», переделанной по фантазиям теоретической програм­мы большевиков, — привела к её полному вымиранию, по признанию «товарища» Островского.

Изложив здесь краткие сведения о развитии до ре­волюции одной из характерных традиций русского народа — артельного начала, бросим взгляд на другую древнюю и положительную черту народной русской традиции — земщину.

Формы земского самоуправления в руководстве государством и в ведении народного хозяйства, осо­бенно в сфере земледельческой и крестьянской, яв­ляются прямой противоположностью «приказного», чиновничьего строя.

Земское начало издревле вело с ними борьбу. Зем­щина и опричнина с боярством являются характерны­ми антагонистами средних веков на Руси.

Под земщиной подразумевалось руководство в Го­сударстве выбранных народом лучших его людей, с соблюдением интересов всего населения. А «при­казный» строй был правлением привилегированного, чиновного класса приказных, руководимого больше всего формализмом и личным интересом. Земщина преобладала в древние времена в самоуправляющихся городах-республиках Великом Новгороде и Пскове.

В сложные и смутные времена русской истории Московского периода правители, для выправления положения, созывали земские, поместные Соборы из свободно выбранных представителей населения, по образцу древнего веча. Этим выражалось доверие правителей суверенному мнению народа, в противо­положность личным мнениям и интересам чинов­ных и приказных людей. Наша государственная Дума по своему характеру была ближе к Земскому Собору, чем к европейским парламентам.

Наконец, введённое в России с 1863 г. земское само­управление сразу повело страну по новому,  прогрессивному пути земледельческого устройства, непрерывно совершенствуя и расширяя свои функции — до самой революции 17-го года… Несмотря на частое торможе­ние правительством его прогресса, земство сыграло главную роль в развитии сельскохозяйственной работы, кооперации и крестьянского благополучия. Иначе гово­ря — во всём государственном процветании.

Во время Великой войны практическая работа выборных людей, Земства и Городов, развернулась во всю ширь. Стихийно, по собственной инициати­ве, организовался Общероссийский Земско-Городской Центр в лице союза земств и городов, который быстро организовал все виды помощи армии по её снабжению всем необходимым: продуктами питания, товарами и материалами бытового характера, очень значитель­но — вооружением, наконец, широко организованной медико-санитарной помощью.

Содействие благополучию населения одновремен­но продолжалось в усиленной степени, спасая деревню от голодовки и всяких невзгод ввиду её обезлюдения во время войны.

В дореволюционной России земство стало главным организатором налаживаемого народного хозяйства, параллельно с деятельностью министерства земле­делия, которое, после некоторого периода недоверия и колебаний к земской работе, начало добровольно передавать ему часть своих местных функций и уси­ленно содействовало в поднятии культуры сельского хозяйства и деревни через земские органы. Мини­стерство отпускало ссуды на развитие, например, организации случных пунктов породистых животных, прокатных пунктов сельхозмашин путём их дешёвой аренды. Затем — введение многопольного севооборо­та, с широким применением травосеяния, для подня­тия уровня крестьянского животноводства.

Земство в этом направлении шло рука об руку с ми­нистерством, сохраняя своё главенство, инициативу и техническую организацию. Помощь земству ссудами министерства земледелия выражалось в цифрах:

В 1896 году — 0,9 млн. рублей

В 1908 году — 5,4 млн. рублей

В 1911 году — 11,4 млн. рублей.

Научно-опытное дело, народное образование в де­ревне, её мелиорация, случные и прокатные пункты, ветеринария, дорожное строительство и т. д. постепен­но перешли целиком в ведение земства, при субсидиях от казны.

Древний земский соборно-выборный строй, в фор­ме постоянного, поместного самоуправления дорево­люционного земства — полностью отвечал народному духу и дал блестящие творческие результаты. Сама жизнь русской деревни, при земском управлении ею, доказала неразрывную связанность этого ново­го строя с русской традицией, чем и объясняется его успех.

Земское выборное самоуправление значительно сократило в России чиновничий класс бюрократов и формалистов, заменив их новым типом людей — вы­борными деятелями, тесно связанными с местными интересами.

Российское правительство в конце концов пра­вильно поняло бесхозяйственность своих казённых учреждений и помогло земству широко развить его деятельность, создаваемую местными выборными людьми. Опыт показал, что содействие свободной де­ревенской кооперации было необходимо земству для проведения экономической помощи и реорганизации крестьянской жизни.

С первых годов ХХ в. деятельность земства оказа­лась в полном контакте с работой кооперации. Про­исходящее в ту эпоху систематическое отмирание в деревне мертвящей общины привело к объединению крестьян и в земской, и в кооперативной работе: ча­стью — стихийно, а частью — благодаря прекрасно задуманным, коренным реформам Столыпина и про­чим нововведениям в строе деревенской жизни. Где разрушалась община, там её заменяли кооперативы как надёжный ответчик за крестьянские долги и как самостоятельное народное учреждение, имеющее над собою строгий общественный контроль.

Земская агрономия начала объединяться в одно с кооперативами, которые постепенно становились центрами крестьянской и земской жизни. Крестьян­ская масса органически объединилась вокруг коопе­ративной и земской интеллигенции, которая внесла в неё элементы организованности и знания. От роста крестьянского благополучия постепенно слабели ре­волюционные настроения этой интеллигенции, из ко­торой перед 17-м годом уже формировалась буржуаз­но-демократическая Россия.

В деревне народилась могущественная «мелкая буржуазия»: крепкие хозяева-кулаки и сельские интел­лигенты, чуждые социалистических мечтаний. Есте­ственно и автоматически, сама собою совершалась разумная демократизация деревни. Князь Е. Трубец­кой ещё до революции понял, что «слово “кооператив” олицетворяет собою глубочайшее превращение в со­циальном строе России».

Но «Пугачёв с университетским дипломом» ско­ропалительно и пагубно провёл в России программу, которая привела к теперешнему тяжёлому, катастро­фическому положению народное хозяйство и всё на­селение страны.

Источник:  Часовой. №388, №№394-396.