Русский народ в силу своей многочисленности и устойчивости менталитета вызывал в ХХ веке в нашей стране у всех её реформаторов наибольшие опасения по поводу осуществимости их замыслов. Пришедшие в 1917 году к власти большевики были проникнуты национальным нигилизмом, будущее человечества после мировой революции представляли исключительно безнациональным и одну из главных преград для себя на этом пути видели в русском национализме («великодержавном шовинизме»). Его же усматривали практически в любом заявлении русских о своей национальной идентичности, в любом активном её проявлении и даже в пожелании (не говоря уже о требовании) предоставить русским в СССР равные права с другими народами.

Важно отметить ещё одно обстоятельство: коммунистами был открыто взят курс на «денационализацию русской нации» и, несмотря на кратковременные отступления от него (в годы Великой Отечественной войны или в ходе пресловутой «борьбы с космополитизмом» после войны), они в его реализации изрядно преуспели, хотя явно рассчитывали на большее. А потому даже в 1980-е годы, в конце своего правления «русский вопрос» представлялся руководству КПСС по-прежнему актуальным, и методы его решения принципиально не менялись.

Одному из последних генсеков КПСС, Ю.В. Андропову, приписывают слова: «Главная забота для нас – русский национализм; диссиденты потом – их мы возьмём за одну ночь». А незадачливый премьер-министр РСФСР А.В. Власов накануне кровавых межэтнических столкновений в Средней Азии и Закавказье, объясняя причины роста национализма в союзных республиках, не нашёл ничего лучшего, как «озвучить» старый большевистский тезис, согласно которому шовинизм у «малых» народов возникает прежде всего как ответ на шовинизм представителей «большого», русского народа (Известия. 1989. № 245).

Весьма откровенными бывали в своих высказываниях по «русскому вопросу» и некоторые деятели советской науки, причастные к выработке принципов национальной политики в СССР. Так, член-корреспондент АН СССР, главный редактор журнала «Советская этнография» К.В. Чистов заявил на одном из «круглых столов»: «Если, например, у меня отец татарин, а мать якутка, я должен иметь право называть себя якутом или татарином. А если я денационализировался, то могу называть себя и русским» (Вопросы истории. 1989. № 5. С. 16). Заметьте – если денационализировался, а не проникся, скажем, русской культурой, русской ментальностью.

Так что не случайно до 1990-х годов слово «русский» в СМИ при каждой возможности заменялось на «советский». Показателен и такой казус: в учебниках и детских книгах, посвящённых «нерушимой дружбе народов СССР», представители каждого народа изображались в своих национальных костюмах, и только русские – просто в школьной форме…

В 1990-е годы власть в стране оказалась у «неореволюционеров либерального толка» (определение писателя П.И. Ткаченко). Резко критикуя «коммунистический режим», эти «радикал-демократы» в то же время в национальной политике придерживались практически того же, «большевистского» курса, а по ряду направлений даже усилили его. «Пролетарский интернационализм» и «буржуазный космополитизм» с его «приматом общечеловеческих ценностей» на поверку оказались ответвлениями одного и того же течения политической мысли. «Дерусификация русских» продолжилась, приобретая всё более изощрённые формы, порой плохо стыкующиеся, но единые в своей сути. Причина подобного отношения наших реформаторов к «государствообразующему этносу» России особо ими и не скрывается. Как заявил, например, один из них – И. Юргенс, «модернизации России мешают русские. Они архаичны. В российском менталитете общность выше, чем личность» (см.: Литературная газета. 2013. № 2–3. С. 3; № 6. С. 12).

Доктор исторических наук Н.Ф. Бугай, вспоминая о своей работе в Министерстве по делам национальностей РФ, обращает внимание на то, что в 1990-е годы русские были выведены за понятие «национальное», а попытки создания Департамента проблем русского народа в структуре министерства «завершились полным отрицанием существования русской этнической общности», вследствие чего «русские как народ не были представлены даже в списке делегатов 1-го съезда Ассамблеи народов России» (см.: Национальный вопрос в истории России. М., 2015. С. 272–273, 278). И если «при коммунистах» слово «русский» в СМИ обычно заменяли на «советский», то «при демократах» – на «российский», а когда стало ясно, что замена эта не оказывает должного воздействия на сознание «россиян», этому «неудобному» слову стали пытаться придать особый смысл, заявляя, что русские уже давно не обозначают определённую нацию, что это «вовсе не этнический признак», а «общность людей, которые живут в России», что «русский – это прилагательное, обозначающее принадлежность к территории», «русский – это тот, кто любит Россию», что «это не национальность, а состояние души» и т.д.

При таком подходе остаётся неясным, кого же тогда считать «россиянами» и почему из употребления напрочь исчезает понятие «обрусевший», с помощью которого всё можно расставить на свои места – в том числе и для тех, кто, не являясь этническим русским, принимает русскую культуру и любит Россию.

На политической арене у нас в последнее время всё более заметны и такие «столпы либерализма», которые, ничтоже сумняшеся, напротив, отказываются называть русскими тех, кто Россию, несомненно, любил и русским однозначно считался, но имел хотя бы одного нерусского предка. Так, известный философ и публицист А.С. Ципко пишет (якобы в пику не ясно кем провозглашёному лозунгу «Россия для этнических русских»): «…У Деникина мать была полькой, у Лавра Корнилова – казашкой. Ещё меньше перспектив доказать свою русскую принадлежность будет у потомка арапа Петра Великого Александра Пушкина, у полуполяка-полуукраинца Гоголя, у поляка по матери Николая Некрасова, и у еврея Фета, и Фёдора Достоевского, имеющего литовско-белорусские корни, и у Тургеневых, потомков татарских мурз… Карамзин был татарином, у Николая Бердяева бабушка была француженкой, Сергей Булгаков тоже был потомком татарских мурз…» (Литературная газета. 2011. № 50). О том, что «не были русскими» Андрей Боголюбский, Александр Пушкин, Василий Жуковский, Петр Чайковский, Константин Циолковский, без обиняков заявляет газета «Аргументы и факты» (2011. № 42. Приложение «СтоЛИЧНОСТЬ». Вып. 5). Неужто стоящие на такой позиции мыслители полагают, что все остальные народы мира этнически абсолютно «чисты», и всякий, кто называет себя немцем, финном, англичанином, поляком, латышом и т.д., не имеет никаких «инородных примесей»?..

Беспощадной критике подверг подобные воззрения поэт и публицист Игорь Панин. «Александр Дюма (старший) был квартероном, то есть на 1/4 чернокожим. Тем не менее, – пишет И.Панин, – трудно представить современного француза… который стал бы маниакально педалировать на негритянском происхождении автора «Трёх мушкетеров»…». Отметив отсутствие «этнической чистоты» и у многих других классиков западноевропейской литературы, не мешающий им, тем не менее, считаться соответственно французами, немцами или англичанами, И.Панин недоумевает: «Вот у них Дюма со своей чёрной четвертинкой – француз. А у нас Пушкин с 1/8 африканской крови – непременно негр! И это при том, что в нём ещё и 1/8 немецкой крови (а 6/8, или оставшиеся 75% русской…) <…> Между прочим, – продолжает Панин, – по нюрнбергским расовым законам граждане Германии, имевшие 1/4 еврейской крови, евреями таки не считались. Но то, до чего не додумались даже национал-социалисты, спокойненько так воплотили в жизнь либерально настроенные интеллигенты-антифашисты… Как видим, те, кто выступает против того, чтобы им замеряли черепа, сами активно проделывают это с русскими писателями. Въедливо подсчитывают проценты крови, составляют какие-то списки…». По мнению Панина, «здесь не просто какое-то недоразумение, это целая идеология», не глупость, «а вполне целенаправленные антирусские акции. Приятно же лишний раз напомнить русачкам, что нет у них ничего своего, что в этой стране всё создано пришлыми. Тут хлебом не корми – дай поглумиться» (Литературная газета. 2013. № 23).

К критикуемым И.Паниным взглядам, как ни парадоксально, оказалась близка еще одна, всё громче заявляющая о себе в последние годы «либеральная концепция». Согласно ей, русской нации как таковой… вообще не существует. «Почему вы всё время говорите о России как стране русских? Русские, нет вас!» – заявила как о чём-то само собой разумеющемся телеведущая Тина Канделаки, вызвав бурное обсуждение этих своих слов в Интернете в 2011 году. [Между прочим, в 2009 г. по приглашению президента она была назначена членом Общественной палаты РФ, а в 2011-м оказалась членом группы по государственному образовательному стандарту при Министерстве образования и сделала свое заявление о русских в этом статусе. ‒ МВН.]

Но апофеозом кампании по «доказательству» этой точки зрения явилась телепередача «НТВшники», показанная на одноименном канале в самом конце 2011 года. Ведущую роль в ней играл журналист Павел Лобков, а лейтмотивом ёрнических и эпатажных выступлений участников программы стало утверждение, что у русских ничего «своего» нет, всё заимствовано от других народов – и словарный запас, и архитектура, и музыка, и национальный костюм, и кухня… Опровержения этой «системы доказательств» в печати не заставили себя ждать (см.: Литературная газета. 2011. № 52. С. 10), но дело здесь не в аргументации НТВшников и Ко, а в самом их подходе к избранной теме: П.Лобков и его единомышленники, похоже, хотели убедить телезрителей, что лишь тем, кто называет себя русскими, были свойственны (надо полагать, в силу этнической неполноценности) культурно-бытовые заимствования от соседей, а все остальные («нормальные») народы развивались на исключительно самобытной основе…

В этой связи вполне закономерно недоумение Н.Ф. Бугая: «Кому и с какой целью необходимо выяснять в современных условиях вопрос, кто такие русские, утверждать о том, что вообще не существует такой нации, что она носит собирательный характер, и не возникает вопросов в таком же плане применительно к другим нациям?..» (Национальный вопрос в истории России. С. 277). Ответом на подобные вопросы могут служить слова Патриарха Московского и всея Руси Кирилла: «Очень часто те, кто отрицает наши святыни и ценности, переносят свои чувства и на русский народ, являющийся главным творцом нашей цивилизации, носителем её идеалов. Эти силы словно пытаются поддержать всё, что может его ослабить, разделить, мировоззренчески и морально дезориентировать» (Литературная газета. 2013. № 44).

В своём стремлении «дерусифицировать русскую нацию» иные идеологи радикального либерализма идут гораздо дальше «отцов-основателей» первого в мире социалистического государства. Наряду с чётко выраженным стремлением одних представителей либерального лагеря «переплавить» русский народ в денационализированное, утратившее этническое самосознание и представление о своих корнях месиво, другие взяли курс на раздробление «великодержавной нации» на максимальное количество «отдельных», «самостоятельных» этносов, оптом наделяя таким статусом не только субэтнические (этнографические) группы русского народа (поморов, казаков), но и население ряда традиционно великорусских областей.

22 октября 1992 года в газете «Московский комсомолец» появился обширный материал с характерным заголовком – «Кривич». Посвящён он был главе парламентской фракции «Радикальные демократы» С.Юшенкову и знакомил читателей с его программой политического реформирования России. Планируемые им преобразования обосновывались следующим образом: «Тверь была самостоятельной, Владимир – независимым княжеством, Новгород – независимым народоправством… Отчего сегодня у этих земель нет своей государственности?.. Платон полагал идеальным государство с ограниченной территорией и 10-тысячным населением… У голландца больше шансов выбиться в послы, или министры, или в национальную футбольную команду. И московская, и питерская, и тамбовская земля могли бы не только завязать собственный клубок связей с внешним миром, но и скорее лечить внутренние недуги, порожденные большим скопищем людей».

После этих откровений уже не приходилось удивляться тому, как представил себя неделю спустя (28.10.92) телезрителям московского канала один из ведущих сотрудников «Московского комсомольца» главный карикатурист А.Меринов: «Я русскоязычное лицо московской национальности». А известный в прошлом либеральный политик, советник президента Ельцина по национальным (!) вопросам Г.В. Старовойтова, получившая от своих оппонентов титул «стратега раскола России», настаивала на существовании особого «петербургского этноса» – на том основании, что у петербуржцев-де свой менталитет, в корне отличный от московского. Эти идеи вскоре воплотились в «движение ингерманландцев», получившее распространение в Петербурге и Ленинградской области. Его сторонники не имеют генетических связей с коренным (финноязычным) населением этих мест, ставших российскими в XVIII веке, но стремятся, став жителями «свободной Ингрии», двигаться в Европу вместе со всеми петербуржцами, считающими себя европейцами.

«Ингерманландскую» логику, видимо, взяли на вооружение и поборники «калининградской идентичности». Казалось бы, если в анклаве Российской Федерации, возникшем на территории бывшей Восточной Пруссии всего лишь после Второй мировой войны, абсолютное большинство населения составляют русские, съехавшиеся из разных концов страны, то о какой этнической специфике региона может идти речь? Однако, как пишет доктор исторических наук профессор В.Н. Шульгин, «у нас в университете на историческом факультете бывшие спецы по истории КПСС теперь занимаются «проблемой калининградской идентичности», убеждая, что здесь «русские уже не те», что в Курске и Тамбове». Шульгин уже давно пытается обратить внимание властей предержащих на то, что в Калининградской области «под убаюкивающие мантры о «правах человека» осуществляется, по сути, дерусификация некоторых калининградских учреждений образования и культуры, изменение взглядов и устремлений молодёжи с целью превратить местных русских в представителей нового этноса или субэтноса…» (Литературная газета. 2011. № 30; 2013. № 5.; 2016. № 12).

Если «региональный сепаратизм» столь успешно взращивается на «пустом месте», без серьёзных исторических, этнологических и культурологических оснований, то там, где для создания «новой этнической идентичности» есть хоть какая-то реальная зацепка, «дерусификация русских» приобретает гораздо больший размах и самые изощрённые формы. Но этот вопрос заслуживает отдельного разговора. Пока же предлагаю вспомнить пронзительный фильм Веры Кузьминой «Убить русского в себе», впервые показанный на ТВЦ 11 ноября 2009 года. В нём речь шла о применении к нашей стране «стратегии анаконды», предусматривающей оттеснение России от морей и «переваривание» её по частям, «создавая» на российской территории всё новые и новые «этносы». Зарубежных разработчиков такой доктрины, видимо, вдохновляет успешная реализация «украинского проекта». Но не будем вдаваться во внешнеполитические аспекты проблемы – давно уже не скрываемую нашими зарубежными (прежде всего западными) «партнёрами» заинтересованность в раздроблении России. И не только потому, что это особая и давно обсуждаемая в СМИ тема. Какие бы планы «коварный» Запад (или Восток) ни вынашивал в отношении нашей страны, они не будут иметь успеха без их совпадения с настроениями внутри российского общества. И потому пускать формирование общественного мнения в «русском вопросе» на самотёк было бы серьёзной политической ошибкой. А ведь такого рода ошибки, как известно ещё с наполеоновских времён, – «больше, чем преступление»…

Николай Никитин – ведущий научный сотрудник Института российской истории РАН.

 

Комментарий МВН. Автор хорошо описывает отношение нынешней россиянской «элиты» к «русскому вопросу». Совершенно верно в первой же фразе отмечена и главная причина этого: «Русский народ в силу своей многочисленности и устойчивости менталитета вызывал в ХХ веке в нашей стране у всех её реформаторов наибольшие опасения по поводу осуществимости их замыслов». То есть это целенаправленная политика власти, как советской, так и постсоветской: обе видят в «патриархальном» русском народе угрозу антинародной сути своей власти.

Если в послереволюционные годы эта угроза исходила от православного мiровоззрения,  которое определяло богоборческую власть жидобольшевиков как слуг антихриста, то постсоветскому олигархическому режиму угроза видится прежде всего в свойственном русскому менталитету стремлении к правде и социальной справедливости, что обострилось в результате Великой криминальной революции.

А еще шире ‒ русская национальная культура противоречит материалистической стадной идеологии глобального Нового мiрового порядка, который безуспешно пытались насилием построить марксисты и который сейчас успешно, на основе тоталитарного либерализма, строят «капиталисты», и в него стремятся вписать свою Великую сырьевую колонию нынешние компрадорские правители РФ. Русский народ им не нужен ни в нынешнем количестве, ни в национальном качестве, на изменение которого нацелена вся система образования, определяемая государством политика центральных СМИ и сама деидеологизированная конституция РФ (статьи 13-15).

 

См. также:

Русский вопрос в СССР и в РФ: если кто-то еще не понял «почему»…

«Россия для русских» – или Россия для нерусских?

 

Источник: http://srn.rusidea.org/?a=30167