Иван Ильин: Надо готовить грядущую Россию

Уже не разъ ставился въ эмиграціи вопросъ о томъ, возможно ли теперь же начертать будущую русскую «конституцію», т. е. изложить въ формѣ ряда законопроектовъ государственное устройство будущей Россіи? — Я думаю, что это сейчасъ неосуществимо; и притомъ потому, что у насъ нѣтъ конкретныхъ данныхъ: — мы не знаемъ времени (когда это будетъ?), пространства (при какой территоріи?), національнаго состава будущей Россіи, ея соціальнаго строенія, состоянія народнаго правосознанія, ея экономическаго и международнаго положенія. «Конституція» была бы выводомъ изъ двухъ посылокъ: первая — принципіальныя основы, которыя мы считаемъ вѣрными и необходимыми; вторая — конкретныя данныя; выводъ — «конституція». Но второй посылки у насъ нѣтъ и потому выводъ невозможенъ. Но о нѣкоторыхъ принципіальныхъ основахъ можно и должно договариваться теперь же.

1. — И вотъ, прежде всего, установимъ, что въ отличіе отъ дореволюціонной русской интеллигенціи, считавшейся съ одними отвлеченными «идеалами», наши поколѣнія должны мыслить реалистически и исторически, для того, чтобы не впадать въ мечтательно-отвлеченныя нежизненныя программы на подобіе анархистовъ всѣхъ оттѣнковъ — (отъ Кропоткина до Родичева), или конституціоналнстовъ-демократовъ (отъ Кокошкина до Милюкова), или всевозможныхъ соціалистическихъ партій. Мыслить реалистически значитъ исходить отъ русской исторической, національной, державной и психологической данности, въ томъ видѣ, какъ она унаслѣдована нами. Мы не можемъ вмѣстѣ съ Петромъ Кропоткинымъ проповѣдывать свободный передѣлъ имущества на площади (все домашнее барахло сваливается въ одну кучу и каждый по своему усмотрѣнію беретъ себѣ безпрепятственно, что ему приглянется). Но мы не можемъ и вѣрить вмѣстѣ съ Родичевымъ, что какъ /с. 404/ только монархія падетъ, такъ «пойдетъ все гладко и станетъ все на мѣсто» отъ того, что всѣ обнимутся свободно и братски… Мы не можемъ вмѣстѣ съ умѣренными либералами требовать для Россіи «англійской конституціи», ибо нашъ климатъ, нашъ характеръ, наша исторія, наше правосознаніе, нашъ территоріальный составъ, наше образованіе и наша вѣра — совсѣмъ иныя, чѣмъ въ Англіи. Но мы не можемъ и вѣрить вмѣстѣ съ Ф. Ф. Кокошкинымъ, который пользовался въ нѣмецкомъ ученомъ мірѣ величайшимъ уваженіемъ, будто Россія найдетъ свое спасеніе во всеобщемъ и равномъ избирательномъ правѣ и свое единеніе въ федеративномъ расчлененіи. Политика не фантазія и не утопія; и фантазирующій политикъ занимается вреднымъ дѣломъ. Опытъ нашего поколѣнія достаточенъ для того, чтобы оставить эти химеры разъ навсегда.

2. — Установимъ, далѣе, что всѣ государственные рецепты, идеи и лозунги за послѣдніе 30 лѣтъ омертвѣли, вывѣтрились или исказились. Мы ничего не должны и не смѣемъ принимать на вѣру; все подлежитъ пересмотру, новому пониманію, углубленной критикѣ, новому содержательному наполненію. Понятія свободы, равенства, народоправства, избирательнаго права, республики, монархіи, федераціи, соціализма — понимались доселѣ формально, въ отрывѣ отъ правосознанія и его аксіомъ, въ отрывѣ отъ народнаго душевнаго уклада и отъ національныхъ задачъ государства. Считалось, а на западѣ и донынѣ обычно считается, что свобода и равенство суть безспорные идеалы; что народоправство есть аксіома для всякаго «порядочнаго» человѣка; что избраніе всегда выше и полезнѣе назначенія; что монархія всегда хуже республики; что врагъ федераціи — есть врагъ рода человѣческаго; что соціализмъ могутъ отвергать только сторонники капиталистической эксплуатаціи и т. д… Мы не можемъ принимать на вѣру всѣ эти партійные и часто гибельные предразсудки. Исходить изъ этого мы не можемъ, какъ не можемъ исходить и изъ безспорности обратныхъ положеній. Мы должны пересмотрѣть политическіе «идеалы» предреволюціонной интеллигенціи и отвергнуть все несостоятельное. Мы должны отвергнуть самый способъ постановки политическихъ вопросовъ — мечтательно-доктринерскій, разсудочно-формальный, интернаціональный, искательно-демагогическій. Передъ нами не «идеалъ», не «мечта» и не «доктрина», а жизненная задача возсозданія Россіи. И Россію мы должны понимать, какъ живое, органически-историческое, единственное въ своемъ родѣ, русско-наслѣдственное государство, съ его особою вѣрою, съ особыми традиціями и нуждами.

3. — Но именно поэтому мы не должны гоняться за чужими сверхнаціональными отвлеченными формами жизни. Нѣтъ и не можетъ быть единой государственной формы, которая оказалась бы наилучшей для всѣхъ временъ и народовъ. Политически-зиждительное въ одной странѣ, у одного народа, въ одну эпоху, при такомъ-то климатѣ, темпераментѣ, хозяйствѣ, — можетъ оказаться разрушительнымъ въ другихъ условіяхъ. Поэтому Западная Европа и Америка, не знающія Россію, не имѣютъ ни малѣйшихъ основаній навязывать намъ какія бы то ни было политическія формы, — ни демократическія, ни фашистскія… Мы готовы повторить это сто разъ: Россія не спасется никакими видами западничества, ни старыми, ни новыми. Всѣ политическія формы и средства человѣчества полезно знать и вѣрно разумѣть. Но творческая ком/с. 405/бинація изъ нихъ и изъ другихъ, еще неизвѣстныхъ, должна быть избрана и создана самою Россіей, должна быть подсказана ея собственными задачами, помимо всякихъ чужихъ предписаній, или своихъ предразсудковъ и доктринъ. Мы должны понимать и помнить, что всякое давленіе съ запада, откуда бы оно ни исходило, будетъ преслѣдовать не русскія, а чу́ждыя Россіи цѣли, не историческій интересъ, не благо русскаго народа, а интересъ давящей державы и вымогающей организаціи… Поэтому поведеніе русскихъ людей и партій, потихоньку сговаривающихся съ той или иной иностранной державой или закулисной международной организаціей о будущемъ устройствѣ Россіи, представляется намъ проявленіемъ или безотвѣтственнаго политическаго легкомыслія, или прямого предательства.

Итакъ, мы должны считаться только съ двумя великими реальностями:

А. — Съ исторически данной Россіей, съ ея цѣлями и интересами.

Б. — Съ вѣрно понятыми и усвоенными аксіомами правосознанія и государственности, взращенными въ насъ двухтысячелѣтнимъ христіанскимъ опытомъ.

Будущее русское государственное устройство должно быть живымъ и вѣрнымъ выводомъ изъ русской исторіи и изъ этихъ христіанскихъ безспорныхъ аксіомъ, но съ тѣмъ, чтобы не стремиться воплотить эти аксіомы вслѣпую, въ мѣру утопическаго максимализма, но въ мѣру ихъ исторической вмѣстимости въ живую ткань современной русской народной жизни.

4. — Особенно же важно теперь извлечь идею государства и политики изъ той предреволюціонной пошлости и изъ той революціонной грязи, въ которую эта идея незамѣтно совлеклась въ западныхъ демократіяхъ и въ коммунистическомъ режимѣ.

Съ одной стороны, политика совсѣмъ не есть сочетаніе массовой демагогіи и разсчетливой закулисной интриги, честолюбивой толкотни и безпринципнаго компромисса, партійнаго засилія и безсмысленнаго голосованія вслѣпую.

Съ другой стороны, она совсѣмъ не сводится къ насилію и коварству, къ деспотизму и террору, къ классовой борьбѣ и къ тоталитарнымъ способамъ управленія.

Политика не есть темное дѣло презрѣнныхъ плутовъ. Когда чиновникъ начинаетъ торговать своимъ дѣломъ, какъ мы это видимъ нынѣ въ нѣкоторыхъ крупнѣйшихъ демократіяхъ міра, или когда онъ становится прямымъ разбойникомъ, какъ это при коммунизмѣ; или обратно — когда авантюристъ и разбойникъ становятся чиновниками — то государство идетъ къ гибели. На самомъ же дѣлѣ политика имѣетъ совсѣмъ иныя заданія, совсѣмъ иную природу, совсѣмъ иной духовный стержень, а именно: властно внушаемая солидаризація народа; авторитетное воспитаніе личнаго, свободнаго правосознанія; оборона страны и духовный расцвѣтъ культуры; созиданіе національнаго будущаго черезъ учетъ національнаго прошлаго, собраннаго въ національномъ настоящемъ.

Для этого необходимы люди высокой духовной силы, люди перваго ранга. Вотъ почему необходимо высказывать, доказывать и жизненно прививать воззрѣніе, что государственная и политическая дѣятельность требуетъ не ловкаго проходимца, не хитрящаго интригана или чего-/с. 406/ нибудь еще худшаго, но человѣка съ религіозно и нравственно сильнымъ характеромъ, человѣка качественнаго и призваннаго къ власти.

Она требуетъ высоко-волевой, моральной, образовательной и профессіональной квалификаціи. Это есть дѣло совсѣмъ не общедоступное, не диллетантское, не уличное. Отсюда въ высокомъ смыслѣ аристократическая природа государства, не въ сословномъ, а въ духовномъ смыслѣ; отсюда значеніе нравственной и умственной традиціи, отбора характеровъ и профессіональной подготовки. Человѣчество скоро начнетъ открыто заявлять, что нельзя мириться съ политическимъ выдвиженіемъ прохвоста только на основаніи того, что онъ сумѣлъ стать угоднымъ закулисѣ или популярнымъ въ массѣ.

Политика требуетъ качественныхъ людей. Только имъ будетъ возможно осуществить всѣ, связанныя съ политикой компромиссы, не роняя ни себя, ни государственную власть. Въ политикѣ бываютъ необходимы и хитрость, и насиліе, и подчасъ жестокость. Но народъ чуетъ чутьемъ реальную мѣру необходимости такихъ компромиссовъ и прощаетъ мудрому политику многое во имя главнаго и основного. Въ политикѣ и государственности есть нечистыя стороны и дѣла; ихъ нельзя отрицать; отъ нихъ нельзя зарекаться. Но именно поэтому политика требуетъ большой идеи, чистыхъ рукъ и жертвеннаго служенія.

Источникъ: Профессоръ И. А. Ильинъ. Наши задачи: Статьи 1948-1954 г.г. Томъ II. — Парижъ: Изданіе Русскаго Обще-Воинскаго Союза, 1956. — С. 403-406.