Монархическій синдикализмъ

Разбираясь въ сложной сѣти причинъ, вызвавшихъ Русскую революцію, полный разборъ которыхъ будетъ возможенъ можетъ быть только черезъ нѣсколько десятилѣтій, когда остынутъ страсти, мы, однако, уже сейчасъ видимъ, что идеологически революція создана двумя ученіями — демократизмомъ и соціализмомъ. Для своего осуществленія всякая революція, помимо лозунговъ отрицательныхъ — противъ существующаго строя, должна выставить еще и положительные девизы — за введеніе того или иного порядка въ странѣ. Такими положительными лозунгами въ Россіи были демократизмъ для интеллпгентствующей буржуазіи и соціализмъ для городского пролетаріата. Говоря о соціализмѣ, я имѣю въ виду всѣ его разновидности въ томъ числѣ и коммунизмъ, ибо разница между ними въ концѣ концовъ отнюдь не качественная, а только количественная.

Оба эти ученія возникли въ западной Европѣ, отчасти подъ вліяніемъ самой жизни, но, главнымъ образомъ, какъ отраженіе личныхъ интересовъ отдѣльныхъ классовъ. Именно этотъ послѣдній моментъ не надо забывать при изученіи политическихъ ученій и переворотовъ на западѣ въ XIX вѣкѣ. Въ ихъ основѣ никогда не лежитъ идеализмъ (хотя отдѣльные защитники ихъ и могли быть идеалистами), а всегда самый грубый матеріализмъ — стремленіе того пли другого класса улучшить свое экономическое положеніе за счетъ другихъ классовъ.

Конецъ XYIII и начало XIX вѣковъ ознаменовались въ Европѣ переходомъ отъ феодальной, сословно-корпоративной монархіи къ демократическому государству, построенному на принципѣ индивидуализма. Этотъ переходъ произошелъ не только въ области политической, но также — и можетъ быть, главнымъ образомъ — въ области экономической. Приростъ населенія и изобрѣтеніе новыхъ машинъ заставило человѣчество искать новыхъ формъ производства. Старая корпоративно-цѣховая система оказалась несостоятельной и притомъ не въ области идеологической, а въ области экономической — новое время требовало концентраціи производства. Необходима была какая-то перемѣна, но человѣчество, зараженное демократическими и революціонными ученіями вѣка, предпочло, вмѣсто органической перестройки, полную ломку всей экономической структуры государства. Первой вступила на эту дорогу Франція. Революція 1789 г. была правда прикрыта красивыми фразами и громкими деклараціями, представлявшими ее въ видѣ защитницы угнетенныхъ. Въ дѣйствительности она была дѣломъ рукъ буржуазіи, болѣе другихъ классовъ отъ этой ломки выигравшей. Самый принципъ индивидуализма, подъ знаменемъ котораго производился переворотъ, въ концѣ концовъ является ничѣмъ инымъ, какъ циничнымъ провозглашеніемъ права сильнаго безпрепятственно угнетать слабаго. Въ другихъ странахъ переходъ былъ болѣе длительнымъ и менѣе рѣзкимъ, но во всей Европѣ постепенно власть переходитъ въ руки буржуазіи, которая, руководствуясь и прикрываясь индивидуализмомъ, устремилась на новое поприще — наживу, не считаясь пи съ чьими интересами, кромѣ своихъ.

Эта экономическая политика привела въ очень короткій  срокъ (примѣрно къ 40-мъ годамъ XIX вѣка) къ самымъ ужасающимъ соціальнымъ результатамъ, а именно, къ созданію класса городского пролетаріата, явленія до того въ Европѣ совершенію неизвѣстнаго. До конца XVIII вѣка существовалъ классъ ремесленниковъ, дѣлившійся на мастеровъ или хозяевъ и подмастерій или рабочихъ. Каждый мастеръ-владѣлецъ маленькой мастерской имѣлъ своихъ постоянныхъ заказчиковъ, имѣлъ свой рынокъ, потребности котораго ему были великолѣпно извѣстны. Сообразно съ этими потребностями онъ набиралъ извѣстное количество подмастерій, которыхъ онъ самъ обучалъ секретамъ своего производства, которые въ большинствѣ случаевъ жили у него на дому и считались почти что членами семьи.

Старое государство не знало экономическихъ кризисовъ — этого типичнаго явленія XIX вѣка, періодически каждое десятилѣтіе потрясавшихъ нашъ современный экономическій строй, и у мастера не было причинъ увеличивать и уменьшать количества иодмастерій. Мастера настолько сживались со своими подмастерьями въ дружную семью, что никому ие приходило въ голову расчитать своихъ нодмастерій въ трудные годы войны или неурожая. У мастера была еще и другая причина держаться за своихъ, подмастерій — найти обученныхъ рабочихъ было не легко. Кромѣ того, у каждой мастерской были свои секреты производства, разглашеніе коихъ было бы неминуемо, если бы хозяинъ началъ расчитывать своихъ подмастерій. Съ другой стороны эти послѣдніе, работая вмѣстѣ съ хозяиномъ, живя у него и учась у него, чувствуя себя членомъ семьи, не смотрѣли на мастерскую, какъ смотритъ на фабрику современный рабочій, — какъ на необходимое зло для обезпеченія куска хлѣба насущнаго. Подмастерье стараго времени считалъ мастерскую своимъ домомъ и свою работу дѣйствительно, своимъ любимымъ дѣломъ. Въ немъ возбуждалось чувство здороваго соревнованія съ другими мастерскими, онъ стремился къ тому, чтобы продукты его мастерской были лучше продуктовъ другихъ. Будучи ближе связанъ со своимъ ремесломъ, чѣмъ современный рабочій, онъ лучше чувствовалъ, насколько его личный интересъ связанъ съ интересами мастерской. Мастерская, въ которой онъ работалъ, была дѣйствительно его мастерской, въ смыслѣ привязанности къ своему дѣлу, а не случайнымъ мѣстомъ, куда онъ попалъ гонимый, голодомъ. Поэтому, то старое государство не знало забастовокъ, а тѣмъ болѣе саботажа. Кромѣ вышеприведенныхъ, у подмастерья стараго времени былъ еще и тотъ стимулъ, что у него была реальная (а не совершенно иллюзорная, какъ сейчасъ) возможность и надежда со временемъ самому стать мастеромъ. Суммируя вышеизложенное, мы видимъ, что у рабочаго стараго времени, въ отличіе отъ современнаго, было больше интереса къ своей работѣ, потому что, 1) онъ разсматривался хозяиномъ, какъ равный, — какъ членъ семьн, 2) что онъ былъ прямо заинтересованъ въ процвѣтаніи дѣла и 3) имѣлъ дѣйствительную надежду самому выйти въ хозяева.

Буржуазія начала XIX вѣка съ корнемъ разрушила эту систему, поставивши на ея мѣсто фабрику съ ея всѣмъ извѣстными недостатками. Вмѣсто того, чтобы перенести духъ мастерской стараго времени въ современныя условія производства, буржуазія устремилась за наживой и въ 3-4 десятилѣтія достигла результатовъ ужаснувшихъ современниковъ. Исторія пауперизма въ Англіи и Франціи слишкомъ хорошо извѣстна, чтобы на нихъ здѣсь останавливаться. Условія, въ которыхъ работали и жили рабочіе въ Европѣ въ первую половину XIX вѣка по.служили темой для неисчислимаго количества изслѣдованій и даже романовъ, и буржуазія была въ концѣ концовъ принуждена обратить вниманіе на это явленіе. Нужно, впрочемъ, оговориться, что въ своихъ попыткахъ облегчить положеніе рабочихъ, буржуазія руководствовалась не только альтруистическими соображеніями: на лицо была и реальная угроза въ видѣ рабочихъ волненій н появленія соціализма. Появленіе соціализма — его первые шаги — относятся именно къ этому времени, и сейчасъ, по истеченіи почти вѣка, разсматривая исторію Европы, нельзя не придти къ тому выводу, что соціализмъ и рабочее движеніе вообще, нскуственно вызваны буржуазіей, поставившей рабочихъ въ совершенно безвыходное положеніе и заставившей ихъ мечтать о красной революціи, какъ объ единственномъ выходѣ изъ создавшагося положенія. Королевская власть была единственной силою, которая могла бы поправить это ненормальное явленіе, уравновѣсить классовые интересы, но уже къ этому времени она обратилась въ ограниченную монархію, очутилась всецѣло въ рукахъ буржуазіи и потеряла живую связь съ народомъ. Ожесточенная борьба демократической буржуазіи съ послѣдними существовавшими еще въ то время народными монархіями, ведшаяся въ теченіе всей первой половины XIX вѣка, объясняется именно опасеніемъ того, что союзъ Государя съ народомъ лишитъ средній классъ (буржуазію) возможности эксплоатировать низшій. Этотъ моментъ — необходимость опереться на народъ для борьбы съ общимъ врагомъ — демократической буржуазіей, къ сожалѣнію въ общемъ не былъ понятъ монархами XIX вѣка, предпочитавшими болѣе легкій путь — компромисса съ буржуазіей и обезпеченія своего личнаго положенія путемъ уступокъ демократіи, вмѣсто того, чтобы сдѣлаться дѣйствительно народными вождями. Это то былъ и главный прирожденный грѣхъ французской раставраціи, пытавшейся поладить съ буржуазіей, вмѣсто того, чтобы опереться на народъ. Попытка Карла X, понявшаго положеніе пришла слишкомъ поздно. Буржуазія почувствовала опасность, замѣнила его «королемъ буржуа» Людовикомъ — Филиппомъ. Съ первой четверти XIX вѣка именно и начинается дискредитированіе въ глазахъ парода монархической идеи, измѣнившей народу въ тяжелую минуту.

Ужасное экономическое положеніе рабочихъ заставило буржуазію во второй половинѣ XIX вѣка принять мѣры къ его улучшенію и нельзя не признаться, что многое въ этомъ направленіи достигнуто, за исключеніемъ, однако, самаго главнаго — спайки рабочихъ и хозяевъ въ одну прочную семью, созданія у рабочихъ интереса къ своему дѣлу и открытія путей для здороваго честолюбія. Въ Западной Европѣ имѣется еще одинъ опасный моментъ — а именно развитіе соціализма, внушающаго рабочимъ свою классовую сознательность и продолжающаго углублять пропасть, отдѣляющую классъ работодателей отъ рабочихъ. Для Россіи этотъ моментъ не опасенъ, ибо уже сегодня, послѣ 11 лѣтъ примѣненія въ своемъ чистомъ видѣ въ Россіи, соціализмъ едва ли найдетъ много убѣжденныхъ сторонниковъ. Онъ умретъ, какъ только коммунизмъ перестанетъ давать матеріальныя выгоды членамъ ВКП, а вновь станетъ вопросомъ убѣжденій. Но и на западѣ, соціализмъ, возникшій въ минуту отчаянія, подъ вліяніемъ самыхъ невозможныхъ условій жизни, умретъ, какъ только сознаніе работы не для себя, а для кучки эксплуататоровъ, будетъ подмѣнена идеей общности интересовъ всѣхъ работающихъ въ данной отрасли промышленности, какъ только вновь будетъ поймана идея старой мастерской, потерянная на демократической толкучкѣ XIX вѣка. Ловя духъ нельзя, однако, увлекаться формой и пытаться возстановить то, что умерло. Необходимо считаться съ несомнѣнными матеріальными достиженіями (въ противовѣсъ болѣе чѣмъ сомнительнымъ духовнымъ плодамъ XIX вѣка) демократіи.

Духовно XIX вѣку удалось достичь лишь раздѣленія народа на классы искренно ненавидящіе другъ друга. Демократизмъ построенный на индивидуализмѣ, и соціализмъ, построенный на однобокомъ коллективизмѣ, и не могли привести къ другимъ результатамъ. Въ вопросѣ лѣченія несомнѣнно больного человѣчества нужно искать новыхъ путей, используя опытъ прежнихъ вѣковъ. Въ области экономической необходимо связаться съ духомъ XVIII вѣка, перенести духъ мастерской 18-го вѣка въ современную фабрику н общностью культурныхъ п матеріальныхъ интересовъ объединить всѣхъ работающихъ въ данной отрасли, вмѣсто существующаго сейчасъ объединенія рабочихъ и объединенія работодателей, находящихся между собою въ состояніи перманентной войны.

Прежде чѣмъ, однако перейти къ развитію этой мысли, посмотримъ насколько вышеизложенное можетъ относиться къ Россіи. Увлеченіе внѣшней стороной Петровскихъ реформъ заставило его потомковъ идти по дорогѣ слѣпого подражанія Западу. Это подражаніе, это безоговорочное принятіе всѣхъ западныхъ идей и формъ привело къ концу XIX вѣка къ самымъ неожиданнымъ результатамъ. Въ Россіи, не знавшей кровавыхъ демократическихъ переворотовъ конца 18-го и начала 19-го вѣка, въ Россіи, экономически не прошедшей стадій развитія западной Европы, неожиданно оказалось два класса бывшихъ оба въ оппозиціи къ Правительству и въ войнѣ между собою — буржуазія и городской пролетаріатъ. Буржуазія, сдѣлавшая въ Россіи революцію, не сумѣла — какъ и можно было ожидать — сговориться съ городскимъ пролетаріатомъ, очень скоро, въ лицѣ большевиковъ, — захватившаго власть въ свои руки и слѣпо пошедшаго по путямъ коммунизма. Примѣненный на практикѣ соціализмъ доказалъ свою экономическую несостоятельность, точно также, какъ индивидуалистическій буржуазный демократизмъ доказалъ свою несостоятельность самымъ фактомъ появленія городского пролетаріата, ибо городской прлетаріатъ въ Россіи обязанъ конечно своему появленію въ первую голову не Царской власти, а буржуазіи, слѣпо примѣнявшей Западно-Европейскіе пріемы. Поэтому, если начинать строить экономическую жизнь Новой Россіи на принципѣ неограниченной возможности эксплоатаціи рабочихъ и, что самое главное, не создать сознанія общности интересовъ всѣхъ работающихъ въ данной отрасли промышленности и не открыть дороги для таланта и честолюбія, то будетъ лишь достигнуто возрожденіе коммунизма въ новомъ видѣ и новыхъ формахъ съ новыми кровавыми революціями въ будущемъ.

Строя промышленную жизнь Россіи необходимо использовать какъ нашъ собственный, такъ и опытъ другихъ народовъ. Личная иниціатива и интересъ необходимы — безъ нихъ дѣло не идетъ, но этотъ интересъ долженъ быть не только у хозяевъ, но и у рабочихъ. Въ Россіи это сочетаніе интересовъ можетъ быть будетъ легче провести въ жизнь, чѣмъ на западѣ, благодаря наличію у насъ чувства коллективизма. Идея соборности можетъ съ успѣхомъ быть примѣнена и въ области экономической. Практически это можетъ быть достигнуто путемъ цѣхового устройства промышленности, а именно объединеніемъ всѣхъ работающихъ на данной фабрикѣ — начиная отъ послѣднихъ рабочихъ и кончая директорами и акціонерами въ одинъ цѣхъ. Другими словами, вертикальное дѣленіе промышленности, вмѣсто существующаго горизонтальнаго. Это объединеніе не должно быть формальнымъ, оно должно быть и дѣйствительнымъ — на засѣданіяхъ этихъ цеховъ должны освѣщаться и обсуждаться всѣ важнѣйшіе вопросы жизни завода. Рабочіе не должны себя чувствовать наемниками, которые сегодня здѣсь, а завтра тамъ, они должны смотрѣть на фабрику, какъ на свое дѣло, въ развитіи котораго они также заинтересованы, какъ и акціонеры и на жизнь котораго они могутъ вліять, какъ члены цѣховъ. Борьба за повышеніе заработной платы отпадаетъ сама собою, ибо рабочіе, зная истинное положеніе завода, не будутъ требовать больше, чѣмъ они дѣйствительно могутъ получить. Одного участія въ прибыляхъ недостаточно для устраненія забастовокъ, хотя оно необходимо и при цѣховой системѣ. Но помимо чисто матеріальной заинтересованности, у рабочихъ нужно вызвать осмысленный интересъ къ дѣламъ завода. Это можетъ съ успѣхомъ быть достигнуто путемъ созданія цѣховъ на засѣданіяхъ коихъ должны освѣщаться не только вопросы, касающіеся самого завода, но также и все то, что относится къ данной отрасли промышленности, общему экономическому положенію страны, положенію рынковъ и проч. Въ вопросахъ чисто административныхъ должна быть сохранена существующая система, построенная на соблюденіи іерархическаго принципа, но какъ члены одного цеха, всѣ должны быть равноправными. Предсѣдателемъ цеха можетъ быть выбранъ любой рабочій. Съ другой стороны, администрація завода, знакомясь на засѣданіяхъ цѣха со своими подчиненными, легче можетъ оцѣнить ихъ способности и для дарованія открывается, такимъ образомъ, широкая и реальная дорога впередъ.

Отдѣльные цѣхн могутъ объединяться въ болѣе крупныя организаціи съ періодическими собраніями представителей, для обсужденія общихъ вопросовъ. Какъ возглавленіе этой организаціи можетъ быть, наконецъ, созданъ союзъ объединеній цѣховъ, являющійся какъ бы промышленнымъ парламентомъ страны. Какъ уже указано выше, принципъ равноправія отдѣльныхъ членовъ цѣховъ долженъ строго соблюдаться и энергичнымъ и смышленнымъ рабочимъ и здѣсь должна быть открыта широкая дорога впередъ. Безпокойное честолюбіе, заставляющее рабочихъ идти въ соціализмъ и революцію будетъ при системѣ цѣховъ направлено на служеніе интересамъ своей отрасли промышленности и черезъ это и государству. Наконецъ систему цѣховъ можно пріобщить и къ политической жизни Россіи, путемъ введенія представителей ихъ въ совѣты. Это былъ бы еще одинъ шагъ на пути превращенія рабочаго класса изъ революціонеровъ въ строителей Россіи.

Цѣховое устройство промышленности, помимо духовнаго приближенія рабочихъ къ заводу, заставитъ также и хозяевъ (акціонеровъ) относиться съ большимъ интересомъ къ дѣламъ предпріятій, въ которыхъ завязанъ ихъ капиталъ. Капиталистъ, покупающій акціи исключительно для спекуляціи лишится возможности вліять на дѣла завода. Роль хищническаго капитала будетъ ограничена, тогда какъ капиталъ производительный только выиграетъ отъ тѣснаго общенія съ рабочими.

Рамки журнальной статьи, конечно, не позволяютъ дать исчерпывающую картину цѣховаго устройства, а заставляютъ ограничиться чисто схематическимъ изображеніемъ. Да къ тому же детальная разработка едва ли была бы умѣстна, ибо мелочи организаціи могутъ быть выработаны лишь въ Россіи при полномъ учетѣ всѣхъ условій обстановки и момента. Сегодня мы можемъ лишь искать тотъ принципъ, который могъ бы замѣнить столь пагубные для человѣчества соціализмъ и буржуазный демократизмъ.

Д. Миллеръ.

Оповѣщеніе Парижскаго Очага Союза Младороссовъ.№5-6, Парижъ, 1928, сс.52-60