Н. Федоренко: Какая республика?

Какая республика? (передовица газеты «Наша страна»)

Н. Федоренко: Какая республика?Утверждение, что «республика — тоже традиционный русский образ правления, причем «более древний», чем монархия, и что «вече, а следовательно республиканский (в тогдашнем оформлении) образ правления, был не только в Новгороде», является «механической смесью» недоумений и неточностей.

Если обмен мнениями на эти темы вести на научном, или, по крайней мере, серьезном уровне, то, прежде всего, нам необходим ряд терминологических уточнений. Особенно, если принять во внимание, что все современные идеологизмы как раз и держатся на том, что оперируют многозначащими и разнозначащими понятиями. В последнем случае, всякий обмен мнениями будет совершенно бесполезен, ибо одни и те же слова будут пониматься по- разному. Поэтому, до обмена мнениями, необходимо договориться о том, какое значение мы будем придавать тем выражениям, которыми собираемся оперировать.

Прежде всего, что значит выражение республика? В основном, можно отметить три значения этого слова:

  1. Первоначальное, или, вернее, исходное значение этого слова соответствовало тому, что мы сегодня могли бы перевести просто как «государство», без всякой зависимости от формы верховной власти. То есть, можно сказать, что оно соответствовало приблизительно тому, что сегодня означает слово «государство» в названии одной из современных стран: «Г осударство Израиль». Не монархия или королевство, и не «республика» в смысле «не-монархия», а просто — «государство». В статье «Что такое авторитарный строй» («Наша Страна» № 1557 от 4.1.80) приводится пример такого понимания. Цицерон, кого никак нельзя заподозрить в терминологической неряшливости, совершенно конкретно называет «республикой» римское государство как времён царей, то есть монархии, так и консульских времён, когда царей уже не было, и когда римское государство называлось официально «Сенатом и Народом Римским» (Senatus Populusque Romanum).*) Поэтому переводчики обыкновенно и переводят это слово как «государство». Мало того: даже и в третий большой период римской истории, то есть во времена империи, слово «республика» остается в употреблении. Просто потому, что само это слово буквально обозначает лишь «общее дело», или «общественное дело», или «публичное дело», или «публичную вещь» (res publica).
  2. Оттуда это выражение затем перешло, приблизительно в том же смысле, и в некоторые другие государства, духовно и культурно связанные с латинской цивилизацией. Например, в Испанию и её колонии или, ближе к нам, в Польшу. Так, «Речь Посполита» и есть республика. Но относится это выражение к Королевству Польскому, то есть к монархии. В Королевстве Кастильи и Арагона, вокруг которого затем объединилась вся Испания, как и Россия вокруг Москвы (в аналогичном процессе освобождения от иноверного ига), выражение «республика» употреблялось довольно часто, и притом совсем официально. Чаще всего, оно имело значение «городской общины», или даже «муниципалитета». (В эллинистическим мире «политии». Цицерон и переводит греческое слово «полития» латинским словом «республика»). Отметим, что в единственной географической зоне, где непосредственно столкнулись латинские и славянские учреждения, а именно — в приморской Черногории, в 10-12 веках, выражения «општина», «муниципалитет» и «республика» были своего рода синонимами. (Слово «община» ведь как раз и указывает на «общее дело»). Слово «республика» затем употреблялось и в испанских колониях в Америке, задолго до их независимости от испанской короны. Причем, в этом случае, оно обозначало не только городские общины, но и отдельные области (образованные по туземным этнографическим признакам) больших административных единиц, каковыми были вице-королевства. В этом отношении, наши вечевые структуры можно частично сравнить с этими «республиками», так как и одни, и другие действовали в рамках более широкой монархии.
  3. Наконец, последнее значение слова республика можно назвать «идеологическим». Оно было выработано в процессе идеологической борьбы с так называемым «старым режимом», то есть с монархией и с христианством, а вместе с ними и со всем старым общественным укладом. «В наши дни… республика является воплощением всех принципов революции, и в первую очередь — индифферентизма, агностицизма и атеизма». (О. Бартенев, «Против сущности республиканского режима», «Н. С.» № 1293, от 10-12-74). Между прочим, в этой же статье приведены два главных требования Рэймона Пуанкаре, для того чтобы кого-то можно было считать «республиканцем»: надо быть за отделение Церкви и государства и за лаические законы. Конечно, под отделением надо понимать конкретную антицерковность республиканцев. Первоначально, в Риме, республика обозначала как раз обратное, т. е. полную слиянность государства с религией. (Мы же стоим не за слиянность и не за отделение, а за симфонию между государством и Церковью).

Уточнив таким образом основные возможные значения слова «республика», нам будет гораздо легче ясно выразить наше отношение к этим значениям. «Наша Страна» принципиально и стопроцентно против «республики», понимаемой как антитрадиционное и антихристианское государство (под внешним притворным видом индифферентности). Тем более, если в эти формы «анти» вкладываются мистериальные значения.

Если же будет точно обусловлено, что под выражением «республика» будет пониматься только лишь то, что под ним понимал Цицерон и все римляне, то есть «государство, чье дело является общим делом», и что такое государство может быть вполне как монархией, как это и было в период первых римских царей, так и смешанным аристократическим (сенатским) и народным строем, то в таком случае мы принципиально ничего не сможем возразить против такого значения.

Однако, учитывая, что в наш век настоящего аристократического элемента уже нигде больше нет, а также и принимая во внимание загаженность этого термина его идеологическими исказителями (как социалистического, так и мистериального толка), мы все же считаем, что даже если Россия — по тем или иным причинам — не станет вновь царством, будет гораздо лучше вернуться к таковому нейтральному (или, поистине, «непредрешенческому») нашему русскому слову «государство», нежели к слову «республика». Словосочетание «российское государство» — хорошо, как по своему значению, так и по своему звучанию.

Что касается «веча» в Новгороде и «не только в Новгороде», то нужно иметь в виду, что как раз в Новгороде, по-видимому не без участия того же веча, была установлена наша российская государственность именно в виде монархии, с утверждением одной единственной династии, возглавлявшей нашу страну в течение семи с половиной веков. Причем, родоначальником московской ветви этой династии был как раз славнейший новгородский правитель — и один из самых любимых правителей российских — Святой благоверный великий князь Александр Невский. Даже в далекой Аргентине именно этого новгородского и всероссийского монарха известный — отнюдь не монархический — философ Гарсия Вентурини, в своем труде «Политея», ставит как пример правителя. Гарсия Вентурини приводит слова Св. Александра Невского, сказанные им в ответ на восклицания веча «Княже, мы любим тебя»: «Я пришел к вам для того, чтобы править вами, а не для того, чтобы вы любили меня». Монархи правят, а не занимаются демагогией. Как на это указал уже Аристотель в своей «Политике», демагогия присуща только двум режимам: тирании и демократии.

Древнее этой государственной традиции, от Рюрика и до Св. Александра Невского связанной с Новгородом, на Руси нет. Разве что если обратиться к племенным князям до- рюриковского периода. Но и тогда мы будем иметь дело с княжеской, т. е. с монархической формой правления.

Само слово «вече» общего корня с «совещанием» и «советом», и обозначало оно ряд учреждений, общих всем славянам, а особенно южным и восточным. Существуют указания, что в той же Черногории даже имелись «малое и большое вече», но, по-видимому, эти учреждения имели городской характер. Более широкий характер имели «соборы», практиковавшиеся не только в Черногории, но вообще у сербских и хорватских племен.

Именно на общенародных и общеплеменных соборах и провозглашались князья и короли, потому что, как вече, так и собор были учреждениями монархического строя.

Собор является общегосударственным органом, стоящим над городскими и областными органами. Больше того, Иван Грозный, учреждая почти одновременно царскую власть и земский собор, придал этому общегосударственному органу всеобнимающий характер. В его состав входили все, без исключения, государственные учреждения: сам царь, высшая церковная власть, высшая управительная власть (дума и приказы), высшая военная власть и представители от городов и от народа. Именно эту оригинальную конституционную структуру Российского Государства имеют в виду Лев Тихомиров и Иван Солоневич, когда определяют нашу монархию как систему учреждений.

Под западническим влиянием люди часто представляют себе монархию обязательно в виде западного абсолютизма. Однако, нам, славянам, чуждо такое понимание монархии, потому что по своим истокам, по своему замыслу и по своей сути наши монархии всегда были народными. Поэтому, именно во избежание всяких недоразумений, «Наша Страна», вот уже четвертый десяток лет, определяет наш идеал, как идеал народной и соборной монархии, опираясь при этом и на наши древнейшие традиции, древнее и почвеннее которых у нас нет.

Конечно, всякие учреждения подвержены мутациям, среди каковых бывают и вырождения. В частности, признаки вырождения наблюдались и в последние периоды новгородского вече, проявляемые, между прочим, и в виде широко распространённой коррупции, с подкупами и драками. **) Но все же, даже и в этот период упадка, Новгород никогда не был «республикой», ни формально, ни по существу, особенно если толковать эту «республику» в третьем ее понимании, как это было указано выше. Ведь Новгород всегда официально продолжал считаться «уделом Пресвятой Богородицы». Если договориться формально, что под «республикой» мы будем понимать по существу «удел Пресвятой Богородицы», то мы в таком случае тоже будем за такую «республику». Но ведь весь остальной мир этого не поймёт!

Так что, лучше избегать слишком большой терминологической путаницы. Для чего? Ведь мы же россияне, и хотим Государства Российского, то есть нашего почвенного, исторического государства. Титулы Главы нашего государства менялись и расширялись. Этот процесс несомненно будет идти и дальше, так как если будет дальше жить Россия, то будут развиваться дальше и те исторические процессы, которыми она жила раньше. Только лишь «учредиловки» прерывают категорически всё, чтобы всё начинать сызнова.

Что касается отрицательной роли «знати», то как раз идея народной монархии полностью игнорирует даже само её понятие и отрицает необходимость её участия в народном строе. В «Народной Монархии» И. Л. Солоневича это показано ясно и недвусмысленно.

В начале нашего государственного строя не существовало никаких ограничений для государственного служения на основании общественной сословности. В дружину князя могли поступать даже изгои.

В последний период нашей истории положение «знати» было частично определено западническими понятиями о сословных привилегиях, проникших к нам совместно с идеями абсолютизма и крепостничества, как рабства (Knechtschaft). А за ними пришли и другие идеологизмы.

*) «Все народы вначале управлялись царями. Этот вид власти вначале давался справедливейшим и мудрейшим людям. Это можно было наблюдать в нашей республике, когда в ней было правление царей (in re publica nostra máxime valuit, quoad ei regalis potestas praefuit).» M. T. Cicerón, De Legibus, III, 4).

**). Вот что представляло из себя наше «республиканское» вече, по словам С. М. Соловьева: «Природа веча давала стороне богатейшей возможность осилить противников менее богатых наймом людей, которые продавали не только свои голоса на вече, но и свои руки, когда дело доходило до схватки…» («История России с древнейших времен», Книга 3, стр. 15. Москва, 1960).

Н. Федоренко

(«Наша Страна» № 1806, от 9 марта 1985 г.).