Полемика В.Ю. Катасонова и М.В. Назарова: нужна ли была революция для «индустриализации»?

Полемика В.Ю. Катасонова и М.В. Назарова: нужна ли была революция для «индустриализации»?

В. Ю. КАТАСОНОВ. ОТВЕТ НА КРИТИЧЕСКИЙ КОММЕНТАРИЙ М.В. НАЗАРОВА К СТАТЬЕ «ЭКОНОМИЧЕСКОЕ ЧУДО РОССИИ»

К моей статье «ЭКОНОМИЧЕСКОЕ ЧУДО» РОССИИ был получен следующий комментарий известного публициста, общественного и религиозного деятеля М.В. Назарова:

Валентин Юрьевич, я считаю Ваш анализ современной экономики РФ честным и точным. Но если Вы пишете, что «В начале ХХ века Россия по своему уровню промышленности была сопоставима с Францией (т.е. занимала четвертую-пятую строчки в мiровом рейтинге)» ‒ разве она не была тогда уже индустриальной страной? Даже БСЭ признает: «Для дальнейшего развития науки в стране огромное значение имело то, что за последнее десятилетие перед Великой Октябрьской социалистической революцией уровень науки был очень высок…»; «В России иностранный капитал функционировал принципиально иначе, чем в странах колониального и полуколониального типа. Основанные с участием иностранных капиталовладельцев крупные промышленные предприятия являлись неразрывной частью российской экономики, а не противостояли ей». https://rusidea.org/410201 И когда «На рубеже 20-30-х гг. Сталин сказал, что мы отстали от передовых стран на 50-100 лет и что нам надо преодолеть это отставание за 10 лет, «иначе нас сомнут» — это уже было после разрушительной большевицкой революции. Нужна ли она была вообще с этой точки зрения?
Сталинская индустриализация проводилась на западных технологиях и не безплатно: Запад хотел нажиться и вооружить СССР для войны против европейского фашизма.
И цена сталинской индустриализации для народа была ужасной (коллективизация и безбожная пятилетка). https://rusidea.org/32030 нужна ли была непременно такая цена? Неужели иначе было невозможно?

Отвечаю на критические комментарии уважаемого Михаила Назарова. Специального ответа я не писал, поскольку уже неоднократно обращал внимание на некорректную оценку Михаилом Викторовичем экономического положения дореволюционной России.   Критические замечания на этот счет содержатся в ряде моих книг. Не знаю, знаком ли Михаил Назаров с этими замечаниями или нет. Поэтому специально для него предлагаю фрагмент из книги: Катасонов В.Ю.  Религия денег. Духовно-религиозные основы капитализма. – М.: «Кислород», 2014, с.37-46:

Особо стоит остановиться на идее возрождения «старого русского капитализма». Такая идея витает в воздухе еще со времен последних лет существования СССР, когда стали появляться интересные публикации о дореволюционной России и ее экономике. Возникла определенная идеализация той социально-экономической системы, которая складывалась в России до 1917 года.

Один из примеров такой идеализации дореволюционной экономической модели – фундаментальная работа М.В. Назарова «Вождю Третьего Рима». Автор стоит на православно-патриотических позициях, в целом работа очень глубокая и интересная. Но вот с содержащейся в ней оценкой социально-экономического положения России перед революцией согласиться нельзя. М. Назаров пишет: «… благодаря реформам Александра II и политике Александра III с 1890-х годов начался небывалый подъем российской экономики. Этому способствовали также введенные в 1891 году протекционистские таможенные тарифы, защищавшие отечественного производителя. Вместо притока импортных товаров это дало приток иностранных капиталов для организации производства… В 1897 году была введена устойчивая золотая валюта, покупная способность которой не колебалась в дальнейшем даже в годы войны». Говоря об уровне жизни народа в начале XX века, В. Назаров отмечает, что «кое в чем дореволюционная Россия не уступала даже современным странам» (автор приводит сравнения отдельных социальных показателей по России 1913 года, и СССР и ФРГ 1976 года). Заключает обзор социально-экономического положения России накануне Первой мировой войны Назаров следующими словами: «… в начале XX века у России были шансы стать для всего мира воочию вселенским Третьим Римом в современном варианте, сочетающем экономическое развитие, социальную справедливость и истинную веру».

Почему же в России на фоне описанного М. Назаровым «благополучия» произошли три «русские» революции, которые увенчались захватом власти большевиками? М. Назаров усматривает здесь целый ряд причин – как внешних, так и внутренних.

Внешние причины – деятельность так называемой мировой «закулисы» – сил, враждебных России, сил, которые преследовали в нашей стране свои экономические, политические и духовные цели. Экономическая цель – установление полного контроля над ресурсами и хозяйством России. Политические цели – превращение России в марионетку Запада, ликвидация в ней ненавистного Западу монархического строя. Духовные цели – ликвидация христианства, по крайней мере, в его православной форме. В целом мы согласны с описанием и оценкой внешних причин, приводимых Назаровым.

Среди внутренних причин Назаров выделяет следующие: «крестьянский вопрос» (незавершенность аграрной реформы, начатой Столыпиным); «национальный вопрос»; «еврейский вопрос»; особая роль в российском обществе так называемого «ордена русской интеллигенции» (как источника демократических, антимонархических идей; решающая роль интеллигенции в создании политических партий и учреждении Государственной Думы как рассадника революционных идей и т. п.). Не будем сейчас анализировать подробно характеристику подробно описанных Назаровым внутренних причин. В чем-то он прав, в чем-то он неточен, в чем-то ошибается. Но если говорить о главной ошибке в объяснении социально-экономических причин «русских» революций, то это отсутствие в списке этих причин быстрого развития капиталистических отношений в русском обществе.

Назаров совершенно справедливо говорит о высоких темпах экономического развития России накануне Первой мировой войны. Но вот про «цену» этих достижений он почти ничего не говорит. Он восхищается быстрым притоком иностранных инвестиций в российскую экономику. А между тем постепенно и незаметно западный капитал захватывал ключевые позиции в экономике России – добывающей и обрабатывающей промышленности, торговле и, что особенно важно, банковском секторе. В 1910 году в нефтяной промышленности России 80 % капитала находилось в собственности трех иностранных компаний – американской «Стандарт ойл», англо-голландской «Шелл» и шведской «Нобель». В 1912 году у иностранцев было 70 % добычи угля в Донбассе. Кроме того, иностранцам принадлежало 90 % добычи платины, в их собственности находились 90 % акций электрических и электротехнических компаний, все трамвайные предприятия и т. д.

Примечательно, что банки распространили свои щупальца на всю российскую экономику, приобретая контрольные пакеты акций. В 1910 году 88 % всех акций российской металлургии находились в руках банков, причем ⅔ этих акций принадлежали парижскому банковскому консорциуму из трех французских банков. В судостроении банкам принадлежало 96 % капитала, в том числе 77 % – парижским. В паровозостроении 100 % акций находились в руках двух банковских групп – парижской и немецкой.

Россия обеспечивала быстрое экономическое развитие также с помощью иностранных (в первую очередь, ротшильдовских) займов. И накануне Первой мировой войны Россия, добившись ценой невероятных усилий четвертого (по другим данным – пятого) места в мире по объему промышленного производства, заняла прочно первое место по величине внешнего долга. Назаров говорит о «золотом рубле», который был, по его мнению, самой прочной валютой в мире. Но российский рубль поддерживался за счет золотых кредитов все того же Ротшильда. А «золотой рубль» был навязан России в самом конце XIX века Западом (денежная реформа С. Ю. Витте 1897 года) для того, чтобы обеспечить возможность вывоза из России дивидендов и процентов по займам в «самой прочной валюте в мире». Об этом убедительно писал царский генерал А. Нечволодов в своей книге «От разорения к достатку» (1906): «Привлечение иностранных капиталов в государство сводится к эксплуатации этими капиталами отечественных богатств и рабочих рук страны, а затем и вывозу за границу золота, приобретенного в стране за продажу продуктов производства».

И еще о «быстром экономическом развитии» России в начале XX века. Результаты растущего производства в нашей стране доставались преимущественно не русскому народу, поскольку параллельно с ростом производства шло увеличение экспорта продукции за пределы России. В основном экспорта сырья и полуфабрикатов. Обрабатывающая промышленность явно отставала от добывающей, а ассортимент готовой промышленной продукции был крайне узок. Поэтому параллельно нарастал импорт готовой промышленной продукции, особенно машин и оборудования, другой высокотехнологичной продукции. Россия все больше превращалась в сырьевой придаток Запада, нарастало ее техническое отставание. Хотя темпы экономического развития России после отмены крепостного права были выше, чем у многих европейских стран и США, разрыв в уровнях душевого потребления между Россией и капиталистическим Западом не уменьшался, а, наоборот, рос. Согласно совместному исследованию, проведенному Хьюстонским университетом США и НИЭИ при Госплане СССР в конце 1980-х годов, в 1861 году душевой национальный доход России составлял примерно 40 % по сравнению с Германией и 16 % – по сравнению с США. В 1913 году соответствующие цифры были равны 32 и 11,5 процента.  Таковы плоды того, что Россия вступила на путь зависимого капиталистического развития.

Развитие капитализма вело к разрушению крестьянской общины, социальной поляризации общества, появлению в городах безработных и тех самых люмпен-пролетариев, которые «орденом русской интеллигенции» и мировой закулисой использовались позднее в качестве «расходного материала» революций. Самое главное, что капитализм вел к быстрому духовному разложению общества, упадку веры, кризису Русской Православной Церкви (об этом кризисе, кстати, Назаров пишет). Капитализм (причем еще не в полной мере развившийся) привел к тому, что сочетание «экономического развития, социальной справедливости и истинной веры» (слова М. Назарова) в России стало невозможным. В 1917 году русский народ оказался перед альтернативой:

а) дальнейшее капиталистическое развитие (Февральская революция);

б) социалистическое развитие (Октябрьская революция).

Из двух зол русский народ выбрал меньшее. По крайней мере, в рамках социалистической альтернативы ему предлагали «социальную справедливость», идея которой находилась в генах русского православного человека. Идеи «экономического развития», «демократии» и «прогресса», которые выдвигались в рамках капиталистической альтернативы, были малопонятны русским, и они интуитивно воспринимались как чуждые.

Конечно, большевики в дальнейшем отказались от многих своих лозунгов, фактически обманув русский народ. Но события 1917 года стали «лакмусовой бумажкой», отразившей антикапиталистические настроения русского православного человека.

P.S.  Упоминавшийся выше генерал А.Д. Нечволодов не был одинок в своих оценках так называемого «экономического бума» в России и тех угроз, которые нес стране иностранный капитал.  Свою озабоченность социально-экономическим состоянием в стране, утратой (или угрозой утраты) экономического (а вслед за ним и политического) суверенитета России выражали такие экономисты, общественные деятели, писатели, как: И. Аксаков, С. Шарапов, Г. Бутми, В. Кокорев, Ф. Чижов, П. Оль, Ю. Жуковский, князь А. Щербатов, А. Энгельгардт, А. Шипов и многие другие русские патриоты.

P.P.S. Для тех, кто хотел бы поглубже разобраться в экономическом положении дореволюционной России, могу также рекомендовать свои работы:
Экономическая теория славянофилов и современная Россия. «Бумажный рубль» С. Шарапова. – М.: Институт русской цивилизации, 2014. – 656 с.
Пора возвратиться домой! Становление капитализма в России как история «экономических провалов». По воспоминаниям русского промышленника и купца Василия Александровича Кокорева. – М.: «Родная страна», 2017. – 536 с.
Россия и Запад в ХХ веке: История экономического противостояния и сосуществования. —  М.: Институт русской цивилизации, 2015. — 736 с.
Православное понимание экономики. – М.: Институт русской цивилизации, 2017. – 608 с.
Золото в мировой и российской истории XIX—XXI вв. – М.: «Родная страна», 2017. – 448 с.
http://reosh.ru/v-yu-katasonov-otvet-na-kriticheskij-kommentarij-m-v-nazarova-k-state-ekonomicheskoe-chudo-rossii.html

Из откликов на сайте В.Ю. Катасонова и других, где воспроизведен данный его ответ М.В. Назарову:
Андрей
Блеск! Вот пусть, ратующие за восстановление монархии задумаются.
Андрей Путилин
Прекрасная статья! Блеск! Монархисты, снимайте с ушей лапшу.

1917 Владимиров Иван Алексеевич (1869-1947) «Долой орла!»

НЕ ВИЖУ ОТВЕТА НА ГЛАВНЫЙ ВОПРОС

Многоуважаемый Валентин Юрьевич!

Благодарю Вас за ответ на мой комментарий. Однако в Вашем ответе оказался обойденным мой главный вопрос: нужна ли была вообще разрушительная революция, после которой понадобилась восстановительная индустриализация столь страшной ценой? Неужели иначе было невозможно? Давайте всё же попробуем найти на это совместный ответ и для этого рассмотрим Ваши возражения по порядку.

1. Развитие дореволюционной России.

Не будучи экономистом, не стану вступать с Вами, квалифицированным специалистом, в цифровую экономическую дискуссию по вопросу «Россия все больше превращалась в сырьевой придаток Запада, нарастало ее техническое отставание». В указанном моем тексте (https://rusidea.org/410201) о бурном экономическом развитии России перед революцией (которое Вы не отрицаете) я полагался на обозначенные там источники: авторов-экономистов и справочные издания. Там упоминаются иные показатели «зависимости» российской экономики, отличающиеся от Ваших (например, цифры иностранных инвестиций и государственной задолженности в сравнении с другими странами) и иные, оптимистические прогнозы развития (Э. Тэри), пугавшие наших геополитических соперников. Относительно иностранного засилья я привел даже советское (!) признание из БСЭ, на которое Вы не отреагировали: «В России иностранный капитал функционировал принципиально иначе, чем в странах колониального и полуколониального типа. Основанные с участием иностранных капиталовладельцев крупные промышленные предприятия являлись неразрывной частью российской экономики, а не противостояли ей» (БCЭ. 3-е изд. 1977. Т. 24-II. С. 116). Вы даете этому прямо противоположную «колониальную» оценку.

Однако не будем сейчас сравнивать экономические цифры у разных исследователей. Даже знаменитые экономисты в своих методиках подсчета, оценках и прогнозах могут приходить к прямо противоположным выводам ‒ также и в зависимости от своего мiровоззрения и идеологии, то есть от факторов надэкономических. Вот они-то, кажется, и разводят наши точки зрения.

Вы напрасно приписываете моей книге «отсутствие в списке этих причин [революции] быстрого развития капиталистических отношений в русском обществе»; «Назаров совершенно справедливо говорит о высоких темпах экономического развития России накануне Первой мировой войны. Но вот про «цену» этих достижений он почти ничего не говорит. Он восхищается быстрым притоком иностранных инвестиций в российскую экономику».

Такого восхищения у меня нет, я лишь констатирую, что приток инвестиций в российское производство лучше, чем просто импорт иностранной продукции, и далее в положительном смысле упоминаю их сокращение: «По данным английского ученого Н. Стоуна, доля иностранных капиталовложений в России сократилась с 50 % в 1904 году до 12,5 % накануне Мiровой войны – потому, что росло конкурентоспособное отечественное производство (хотя и финансисты, близкие к мiровой закулисе, возможно, догадывались о предстоящей войне и ее главной цели, заблаговременно выведя свои капиталы)».

Напомню также, что негативное влияние западного капиталистического уклада я отметил в книге в следующей констатации:

«Итак, подведем итог внутреннего развития страны. Накануне революции военное могущество России было непоколебимо, она имела продолжительный и быстрый экономический рост и успешно решала важнейшие социальные проблемы, чему особенно способствовали развитие земства и крестьянская реформа Столыпина. [В книге я поясняю, что к разрушению крестьянской общины отчасти привел и быстрый рост населения, из-за чего происходило уменьшение семейных наделов земли в европейской России, почему и понадобилась столыпинская реформа переселения на еще неосвоенные земли Сибири]. Все это могло в ближайшем будущем совершенно выбить почву из-под ног у революционной пропаганды и укрепить государство, если бы материальные успехи дополнялись и облагороживались восстановлением православного мiровоззрения и удерживающей идеологии Третьего Рима, что было особенно утрачено в верхних слоях общества.

Однако этого не происходило. Церковь занималась окормлением верующей паствы, не имея влияния на общественно-политические процессы в верхнем социальном слое. А озападненная российская бюрократия не смогла противопоставить натиску капитализма и «ордена русской интеллигенции» должный русский ответ. Таким ответом должно было стать восстановление допетровских органичных особенностей православной России: симфонии государственной власти с Церковью и необходимости всесословного служения Истине (сословно-корпоративное представительство в Земских Соборах вместо партийной Думы). Но мало кто (за исключением таких одиноких идеологов, как Л.А. Тихомиров) мыслил в этом направлении: боролись друг с другом лишь капитализм и социализм.

Экономический рост достигался за счет распространения на Россию западного капиталистического уклада, все больше вытеснявшего прежние нравственные критерии в экономике. Поэтому повышение благосостояния российского общества сопровождалось его углубляющимся нравственным упадком, особенно в ведущем слое, показателями чего были как раз те апостасийные признаки либеральной демократии, которые «орден русской интеллигенции» считал «прогрессивными» и всячески стремился поощрять их». (https://rusidea.org/410204)

Однако я не считаю, что духовное оскудение объяснялось только наступавшим «капиталистическим укладом», что он был в России господствующим и что вылечить пациента можно было только отсечением головы. Предлагаю  разобраться в сущности западного понятия «капитализма», которое все же не вполне применимо к православно-монархическому строю дореволюционной России.

В СССР нас учили, что марксизм в основу общественного развития полагает материальный уровень экономики («производительные силы»), который определяет зависимую от него «надстройку» ‒ «производственные отношения», то есть государственный строй и идеологию правящего класса. Кроме того, марксизм придает решающее значение форме собственности, провозглашая частную собственность причиной мiрового зла и требуя ее уничтожения и «обобществления»  (социализации) собственности.

После прохождения всех советских вузовских «наук» в этой области я затем получил доступ к критике марксизма и западного капитализма православными эмигрантскими авторами (и частично иностранными), ‒ и совершенно согласен с их выводом об обратной зависимости: именно мiровоззрение и идеология государства определяют сущность и цель экономического устройства. В нем нет «непреложных законов», автоматически вытекающих из развития «производительных сил» и обязательных для всего человечества (как это утверждают и марксисты, и западные рыночные экономисты, только каждая сторона в своем понимании).

В частности, известные Вам классики М. Вебер и В. Зомбарт убедительно показывают, что т.н. «капитализм» возник на Западе не от накопления капиталов и не от частной собственности (то и другое существовало всегда), а вследствие духовной реформации христианства: его иудаизации с освящением стяжательства и богатства и якобы с божественной предизбранностью богатых к спасению (что облегчало совесть стяжателей), остальных ‒ к погибели. Думаю, Вы должны с этим согласиться: «капитализм» ‒ это в первую очередь не чисто экономическое, а духовное явление. Такого людоедского «капитализма с чистой совестью» в России не было. Да и современные так называемые «капиталистические» страны сильно отличаются друг от друга по уровню производственной этики и социальной справедливости (сравним США, Швейцарию, Норвегию и Японию).

Также и «социализм» ‒ понятие не столько экономическое (в смысле госплана и уничтожения частной собственности), сколько идеологическое, духовное, когда главной ценностью объявляется социальное равенство на земле (чего не проповедовал Христос). Поскольку оно на 100 % недостижимо и не нужно, ведь люди разные по способностям, потребностям, жизненным целям, ‒ то идея непременного равенства может превращаться в уравниловку и удушение общественной жизни, гася энергию наиболее активной части народа, или в насильственно насаждаемую утопию, цель которой оправдывает любые средства, как было в марксистском СССР, ‒ где тем не менее никогда не было равенства между низами и верхами (партноменклатура с распределителями) и их карательными органами (с их вседозволенностью). Не случайно западные социалистические партии осуждали богоборческий тоталитарный СССР за дискредитацию идеи социализма.

Уже по причине разнообразия «капиталистических» и «социалистических» стран я не считаю точными эти якобы противоположные друг другу термины ‒ они упрощенно сводят критерий оценки на один и тот же материалистический уровень. Сегодня нельзя не видеть, что в социалистическом государстве может существовать «капитализм» (Китай), а в «капиталистическом» государстве ‒ социалистическая система распределения (Швеция). Поэтому называть развитие экономики в дореволюционной России только «капиталистическим» в западном (преимущественно еврейско-американском) смысле ‒ это тоже упрощение. И.С. Шмелев описывает, как русские богачи («капиталисты») открывали больницы, дома для престарелых, сиротские приюты, школы, всяческие училища, покровительствовали наукам и искусству (Третьяковская галерея) ‒ этим они гордились, это считалось нормой и было широко распространено… Кроме того, столь видный антикоммунист-монархист, как И. Солоневич, в «Народной монархии» отмечал в положительном смысле, что по размерам государственного и общественного секторов народного хозяйства «Царская Россия была… самым социалистическим государством міра» – что нормально, если не носит насильственного характера и служит «делу Нации, а не интересам партии». В своей книге я отметил:

«Россия являла собой редкий в то время образец многоукладной экономики, когда частный сектор сочетался с кооперативным (в 1914 году было 30 тысяч кооперативов с числом членов свыше 10 млн. человек) и с мощным государственным сектором хозяйства, который задавал тон (ему принадлежали две трети железных дорог, рудники, паровозостроение, военные заводы). Это значит, что национальный продукт в меньшей степени, чем на Западе, присваивался верхушечным частным капиталом, а служил всему государству. До 60 % госбюджета составлялось от доходов государственного сектора, затем – от таможенных пошлин и т.п.; прямые налоги (с земли, недвижимости и капиталов) составляли только 8 %; прогрессивно-подоходный налог, в отличие от западных стран, отсутствовал».

Таким образом, российский экономический уклад сильно отличался от западного и вполне мог далее развиваться с гармоничным сочетанием частной, коллективной (кооперативной) и государственной собственности, что сегодня в разных пропорциях можно видеть и во многих т.н. «капиталистических» государствах. Именно это я имел в виду в своей книге: «… в начале XX века у России были шансы стать для всего мiра воочию вселенским Третьим Римом в современном варианте, сочетающем экономическое развитие, социальную справедливость и истинную веру».

Поэтому я никак не могу согласиться с выдвигаемым Вами в качестве аксиомы упрощенным суждением, что «в 1917 году русский народ оказался перед альтернативой: а) дальнейшее капиталистическое развитие (Февральская революция); б) социалистическое развитие (Октябрьская революция). Из двух зол русский народ выбрал меньшее».

Антимонархическая революция была нам попущена по нашим грехам упомянутого мною апостасийного нравственного упадка в ведущем слое, утраты понимания сущности православной монархии. Но попущена для вразумления от обратного, в том числе террором жидобольшевиков, «углубивших Февральскую революцию» на деньги геополитических врагов России. Могла ли быть «меньшим злом» организация, призывавшая к поражению Отечества в тяжелой войне и заранее призывавшая превратить ее в войну гражданскую? Захватив власть, большевики вознамерились бороться с «капитализмом», «разрушив всё до основанья, а затем…». Разрушили так, что никакая их материальная «индустриализация» не оправдала и не может оправдать гибель нашей исторической государственности, десятки миллионов загубленных жизней и душ. Но почему-то для Вас, Валентин Юрьевич, изменники-пораженцы и богоборцы-интернационалисты ‒ «меньшее зло»… Этим Вы дискредитируете свои хорошие работы с разоблачением нынешней компрадорской системы. Мне уже приходили упреки от «принципиальных белых» за публикации Ваших статей о ЦБ, мол, можно ли верить «красному профессору», который наверняка и в этом вопросе преувеличивает…

2. Советская индустриализация.

Не стану тут напоминать, как коммунисты заставили русский народ «выбрать социализм» в качестве «меньшего из двух зол»: не только первоначальными обманными посулами, но и «красным террором» ‒ фактически оккупацией России (Ленин откровенно заявил в конце т.н. гражданской войны: «Россия завоевана большевиками» ‒ ПСС, Т. 36, С. 128). И ценой этого завоевания уже тогда были многие миллионы человеческих жизней, разрушение экономики, утрата территорий. Вы, Валентин Юрьевич, не ответили на мой вопрос: неужели всё это было необходимо для последующей «индустриализации», которую Вы столь положительно оцениваете как «экономическое чудо России»? Без революции, по-Вашему, Россия индустриализироваться далее (и не с нулевого уровня) никак не смогла бы?

Вы в своей статье рассматриваете индустриализацию с чисто экономической точки зрения, поэтому далее я Вас спросил: «И цена сталинской индустриализации для народа была ужасной (коллективизация и безбожная пятилетка). https://rusidea.org/32030 Нужна ли была непременно такая цена? Неужели иначе было невозможно?»

Эта цена, повторю: десятки миллионов жизней и искалеченных душ вследствие богоборческого террористического режима, устроившего «Русский холокост». Поэтому меня, простите, удручает, когда Вы в качестве оздоровительных мер постоянно вспоминаете сталинские методы. Могу с Вами согласиться в том, что в их числе были разумные, особенно в тех условиях: государственное планирование, независимая финансовая система, мобилизация всех ресурсов, концентрация усилий на решающих направлениях и др. ‒ но разве подобные разумные меры не применялись в других государствах, причем без уничтожения миллионов людей? Почему в Вашем представлении это было свойственно только Сталину и это нужно называть «сталинскими методами»? Если Сталин пользовался за столом ножом и вилкой и считал, что Волга впадает в Каспийское море, ‒ это всё исключительно сталинские открытия?

При этом Вы не кладете на чашу весов другую часть его методов: классовый террор, уничтожение верхних социальных слоев, крестьянства и духовенства, борьбу с «великорусским шовинизмом» и т.н. «антисемитизмом», лагерные трудовые армии из заключенных с огромной смертностью, насаждение страха, доносительства и двоемыслия, извращение всей истории России как «тюрьмы народов», принудительное насаждение богоборчества и материализма ‒ всё это, Валентин Юрьевич, тоже аукнулось нам после падения власти КПСС в нынешнем нравственно больном состоянии и властителей, и нашего народа. И вместо необходимого отделения правды от лжи в советском опыте (я тоже не раз использовал известное выражение: «правда и ложь социализма»), Вы зачем-то в виде единственной альтернативы нынешнему компрадорскому строю предлагаете облагороженный миф сталинизма.

Даже если бы коммунистам и удалось на крови и костях десятков миллионов наших лучших сограждан осуществить утопию коммунистического общества, то в нем могли бы себя комфортно чувствовать только глубоко безнравственные люди с выжженной совестью. Таковы нынешние наши «красные патриоты»: от «православной» РНЛ до президента страны, который считает коммунистическую идеологию интерпретацией Священного Писания, а консерву главного богоборца в мавзолее сравнивает с мощами святых. (О КПРФ и прочих «истинных» компартиях я уж и не говорю, хотя во многом их критика нынешней власти правильна, но от этого не становится правильным их идеология и их оправдание большевицких преступлений.)

Нынешние беды нашего расчлененного народа и создание преемниками номенклатуры КПСС своего олигархического строя с циничной идеологией джунглей, который Вы столь убедительно разоблачаете ‒ прямое наследие коммунистического антихристианского режима, уничтожившего русский уклад жизни. Но Вы своей апологией большевицкой революции фактически подтверждаете и «легитимность» ее нынешних компрадорских преемников.

К сожалению, Вы порою пытаетесь оправдать большевицкую политику и другими советскими мифами, например, об «интервенции 14 государств» и блокаде молодой советской республики. Эти мифы документально опровергаются книгами Саттона («Уолл-стрит» и большевицкая революция» и др.), на которые я не раз пытался обратить Ваше внимание: как западные капиталисты в своих планах экономической эксплуатации российских ресурсов изначально сделали ставку на красных (а не на белых), помогли им «завоевать Россию» в войне против сопротивлявшегося русского народа, обезпечили пресловутую «индустриализацию» для военного разгрома европейской национально-корпоративной альтернативы и помогли защитить коммунистическую власть в советско-германской войне, выдав в СССР миллионы противников коммунизма.

Если Вы найдете время, посмотрите, пожалуйста, хотя бы некоторые мои комментарии к Вашим статьям, заимствованным и размещенным на моем сайте в разделе «Библиотека. Экономика». Буду признателен Вам за публикацию и данного моего возражения с ответом на него.

М.В. Назаров
9.7.2018

Ниже советские плакаты об идеологической стороне индустриализации:

Источник: https://rusidea.org/250936111