Автор: Михаил Смолин
Как выясняется, в мавзолей можно не только вносить тела вождей, но и выносить их оттуда. В ночь с 31 октября на 1 ноября в 1961 году из мавзолея вынесли тело Джугашвили-Сталина.
Тело Ульянова-Ленина не всегда одиноко лежало в мавзолее. В 1953-1961 годах оно соседствовало вместе с другим телом, другого красного вождя.
9 марта 1953 года, когда состоялись похороны второго коммунистического гения «всех времен и народов», тело Джугашвили-Сталина поместили в мавзолее Ленина. И на фронтоне этого партийного поминального пантеона появилось две надписи: Ленин и Сталин.
Хрущев и Сталин
Джугашвили-Сталин пролежал в мавзолее недолго — не полные восемь лет. Судьба его переноса в другое место решалась на XXII съезде КПСС, через пять лет после речи Хрущева о культе личности.
Для Хрущева это было время достаточно ожесточенной борьбы со своими товарищами еще сталинского призыва за власть в партии. Кульминацией этой борьбы, собственно, и стало решение партии распрощаться с культом личности Сталина, вплоть до визуального отделения его посмертного тела от «боготворимых» партией останков другого вождя — Ульянова-Ленина.
Хрущев хотел быть прямым продолжателем и интерпретатором дела Ульянова-Ленина, безо всяких отягчающих обстоятельств. Со Сталиным и с репрессиями у Хрущева было слишком много личных воспоминаний, о которых он хотел бы забыть сам и которые он не хотел бы афишировать перед остальным населением Советского Союза, да и мира в целом.
Под «бурные, продолжительные аплодисменты» и возгласы из зала
Задумка, безусловно, долго вынашиваемая и подготавливаемая, начала претворяться в партийные решения 30 октября 1961 года. На двадцать третьем заседании XXII съезда КПСС делегаты довольно быстро и по-большевистски безжалостно обсудили проблему тела Сталина в мавзолее.
В разных выступлениях на съезде говорилось о репрессиях, о культе личности, но конкретное предложение сделал Первый секретарь Ленинградского обкома Спиридонов, рассказав, что при Сталине ленинградская партийная организация понесла «особенно большие потери», в частности после убийства Кирова. «Как репрессии 1935-1937 годов, так и репрессии послевоенного времени, 1949-1950 годов, — говорил он, — были совершены или по прямым указаниям Сталина, или с его ведома и одобрения».
Глава ленинградских коммунистов ритуально сослался, как и положено было еще с ленинско-сталинских времен, на решения трудящихся пролетариев ленинградского Кировского завода (бывшего Путиловского) и Невского машиностроительного завода имени Ленина, «в которых ленинградцы вносят предложение о перемещении праха Сталина в другое место». В стенограмме дальше стоит запись: «Возгласы из зала «Правильно!». Бурные аплодисменты».
И только потом уже от лица ленинградской парторганизации и «трудящихся Ленинграда» Спиридонов предложил внести «на рассмотрение XXII съезда предложение — переместить прах Сталина из мавзолея Владимира Ильича Ленина в другое место и сделать это в кратчайший срок». После этого предложения в зале заседания раздались те же возгласы «Правильно!», но аплодисменты собравшихся коммунистов были на этот раз не только «бурные», но и «продолжительные».
Товарищу Спиридонову вторил первый секретарь Московского городского комитета партии товарищ Демичев, поддержавший предложение «целиком и полностью», увидев в процессе ликвидации последствий сталинизма, что «советское небо» вновь сделалось «безоблачным и ясным» и сняло «с плеч народа давившую его тяжесть», расчистив «путь для более быстрого движения вперед, к коммунизму». Выступление товарища Демичева вызвало тоже «продолжительные аплодисменты».
После ленинградских и московских, как выяснилось, «верных ленинцев» выступил земляк Джугашвили-Сталина товарищ Джавахишвили: «Грузинская партийная делегация полностью одобряет и поддерживает предложения ленинградской и московской делегаций о перенесении праха Сталина из мавзолея в другое место».
После его выступления сухая стенограмма отразила только не бурные и непродолжительные «аплодисменты».
Возможно потому, что Джавахишвили не был главой грузинских коммунистов, а был лишь председателем Совета министров ГССР. Товарищ Мжаванадзе, тогдашний первый секретарь Грузинской компартии, был, по-видимому, сталинистом, входил в антихрущевский заговор и уже при Брежневе был снят по обвинению в поддержке подпольных цеховиков.
«Спиритический сеанс» верной ленинки
Далее партийный спектакль разворачивался с еще большей драматургической яркостью. После партийных бонз выступила случайно оставшаяся представительница «верных ленинцев», член РСДРП с 1902 года товарищ Лазуркина. Она рассказала, как у нее «выросли крылья» от общения с Лениным еще до революции, в Женеве.
Затем она поведала о том, что, будучи репрессированной и находясь в советском лагере, она «все время дралась за Сталина, которого ругали заключенные, высланные и лагерники… Со мной многие спорили, некоторые на меня сердились, но я оставалась непреклонна».
Дальше случилось то, о чем всегда говорят консерваторы, когда пишут о коммунистической идеологии как о псевдорелигиозной «вере». Верная ленинка начала рассказывать прямо о реальной «спиритуалистической медитации».
Депутат Лазуркина Дора Абрамовна поведала съезду КПСС о своем опыте «общения с мертвым Ильичем». «Я, — сказала коммунистка с почти шестидесятилетним стажем, — всегда в сердце ношу Ильича и всегда, товарищи, в самые трудные минуты, только потому и выжила, что у меня в сердце был Ильич, и я с ним советовалась, как быть. (Аплодисменты). Вчера я советовалась с Ильичем, будто бы он передо мной как живой стоял, и он сказал: «Мне неприятно быть рядом со Сталиным, который столько бед принес партии»».
Молотов потом вспоминал об этом выступлении так: «Просто, по-моему, ведьма какая-то. Во сне видит, как Ленин ругает Сталина».
Но как бы там ни было, слова партийного ветерана были восприняты как «благословение» самого Ленина и вызвали не только «бурные», но и «продолжительные аплодисменты» съезда.
Нужный политический сюжет был разыгран как по нотам. Здесь было все: и инициатива от города трех революций, и выступления от столичных коммунистов, и согласие от коммунистов-земляков, и завершающий аккорд от партийца, видевшего Ленина еще в Женеве, а потом всю жизнь носившего вождя в своем «сердце» и советовавшегося с ним. Единство было найдено даже и с представителями потустороннего мира.
Решение и финальный акт
Пройдя этот отработанный путь легитимации последующего решения, сдобренный изрядным количеством всевозможных аплодисменты, съезд коммунистов постановил: «Признать нецелесообразным дальнейшее хранение в мавзолее саркофага с гробом И.В. Сталина, так как серьезные нарушения Сталиным ленинских заветов, злоупотребления властью, массовые репрессии против честных советских людей и другие действия в период культа личности делают невозможным оставление гроба с его телом в мавзолее В.И. Ленина. (Бурные, продолжительные аплодисменты)».
Далее это предложение, как положено, было поставлено на голосование и единогласно принято всеми коммунистами-делегатами съезда. Далее они уже стоя приветствовали это решение с бурными, продолжительными аплодисментами, как и было положено всякому дисциплинированному члену КПСС, когда партийное руководство принимало какое-нибудь решение.
Поскольку на партийном съезде предлагалось решить дело с телом Сталина «в кратчайшие сроки», то уже в ночь с 31 октября на 1 ноября 1961 года у стен Кремля была выкопана могила. Тело Сталина было вынесено из мавзолея. С него сняли звезду Героя Соцтруда, отпороли золотые пуговицы (заменив на латунные), забрали погоны генералиссимуса и опустили в могилу.
На следующее утро об этом написали в газете «Правда», а со временем на фронтоне мавзолея поменяли и надпись на «Ленин». Советский же народ продолжил спокойно ходить в мавзолей, но уже только к одному вождю вместо двух.
Сам вынос тела Сталина из мавзолея не вызвал в народе никакой реакции, никаких волнений и никаких глубоких переживаний. Не будет никакой реакции и при выносе второго лежащего там вождя.
Отправляя сообщение, Вы разрешаете сбор и обработку персональных данных. Политика конфиденциальности.