Социализм как худшая форма капитализма

Одним из предрассудков, доставшихся нам от СССР, является наивное противопоставление «капитализма» и «социализма». Оба эти слова являются не научными, а идеологическими понятиями, специально созданными для пропаганды. В мировой экономической науке таких терминов нет и никогда не было. С научной точки зрения экономический строй, который был в СССР, определяется как экономика с тотальной государственной собственностью. В ней были и капитал, и прибыль, и все то же самое, что и в экономиках других стран; единственное же отличие состоит лишь в том, что собственник один-единственный – государство. Не имея внутренней конкуренции, такая экономика неизбежно становится абсолютно неэффективной экономикой всеобщего дефицита и технологической отсталости. Главным «законом» её функционирования становится закон паразитирования на государстве – как бы поменьше работать и побольше от него получить.

Наивные сторонники «социализма» думают, что достоинством этой дегенеративной экономики была «бесплатность» разных «благ».

Подлинная цель «бесплатности» была совсем не в «благе народа», а в полном подчинении народа государству. На самом деле «бесплатности» и не было: все эти сферы содержались за счет народа, но на основе государственной монополии и «уравниловки». Это создавало почву для тотальной коррупции – так называемого «блата». Но государство мирилось с коррупцией, поскольку достигалась главная цель – полная, рабская зависимость народа от государства во всем. Поэтому восприятие советской «бесплатности» как блага – это печальный рецидив «рабского сознания». Для любого же нормального человека «бесплатность» – это в первую очередь показатель всеобщей нищеты народа, который ничего не может оплатить и приобрести за свой счет.

Но на самом деле бесплатного было очень мало. За все платили, в том числе иногда и за образование. Постановлением №638 «Об установлении платности обучения в старших классах средних школ и в высших учебных заведениях СССР и об изменении порядка начисления стипендий», вышедшим в октябре 1940 года, в Союзе устанавливалось платное образование в 8–10 классах. Согласно этому решению правительства СССР, в 8, 9 и 10 классах средних школ (а также техникумов, училищ и других средних учебных заведений) и вузов была введена плата за обучение. Для школ и техникумов эта плата составляла в большинстве городов и сел 150 руб. в год, для Москвы и Ленинграда, столиц ССР – 200 руб. Постановление было отменено Постановлением Совета Министров СССР в 1956 г., уже при Н.С. Хрущеве.

Наивные сторонники «социализма» думают, что достоинством этой дегенеративной экономики была быстрая модернизация. Однако на самом деле модернизация никак не связана с советским строем, она происходила бы в любом случае, причем без советского строя намного быстрее и успешнее, поскольку в свободных условиях всё развивается лучше, чем под диктатурой государства. Советский путь модернизации отличался от мирового только в негативную сторону – он обеспечивался огромными человеческими жертвами и нищетой народа. Дореволюционный уровень жизни рабочих и крестьян вернулся в СССР только к 1970-м годам: тем самым советский «эксперимент» обрушил Россию в полвека нищеты. Н.С. Хрущев в 1959 году признался: «Прошли годы после революции, и мне больно думать, что я, рабочий, жил при капитализме гораздо лучше, чем живут рабочие при Советской власти… в 1913 г. я лично был обеспечен материально лучше, чем в 1932 г., когда работал вторым секретарем Московского комитета партии» (Хрущев Н.С. Воспоминания. Кн. 1. М., 1999. С. 622).

Для сравнения общих принципов советской и западной экономических систем А.А. Зиновьев, например, дает такую очень удачную зарисовку «с натуры»: «Сравним два ресторана примерно одной производительной мощности (по числу обслуживаемых посетителей). В западном ресторане персонал сотрудников во много раз меньше по числу, порой в десять раз, чем в советском. Качество обслуживания в советском ресторане не идет ни в какое сравнение с западным. Большинство сотрудников советского ресторана бездельничают, тогда как в западном работают так, как советским людям и не снилось. В советском ресторане больше половины сотрудников занимаются делом управления и канцелярщиной, в западном эти функции ресторана сведены к минимуму. Работники западного ресторана имеют средства существования от дохода, какой приносит их труд по обслуживанию посетителей. Работники советского ресторана имеют мизерную зарплату, зато много имеют от левых (нелегальных) махинаций, от обмана клиентов, от чаевых. Они не заинтересованы в улучшении работы ресторана в западном смысле, им лично живется лучше, если вообще вся деятельность ресторана будет направлена на “теневой” аспект, то есть станет преступной» (Зиновьев А.А. Русская трагедия. М., 2005. С. 280).

Казалось бы, комментарии излишни, и обреченность советского строя на самоликвидацию в силу его неэффективности, паразитарности и аморальности совершенно очевидна. Но даже здесь А.А. Зиновьев обнаруживает советское преимущество: «Клеточка коммунистического общества более человечна» (С. 283). Естественно, у бездельников все «человечнее», поскольку они не заняты работой и могут очень душевно общаться. Однако на работу вообще-то проходят не для этого. А.А. Зиновьев пишет: «Западные работающие люди имеют больше материальных благ, чем люди коммунистических стран, но они для этого и трудятся больше. Люди коммунистических стран имеют меньше, чем западные, но они тратят сил на это много меньше» (С. 281). Такую бессовестную апологию лени вряд ли можно встретить еще где-либо.

Вынужденное безделье и привычка к лени возникли у людей в силу противоестественности этой экономической системы, созданной советским режимом. История же России до 1917 года, наоборот, доказывает способность русского народа к такому сверхнапряжению и подвигу в труде, на который были не способны западные народы. Именно такой подвиг и лежал в основе колонизации русскими земледельцами огромных пространств в постоянной борьбе с внешней опасностью. В советский период большевики эксплуатировали эти качества народа в своих целях – в первую очередь во время войны и послевоенного восстановления. Но это качества того русского народа, который достался им от царской России; сам же советский строй воспитывал качество прямо противоположное – социальный паразитизм как следствие «уравниловки» и тотальной государственной монополии.

А.А. Зиновьев верил в марксистский миф о «классах», и на его основе так определил причину гибели СССР: «К концу брежневского периода классовое расслоение советского общества достигло высокого уровня. Стала очевидной тенденция к снижению вертикальной динамики населения» (С. 264). Действительно, в позднем СССР сложилось «новое сословное общество». Не «классовое», поскольку в СССР никто, кроме государства, не владел средствами производства, а значит, «классов» не было. Возникли именно новые «сословия», которые в карикатурном и уродливом виде пытались копировать те сословия, которые существовали в царской России.

Как признается А. Зиновьев, «советские люди стали видеть обещанный коммунистами земной рай на Западе» (С. 268). И это было одной из главных – наряду со страшной неэффективностью советской экономики и страшной брехливостью советской идеологии – причин крушения СССР. Пресловутое «предательство» Горбачева и др. – это уже следствия, а не причина.

Но то, что «советские люди стали видеть обещанный коммунистами земной рай на Западе», – это изначально входило в план «мировой закулисы», которая привела большевиков к власти в 1917 г. Если безграмотные в экономике главари большевиков или полоумный фантазер Маркс могли действительно верить в то, что экономику можно основать на натуральном обмене без денег – как в первобытном племени или на зоне – то родственники Маркса Ротшильды понимали, что это бред. Поэтому и поставили Маркса «вождем» разрушителей христианских государств, понимая катастрофические последствия его теории для тех несчастных стран, куда она проникнет.

Когда большевики не практике увидели, что их фантазии не работают, то им осталось лишь создать самую примитивную форму госкапитализма со всеобщей нищетой и тотальным дефицитом. Ни на что другое они не были способны, и несчастная Россия заплатила за это чудовищную цену.

Виталий Даренский
«Наследие Империи»

+ + +

МВН. В этой статье обе соперничавшие в ХХ веке государственные системы рассматриваются на уровне экономики, и делается правильный вывод о неэффективности несвободной советской системы как в научно-производственном плане, так и с точки зрения уровня жизни населения, кроме того еще и превращенного в рабов партии. В годы Холодной войны это различие, в т.ч. в уровнях политической свободы, успешно использовалось в западной пропаганде на СССР, и оно всё больше с завистью осознавалось советским населением. По мере обуржуазивания номенклатурного правящего слоя в нем тоже возник комплекс неполноценности перед Западом. Верно отмечено Виталием Юрьевичем, что в совокупности это стало важнейшей (наряду с сепаратизмом прозападных т.н. «элит» в нацреспубликах) причиной самоизживания коммунистического режима и его сокрушения самой же номенклатурой в симбиозе с западными «капиталистами» и собственной мафиозной «теневой» экономикой (Великая криминальная революция).

На идеологическом уровне мне кажется важным отметить то, что в поражении СССР сыграло роль и отсутствие непримиримых мiровоззренческих противоречий между обеими системами (третью, действительно альтернативную: корпоративизм ‒ они совместно уничтожили во Второй мiровой войне), поскольку союзники были родственниками, выросшими из материалистической идеологии «Просвещения». Она породила и апостасийный либерализм, и принудительный социализм (в том числе в его крайней марксистской форме уничтожения «старого мiра») ‒ как два лишь методологически разных пути к конечному тоталитарному Новому мiровому порядку с единственно реальной в нем властью иудейской финансовой «аристократии», сделавшей своим «богом» деньги (как о ней писал ее представитель-глобалист Ж. Аттали). Слияние «капитализма» и «социализма» в будущем мечтательно предвидел Троцкий, а мiровая закулиса считала это своей стратегической целью («Два Интернационала и теория конвергенции») и добилась ее поглощением социализма в ходе «совместной российско-американской революции» (выражение Ельцина после расстрела Верховного Совета). Так что заглавие статьи «Социализм как худшая форма капитализма» верно и с этой точки зрения.

На этом уровне раскрывается и настоящий смысл заявления Путина в последней Валдайской речи: «Мы с вами встречаемся 7 ноября, дата значимая и для нашей страны, можно сказать, и для всего мира. Русская революция 1917 года, как в своё время нидерландская, английская, Великая французская революция, стали в известной степени вехами в развитии человечества, во многом определили ход истории, характер политики, дипломатии, экономики и общественного устройства…». Все эти революции устраняли местные  христианско-монархические барьеры в своих странах, препятствующие установлению антихристианского Нового мiрового порядка, а «Великая русская революция» сокрушила удерживающий зло православный Третий Рим, расчистив пространство для царства антихриста.

Поэтому, с моей точки зрения, нынешние вопли совпатриотов и их авангарда КПРФ о необходимом возврате в советский дивный мiр счастья ‒ это лишь блевотина-«абырвалГ», от которой при желании страну нетрудно было бы зачистить из брандспойта вместе со всеми сатанинскими истуканами-каменными агитаторами. Но беда в том, что у нынешней власти такого желания нет. Наоборот: она  лукаво поощряет эту блевотину и добавляет в нее своего такого же «контента» в виде государственной ресоветизации, замысленной как «легитимирующая скрепа для манкуртского пипла», которая сочетается с наивной мечтой новой номенклатуры о возобновлении «дружбы на Эльбе» и о конвергенции в Новом мiровом порядке антихриста. Который, однако, всем, кроме «детей своего отца», заплатит черепками.