Как «Сталин расстреливал только уголовников и врагов народа» и «сам об этом ничего не знал»

4 октября 1936 года началось применение практики сталинских расстрельных списков.

Сталинские расстрельные списки — досудебные перечни лиц, подлежащих осуждению Военной коллегией Верховного суда к  расстрелу, предварительно утверждавшиеся непосредственно Сталиным и его ближайшим окружением.

Истоком упрощённого, «списочного» порядка наказания является Постановление ЦИК СССР от 1 декабря 1934 года, принятое сразу после убийства Кирова. В соответствии с ним, следствие по делам о террористических организациях и террористических актах должно было вестись в ускоренном режиме (до десяти дней), судебное слушание — производиться без участия сторон и без вызова свидетелей, ни кассационного обжалования, ни подачи ходатайств о помиловании не допускалось, смертные приговоры приводились в исполнение в тот же день.

Расширение масштаба «упрощённого порядка» началось осенью 1936 года наркомом внутренних дел СССР Ежовым. 4 октября Политбюро ЦК (в отсутствие Сталина, отдыхавшего в Сочи) рассмотрело обращение Ежова и Вышинского санкционировать осуждение 585 человек по списку, и приняло решение методом опроса. В отличие от обычной практики оформления выписки из протокола с номерами протокола и пунктов повестки дня, решение опросом принималось впервые. Кроме того, впервые речь шла уже не о санкции на «упрощенный порядок» судебного рассмотрения, а прямо о приговорах.

Затем опросное утверждение в Политбюро ЦК списков лиц, чьи приговоры оформлялись затем Военной коллегией началось на регулярной основе. Утверждение пофамильных списков с заранее намеченной мерой наказания осуществлял лично Сталин и его ближайшие соратники по партии. Формальных решений Политбюро ЦК об этом не принималось, а их роль выполняли резолюции «за» и подписи на самих списках.

Таким образом, заработала схема, в которой: НКВД (Ежов, а с 22.08.1938 Берия) формирует и представляет списки, члены Политбюро ЦК их утверждают, Военная коллегия Верховного суда СССР (Ульрих, позже Чепцов) их оформляет.

Последним из известных дел, оформленных подобным образом, стало дело Берия (1953).

Подписи и даты утверждения списков ставили на первых страницах. Сначала, как правило, подписывал Сталин. В исключительных случаях, когда подписи Сталина нет, первой идёт подпись Молотова.

Наибольшее число списков подписано Молотовым — 372. Собственноручные резолюции «за» и подписи Сталина сохранились на 357 списках, Каганович подписал 188, Ворошилов — 185, Жданов — 176, Микоян — 8, а расстрелянный позже Косиор — 5 списков.

До сентября 1938 года рассмотрение списков в протоколах заседаний Политбюро ЦК никак не оформлялось. Не попадали они и в делопроизводство, так как после визирования их возвращали в НКВД.

Источник

+ + +

М.В. Назаров.
Особенно массовыми расстрелы по спискам стали в результате изданного 30.7.1937 Приказа начальника НКВД Ежова «Об операции по репрессированию бывших кулаков, уголовников и других антисоветских элементов».

Для вынесения таких формальных (без следстия и суда) приговоров были созданы «тройки» при республиканских, краевых и областных управлениях НКВД СССР, действовавшие с августа 1937 по ноябрь 1938 года. «Тройки» состояли из трёх человек — начальника областного УНКВД, секретаря обкома ВКП(б) и прокурора. Они имели право приговаривать арестованных лиц к расстрелу, а также заключению в лагеря или тюрьмы на срок от 8 до 10 лет.

Очевидно, в такой расстрельный список в 1938 году попал и отчим моего отца Афанасий Игнатьевич Пахомов (род. 25.11.1888), он тоже был офицером, выпускником Чугуевского училища. Был участником германской войны (на румынском фронте, согласно записям в послужном списке РГВИА, 9.8.1917 был произведен в поручики), затем в армии адмирала А.В. Колчака. Как-то удалось ему избежать расправы после отступления белых, в советское время стал учителем географии, истории и математики в педагогическом техникуме г. Кузнецка (который в 1932 году был преименован в Сталинск). Мой отец носил фамилию Назаров до 16-летнего возраста, есть свидетельство о его усыновлении А.И. Пахомовым 11 октября 1937 года, соответственно  и я полжизни носил фамилию Пахомов.

Афанасий Игнатьевич был арестован в 1938 году без дальнейших известий о его судьбе. В начале хрущевской десталинизации, 22 сентября 1957 года Кемеровский областной суд прислал бабушке «Справку о реабилитации» А.И. Пахомова. Бабушка получила также документ ‒ Свидетельство о его смерти, якобы последовавшей 25 ноября 1940 года по причине «острого пеанкреотита» ‒ что было ложью, так даже при Хрущеве старались приуменьшить карательный террор, сводя его в основном к невинно репрессированным членам партии.

1 ноября 1999 года Управление ФСБ по Кемеровской области прислало моему дяде-инвалиду Юрию Афанасьевичу такое письмо (привожу с сохранением орфографии):

«На Ваше заявление сообщаем, что согласно архивному делу № 3387 Ваш отец Похомов [так написано здесь и далее, с ошибкой. ‒ МВН] Афанасий Игнатьевич, 1888 года рождения уроженец д. Искомучна Мендилинского контона Татарской АССР, арестован 30 января 1938 года Стлинским ГО НКВД. До ареста проживал в гор. Сталинске. Состав семьи (на день ареста): жена ‒ Похомова Вера Павловна, 1896 года рождения, дети ‒ Похомов Виктор, 16 лет, Похомов Вячеслав, 12 лет, Похомов Юрий, 10 лет ‒ все проживали вместе с отцом.

Похомов А.И. был обвинен в том, что являлся активным участником монархической повстанческой организации. Постановлением тройки УНКВД Новосибирской области от 7 февраля 1938 года осужден по ст. 58-2, 8,9,11 УК РСФСР к расстрелу с конфискацией имущества. Постановление о расстреле приведено в исполнение 13 февраля 1938 года…

В выданном Вам свидетельстве о смерти от 22 мая 1958 года дата и причина смерти не соответствует действительности…
Постановлением Президиума Кемеровского областного суда от 22 июля 1957 года № ПС-485 Афанасий Игнатьевич реабилитирован (посмертно) за отсутствием состава преступления…».

Итак: 30 января арестован, 7 февраля осужден, 13 февраля расстрелян…

Имена карателей и связанные с этим архивные документы всё еще засекречены… Даже мемориальные памятники на обнаруженных расстрельных полигонах стали уничтожать…

А внук Молотова, рекордсмена в подписывании расстрельных списков (он знаменит еще и отказом от предложения Международного Красного Креста спасать от голодной смерти миллионы советских пленных в гитлеровских лагерях, поскольку они были объявлены «изменниками Родины»), гордится своим дедом и каждое свое «ток-шоу» «Большая игра» на Первом канале ТВ завершает знаменитой дедовской фразой «Наше дело правое…»