Алтайский отдел Союза Русского Народа

Статья републикована с сайта русских немцев в Германии VOLKSDEUTSCHE-STIMME.DE

ФРГ – западная зона оккупации и немцы из России

Говоря о новейшей истории российских немцев, то есть примерно о последнем 20-летии, не могу не заметить сходства этой истории с судьбой Рудольфа Гесса. Пока Советское правительство считало, что место Гесса в тюремной камере Шпандау, Запад неоднократно проявлял гуманность к престарелому узнику, направляя время от времени запросы правительству СССР о возможном освобождении последнего узника Щпандау? Но вот в 1987 году советское правительство вдруг заявило, что не видит больше нужды держать 90-летнего старика в застенках и дает согласие западным союзникам на освобождение Гесса. Когда молодой араб, служащий тюрьмы Шпандау, сообщил эту новость Гессу, тот с тревогой в голосе произнес: «Это мой приговор!»

В чем же сходство судьбы российских немцев с судьбой Рудольфа Гесса?

Конец 80-х был богат на события, и «самоубийство» Гесса просто потонуло в их лавине. Вслед за роспуском Варшавского договора грядет объединение Германии. Советское руководство в сложившихся условиях этому не препятствовало, но заняло позицию содействия, пытаясь выстроить новое европейское сотрудничество, отраженное позже в «Парижской хартии» 1990 года. Для российских немцев в этот период наиболее значимым событием стало то, что в кремле вдруг вспомнили и о них, на полном серьёзе заговорив о возвращении из среднеазиатской и сибирской ссылки на Волгу и даже о восстановлении автономии. Безусловно все зависело от того, как сложится новое европейское партнерство, как поведет себя объединённая Германия. Для Москвы одним из наиболее важных условий объединения был вывод из Германии, вслед на советскими войсками, войск НАТО или преобразование их в общеевропейскую систему безопасности. В 1989 году было создано общество советских немцев «Возрождение» («Wiedergeburt»), которое в короткий срок достигло 100 000 членов. Учитывая запуганность российских немцев после десятилетий репрессий, можно с уверенностью сказать, что это могло стать возможным только при одобрении и с согласия Кремля. Стоило бы власти только повести бровью с намеком «неодобрямс» — и завтра от этих 100 000 в лучшем случае осталась бы несколько сотен, а то и десятков членов. Но в этот момент все было по-другому: городские и районные партийные организации в местах компактного проживания немцев в Западной Сибири и Северном Казахстане занимались организацией собраний представителей немецкой диаспоры и выдвижением делегатов на съезд немцев в Москву. Мало кто из российских немцев понимал, что стало причиной таких кардинальных изменений в их судьбе. Мало кто догадывался и о том, что немецкий вопрос выходит далеко за рамки внутренней политики страны. Никто не мог знать и того, что они, простые труженики целинных сел Казахстана и Сибири, с их откровенным стремлением к добрым отношениям между Россией и Германией, для определенных сил на Западе стали не менее опасны, чем Рудольф Гесс, с его осведомленностью о роли Британии в развязывании Второй мировой войны. Мало кто из тех, кто громогласно заявлял с трибуны съезда немцев СССР, что «мы будем мостом дружбы между Россией и Германией», мог тогда ясно себе представлять, какие силы заинтересованы как раз в обратном — чтобы этого не случилось.